Осень 1968
Холуэйкс - чёртов козёл, и это всё, что я хочу сейчас сказать. Мои мысли заняты только этим, по правде говоря. Непонятно, наверное, почему я так неистово ругаю ни в чём неповинного Дина, но, можете мне поверить, есть за что. Этот мужчина был начальником отдела кадров, одновременно распоряжаясь бухгалтерией, потому что чинуши, что были во главе управления Хитроу подумали: "А зачем нам волноваться, ведь никто и никогда не подумает злоупотреблять своими обязанностями!". И именно поэтому наши зарплаты были в прямом смысле у Холуэйкса в руках, и делал он с ними что хотел. Через бумажки, конечно, но это не виделось особо честным и законным, особенно когда штат сотрудников сократили, а нам поставили дополнительные часы, сократив жалование. Хотя, может быть, это и не Дин вовсе, а эти самые чинуши, но его личность мне тоже не нравилась, особенно, в те моменты, когда он сообщал: "Дамы, вот и настал момент, ради которого мы приходим сюда каждый день - зарплата!", потому что это походило на глупое ребячество, не вызывающее ничего, кроме раздражения. Сегодня нам опять урезали доходы, объяснив это вновь разбушевавшимся кризисом. Правда, дело было в том, что и в лучшие времена зарплату не улучшали. Как бы то ни было - я не экономистка, и, может, у меня на самом деле всё плохо с ведением финансов - настроение после очередной смены было ужасное и совершенно обессилевшее. Выходить на промозглую улицу не хотелось, потому что даже за толстыми стёклами здания был виден дождь, нещадно поливающий туристов и работников, разбегающихся со смен. Хотелось куда-нибудь: в любое место, где дует тёплый ветер и ласковый песок переливается на солнце, как пару месяцев назад, когда на летних выходных мы с небольшой компанией рванули за город, чтобы вдоволь накупаться и просто погреться под солнышком на побережье Дaнгeнecc. Это были три лучших дня моего лета - наполненные ярким светом, откровенным ничегонеделаньем и любовью ко всему миру, совершенно бесспорно скрашивающие вновь наступившие серые осенние будни. Даже в осени есть своё очарование, но меланхоличное и довольно тёмное, в каком-то смысле безрадостное. Ну, или у меня, попросту, слишком плохое настроение для такого вечера - что куда более вероятно. Зонт с собой я конечно же не брала, привыкнув полагаться на удачу, а она решила подвести. Поэтому лучшим из всех возможных решений видится - подождать, пока там дождь подутихнет, и, наконец, направиться домой. Сижу на длиннющих металлических скамьях, расположенных по обе стороны от входа, и разглядываю суетящихся пассажиров и встречающих-провожающих, которые взволнованно следят за расписанием, боясь, что именно их рейс отменят или задержат из-за проливного дождя. — Привет, мисс, — меня отвлекает от очередных глубоких раздумий непомерно солнечная для этого места женщина. У неё яркий костюм и добрая улыбка, что невольно располагает к себе. Удостоверившись, что я слушаю, вопросительно подняв взгляд, она продолжает, — Как ты относишься к музыке? Проработав в этом месте достаточно времени, и отвечая на самые разные вопросы, я выработала тактику: осторожно соглашаться со всем, что тебе говорят. А если что не так - бегом направляться к посту охраны, указывая на нарушителей. — Люблю, но никого из модных исполнителей не знаю, — отвечаю обтекаемо, и это заставляет женщину улыбнуться мягче и естественнее. — Я тоже, — она присаживается рядом, — Дочка выписала мне приглашение на свою выставку, а я должна улетать, и не смогу туда попасть, даже если очень захочу. Становится немного грустно, и я проникаюсь сочувствием то ли к женщине, то ли к её дочке, то ли к самой ситуации в целом. И правда, как-то неприятно выходит. Сочувствующие слова сами вырываются, в хлипкой надежде поддержать её. — Всё в порядке: она показала мне свои творения дома. Подумать бы не смогла, что её мозг способен на такое! — в голосе слышна искренняя гордость за своего ребёнка, и это греет душу изнутри, — И я всё думала, кому могу доверить свой билет, чтобы он не пропадал. Лучше тебя кандидатуры не вижу точно. Женщина достаёт из сумки сложенный вдвое цветастый флаер с яркими буквами и протягивает его мне, едва ли не с надеждой: — Ты сможешь сходить туда? Я действительно не хочу сойти за сумасшедшую, но это очень важно для моей дочери. Её первая выставка. Моё сердце растоплено, поэтому я соглашаюсь, совершенно не подумав, и даже провожаю Дарли́н до зоны контроля, потому что дальше меня не пустят - правила на то и правила - машу ей на прощание, и выхожу из аэропорта поскорее, даже не думая о погоде за окном. Пусть там хоть тайфун, на самом деле. Дохожу до дома пешком, наступая во все лужи, что попадались на пути - туфли итак промокли насквозь - а пальцами всё щупаю эту бумажку. Там сообщалось, что через три дня в боро Ислингтон, на Лэг-стрит, состоится выставка работ студентки Имперского колледжа. Ни имени, ни её направления указано не было, и меня начинают одолевать сомнения, но слова уже сказаны, а действия выполнены.***
Все эти три дня я провела в нерешительности: ну, а мало ли, что может произойти? Хотя, Ислингтон - довольно населённый район - я бы даже сказала, перенаселённый - и в случае чего, можно просто раствориться в толпе, сбежав, пока не стало слишком поздно. Жаль, что билет лишь один, с Фредом было бы не так страшно идти не понятно куда. Ещё один вопрос встаёт ребром: "А какая одежда подойдёт для такого мероприятия?". Ранее, мне не приходилось бывать на подобных выставках, особенно в центре, поэтому я совершенно не представляю, как нужно выглядеть, чтобы не слишком сильно выделяться. По итогу достаю из шкафа летнее платье, а сверху надеваю объёмный тёплый кардиган и выползаю на улицу, где, к удивлению, стоит очень даже приятная погода: ветра нет, да и тучи высокие, сразу появляется какое-то чувство свободы, и становится лучше. На Лэг-стрит, где должно проходить это событие, было довольно безлюдно, но у одного из зданий собралась толпа молодёжи: они громко болтали и раскуривали сигареты. Я так понимаю, что мне туда. На входе бегло глянули на мой пропуск, потом на одежду, но это осталось непрокомментированным - молча кивнули: мол, проходи, не задерживай людей. Внутри было не слишком просторно, но слегка душновато, тем не менее светло. А по периметру ходили парочки-компании, заглядываясь на творения, что висели на стенах. Подхожу поближе, читая подпись: "Маккартни* - Элеанор Ригби", затем гляжу в тёмное полотно с ещё более тёмными образами, и силюсь сделать вид, что понимаю происходящее. Написано занятно, правда, мне совершенно ничего не понять: кроме этих подписей с фамилией и названиями ничего нет - лишь только сама картина. Рядом болтает парочка, точнее уже переругивается, на несколько тонов выше обычной беседы. Пара слов, и девушка, громко цокнув, скрывается за дверью, оставляя спутника с приподнятыми бровями стоять напротив холста "Пит Таунсенд* - Ло-ло-ложь". Он беспомощно оглядывается, встречаясь со мной взглядом, и я вновь не могу сдержать свою любовь к влезанию не в свои дела: — Вы в порядке? — Я? В полном. Был бы, если бы не пришёл любоваться на эти художества, мать их! — А что с картинами не так? Мне казалось, что вы поссорились, — хожу по тонкому льду, понимая, что мой собеседник сейчас или выложит всё как на духу, или удалится, извинившись за вспыльчивость. Он пару секунд молчит, точно раздумывая над ответом, а потом предлагает выйти на улицу - покурить, но что-то подсказывает, что причина кроется в том, что ему необходимо высказать и он внезапно нашёл свободные уши. Как бы то ни было, следую за ним: отказывать сейчас уже невежливо, тем более, что я сама завела разговор. Выходим с пареньком на воздух, и его точно прорывает - даже светлые волосы встают дыбом, и даром, что виноват ветер, дующий в спину. Он говорит, что по тупости согласился со своей девушкой - похоже, уже бывшей - сходить на выставку её подруги. Она завлекла его смутными рассказами о том, что картины связны с музыкой. А ведь он до безумия любит подобное. Но в результате, подруга притащила его смотреть на эту мазню два битых часа, в течение которых она неуёмно восторгалась увиденным. Рассказ вышел эмоциональным, даже слишком, а блондин так и не закурил. Видимо, правда не хотел, чтобы кто-то услышал его рассерженную тираду, в которой он разнёс местную богему в пух и прах. — Так ты не отсюда? — вырывается у меня быстрее, чем я успеваю себя остановить. — Норфолк, — щурится он, — А что, не похож? — Вообще, нет, — признаюсь я, заметив веселье в его глазах, — Пока ты не открыл рот, я думала что ты тоже из лондонской богемы. Таких речей я от Фредди понахваталась - он вечно подшучивал подобным образом над новыми знакомыми, как только стал чувствовать себя увереннее, влившись в компанию. И, очень надеюсь, что мой новый знакомый не разобидится. Но, кажется, он оценил замечание, судя по хохоту, и в ответ поинтересовался, откуда меня принесло в город. — Ливерпуль, — отвечаю, перекатывая давно забытое название на языке. — Скауз*, Битлз и футбол, — определяет он, умалчивая остальные стереотипы, — У тебя интересное произношение, почти незаметно. Кстати, я Роджер, — говорит он, немного помедлив. Представляюсь в ответ, и мы заводим поверхностную беседу, чтобы убить время. Речь, в очередной раз, заходит о музыке, и я совершенно не знаю, как поддержать разговор, но Роджер, заметив мою неподкованность в этом, говорит больше, и я начинаю немного понимать, о чём вообще идёт речь. Он рассказывает, что просто обожает музыку, хоть и не учился в специальных заведениях, и собирается на прослушивание сегодняшним вечером к некоим Стаффелу и Мэю. Переспрашиваю: "К кому?" Юноша округляет глаза, с недоумением смотря на меня, будто я спросила самую несусветную на свете глупость. — Брайан Мэй и Тим Стаффел. Они в прошлом году играли с Хендриксом! Да откуда мне знать кто этот Хендрикс, чёрт возьми! А потом до мозга доходят воспоминания о таких знакомых именах, и я медленно соображаю, перебирая образы из прошлого в голове. Ну конечно! — Эти, из Илинга и Империала, у которых ещё группа развалилась за пару дней? — уточняю я, и роджерово лицо точно светлеет: "Ну надо же, до неё наконец дошло!" — Они самые. Стой, а ты разве не оттуда тоже? — Нет, я не учусь. — Бунтарка! Уважаю. Да, они как раз вывесили объявление в Империал, что им требуется барабанщик, а я лучший из всех, что мне знакомы. Забавные всё таки в жизни случаются совпадения, и я против воли улыбаюсь, внутренне радуясь тому, что парни не растеряли настрой и продолжили свою деятельность, собирая группу вновь. И что-то мне подсказывает, что растрёпанный и светловолосый Роджер впишется в их странный коллектив идеальных укладок. Мы говорим ещё немного, а потом он начинает собираться - видимо, скоро у него и состоится прослушивание. — Ну давай, пока, — прощается он. — Давай. Передай Брайану от меня привет, — ловлю удивление, что отразилось на живом лице, — Он поймёт, не переживай. — А ты не так проста, да? Передам! — и махнув рукой, теперь уже в последний раз, он стремительно удаляется по улице пружинистой походкой. Вот тебе и выставка.***
Чего и следовало ожидать - через пару недель Фредди тоном, не терпящим возражений, говорит, что мы идём на выступление "Смайл", и опережает, не давая задать излюбленный вопрос: — Те самые, на которых ты мне клятвенно обещала сходить ещё весной. Он поигрывает бровями, и настроение у меня поднимается, несмотря на смертельную усталость после очередной смены, и вечер протекает довольно монотонно: из приёмника доносятся популярные нынче песни, а мы разбираем фреддины завалы на столе и по всей комнате, сортируя учебные материалы этого года с прошлогодними. Я вытягиваю из свалки листков страницу, явно вырванную из какой-то записной книжки, вчитываясь в текст, но убористый почерк разбираю с трудом. — Тебе это нужно? — показываю бумажку на весу, и он едва ли не в полёте вырывает его у меня из рук, вглядываясь в собственные строки. — Да! Я уж думал, что потерял, — ловит мой непонимающий взгляд, — Наброски для стиха. Совсем сырые, поэтому на демонстрацию и не надейся, дорогая. Миролюбиво отвечаю, что не очень-то и хотелось, а потом Фред вдохновляется какой-то песней по радио, и обмотав меня в кусок светлой тряпки, заявляет, что хочет сделать для меня блузку. Все отговорки были проигнорированы, поэтому приходится продолжить уборку одной, пока Булсара скрючился за столом, навевая мотивчик той самой мелодии.***
В актовом зале колледжа, где, собственно, и проходило выступление - я начала слишком часто появляться на публичных мероприятиях, проходящих на базе Империала - было довольно-таки людно. Заставили ли студентов придти сюда, или они здесь по собственной воле, пришли послушать локальных легенд, я не знаю, но выглядели они достаточно заинтересованными и возбуждёнными. Несколько умельцев уже выступили, подбадриваемые возгласами и хлопками от своих друзей, а обещанные "Смайл" пока что так и не появились - неужто опять успели развалиться? Блузка, созданная Фредди, была жутко красива, вопреки всем моим ожиданиям (никогда до этого я не видела его работы вручную), но ткань была тонкая, и стоять почти без движения, хоть и в людном месте, было прохладно. Ну, или это из-за немного волнительного почему-то ожидания. Потому что я не хочу запороть знакомство во второй раз, хоть сейчас всё должно пройти хорошо. — Гляди! — толкает меня Фред, призывая вернуться из своих мыслей в реальный мир и обратить внимание на закуток, который можно было назвать местом для выступающих. Хотя, на деле это тот же пол, на уровне с обычным, но с другим напольным покрытием. От него все стояли в отдалении, чтобы остальные имели возможность рассмотреть перфоманс. Слегка толкаясь, ровно на то место вышли три силуэта, суетливо возясь с оборудованием и инструментами. Ничего не смыслю в этом, поэтому разглядываю во внезапной полутьме состав группы, радостно отмечая, что белобрысый Роджер занял своё место за барабанами, сосредоточенно слушая Тима, по всему видимому солирующего. Они начинают с "Раз-два-три-четыре!", и Брайан ударяет по гитарным струнам. Наверное, всё прошло хорошо. Сужу по восторженным фреддиным хлопкам и пьяным улыбкам парней, которые щедро раздарив публике свои больше смешливые поклоны подходят прямиком к нам, с ходу здороваясь и принимая похвалы. На секунду теряюсь - а что говорить-то? - но Булсара меня спасает, начиная громко здороваться со всеми и приветственно хлопать каждого по плечу. — Привет всем, — наконец ко мне возвращается способность говорить, — Классно сыграли, вы молодцы. Как по команде все поворачиваются ко мне. Роджер расплывается в удивлённой улыбке, припоминая нашу встречу пару недель назад. Тим вежливо здоровается, Фредди щурится в излюбленной манере. — Привет, я Брайан Мэй, — выдаёт гитарист, до сих пор со своим инструментом в руках, — Рад, что ты не обиделась и пришла сегодня. Ну а мне же остаётся лишь смутиться, ощутив такой контраст с его стороной, которую мне довелось повстречать в тот день, когда мы встретились впервые. Совершенно ничего общего. — Значит вы мне не наврали! — выходит из ступора Роджер, тут же развеивая магию момента. — Больно надо, — быстро реагирует Стаффел, оглядываясь на сцену, — Погнали отсюда, сейчас выйдут эти придурки с широкими штанами, я к этому не готов однозначно. Мы всей компанией забираем свои вещи в гардеробе, наматывая на шеи шарфы, жизненно необходимые, чтобы не простынуть в это коварное время года, и выходим на улицу, которая показалась слишком светлой после уже такого привычного полумрака зала. И довольно пустынной. Тим подкуривает сигарету, заставляя Брайана поморщиться и отойти в другую сторону, и мы довольно бесцельно бродим по районам, пока дождь, как и всегда внезапно обрушившийся на ничего не подозревающих прохожих, не загоняет нас под арку, где уже скрывались от ненастья несколько человек, раздражённо поглядывая на хмурое небо. Я считаю, что раздражаться тут можно только мне, потому что сквозь лёгкие туфли в который раз просочилась вода, неприятно холодя ступни, но этот холод стал настолько привычным, что со временем перестаёшь и вовсе его замечать, переключаясь на что-то более интересное и значимое. К примеру, Фредди с Тимом завели разговор об отражении музыки в графическом искусстве, упоминая недавнюю выставку работ-ассоциаций. — Это опять та, что на Лэг-стрит была? — встревает Роджер в беседу с видом человека, знающего в этом толк. Дождавшись уставшего "Да, Роджер", он продолжает, — Я повторю ещё раз, не в обиду никому, но это то ещё дерьмо. Нет, серьёзно, кто придумал тратить на это силы и деньги? Сдаётся мне, тут дело не в качестве работ, а в той девушке, что была с ним в тот день. — А как у вас с той подружкой художницы? — О! Она сказала, что не может быть в отношениях с таким бесчувственным человеком как я, поэтому предпочла мне компанию какого-то зашоренного скульптора. Нет, ну правда, какие чувства могут возникнуть при взгляде на эту мазню? Разве что, желание свалить поскорее. — Ну не знаю. Так получилось, что мне достался пропуск туда совершенно случайным и странным образом, — я умалчиваю, что работаю в аэропорту, обтекаемо упоминая место встречи, — И мне было интересно поглядеть хотя бы на рисунки, даже если я ничего в этом не смыслю. Роджер что-то бормочет себе под нос, но вслух не высказывает, видимо, опасаясь задеть мои чувства, пока остальные отыскивают новую тему для разговора, которая не будет будить такие сильные эмоции у блондина: все поняли, что на тему искусств сейчас лучше бесед не заводить.***
Домой возвращаюсь в сумерках, что наступили достаточно рано. А может время в приятной компании пролетело быстро, сказать так просто было невозможно, но шла я с твёрдым ощущением того, что день потрачен не зря, совершенно не зря, и настроение изумительно хорошее, несмотря на то, что почти весь день я общалась с людьми, и должна быть выжата, словно измученный лимон. Усталость есть, конечно, но другая - какая-то приятная, непохожая на ту, что преследовала меня практически каждый раз по дороге домой. Иду одна - компания пожелала посетить клуб, не желая останавливаться на дневных увеселениях, а заодно и в попытках найти Роджеру девушку, который до сих пор не мог отойти от того, что его просто кинули после этой выставки. Прогулка выходит невероятно атмосферная, я вышагиваю по освещённой улице, гляжу на яркие витрины модных магазинов и позволяю себе проанализировать этот день, насыщенный на события. Свежий воздух действует успокаивающе, и мысли в голове носятся расслабленно. И всё таки этот Брайан оказался милым, отрицать это невозможно, а? Эту мысль я хочу отодвинуть, но не могу - и правда же милый. И подошёл, и извинился, совершенно беззлобно игнорировал подколки разошедшегося Роджера. Абсолютно не похож на того человека, которым показался в самые первые минуты знакомства, и очередная мысль, совсем непрошенная, лезет в черепушку: А ты представь, какого ему было в тот день, но и тогда он не стал закатывать драму, к которой мы совершенно не были причастны, и высказал всё только Тиму, который обо всём знал... Ну, нет. Хватит, пожалуй, на сегодня таких дум, нужно поскорее добраться до дома и лечь спать пораньше, чтобы утром, перед работой, сходить за продуктами, а то мыши у нас в доме начали голодать.