Ирония любви (Irony of love).

15 лет назад ***       Гермиона с Виктором преодолели последние метры подъездной дорожки, обошли стоящий около главного входа Ситроен и вошли в дом.       Внутри было прохладней, чем на улице и преимущественно тихо — только со стороны кухни раздавались голоса, выдающие присутствие женщин Делакур. Именно туда отправились Гермиона с Виктором, преодолев анфиладу комнат и длинный коридор, но перед самой дверью замедлились, словно бы в нерешительности. Однако, замешательство их недолго длилось — переглянувшись, они взялись за руки и вошли на кухню.       Голоса тут же стихли и головы присутствующих повернулись к молодым людям — а здесь были все обитатели дома Пенелопы, включая Билла, который сидел за столом и спокойно поглощал свой поздний завтрак.       Тишина длилась, нарастала, пока в итоге её не прервала сама Гермиона — уверенно и очень торжественно она объявила:       — Мы с Виктором решили быть вместе.       Никто по-прежнему не произносил ни слова и тогда она продолжила:       — Знаем, это для вас неожиданно…       — Да! — громко воскликнул Билл и воздел руки к небу. — Хвала небесам! Наконец-то!       Он с явным облегчением выдохнул, будто с его плеч гора свалилась.       — Эти ваши заговоры и своднические интриги… — он указал пальцем на сестру и семейство жены, — я чуть с ума не сошёл. Будто участвовал в бесконечном затянувшемся фарсе. Наконец-то это закончилось!       — То есть… — Гермиона в недоумении свела брови: — вы всё знали?       Пока она переваривала услышанное, у неё возник следующий вопрос:       — И как давно?       Выражение лиц заговорщиков было весьма красноречивым.       — С самого начала? — осенило её.       Флёр посмотрела на неё со спокойствием мошенника, которого поймали с поличным, но которому за свои действия ни капли не стыдно:       — А как ты думаешь, почему вы появились здесь в одно и то же время?       Гермиона перевела взгляд на лучшую подругу:       — Джинни?       Та в это время усиленно делала вид, что занята выбором круассана, но когда Гермиона обратилась к ней состроила максимально честную мину и убедительней некуда сказала:       — Это абсолютно новая информация для меня.       Отчего стало ясно, что врала она самым наглым образом.       — Пенелопа, и вы…       — А что такого? Я никогда не скрывала, что считаю себя амбассадором уз Гименея и помощницей стрелка-Амура. — Пенелопа в это время уже ставила на стол добытую из своих бесконечных запасов бутылку шампанского и хрустальные фужеры. — Я никогда не скрывала, что ратую за торжество любви и страсти в этом бренном мире.       — Габриэль, ладно они… но ты!..       Та попыталась было изобразить чистосердечное раскаяние, но тут же сникла.       — Они меня заставили, — указала она на сестру и Пенелопу, перекладывая на них вину за своё деяние.       — Вы все… я не могу поверить! Обманывали меня…       — Нас, — уточнил Виктор, с прищуром глядя на Билла.       — …нас столько времени.       — Ничего подобного! — крутнула ножку своего фужера Флёр. — Мы просто недоговаривали правду. И предоставили вам шанс снова встретиться. А уж как бы вы им воспользовались — дело ваше, — пояснила она. — Но согласитесь, вам нужен был этот… лёгкий толчок.       — Ну не так-то это было легко! — возмутился Билл. — Это ты сочиняешь на ходу, а я столько раз был на грани провала… Я пережил настоящий стресс. Мне нужно срочно его снять.       Пенелопа уже разливала по бокалам шампанское, но Билл его проигнорировал — полез в шкаф и достал оттуда две бутыли пива от месье Арно.       — Будешь? — спросил он Виктора, протягивая ему одну из них.       — Я…       — Поверь, будешь, — Билл вручил ему бутыль прямо в руку, а потом хлопнул по плечу. — Пошли. Им теперь нужно перетереть новости и посплетничать.       Виктор с сомнением посмотрел на Гермиону, но к ней уже спешили женщины, окружили её и аккуратно оттеснили Виктора в сторону. По очереди обняли, подвели к столу, и пока Пенелопа раздавала шампанское, начали говорить все скопом, разом — каждая хотела узнать подробности воссоединения Гермионы с Виктором. Правда, та не успела и рта открыть, как Пенелопа громогласно провозгласила За любовь!.. и осушила свой бокал, призвав следовать за ней остальных. Раздался звон хрусталя, его опустошили и тут же наполнили снова.       Виктор с Биллом направились к выходу, а женщины за их спинами всё говорили, смеялись, перебивали друг друга и уже за порогом послышалось:       — Так, не упусти ничего…       — А когда он приехал?       — Нет-нет, расскажи подробно…       — Ну а он что?..       — А ты что?..       Виктор с Биллом переглянулись, обменялись понимающими ухмылками и отправились в сад, оставляя эту лихую компанию наслаждаться подробностями чужого романа.       Всесильные ведьмы, могущественные колдуньи, волшебницы или вейлы — кем бы они ни были, первей всего они были просто женщинами. *** Год спустя ***       Гарри сидел в гостиной посреди разобранных чемоданов и допивал свой долгожданный чай, о котором мечтал всю дорогу, когда услышал в соседней комнате громкий крик, от которого он слегка поперхнулся:       — Да! Свершилось! Наконец-то они его осквернили!       Не вполне понимая, что это значит, он пошёл в спальню, ожидая там увидеть свою невесту, но она уже была в ванной, шумно принимая душ после долгой поездки, зато на кровати валялась свежая газета, один из заголовков которой гласил:       «Пятнадцатого августа сего года на закрытой церемонии в Бельвилле́, Франция, состоялась свадьба Гермионы Грейнджер, дочери достопочтенного мистера Грейнджера и миссис Грейнджер, Йоркшир, и Виктора Крама, сына уважаемой и благородной четы Крамов, Болгария. Церемония была скромной, частично в английском, частично в славянском стиле — но, по словам свидетелей, весьма утончённой. Присутствовали только близкие родственники и друзья брачующихся. О свадебном путешествии объявлено не было, тем не менее, стало известно, что молодожёны после бракосочетания отправились в небольшую прогулку вдоль побережья Нормандии на корабле, принадлежащем школе Дурмстранга.» *** Сегодня ***       Платформа 9 ¾ была битком забита народом: провожающие, родители, их дети — и всё это в спешке, волнении. Ученики старших классов были более спокойны, а вот младшие, особенно первокурсники, создавали суету — боясь опоздать, они как угорелые мотались перед поездом со своими чемоданами, клетками с питомцами и, конечно же, родителями в качестве свиты. Посреди этого беспорядка и переполоха вполне степенно шла троица, состоящая из родителей и их чада — девочки лет десяти, явно первый раз оправлявшейся в школу. Среди всех своих восторженных ровесников она выделялась взрослым спокойствием и некоторым недовольством, написанном на её лице.       — Па-а-ап… ну па-а-ап, — состроив ещё более страдальческую гримасу, протянула она. — Почему именно туда? Почему я не могу поехать как Алекс в Дурмстранг?       — Рада, хорошая моя, ну что ты…       — Ne hochu tuda, — насупилась она ещё больше.       — Tam ne tak uj I ploho. Tebe ponravitsa…       — Ochen v etom somnevaus’…       — Мы не будем больше препираться по этому поводу. Ты не твой старший брат, Ариадна, и нечего равняться на Александра, — безапелляционно заметила шедшая чуть впереди Гермиона. — Ты едешь в Хогвартс.       — Но ведь письмо мне пришло и из Дурмстранга тоже!       Гермиона легко, но в то же время очень довольно улыбнулась:       — Да, у тебя был выбор, и мы очень этим гордимся. Однако в твоём случае Хогвартс предпочтительней. Это семейное решение… Семейное, не так ли? — сказала, строго глядя на мужа.       Виктор спохватился и кивнул головой почти убедительно:       — Да-да, семейное.       — Но там же… ску-у-учно. Они же… — девочка понизила голос и возмущённо зашептала: — Тёмные искусства под запретом, а боевая магия только в старших классах! Никаких заклятий и поединков до первой крови! Вот когда я была у дедули, он мне показывал такие штуки и рассказывал…       — Виктор, напомни мне поговорить с твоим отцом. Я уже не уверена, что на следующее лето мы отправим её в Болгарию.       Они почти дошли до места назначения — красный вагон первокурсников маячил прямо впереди, в него заходили дети, а провожающие родители стояли рядом, махали им на прощенье рукой и одновременно давали какие-то напутствия, которых уже не слышали.       — Доченька, я очень тебя прошу — будь разумной и рассудительной, — тон Гермионы из непреклонного стал просительным. — Покажи, что ты достойно воспитана. И пожалуйста, постарайся соблюдать правила. Ну хотя бы бо́льшую их часть…       В этот момент тележка Рады неожиданно столкнулась с чужой тележкой.       Точнее — её протаранили.       — Надо смотреть куда идёшь, — ничуть не смущаясь собственной оплошности, проговорила девочка года на три старше Рады.       Та крепче вцепилась пальцами в ручку, чуть сощурила глаза и…       — Милая… — Гермиона выразительно посмотрела на дочь, призывая её к неизменной английской вежливости.       Лишь мгновение лицо Рады сохраняло напряжённость, а потом она вполне удачно изобразила дружелюбие:       — Мне очень жаль, что я вас не заметила.       Девочка свысока посмотрела на Раду, кивнула, поправила свой плащ и горделиво последовала дальше к поезду.       — Солнышко, постарайся не конфликтовать в школе, — голос Гермионы был почти умоляющим. — Пожалуйста, помни…       — …достоинство и манеры.       — Именно. Люблю тебя, — расцвела она, обнимая младшую дочь.       — И я тебя, ма.       Рада попрощалась с каждым из родителей и пошла ко входу в вагон.       Она обернулась к ним напоследок, помахала ладошкой и выглядела очень миролюбивой и спокойной… однако, когда взгляд её тёмных глаз вновь обратился на девочку-третьекурсницу, в нём мелькнул коварный огонёк. На губах Рады начала медленно расцветать не предвещавшая ничего хорошего, полная предвкушения будущей проделки улыбка.       Гермиона тихо и обречённо вздохнула.       Виктор незаметно от неё показал дочери большой палец…       — Боюсь, Шляпа определит её на Слизерин, — произнесла Гермиона, глядя на удаляющийся поезд.       — А ты бы предпочла, чтобы она попала на Пуффендуй и сколотила там банду?       Гермиона посмотрела на мужа с некой тоской, понимая, насколько он прав.       — Что ж. Дети разъехались. Мы остались одни, — рука Виктора плавно обвилась вокруг талии жены.       Гермиона закатила глаза, но вполне довольно:       — Ты всё о том же.       — Дом в нашем полном распоряжении.       — Пошляк, — сказала она, меж тем поглядывая на часы.       Пожалуй, она перед работой ещё и душ успеет принять. ***