Это любовь?

Типичный день, опять мы с ребятами исполняли уже приевшиеся нам песни для детей и их родителей, разносили типичные заказы, которые состояли только из пиццы, кексов и каких-либо напитков, начиная от воды и заканчивая разновкусовыми шейками. За день мы очень устали, да, даже роботы могут уставать. Вы только представьте, работать каждый день, без выходных, да ещё и не имея выбора... А ведь мы вынуждены это делать, это наше "персональное" проклятие... На самом деле, раньше мы были обычными людьми, но теперь... Нас убили, безжалостно и не жалея. Мы были обычными детьми, нас было пятеро: я, Бонни, Чика, Фокси, но с нами был ещё один, проблема в том, что мы не знаем, где он сейчас. Ему было три года, на момент нашей смерти. Он... Он был для меня не просто другом, я проявлял к нему симпатию и любил, как девушку... Пусть он и не девушка... Но не суть. Практически то же самое и он испытывал ко мне, только он не понимал это. Он любил меня, как брата, и в тот день он пытался спасти меня от убийцы, показывая тогда свой страх, да ничего не получилось. Это было двадцать лет назад, тринадцатого ноября 1962 года: В тот день, мы все вместе решили пойти в пиццерию, что возвели не далеко от детдома, в котором жил Майк, так звали моего возлюбленного, если я конечно в праве его так называть. Мы отпросились у воспитателей и все вместе пошли в эту пиццерию. Мои родители довольно богатые, и поэтому я согласился оплачивать все прихоти своих друзей. Пиццерия называлась "Freddy Fazbear's Pizza". Если честно, то я не помню, как нас звали раньше, потому что уже двадцать лет дети произносили только наши фальшивые имена, они уже впились в наши души и, к сожалению, мы перестали быть теми, кого уже забыли, даже родные. Единственное, что мы помним с момента нашей смерти - это имя нашего потерянного друга и моего возлюбленного – Майка и сколько нам было лет на момент смерти. Как я помню, мне было около семи, почти восемь, Бонни, то есть моему брату, было пять, его подруге тоже было пять лет, её зовут Чика. Фокси, который был младше всех нас, было три, как и Майку. Было всё примерно так, говорю примерно, потому что многие моменты я помню скверно, а какие то не помню вообще. Мы сидели за одним из множества стоящих столиков и наблюдали за выступлением всяких аниматроников. Мне всегда нравился Фредди, но я не знал, почему. Может, потому что он главный? Хех, не знаю. Ну, сейчас я являюсь моим любимым аниматроником, да только не этого я желал. Нам принесли наши заказы и мы спокойно сидели и общались, наблюдая за происходящим на улице, ведь мы сидели у окна. Чика что то расспрашивала у Бонни, а я поддерживал их разговор. Что делал Фокси я не помню, но он тоже иногда встревал в разговор. Только один Майк был отстранён от нас, он, отвернувшись от нас, наблюдал за происходящим, и было такое чувство, что он наблюдал за кем-то, но он смотрел на пустой участок улицы, меня это конечно не так настораживало, ведь Майк и в правду был со странностями, которые я походу никогда не пойму. Вдруг Фокси заявил: – А пойдёмте туда!– он начал указывать на тёмный коридор, который находился в противоположном конце зала, в котором выступали аниматроники. Мы сначала не согласились, потому что считали, что туда нельзя, хотя это так и есть, но Фокси начал уверять нас в том, что ничего страшного не будет. Через пару минут он убедил всех, кроме меня. Я нехотя пошёл за всеми, держа Майка за его маленькую ручонку. Он нехотя плёлся за мной. В его глазах читалась неуверенность и лёгкий страх, нарастающий больше с каждым шагом, но со стороны он был настолько спокоен, что могло бы напугать незнающего ситуацию и характер Майка человека. Мы завернули в какой то коридор, но мы заблудились. Даже я не помнил дорогу обратно, но вдруг, мы увидели выходящего аниматроника из кабинета охранника (так было написано на стене, около дверного проёма). Меня это не шибко обрадовало и я сжал руку Майка, сильнее прижимая его к себе. Но Фокси почему-то был счастлив, из-за чего начал радоваться и бежать в его сторону. А этот "недо-аниматроник" заговорил слащаво и грубо: – Детишки, а что же вы делаете тут совсем одни? Вы заблудились?– его голос был хриплым и злобным, но, наверно, это понял только я. Никто не замечал этого, кроме меня, а мои страхи передались Майку, из-за чего он прижался ко мне ещё сильней. Боком я чувствовал, как он дрожал, я знал, что он боится, но успокоить я его не мог. Фокси, радостный, кружил вокруг охранника и звал Бонни и Чику, на что те охотно согласились и стали наивными добрыми глазами смотреть на "аниматроника", не понимая всей опасности происходящего. Вдруг, Фокси заговорил – Да,– начал Фокси,– Помогите нам, мы не знаем, где главный зал,– он начал смотреть прямо в глаза охраннику, из-за чего я почувствовал, как у этого охранника искривляется лицо в брезгливости и ненависти. – Давайте, я вас отведу в место получше главного зала. Идёмте!– охранник протянул руку Фокси, на что тот, доверчиво, схватился за неё и в припрыжку пошёл за ним. Я пошёл за всеми и по пути, пока охранник ничего не видел, я пытался отговорить Бонни и Чику от этой затеи, но даже они, старшие, чем Фокси, меня не послушали. Я боялся оставлять их одних, поэтому, я просто пошёл за ними. Тогда я не додумался оставить Майка и не брать его с собой, но тогда кто знает, что бы с ним случилось, но уже было поздно думать об этом. Охранник привёл нас к какой то двери. Она была вся серая, в стиле самой пиццерии, слегка поцарапанная и ободранная у косяков. – Вот, заходите,– голос охранника был торжествующим и ликующим, но только из-за чего, мы не поняли, пока не зашли в нутрь. Была только кромешная темнота, и только одинокая лампочка горела над серединой комнаты тусклым светом, заставляя меня паниковать всё больше. Я перевёл свой взгляд на Майка. Он тихо плакал, вытирая слёзы второй, свободной от моей руки, рукой. Я боялся за него, я не знал, на что я иду, но мне было тоже страшно, как и ему. Я сдерживал свои слёзы, потому что знал, заплачу – и меня сразу раскусят и злая участь придёт раньше. Мы все зашли в эту комнату. Вдруг, дверь за нами резко и со скрипом закрылась. Охранник сделал пару поворотов ключом, закрыв нас изнутри. И в этой кромешной темноте, я услышал дрожащий голос Фокси. Он был явно напуган: – Вы же говорили, что это место будет лучше, чем зал, но мне тут не нравится, отведите нас обратно,– сказал Фокси, но в ответ была лишь ехидная ухмылка, которая сопровождалась металлическим треском. Этот треск можно было сравнить с тем, как мой дедушка точил свой топор, когда он затуплялся. Мы стояли в кромешной темноте, и ничего не видели, но мы услышали ужасающие крики за спиной. Это был Фокси. Мы обернулись и увидели то, что навсегда, и на корню, изменило нашу жизнь. Размах топора... Крик... Попадание по шее... Кусок отрубленной руки, который полетел с противоположную сторону, от замаха топора... Хлынувшая кровь, заливающая пол, делая его багрово-красным... Я стоял в шоке, меня это пугало, точнее, глубоко в душе я кричал от ужаса, но вдруг, я вспомнил про Майка и посмотрел на него. Я захотел отпрянуть от него, но не мог так сделать. Я знал, что Майк спокойный, но дело в том, что ещё минуту назад он дрожал от страха, как лист, который колышет сильный ветер. Его спокойствие было просто не уместно в такой ситуации. Его глаза... Они не выделяли ничего, кроме... Жалости?! Тогда, я впервые увидел Майка с этой стороны. Неужели он и правда не боялся этого, но тогда как можно было объяснить его поведение? Ему было почти что всё равно, что на его глазах ребёнку, его же возраста, отрубили голову. Чика завизжала от страха, из-за чего была следующей жертвой этой резни. Охранник замахнулся и отрубил Чике челюсть, сделав большой разрыв между черепом. Мы с Бонни и Майком начали пытаться убежать из комнаты и найти ключ, но Бонни схватили. Ему отрубили переднюю часть головы, оставив на месте только рот и подбородок, и с размахом, в придачу, отрубило и руку, но лишь кисть, а сама рука осталась на месте. Я не знал, что делать, но вдруг почувствовал, как что то тяжёленькое опирается на меня. Я посмотрел и увидел, как Майк, без сознания упал, оперевшись о мою спину. Вся моя, тогда прожитая, жизнь пролетела перед глазами. Я увидел трупы друзей, изуродованных и лежащих на холодном кафеле комнаты. Из их ран сочилась кровь, отдаваясь от стен комнаты противным отголоском, из-за которого появлялись, ну или давали о себе знать рвотные рефлексы. Я специально отошёл подальше от света и спрятал Майка в каких то коробках. Тихо положив его туда и закрыв коробку я начал искать охранника в темноте, но не выдержав, подал голос, из-за чего и наступила моя смерть: – Зачем, для чего ты убил их?– в кромешной тьме я услышал звук рассечения воздуха тяжёлым лезвием и... Тьма... Но перед этим, я услышал ответ на свой вопрос: – Потому, что захотелось... Тишина... Никаких посторонних звуков, кромешная тьма и тишина, но вдруг, я открыл глаза. Для меня это было очень удивительно. Я огляделся вокруг. Я стоял на сцене вместе с аниматрониками. Я наклонил голову и посмотрел на себя. Я увидел руки одного из аниматроников, которого звали Фредди. Я услышал странные звуки и повернулся. Я увидел, как Чика с ужасающими глазами смотрела на себя и с недоверием взглянула на меня: – Ты?– опасаясь спросила она, на что я кивнул ей. Так же, я заметил и оживление Бонни. Он шустро озирался и осматривал всё, что было. Фокси же мы увидели, когда он вышел из Пиратской Бухты, всего напуганного и с опаской держащегося за свою шею двумя руками, или скорее одной рукой, потому что одной руки не было, она являлась крюком. Мы в таком состоянии прожили двадцать лет и за это время мы очень сильно изменились: Бонни стал энергичным и быстрым, ссылаясь на то, что он боится стоять на месте. Чика стала более жёсткой, а от страха она больше не пищала, да и вообще, она стала вести, как садистка, что иногда дико напрягало, а особенно её безэмоциональный голос. Фокси же, начал бояться чужого внимания, когда в детстве он наоборот любил, чтоб его все замечали. Я же, стал бояться неизвестности. И я никогда не ходил в места, в которых горел свет, а особенно, если там горела только одна тусклая лампочка, что напоминала о дне нашей смерти. И так мы прожили двадцать лет и увидели одно сменившееся поколение, которое спокойно приходило в пиццерию и веселилось там. Мы же выполняли роли аниматроников, а ибо нам ничего и не оставалось, а ночью, мы начинали свою месть, которая длилась до утра. Это как кошмар для охранников, которые, ничего не подозревая, начинали свою рабочую смену. Не знаю, сколько охранников мы уже убили за двадцать лет, но как оказалось, рабочее место в ночную смену пришёл ещё один охранник...