DOOM

Квартира Чонгука находилась в центре Каннама — самого фешенебельного района Сеула. Для многих это было мечтой, поселиться в комфортабельных апартаментах, из окон которых весь город виднелся как на ладони. Только для Чимина это место являлось золотой клеткой, из которой невозможно было выбраться. Все средства связи с внешним миром, включая телефон, были ему запрещены. Остальная же техника, через которую можно было выйти во Всемирную сеть, имела сложный восьмизначный пароль. Выйти отсюда, как и позвать на помощь едва ли возможно. К тому же квартира располагалась на двадцать пятом этаже, что тоже исключало возможность побега. Когда Чимин просыпался — Чонгук требовал близости, словно кот, которого не ласкали в детстве. Времени хватало лишь на то, чтобы привести себя в порядок, поесть, а затем снова поспать. Все дни проходили в одном сплошном круговороте из секса и удовлетворения простых человеческих потребностей. Парень и не знал, сколько времени провел вместе с Чонгуком, но одно он понимал точно — если так и дальше продолжится, то его тело и, главное, душа не выдержит. Убираться в доме Чонгук не планировал. Повсюду валялись нестиранные вещи, раковина забита посудой, пыль кругом. Богатая квартира, но из-за нечистоплотности владельца выглядела настоящим свинарником. Он же как ни в чем не бывало снова заказал еду из ресторана. Готовить хозяин дома тоже не умел. Чувствовал себя Чимин так, будто был настоящим рабом. Хотя, это даже не сравнение. Он удовлетворял все прихоти Чонгука, позволял брать себя в любой момент, когда только захочется, был покладистым и делал все, что говорили. Настоящий ручной котенок. Раздвигал ноги, молчал и позволял себе лишь одну роскошь — иногда касаться ладонями чужих плеч. Такое простое прикосновение возрождало воспоминания трехлетней давности. Чимин всегда очень бережно касался плеч своего любимого мальчика, прижимаясь к нему, когда сам любимый мальчик держал около его спины нож. Чимин всегда был очень хозяйственными мальчиком, который любил чистоту, порядок и приятный запах. Квартиру же Чонгука честно можно было назвать «холостяцкой», потому что порядком здесь и не пахло. Чимина это угнетало еще больше, потому что он начинал чувствовать себя каким-то животным, которое совокупляется в любом доступном месте. Отдых от секса у Чимина был только ночью, когда Чонгук спал, и в те короткие перерывы между желанием Чона, когда он не бросал его на кровать, подминая под себя. С этого дня юноша старался посвящать минуты отдыха уборке. Он разыскал в квартире тряпку, ведро и моющее средство, и с этого и начался его затяжной путь к чистоте и порядку в доме. Чимин тщательно отмыл полы, большие окна, стер пыль со всей мебели и перемыл всю посуду в раковине. Грязные вещи он собирал по квартире, чтобы после постирать их и аккуратно вывесить сушиться. Благодаря Чимину все предметы интерьера снова стояли на своих местах, одежда Чонгука была бережно разложена по аккуратным стопочкам. Пак даже отсортировал все книги в доме по томам, а вещи по цвету. Чимин стер себе колени, пока ползал по полу, вычищая дальние углы, но теперь квартира Чонгука была похожа на номер в элитном отеле. В квартире приятно пахло свежестью, а все постельное белье и одежда впредь источали цветочный запах геля для стирки. Помещение до неузнаваемости преобразилось просто потому, что в нем теперь появился бывший парень Чона. — Чонгук… — тихо позвал Чимин в один из вечеров, после того, как оба приняли ванну после секса — Я кое-что приготовил… Он неуверенно дотронулся до плеча парня, со страхом подзывая его на кухню. Чимин боялся, что Чонгуку не понравится его самовольность. — Я нашел на твоей кухне некоторые продукты. На идеально вычищенном столе остывал пирог. Чимин действительно приготовил его из того, что нашел. Он уже устал питаться едой из ресторанов, ему хотелось приготовить что-то самому. С недавних пор Чимин ходил только в рубашках Чонгука, которые служили ему туниками. Даже после готовки белая рубашка, в которой мялся юноша, не запачкалась — это показывало степень аккуратности юноши. Неожиданность действительно была приятной. Никто из знакомых Чонгука никогда ему не готовил, даже родная мать, которая предпочитала больше светские развлечения родным детям. Домашний пирог на вид и запах был гораздо вкуснее, чем любой другой, тем более, приготовленный тонкими пальчиками Чимина. Дегустировал сладость парень молча, пока не прожевал достаточно большой кусок. — Вкусно. Спасибо, — такой короткой и отнюдь не бурной была реакция Чонгука. Он редко кого-то благодарил, но когда это случалось, то его слова приобретали особую искренность. С появлением в его жизни Чимина изменилось многое, как внешний вид жилища, атмосфера в доме, так и чувства Чонгука. Колкое ощущение пропало, но появилось не менее неприятное, что когда-нибудь оно вернётся. Несмотря на все то, что сделал Чонгук, сейчас Чимин не чувствовал ничего плохого по отношению к нему. Парень напротив него напоминал маленького ребенка, которому нужна забота и внимание. Ребенок, который специально докучает тебе, чтобы получить больше любви и ласки. Чимин поднялся, чтобы подлить парню чая, дабы он не кушал всухомятку. За время их отношений он уже выучил, какой чай Чонгук любит и делал ему именно такой, именно с таким количеством сахара, с такой крепостью. Чимин во всем старался угодить своему «хозяину». Он протянул свою ручку, осторожно, еле касаясь, стряхивая с губ парня крошки. Чимин потом уберет, потом снова все уберет. — Откуда у тебя такая большая квартира, Чонгук? Она выглядит очень дорогой. Чонгук поднял удивленный взгляд на собеседника. Чимин никогда не интересовался им и даже вещами, которые ему принадлежали. Порой он вообще не задавал никаких вопросов, поэтому крайне мало знал о своем парне. Сейчас же простая заинтересованность квартирой загнала Чона в ступор. — Все, что ты видишь здесь — я заработал сам. Но как, знать тебе совсем не обязательно, — в привычной манере ответил Чонгук. С аппетитом ангельский мальчик облизнул испачканные в начинке пальцы. Пирог так понравился ему, что на тарелке от куска не осталось ни крошки. Чай тоже пришелся по вкусу привередливому хозяину дома. — Может… может ты хочешь чего-нибудь? — робко спросил пленник. — Я хочу тебя. Чимин слабо улыбнулся. Он знал, что ответ будет именно таким, хотя вопрос подразумевал другое. — Чонгук, мы занимаемся с тобой сексом и так без передышки. Но тебе не хватает этого. Он опустил взгляд на свои руки, прикусив губу. Потом поднялся и, чтобы занять себя хоть чем-то, принялся убирать со стола грязную посуду, подходя к раковине и включая воду. — Я имею ввиду… может, я не удовлетворяю тебя? Почему ты не отпускаешь меня? Ты ведь взял, что хотел. И ты наказал меня… Ты держишь меня взаперти, почему? Я не понимаю, что я должен тебе дать… Чимину страшно было говорить это, но другого выхода не было — не мог же он вечно поджимать в страхе хвост. Журчание воды резко прекратилось. Чонгук выключил кран, когда подошел к Чимину сзади, крепко его обнимая. Мытье посуды пришлось отложить, потому что хозяин бы все равно не позволил закончить это дело. — Отдай мне всего себя, как делал это раньше, — прошептал мучитель ему на ушко. — Я не хочу, чтобы ты снова меня покинул. Значит все эти три года Чонгук мучился от одиночества? Об этом чувстве он говорил в первый день, когда запер Чимина здесь? Или же он просто нашел предлог, чтобы в очередной раз поиздеваться над наивным юношей? Слегка влажные губы коснулись тоненькой шеи, на которой уже не было живого места от следов проведенных с Чонгуком ночей. — Тебе очень идет моя рубашка. «Но без одежды ты еще прекрасней» По телу прошлась приятная дрожь. Чимин будто очутился в прошлом, когда самый популярный парень в школе любовно обнимал его со спины, прижимая к себе и целуя в шею, когда щеки Чимина стремительно краснели, а заинтересованные школьники на переменах кидали на них двусмысленные взгляды. Слова Чонгука больно задели по старой ране. Чимин аккуратно развернулся к нему лицом, оказавшись зажатым между раковиной и парнем. Ласковые ладошки аккуратно легли на грудь Чона, и Чимин поднял на него свой печальный взгляд. — Почему тогда, три года назад, ты позволил этому случиться? Почему разрешил своим друзьям сделать мне больно? Разве ты не хотел, чтобы я был твоим? Почему ты позволил этому случиться? — шептал Чимин, наконец задавая те вопросы, которые мучили его давно. — Ты смотрел на это и правда ничего не чувствовал? Твои друзья насиловали меня, и ты не чувствовал ничего? Вопреки своим словам, он гладил парня по плечам, будто бы нужно успокаивать Чонгука, а не его самого. Нежные и мягкие пальчики скользили по ключицам Чона, а Чимин был готов разрыдаться. Такой вопрос совсем не смутил Чонгука. Он ожидал, что рано или поздно Чимин решиться расспросить его об этом, поэтому приготовил правдивый ответ заранее. — Тогда я ничего не чувствовал. Мне было все равно, — честно сказал монстр, разрушивший жизнь светловолосому юноше напротив. — Ты не первый, с кем я поступил таким образом, но ты единственный, кого я захотел вернуть. Ладонь Чона легла на побледневшую щеку Пака, осторожно и бережно ее поглаживая. Впервые Чонгук был так ласков с ним, а его глаза хоть также оставались бесчувственными, но уже не источали неприятный холод. — Ты же до сих пор любишь меня, Чимин-ще? Ответ Чонгука окончательно сломал сердце ранимого и чувствительного Чимина. Он опустил взгляд, а с его глаз полились слезы. Вероятно, Чонгук никогда и не любил его вовсе, несмотря на то, что юноша всегда отдавал всего себя. — Зачем тебе знать это, если мои чувства все равно для тебя ничего не значат? — тихо и отстраненно шепнул парень — Моя любовь всегда была для тебя пустым словом, но сейчас ты решил спросить о ней? Ничего не изменилось, правда ведь, Чонгукки? Ты снова бы кинул меня на растерзание своим друзьям, если бы захотелось. И снова бы ничего не почувствовал. Потому что я для тебя никто. Ты держишь меня рядом, но никогда не сможешь полюбить, как бы сильно я тебя ни любил. Так зачем тебе знать про мою любовь? Ласковые ладони Чимина съехали по груди парня, падая вниз и отстраняясь. Больше он не прикасался к Чону, но и не пытался сбежать. Лишь подавленным взглядом смотрел в чужие глаза. — Если бы я хотел отдать тебя своим друзьям, то давно бы сделал это, — холодно произнес темноволосый парень. — Хотя, признаюсь честно, я удивлен, что ты до сих пор испытываешь ко мне чувства. Да ты настоящий псих! Несмотря на слезы и отвращение Чимина, Чонгук не собирался останавливаться. Он снова повел заплаканного юношу в постель, заставляя его забыть обо всем: о злосчастном разговоре, о мерзавцах-друзьях, о собственной чести и гордости. Будто бы секс мог заменить настоящие чувства, которых монстр с личиком ангела никогда не испытывал. Ответа на свой вопрос он и не требовал от Чимина, потому что и так его знал, потому что и так активно пользовался добродушием и наивностью юноши. Снова грубые движения, снова беспрекословное подчинение и приглушенные стоны. Чонгуку нравилось тело Чимина, а Чимин любил Чонгука, поэтому не мог сопротивляться. Он не мог даже поцарапать спину своего любимого мальчика, поэтому царапал свои собственные ладони. Ему приходилось шептать имя Чонгука совсем тихо, чтобы не раздражать его. Ему приходилось прижиматься к постели, а не к человеку, которого он любит. Ему приходилось принимать ту позу, которая бы удовлетворила его любимого мальчика. Возможно, секс был единственным утешением и для Чимина. Можно было фантазировать, будто Чонгук любит его, будто все эти прикосновения по любви. После того, как его любимый мальчик кончал, Чимин, превозмогая слабость и боль в теле, потянулся за одеялом, чтобы, в первую очередь, укрыть Чонгука, чтобы поправить подушку у него под головой, чтобы аккуратно убрать с глаз мешающиеся локоны волос и полностью замереть, дабы ни один звук не потревожил сон его драгоценного мальчика.