Привет! Прощай!

— О нас написали в газете! — сообщает Роджер, стоит мне только пересечь порог репетиционной, которая теперь располагалась в Имперском колледже - после их неплохого успеха, администрация стала относиться к "Смайл" благосклоннее. — Да что ты! — делаю вид, что не слышала новость до этого, словно Фредди накануне не вынес мне часть мозга, восторгаясь этим событием так сильно, словно это был его собственный перфоманс. — Ты должна быть благодарна за такие хорошие места, — весело отвечает Брайан, которого я не заметила, заходя в комнату - судя по всему, тот копался с проводами, — Мы собрали полный зал, и это не предел. Не знаю, какая муха укусила Брайана сегодня, но он был невероятно игривым, не упуская возможности пофантазировать. В ожидании остальных, которые решили опоздать на десяток лет, они заигрались, изображая из себя двух невероятно популярных рок-звёзд. — Что ты смеёшься? — говорит Роджер с явным акцентом, вынуждая меня и Мэя несдержанно прыснуть - у него слишком хорошо получилось спародировать американский говор. Пока мы пытаемся отсмеяться, что давалось тяжко, Брайан незаметно подходит ко мне ближе, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки. По приходу, я прошла вглубь тесноватого помещения, оперевшись бёдрами о какую-то, видимо списанную, парту, по поверхности которой были разбросаны смятые бумажки, уже тронутые временем. Он остановился у другого конца, сосредоточив своё внимание на Рэд Спэшл, пока я настойчиво пытаюсь не поднимать взгляд в поисках помощи. Потому что, вроде как, страшно до безумного, и хочется поскорее отойти, но с другой стороны, я получаю странное удовольствие от того, что Брай сам подошёл ко мне настолько близко, определённо понимая, что нарушает мои границы. В этом плане мне было (не)много сложно - понятие "личные границы" слегка размывалось, учитывая мой стиль жизни, да и об этикете с воспитанностью я в основном читала, не до конца понимая, на какой чёрт это нужно сейчас. Особенно, когда в теперешнее новое веяние постмодернизма, некоторые люди становились совсем сложными, как и их действия. И если их поступки по отношению к другим я понять могла, то посмотреть на себя со стороны почему-то не получалось возможным: всё становилось запутано и ужасно сложно. Брайан же был воспитан хорошо, и под этим я подразумеваю то, что он без доли шутки подавал девушкам пальто, со всеми здоровался одинаково вежливо и изредка вёл себя так, как подобает книжным британцам - отчуждённо и совсем хладнокровно. Это происходило моментами, и именно эти моменты меня путали, не давая разобраться в его поведении до конца, потому что у него точно несколько граней, но они все собираются в одно целое, умудряющееся, не смотря на разность составляющих, выглядеть практически идеально собранным. Путаюсь я в людях. Да что уж там, иногда даже в себе путаюсь, не понимая, чего толком хочу и жду от ситуации, что говорить об остальных. Осознаю, что задумалась слишком крепко, всё это время пустым взглядом рассматривая нижний барабан ударной установки, вокруг которой вертелся Роджер, что-то настраивая и постоянно поправляя, проверяя звучание. Затем он ругался сквозь зубы и опять лез в недры установки, что-то там подкручивая. — Когда мы переезжали, грузчик навернул одну коробку с его там-тамами, и теперь Родж уверен, что там всё переломано, — делится Брайан, оторвавшись от глухого дёрганья струн своей гитары. Понятливо киваю - Тейлор переживает за свои барабаны словно мать за ребёнка и трепетно относится к их сохранности. Наверное, Мэй так же переживает за свои струнные, но для каждого инструмента у него есть, как минимум, тряпка или чехол, и их транспортировкой он занимается лично. Потому что, как мне кажется, любимую гитару он не доверит никому на свете, любовно протирая от разводов алые лакированные бока. — Да пошёл ты! Если бы тебя так- Закончить яростный диалог не даёт Тим, едва ли не с ноги распахивая дверь, что до этого и не была заперта, скрипя видавшими лучшие времена петлями. За ним входит Фредди, чему-то усмехаясь, и тащит в руках альбомы для рисования с балансирующей на них коробке полной огрызками карандашей. — Собрал по всей кафедре! — хвастается он, раскладывая свои богатства по парте, на которую изначально опирались мы с Брайаном, решительно отодвигая того ко мне, — У них там столько отличного материала пропадает! Затем они со Стаффелом решают, кому что достанется - каждому хочется забрать себе угольный карандаш и какой-то ластик популярной фирмы. Подумать только, ластик! Я ими, вообще, отродясь не пользовалась, а здесь - настоящий спор, который и не думал заканчиваться. Предлагаю поделить резинку пополам, просто разрезав, и Фред, внезапно, соглашается. Видимо, он слишком устал, чтобы пререкаться, и даже уступает Тиму карандаш, а тот начинает отказываться: наверное, интерес пропал вместе со спором. В итоге, уголь остаётся за Фредди. Роджер, который за это время успел разобраться со своими инструментами, наблюдал за этим действом, крутя палочки в пальцах и скептически подняв одну бровь, будто ждал, когда прольётся первая кровь. К его разочарованию, драка не началась, и Тим прошел к своему любимому местечку для репетиций, на ходу распеваясь. Фредди отсел немного вдаль - видимо, его посетило вдохновение, и он решил порисовать что-то не по учёбе, быстро водя грифелем по толстой бумаге. Я набираюсь смелости и наглости, стараясь как можно аккуратнее протиснуться между Брайаном и установкой, чтобы, не дай бог, не задеть ни того, ни другого, и усаживаюсь рядом с другом. Заглядываю под руку, стараясь угадать, что он пытается изобразить, но пока тщетно - вместо чего-то конкретного - абстрактные едва заметные линии, наложенные друг на друга и ничего больше. Он на меня ворчит, требуя перестать подсматривать, но делать я этого не собираюсь, конечно же, наблюдая за тем, как простые наброски превращаются в чьи-то силуэты, а бумажная пустота листа приобретает очертания комнаты.

***

Скука постепенно с новой силой захватывает меня в свои сети, и я начинаю раздумывать о поиске ещё одной работы, лишь бы не умирать от ничегонеделания беспросветно длинным хмурым утром понедельника. С самого начала дня всё чувствовалось каким-то совсем поднадоевшим, и некогда горячо любимая овсянка с яблоками на завтрак не принесла даже мнимого удовлетворения. Возвращаюсь к себе с кружкой горячего чая и листаю брайановы конспекты совершенно без энтузиазма. Настроение странноватое - словно хочется чем-то заняться, но я не знаю, чем именно можно убить это свободное время, поэтому без цели читаю лекции, в попытках разобраться в определениях, но засматриваюсь на витиеватые буквы, которыми были выведены математические формулы, совершенно непонятные: есть неудержимое желание поблагодарить старую ливерпульскую школу-развалюху, из которой меня пнули при первой же возможности. Поначалу было обидно и неприятно. Я целыми днями злилась, вспоминая жабьи морды преподавателей, пока натирала полы в аэропорте, а потом злоба и обида внезапно прошли. Может, просто закончились - не злиться же теперь до конца жизни? - и я привыкла жить так, как сейчас, подстраиваясь под обстоятельства и доверяя какому-то течению, которое и несло по жизни вперёд. Понимаю, что и обсерватория не бесконечна, потому что сомневаюсь даже в том, законно ли я там появляюсь, но откладываю это на потом - что-то, да придумается. Из кухни слышится громкая телефонная трель, а за ней не менее шумное топанье чьих-то ног по полу и сонное: "Алло?". Затем топанье возобновляется, и, внезапно, стук в мою дверь: "Тебя к телефону". Недоумеваю, но подхожу к трубке, заранее загадывая, кто бы это мог быть. На уме всего несколько человек, поэтому выбор небольшой. Страшно признаваться самой себе, но по-детски хочется, чтобы звонил Брайан - не важно зачем, просто мечтается, что он где-то там стоит, прижав телефонную трубку к уху, и думает, правильно ли он набрал номер, посматривая на клочок бумажки с записанными на нём цифрами. Сообщаю пока что неизвестному собеседнику, что я подошла к телефону, и гляжу в окно на сероватое совсем без просветов небо, заодно думая, насколько там холодно. А, может, наоборот, погода начинает принимать во внимание календарную вроде-как весну, и решит стать чуточку приятнее и теплее. — Эйла, я же правильно попал? — доносится слишком энергичный для довольно раннего утра голос, в котором не без удивления, я узнаю хрипотцу Роджера. — Всё правильно, Родж. Ты в порядке, что-то случилось? — Ну почему сразу случилось? Зову подругу погулять прямо сейчас, за окном - сказка! — хочется возразить, что за окном - дождь, но мне думается, о том, что всё таки что-то произошло, иначе звать меня смысла нет никакого. Мы договариваемся встретиться на середине пути от колледжа до моего района, у ставшего знаковым музыкального магазина, и я предупреждаю, что не знаю, как скоро подойду. "Да ничего, — говорит Тейлор, — я как раз хотел кассеты поглядеть", и звонок обрывают. А я плетусь собираться. Голову мыть не хочется - незачем, да и воды скорее всего не осталось, а мыться холодной в такое время года - самоубийство. Поэтому я собираю волосы в пучок, не утруждая себя проверкой того, как хорошо он смотрится, и всё таки выглядываю в окно, посмотреть, в чём идут другие люди, чтобы соответствовать температуре. Роджер и правда обнаруживается в отделе с компакт-кассетами, восторженно разглядывающий немногочисленные новинки на пару с продавцом, который параллельно успевал что-то рассказывать и втиснуть потенциальному покупателю парочку штук, но блондин легко отклоняет предложение, и едва завидев меня в проёме отдела, движется по направлению к выходу: — Ты жутко быстрая, он даже не успел дорассказать о том, почему именно я должен приобрести "три по цене двух"! — сообщает мне друг, когда мы уже вышли на улицу, обдуваемые лёгким сквозным ветром. Но я по прежнему понимаю, что у этого спонтанного приглашения погулять должна быть какая-то причина, и прошу Роджера не утаивать. — Да что говорить. Выгнали с пары, а в общагу возвращаться, вообще, не вариант, в колледже просто так холодно сидеть. Я сначала думал кого-нибудь из наших вытащить, но сегодня все решили сгонять на занятия. А Брай на какой-то своей практике, поэтому тоже, вообще, не вариант. А ты свободна, вроде как, — он честно глядит на меня, и я киваю в ответ: понятно всё с тобой, и мы наведываемся в первую попавшуюся лавку на пути, потому что становится совсем прохладно, несмотря на свитер и пальто сверху. С Роджем общаться просто - он и сам весь простой. В плане, открытый какой-то, искренний. Со своей детскостью он совсем не выглядит на двадцать, но его это и красит, оправдывая яркую внешность с выделяющимися синими глазищами и угловатыми плечами. Фредди как-то сказал, что мы похожи с Роджем, на что я фыркнула, отвечая, что волосы одного цвета не делают нас схожими ни капли. Тем более, что у нас больше различий, чем схожести. Он слишком обаятельный, чтобы с ним тягаться, хоть и любит картинно хмуриться, чтобы казаться старше и серьёзнее, чем есть на самом деле, но его выдаёт плюшевое пальто, слишком уютное, чтобы быть по размеру и цветной свитер, отражающий всю его смешливую суть. Пока он жалуется на своих профессоров, успеваем обойти несколько соединённых вместе магазинчиков и примоститься на сидении прямо внутри - посетителей всё равно почти нет, и мы совсем не мешаем остальным, неспешно обсуждая интересующие темы, которые имелись благодаря "Смайл" и нашему старому знакомству в тот судьбоносный день, когда он расстался со своей девушкой, познакомился со мной, и заявился на прослушивание к развалившимся "1984", которые моментально приняли его в свою команду. — А Фредди нигде не играет, да? — начинает Тейлор немного опасную и грустноватую тему. — Не, — тереблю манжеты пальто, — Я думаю, его звали, но он всем отказал. Они с его соседом любят попеть в квартире, но не более того. На самом деле - Фредди до жуткого хочет быть со "Смайл", и не в качестве слушателя, а полноправным участником группы. Он даже предлагал свою кандидатуру Тиму, но тот отказал. Я не знаю, как это было, но вернулся он расстроенный, и совсем не хотел ничего рассказывать, поэтому мне в тот вечер оставалось лишь разлить чай по сервизным кружкам, и вытащить овсяное печенье, что немного его приободрило. Рассказывать про то, что он время от времени выводит свои собственные стихи, собирая их в коробку под кроватью дома, чтобы не потерять, я не считаю нужным. Всё же, это личное, и не моё - фреддино, и если он сам захочет, то поделится с кем-то самостоятельно.

***

Ближе к вечеру возвращаюсь домой, распрощавшись с блондином, и искренне надеюсь, что в квартире никого не было, и вода успела немного нагреться, потому что я продрогла на полпути до Барнс, и рассчитывала принять тёплый душ перед тем, как начать собираться на работу. По итогу, душем дело не ограничивается, и я наскоро мочу волосы, чтобы те имели приличный вид. Хочется выглядеть презентабельно, хочется быть какой-то красивой, что ли. Но не хочется в этом признаваться себе, обнажая собственные чувства, поэтому я спихиваю всё на хорошее настроение после прогулки с другом, и вполне себе весело крикнув в глубь квартиры: "Всем пока!", выхожу за дверь, зная, что за мной кто-нибудь закроет. На подходе, замечаю в помещениях ярко горящий свет - странно, я вроде как не опоздала, но обычно мы с Брайаном приходили в одно время, иногда его приходилось дожидаться, но это не занимало больше пяти минут. На ходу пожимаю плечами, наваливаясь плечом на тяжёлую железную дверь, и со скрипом захожу внутрь, отмечая одиноко висящее неподалёку от входа мэевское пальто. — О, привет! — слышится из рабочей комнаты, Брай выходит через пару секунд, вынося с собой подозрительно знакомую коробку. — Привет, — я расстёгиваю кардиган, удивляясь тому, как в помещении тепло, пока всё внимание приковано к упаковке, — Это что, те линзы? — Окуляры, — вновь поправляет он, открывая крышку, — Не думал, что когда-нибудь возьму что-то у первашей, но они мне позарез нужны. Становится одновременно смешно и стыдно - вновь - потому что вспоминается та совершенно странная и спорная ситуация, от которой я испытываю смешанные чувства, но теперь действия Мэя автоматически имеют для меня сотни оттенков, поэтому особенно ярко выделяется момент, когда он за руки оттянул меня от тех осколков. Глупо я тогда поступила, и удивительно, что он не посчитал меня какой-то легкомысленной дурочкой, совсем не думающей головой. Хотя, что ему мешает считать так сейчас? Я предпочитаю об этом не думать. — Что собираешься делать? — Хочу заменить. Старый совсем бликует, ничего не разобрать. В ответ со знанием дела согласно киваю, а затем ухожу в подсобную комнату - за своими приспособлениями, и натянув перчатки начинаю с главного помещения, больше автоматически приводя рабочие места в порядок. Иногда хочется взять одну из смятых бумажек, и написать записку очередному сумасшедшему учёному: "У вас под ногами - величайшее достижение человечества. Называется "мусорка" и очень удобно в использовании", но живая мысль о том, что Мэй, скорее всего, так же разбрасывает вокруг себя эти самые листки, захламляя пространство, отбивает всякое желание, и я продолжаю уборку, напевая себе прямиком под нос простенькую мелодию. — Технически, конечно, ты права, — с недоумением оборачиваюсь на Брайана, который всё возится со своим телескопом, что-то настраивая, — Про линзы. Они - составляющая окуляра, просто там их несколько, они накладываются друг на друга, для лучшей фокусировки. Это звучит странно, думается мне, и я озвучиваю свои мысли, вопреки боязни облажаться. Странно в том смысле, что благодаря таким мелким вещам, мы можем заглянуть куда-то настолько далеко, что сложно себе вообразить. В ответ Мэй довольно улыбается, явно обрадованный тем, что я так впечатлилась, и внезапно предлагает мне самой поглядеть в телескоп. И, наверное, мне по всем правилам приличия следует отказаться, но внезапный интерес перебарывает любые манеры, поэтому перчатки остаются одиноко лежать на чужом столе, пока я с интересом разглядываю само строение телескопа, что вблизи оказался массивнее, чем мне представлялось. Я лично десятки раз видела, как Брай склоняется над своей махиной, что-то высматривая в глубоком небосводе, но сама никогда не заглядывала дальше биноклей на обзорной площадке несколько лет назад. И теперь передо мной открылось нечто новое, захватывая дыхание своей иррациональной насыщенной темнотой с бесконечным количеством звёзд, которых через линзы-окуляры стало ещё во много раз больше. — Это просто. Вау, это невероятно, — не в силах совладать с эмоциями наконец отрываюсь от разглядывания чернеющего небосвода, понимая, что и так заняла достаточно времени своими восторгами. Главное теперь - это не свернуть ещё и телескоп. Брайан не перестаёт улыбаться, заражая хорошим настроением и меня, помогая привстать из скрюченной позы наблюдения. Остальное время пролетает быстро - вина настроения, которое определённо остановилось на отметке "Отличное", и непринуждённым переговоркам с учёным физиком, чей предмет страсти и изучения стал для меня менее туманным, даже если это и на самую-самую малую долю, то я рада. Хотя бы потому, что открыла для себя нечто новое, скрывающееся за простыми несколькими линзами, собранными воедино.