31 декабря 1967
Едва ли не бегом возвращаюсь с проклятой - чёрт её дери! - работы. Транспорт, словно назло, стоял, будто вкопанный, даже на такси надежды не оставалось: свободных машин попросту не было, даже если бы я что-то смогла найти, то тут же встряла бы в пробку. Потому что канун Нового года. В Хитроу меня нехило задержали. Нашу смену должны были отпустить пораньше в честь праздника - в семь вечера, чтобы все успели добраться до дома и уютно устроиться в кругу семьи, но начальство решило иначе, мурыжа нас лишние два часа. Как итог, все были злые и излишне торопливые, разобрали премии в скромных белых конвертах, и разбежались в свои стороны, надеясь не опоздать к двенадцати. До дома пришлось бежать. Поначалу я села в автобус, искренне надеясь на чудо, но его, увы, не произошло, и, выскочив на ближайшей остановке, я со всех ног припустила к себе, поглядывая на время, которого оставалось всё меньше и меньше. Эту ночь я должна была провести в компании Фредди и его друзей, которые решили набиться в их с Крисом квартиру, и уже ужасно опаздывала. Потому что меня ждали к девяти, а на часах сейчас - почти десять. Надо ещё успеть переодеться, собрать вещи и добежать до квартиры друга, благо, что он живёт в соседнем районе, значит, это не должно занять слишком много времени. Ворвавшись в собственную квартиру, не успев отдышаться, быстро приветствую парочку, которая жила во второй комнате, и закрываюсь у себя, на ходу стягивая пальто и уличные туфли. Думай-думай-думай! Недолго покопавшись в шкафу, вытаскиваю причудливый полосатый блейзер, который Фредди урвал на Карнаби-стрит, подарив мне его на День рождения, раздумываю, насколько глупо я буду в нём выглядеть, но всё равно застёгиваю его поверх майки, давая себе пару секунд, чтобы крутануться перед зеркалом и понять, что мои штаны в клетку совершенно не подходят, и друг меня прибьёт, если я посмею допустить такую ошибку. Быстро меняю их на обычные серые и, понимая, что времени не остаётся, снова надеваю туфли, судорожно возясь с застёжками, затем хватаю в одну руку подарки, в другую - пальто, и выхожу из квартиры, попросив за мной закрыть, следом поздравляя с Наступающим. Благо, что на улице нет снега, и дождь не начал лить по своему любимому обыкновению. Асфальт сухой, и я позволяю себе припустить по улицам, прижимая пакет к груди, чтобы бутылки не бились слишком громко. Да, бутылки. Да, я настолько неоригинальная, что буду дарить всем выпивку. Ну а что же ещё? Конечно, для Фредди у меня был нормальный подарок, но я отдала его заранее (браслет ему понравился), не буду же я вручать кому-то подарки отдельно в полной квартире людей? Хотя, я нисколько не удивлюсь, если некоторые так и сделают сегодня. Стучусь, хотя, наверное, правильнее сказать, барабаню в дверь. Уже без четверти одиннадцать, когда мне, наконец, открывает какой-то незнакомый парень, пристально вглядываясь в лицо, но тоже не находя ничего знакомого. — Я к Фредди, — наконец, соображаю, чего он ждёт, и протискиваюсь в открывшийся проход. В комнате не то что шумно, больше людно. Стоит довольно приятный гомон голосов, слившихся воедино, но мне почему-то напоминает о старой жизни с кучей сожителей и постоянной, непрекращающейся болтовне. Оставляю свои вещи на вешалках у входа - всё равно ничего важного у меня не имеется - и прохожу вглубь, в попытках отыскать Фредди, который, как ни странно, обнаруживается довольно быстро в компании каких-то слишком радостно улыбающихся ребят. Позже он мне сообщает, что они накурились, и на вопрос: "Чем?", закатывает глаза: "Травкой, глупая". Ах, ну да. Закусываю щёку изнутри, раздумывая, а хорошей ли, вообще, была идея приходить на такое обширное празднование: вокруг меня в основном богема, ну или те, кто пытается под неё косить. А я со своими дурацкими штанами и поломанными ногтями совершенно не тяну даже на сомнительную интеллигенцию, выделяясь из разношёрстной толпы обыденным прикидом и потерянным взглядом. Булсара, кажется, замечает тень сомнения на моём лице, и всучает мою же бутылку пива, притащенного в пакете: — Тебе, дорогая, необходимо срочно расслабиться. Скоро Новый год! Я знаю, как сильно Фредди любит этот праздник, как и все другие: ему просто нравится, когда люди вокруг улыбаются, даже не осознавая, что чаще всего инициатором этих самых улыбок становится он сам. Поэтому я примерно принимаю алкоголь, с которого уже кто-то успел снять крышку, и символически чокнувшись с другом, делаю глоток, щурясь от количества пузырьков. После формального наступления первого января '68 года, мы, всей гурьбой, накатив шампанского, выходим на улицу, поздравляя соседей, которым тоже не сиделось дома в этот момент, проводим немного времени на свежем воздухе, но вскоре возвращаемся назад: разгорячённые алкоголем тела недолго сохраняли заряд тепла и бодрости. Лекарством служили остатки шампанского и пива с общего стола. Потом кто-то вытащил из заначки водку или что-то вроде, и компания отправилась коротать ночь на кухню; в комнате стало попросторнее, и я смогла занять освободившийся край тёмно-зелёного дивана. На противоположной стороне парень вытащил - будто бы из ниоткуда - гитару, наигрывая какой-то незамысловатый мотив, а второй затянул песню. Почти все подпевали, а я, не зная слов, просто слушала, прикрыв глаза, разморённая довольно дружественной атмосферой и теплом, которое стало совсем приятным после нашего общего похода на улицу. В общем, я задремала, а потом Фредди, едва ли не пинками, отправил меня на свою кровать, заваливаясь рядом. Спать вдвоём нам было не впервой - столько лет вместе пережили - поэтому я лишь устроилась поудобнее, пожелав ему спокойной ночи, как делала раньше, ещё когда жила в родительском доме вместе с ним, и на душе стало совсем тепло, и полузабытое чувство накрыло точно ещё одним одеялом, отправляя в приятный сон ещё быстрее.***
Весна 1968
Фредди расхаживал по комнате, восторженно о чём-то рассказывая, не в силах перестать измерять диагональ своими шагами - четыре, иногда три с половиной, это зависит от того, в какой момент он начал заходить на поворот, чтобы пройтись по той же траектории ещё раз. У меня же просто дичайше раскалывалась голова, будто кто-то взял, да долбанул тупым топором, совершенно не заботясь о том, чтобы меня прибить, лишь просто привнести как можно больше усилий. Я честно силилась игнорировать тупую боль, которая раздражала примерно на уровне зубной, но потом не выдержала, и приложив прохладную руку ко лбу - минутное облегчение - позвала милого друга на кухню, чтобы сварить себе кофе, в надежде, что это меня спасёт, или хотя бы облегчит непрекращающуюся боль. Фредди затребовал заварить ему чай, но я отрезала: "Сказал, что будешь жить один и справишься один - вот и справляйся". На самом же деле мне даже моргать было больно, и я просто не в состоянии сейчас заниматься ещё и чайными процедурами, которые парень просто обожал проводить. По итогу он не только не обиделся, но и сварил мне кофе. Не идеальный, но лучший вариант из тех, что могли получиться, за что ему спасибо. Со временем, боль и правда начала отступать, давая мне возможность по настоящему вслушаться в его разговоры, которые, наконец, перестали быть практически односторонними. Сейчас речь шла о каком-то Тиме, с ним они познакомились не так давно - после занятий - и зацепились языками, обсуждая музыку и новинки кино. В этих темах я не сильна совершенно, поэтому с умным лицом выслушиваю его восторги, а потом он говорит: — Ещё он пригласил меня послушать его группу. — Чего? — Группу. Музыкальную. Как Битлз или Хоулиз*. Он смотрит на меня немигающим взглядом, будто ожидая какой-то особенной реакции. Я не понимаю, поэтому повторяю свой излюбленный вопрос. — Ну, а я приглашаю тебя послушать их со мной. — Я работаю, ты же знаешь, — сразу начинаю отнекиваться, в душе ненавидя свой источник заработка. Может, мне тоже хочется веселиться, а я целыми днями встречаю и провожаю чёртовы самолёты. — Не загадывай, — подпирает свой выдающийся подбородок парень, гоняя остатки чая по чашке, и возобновляет разговор, удивляясь тому, что я правда ни разу в жизни не слышала Хоулиз, и это срочно необходимо исправить. Он твердит, что я обязательно должна услышать их песни, а я говорю, что скорее всего послушаю их в музыкальном магазине, и оба мы знаем, что это ложь - музыкальные магазины уже закрыты, когда я возвращаюсь.***
Фредди накаркал. Или заворожил моё начальство, не знаю даже, но факт останется фактом - мне буквально насильно всучили несколько выходных, оправдывая тем, что я постоянно работаю, и нужно больше отдыхать. Я понимаю - где-то внутри себя, что причина другая, но не хочу это принимать, поэтому сегодня мы идём слушать этих его Тысяча-девятьсот что-то там. Не совсем его, конечно, а Тима, но сути это не поменяет. Мы договорились, что встретимся на одном из перекрёстков на пути в Илинг, и я вновь пришла слишком рано, не зная, чем можно занять себя в пустующей квартире. Весь свой гардероб перебрала, но настроения надевать что-то эдакое совершенно не было - ограничилась светлым платьем и кардиганом сверху, в карман которого отправились ключи и несколько пенсов про запас. Наконец, на том конце улицы я разглядела две фигуры, что стремительно направлялись ко мне, и силилась сдержать радостную улыбку, которая постоянно сама собой резала щёки, когда я видела вечно активного и живого Фредди. Мы привычно обнимаемся, расцеловывая друг дружку в щёки, пока его знакомый скромно наблюдает за нашими действиями. — Эйла, — прерываю возникшую тишину протягивая руку вперёд. — Тим, — наконец оживает парень, отвечая на рукопожатие, и становится менее напряжённым. Фред болтает без конца, нахваливая моё платье, и восторгаясь тем, что его позвали на репетицию. Да, милый, тебя, а не меня тоже, хочется съехидничать, но я держусь: его расстраивать хочется в последнюю очередь, к тому же, мы правда перестали где-то зависать вместе, и на этот раз причиной являлись его богемные сборища, которые я пропускала из-за собственной загруженности. Мы добредаем до не то сарайчика, не то гаража - выглядит постройка не ахти, как ни посмотри - и забираемся внутрь, придерживая дверь, чтобы та не захлопнулась, пока кто-то стоит в проёме, считая ворон и других птиц. Внутри оказалось поуютнее: имелось освещение, обшарпанный диван, на одной стене висело целое нагромождение каких-то плакатов, там же стоит стол, заваленный барахлом (благо, что одной лампы не хватает, чтобы осветить все завалы). Среди всего этого на табуретке сидит парень, склонившийся над тетрадью, и смотрит на нас, сжимая в пальцах карандаш. Кажется, мы спугнули его вдохновение. — Привет, Брайан, — как ни в чём не бывало произносит Тим, располагаясь на диване, — Это Фредди, я говорил, что он придёт, а это... Э... Эйла, она вместе с Фредди. Булсара дружелюбно машет рукой, проходя вслед за новым знакомым, а я в нерешительности замираю. Почему-то теперь идея идти сюда, как и моё согласие, казались необычайно глупыми, и я не знала, куда себя деть, мрачно теребя подол платья. Фред обернулся, глядя на меня в упор, и стало чуть спокойнее: я прохожу в глубь комнаты. Этот парень - Брайан - по прежнему не сказал ни слова, напряжённо склонившись над клочком бумажки, и мне становится совсем неудобно; уже порываюсь уйти, когда Тим, тряхнув волосами, внезапно начинает оправдываться: — Вы не представляете, пару недель назад нас все кинули, и мы остались вдвоём! Фредди смотрит с недоумением, но парень сам смеётся с комичности ситуации, давая понять, что всё в порядке, и я тоже позволяю себе легко улыбнуться. Брайан резким движением устраивает на столе карандаш с тетрадью, и выходит на улицу, бросив Тиму, что ждёт его на пару слов. Тот, пожав плечами, извиняется мимолётно, и исчезает за дверью. Пока она закрывалась, было слышно: "Какого ты..." Смотрю на друга долгим взглядом: — Не нужно было мне приходить, глупо получилось, — мы оба понимаем, что такая неоднозначная реакция не может быть вызвана неудачной шуткой, но я это озвучиваю. — Да брось, всё в порядке будет, сейчас перебесится и успокоится, бывает. — Нет, не бывает, мне самой теперь неловко тут сидеть. Давай я тебя подожду где-нибудь, а потом мы сходим в музыкальный, и ты мне свои группы покажешь, ладно? — я встаю с дивана, поправляя юбку, которая успела слегка задраться, и беру курс к выходу. — Да нет же, Эл Эй, ну погоди, — Фредди вскакивает вслед за мной, когда я уже толкаю треклятую дверь со всей силы, едва не сбивая стоящего прямо перед ней. Этим кем-то, надо же, оказывается Брайан, за спиной у него стоит Тим, и эта ситуация на вид ещё комичнее, чем распавшаяся группа. — Простите, ребят, я совсем забыла, что мне на работу нужно, уже прям опаздываю, — бросаю какое-то нелепое оправдание, тупо показывая на часы, и быстро шагаю в обратном направлении, решив дождаться конца репетиции на нашем привычном месте. Фред догоняет меня через пару секунд, аккуратно хватает за руку, вынуждая замедлиться, и наконец останавливает совсем. — Ну ты чего? — вопрошает он. — Ничего, — отвечаю так, будто мне пять лет, и совершенно не стыдно. Только закусываю губу от непонятно откуда взявшейся обиды, и смотрю куда-то вбок. Булсара молчит, просто сгребая меня в объятия, несомненно растрепав мою незамысловатую причёску, и кричит куда-то туда, что поговорят завтра, а затем уводит меня в этот самый музыкальный магазин, показывая разнообразные пластинки с красивыми обложками и новомодные кассеты, на которых тоже можно было слушать песни. Я, естественно, ничего не запоминаю, но успокаиваюсь, и дискомфорт медленно, но верно отступает.***
Фредди вновь позвал меня встретиться, на этот раз в его новом любимом пабе "Блэкбёрд" в Кенсингтоне, где в любое время собиралась молодёжь - место было достаточно популярным, и цены как раз угождали кошелькам молодых людей. — К слову, сегодня гуляем за мой счёт, — предупредил он меня, как обычно, в повышенном тоне. Официант, подошедший к столу, хитро стрельнул глазами, услышав эту реплику, удумав себе чего-то лишнего. Свой выбор я остановила не сидре, доселе неиспробованном, но ведь начать никогда не поздно, а Фредди вновь продолжил дегустировать разнообразные марки пива, пытаясь найти тот вкус, который западёт ему в душу. К заказу мы добавили порцию чипсов на двоих и попросили побольше салфеток, зная, что жирное лакомство растянем на весь вечер. Народу, к удивлению, было не слишком много - оставалась пара свободных столиков, и атмосфера была приятная, наполненная запахом хмеля и приглушёнными разговорами. Стаканы уже повторили, и мы совершенно нескованно продолжали болтать на разные темы слегка заплетающимися языками, когда Фред неожиданно что-то вспомнил, и силился собрать растёкшиеся мысли воедино: — Кстати, я тут виделся недавно с Тимом. Ну, не на парах, а он снова позвал послушать музыку, — Булсара щурится, понимая, как несвязно это звучит, но лучшее пока выдать не в состоянии. Я лишь заинтересованноь внимаю, облокотившись на деревянную поверхность стола, — И с Брайаном там поговорил. В воспоминаниях неожиданно ярко вспыхивает этот момент, когда сгорбившаяся фигура моментом расправляется, вытягивается, но атмосфера не становится менее напряжённой, наоборот, ещё мрачнее как-то. Я старалась не спускать время на анализ этого дня, но Фредди меня вынудил, заведя эту тему в состоянии нашего с ним опьянения. — Так вот, Брайан, — он машет у меня перед глазами рукой, заставляя вернуться в реальность, и только когда взгляд становится осмысленнее, продолжает, — Он сильно извинялся и просил его простить, что-то на тему того, что он чувствовал себя плохо и не был готов играть в принципе, и Тим его не предупредил, что мы придём, ещё и с тобой. Ох уж эти англичане, — он хохотнул, делая глоток, — Так вот, ещё оказалось, что группа была его, и ребята свалили, не предупредив, ещё и стащили что-то. — Оу... — в момент становится стыдно за свою резкость в тот день, и хочется самой извиниться перед этим парнем, что усугубила его, и без того мрачное, состояние, заставив чувствовать себя виноватым. Вот же чёрт. — И чтобы исчерпать свою вину, они приглашают нас с тобой ещё раз их послушать, уже нормально. Он уже отошёл и не горит желанием убивать всех своим молчанием. — Знаешь, наверное, я пас, — постукиваю ногтем по успевшему нагреться стакану со сладким сидром, — Пускай, они лучше сосредоточатся на сборе нового состава группы, а я приду на первое их выступление, вместе с тобой, конечно же, и все мы познакомимся снова, чтобы не было обид, хорошо? Ответом мне становится высунутый язык, как в детстве. Фредди называет меня занудой, а мне просто стыдно и по прежнему неловко, непонятно от чего. — Но, передай, что извинения я приняла, и прошу прощения в ответ. Фред закатывает глаза. Когда он выпьет, мимика на лице становится ещё богаче, хотя, казалось бы, куда уж больше. — Скажу, но только ради тебя, и быть вашим почтовым голубем я не собираюсь. — Если голубь, то самый красивый из всех, что я видела, — это кажется самой уморительной вещью на свете, заставляя в сотый раз за последние несколько минут поменять настроение. Затем, взгляд падает на огромные часы, повешенные над баром специально для таких как мы, и я отмечаю, что времени - одиннадцать*: пора бы уже рассчитываться и разбредаться по домам, потому что кому-то завтра на учёбу, а некоторым на работу с утра пораньше.