DOOM

Утром Чимин больше не чувствовал объятий Чонгука, его горячего дыхания и прикосновений обнаженного тела. Вместо этого он увидел, как какой-то странный на вид парень прикасается к его соску. Но как только незнакомец заметил, что светловолосый юноша проснулся, он не отпрянул, а продолжил свое увлекательное занятие. — Лежи, Чиминни. Тебе нужно отдохнуть, а я пока займусь твоими ранами, — с добродушной улыбкой сказал молодой человек чуть старше его. Оказывается, этот ненормальный использовал заживляющую мазь на обкусанных сосках Чимина, вовсе не смущаясь, что парень его совсем не знает. Удивительно, но на этот раз дома было чисто. Посуда вымыта, а стол протерт. Однако Чимин никогда не видел здесь горничных, потому что всегда убирался только сам. Испуганный крик Чимина раздался на всю квартиру. Он вскочил с кровати, как ошпаренный, стягивая за собой белую простыню, чтобы обмотать ей свое тело, покрытое синяками и отметинами, и прикрыть наготу. Первая мысль, больно ударившая в еще не проснувшуюся голову — Чонгук все-таки решил позвать своих друзей и снова надругаться над ним. Но почему тут только один человек? Что он делал? Растерянный взгляд к тому же углядел странный порядок в доме, которого утром обычно не было — Чимин начинал наводить чистоту после своего пробуждения. — Не трогайте меня, — тихо попросил юноша, отходя как можно дальше от незнакомца и врезаясь спиной в холодную стену — дальше путей отступления нет. — Где Чонгукки? Неожиданно единственная возможность спасения оказалась в лице мучителя. Единственный, кого Чимин мог и хотел позвать на помощь — это его любимый мальчик, который бы вряд ли защитил, даже если бы Чимин умолял. Испуганный крик заставил и странного типа заорать на весь дом. Кажется, Чимин испугал его даже больше, чем он испугался сам. Однако вскоре, когда ненормальный успокоился, он вновь посмотрел на светловолосого юношу. — Мой братишка уехал по делам и попросил за тобой присмотреть. Я привез тебе завтрак, а также некоторые лекарства, — как ни в чем не бывало говорил незнакомец. Он выглядел слишком милым, чтобы причинить боль. — Меня зовут Чон Хосок. Приятно наконец-то с тобой познакомиться, Чиминни. Брат Чонгука совсем отличался от него. Живой, веселый, вечно улыбающийся — он являлся его полной противоположностью. Одно общее между ними было лишь то, что они оба обладали ангельскими личиками. Пока Чимин приходил в себя от увиденного, Хосок накрывал на стол, раскладывая по тарелкам еду из ресторана. — Уф! Я такой голодный! Ничего не ел со вчерашнего дня! Внимательно следя за действиями человека, назвавшегося Хосоком, Чимин подобрался к ящику с одеждой, быстро выуживая оттуда первую попавшуюся под руку рубашку Чонгука. Не отпуская простыни, он натянул на себя «тунику», стараясь не терять Чон Хосока из поля зрения — Чимин крайне не доверял незнакомцам, которые начинают знакомства с прикосновений к его груди. Он представился братом Чонгука, но Чонгук никогда не говорил о том, что у него есть братья — или, возможно, это была вина Чимина, ведь он всегда боялся интересоваться про семью Чона. — Чонгукки не говорил, что у него есть братья, — тихо пробормотал Чимин, отпуская наконец простыню и все еще переминаясь неуверенно с ноги на ногу и не решаясь подойти ближе. — Наконец познакомиться со мной? Вы знали про мое существование? Откуда? Неужели Чонгук рассказывал своему брату про каждую свою жертву? Может, этот человек был таким же извращенцем? — Что вам здесь нужно? У меня нет возможности сбежать, зачем вам за мной присматривать? Я не буду это есть. Он боялся есть еду, принесенную незнакомцем. А вдруг там подмешан яд? А вдруг Чонгук захотел от него избавиться и просто подослал убийцу, решив не пачкать руки? — Когда вернется Чонгукки? — Только не говори, что будешь ходить голодным. В холодильнике пусто и нет ничего, кроме пирога, — нахмурившись, сказал Хосок. — Зря я тратил свои кровные, чтобы тебя накормить? Чонгукки будет недоволен… Несмотря на упрямство Чимина, Хосок не собирался оставаться голодным. Он сел за стол и ел все, что принес парню брата. Это означало, что в еде наверняка не было яда, снотворного и других вредных добавок. — Братик вернется вечером, а до этого момента тебе стоит хорошенько отдохнуть и примерить те вещи, которые я тебе принес. Дурак, он даже не купил одежду. Наверное, рассчитывал, что ты вечно перед ним голышом плясать будешь. Идиот и извращенец, — буркнул недовольно Хосок. Он действительно недоумевал, почему его младший брат обращается с Чимином так жестоко. — Если не желаешь, чтобы я обрабатывал твои раны, то сам помажь их кремом. Так они реально быстрее заживут. Ты же не хочешь, чтобы на твоем красивом теле остались шрамы? Слова парня казались очень дружелюбными, будто он был его неожиданно появившимся ангелом-хранителем. Принес еды, лекарств и, по его словам, новую одежду. С чего бы брату Чонгука так волноваться о нем? — Я не думаю, что мое красивое тело вас волнует и не понимаю, с чего такая забота, — честно произнес юноша. Он всё-таки подошел к столу, усаживаясь на стул напротив и осторожно вглядываясь в чужое лицо. — А вы точно брат Чонгукки? Вы не слишком похожи… То есть внешне есть некоторые черты, но… Он замолчал, а потом положил руки на коленки и отвел взгляд. Наверно, брат Чонгука считает нормальным, что его родственник держит у себя дома почти пленника. Правда, пленника, который добровольно ублажает своего мучителя. — Вы со мной до вечера? — Я с тобой до вечера, Чиминни, — ответил с лучезарной улыбкой Хосок. — А что? Я правда не похож на моего братишку? На этот раз парень посмотрел на Чимина серьезно, холодно и бесчувственно, прямо как Чонгук. Их схожесть была даже пугающей. — Тебе совсем не обязательно это знать, — как можно тверже произнес старший Чон, а затем от души засмеялся. — Ну скажи же, похож! Хосок, видимо, был очень близок со своим братом, поэтому обожал его передразнивать. Более того, делал он это мастерски, как самый настоящий актер. — Похож… На секунду Чимин смог разглядеть Чонгука в лице этого человека. Стало даже жутковато, будто это и был Чонгук, только в другом теле. Пак неловко улыбнулся, когда услышал заразительный смех Хосока. Чонгук никогда не смеялся в его присутствии, потому юноша и предположить не мог, какой смех его любимого мальчика. — Братец много рассказывал о тебе. Вы же с ним еще в старшей школе вместе учились? Я не знаю человека, который бы так близко с ним общался на протяжении стольких лет. А тебе это удалось, что о многом говорит. Думаю, мы поладим! — Мы не так уж долго и общаемся. Если исключить то время, которое мы не общались, — доверчиво поделился своими мыслями Чимин. Почему-то ему захотелось быть откровенным с этим человеком и рассказать что-то, что обычно он бы в первый день знакомства не сказал. Чимин перевел взгляд на пакеты, которые стояли около двери. — Что ты мне принес? Это ты все сам купил, на свои деньги? — удивленно спросил парень. Видимо, не ожидал такой щедрости. — И как мне тебя поблагодарить? — Мне ничего не нужно, — ответил Хосок, прихлебывая пиццу колой. — Просто хотел тебя порадовать. Все-таки жизнь с моим братом не сахар, не так ли? К сожалению, Хосок знал больше, чем предполагалось. Он наверняка догадывался по синякам, что Чимин не был обычным парнем для его брата. К тому же поникший взгляд и почти бесправное положение в этом доме тоже подталкивали его на скверные мысли. — Он же тебя не обижает? Не держит здесь силой? У вас точно все хорошо? — искренне интересовался Хосок. На губах Чимина появилась измученная, но якобы счастливая улыбка. Он бы ни за что не сказал другому человеку плохое про своего любимого мальчика. Ни единого плохого слова. — У нас все отлично. Я люблю Чонгукки. Он меня совсем не обижает, это я иногда бываю слишком раздражающим. Синяки на теле он бы объяснил большой любовью и страстью, но никак не жестокостью. К тому же у Чимина стокгольмский синдром был сильнее любых самозащитных инстинктов. Он бы никогда не ушел от Чонгукки. — Я пойду в ванну, чтобы обработать мои небольшие синячки, если позволишь. Приятного аппетита, — потерянно пробормотал юноша, поднимаясь с места. Хосок понимал, что все слова из уст юноши, кроме «Я люблю.Чонгукки», были ложью. Глаза Чимина выдавали безнадежность и боль, а его дрожащие ручонки, при упоминании жестокости Чонгука, являлись прямым доказательством, что в этом доме не все было в порядке. — Возвращайся скорее и поешь. Тебе не стоит меня бояться, — с улыбкой произнес старший Чон. — В каком-то смысле я такой же, как ты, поэтому прекрасно тебя понимаю. Не отворачивайся от моей помощи, если хочешь и дальше оставаться счастливым вместе с Чонгуком. Тебе необходимо быть рядом с ним. Слова Хосока запутали юношу. Ведь это именно Чимин нуждался в Чонгуке, а не наоборот. Ведь именно он был влюблен в него до смерти и был готов терпеть любые издевательства, лишь бы не обидеть своего любимого мальчика, своего единственного и драгоценного. В ванной комнате Чимин стянул с себя рубашку Чона, аккуратно складывая ее рядом. Красно-фиолетовыми пятнами были усыпаны грудь, бедра и шея. Чимину эти пятна напоминали не столько о боли, сколько о пальцах и губах Чонгука, что и оставляли эти отметинки на его теле. Возможно, он был словно художник, использовавший чужое тело для искусства. Чимин зачерпнул пальцем немного крема, осторожно нанося его на ранки. Он хотел, чтобы его тело удовлетворяло Чонгука, чтобы оно было красивое, привлекательное, без изъянов — он тщательно очищал его каждый день, каждый день он старался сделать его лучше, чем было. И все для его любимого мальчика. Когда с некоторым маниакальным рвением Чимин обработал ранки, дабы они быстрее исчезли и Чонгукки смог оставить новые, юноша снова накинул на себя рубашку, длинные рукава ее использовав в качестве пояса. Он снова вышел к Хосоку и прошел к столу, усаживаясь и обнимая свои колени. — Расскажешь мне… о Чонгукки? — Что ты хочешь о нем узнать? — спросил Хосок, доедая кусок пиццы. — Наверное, всё. С самого детства Чонгук был самым красивым ребенком в нашей семье. Мама его больше всех любила и оберегала, так как он был младшеньким и всегда нуждался в её заботе. К тому же наш Гукки тот еще привереда. Ему никогда не угодишь, как бы ты не старался, поэтому я даже не знаю, что дарить ему на день рождение. И еще, если ты думаешь, что он бесчувственный — это не так, потому что он переживает все эмоции внутри себя. Это я умею ярко выражать свои чувства, а он лишь порой может улыбнуться или нахмуриться. Тебе ни в коем случае не стоит его бросать, иначе он вовсе станет неуправляемым. — Я никогда не смогу его бросить, — удивленно произнес Чимин. Раньше бы он сказал, «потому что Чонгук не позволит», а сейчас — «потому что я люблю его больше жизни и спрыгну с крыши, если он уйдет». Он ласково улыбнулся, слушая про детство парня. Он мог бы слушать про его жизнь бесконечно долго. — Значит, он младший в семье? У вас больше нет братьев и сестер, о которых я не знаю? А где сейчас его мама? Почему она не интересуется, как ее сын? Я никогда не слышал, как бы они говорили, хотя бы по телефону. Но по твоим рассказам они в хороших отношениях… — юноша задумчиво провел пальчиком по столу и снова мягко улыбнулся. — А что любит Чонгук? Что я могу сделать, чтобы он порадовался? Возможно, какое-то особенное блюдо? Или какие-то слова… — Все это тебе лучше спросить у самого Чонгука, — загадочно улыбнулся Хосок. — Я удивлен, что всего этого ты не знаешь. Думаю, если я взболтну лишнего, то Чонгукки будет очень недоволен. Если же ты будешь хорошо кушать и лечить себя, то думаю, он обрадуется. По крайней мере, злиться точно не будет. После совместного завтрака Хосок заставил юношу примерять все те вещи, которые он ему купил. От обилия известных брендов голова кружилась, как и от стоимости на бирках. Видимо старший брат Чон никогда не жалел денег на одежду и подарки, особенно на одежду в подарок. — Оу, Чиминни! Ты такой лапочка! Я конечно знал, что блондинам идет все, но сейчас я окончательно в этом убедился, — с ласковой улыбкой произнес новый друг. — С таким лицом тебе стоит работать моделью. Правда ростом ты не удался, но на фотографиях же это будет не видно, ведь так? Милашка! Чимин со смущением на лице выслушивал Хосока и параллельно с этим рассматривал себя в зеркале. Одежда, принесенная парнем, оказалась действительно невероятной. Пушистый мягкий свитер нежного молочного цвета с высоким воротником прекрасно сочетался с узкими джинсами светло-голубого оттенка. Его рукава были настолько длинными, что в них можно было спрятать ладошки. Другой же образ был более эксцентричным и вызывающим: темные зауженные брюки, светлая рубашка с рукавами-фонариками и декоративная портупея на груди. Больше всего Чимину понравился «солнечный» образ: джинсовый комбинезон и яркая зеленая рубашка с миленькими ромашками. Эта одежда чем-то напоминала детство. К тому же Хосок прикупил и более домашнее: тут был мягкий светло-голубой костюм, состоящий из шорт и футболки с какой-то хипстерской надписью, а также очень теплый и плюшевый бордовый халат. Вся одежда была качественная, приятная на ощупь. Хосок явно отвалил на это кучу денег. — Спасибо тебе большое, — с радостью пятилетнего ребенка обнимая свой новый мягкий халат, улыбнулся Чимин. — Мне правда неловко. наверняка тебе пришлось потратиться, а я ничем не могу отплатить, у меня совсем нет денег. — Не стоит. Это меньшее, что я могу для тебя сделать, — ответил старший Чон, смотря на Чимина в зеркале. — С тобой братик меньше бедокурит, а это главное. Ты хорошо на него влияешь, хотя тебе и приходится терпеть его порой непредсказуемое поведение. Ради этого я готов хоть каждый день дарить тебе подарки, потому что наконец-то могу спать спокойно, зная, что рядом с ним есть такой замечательный человек, как ты. Каждый из модных образов определенно радовал Хосока. Он не забыл также о носках и нижнем белье для Чимина, в том числе и для завлечения Чонгука. Даже родители не заботились о светловолосом столько, как братья Чон. После примерки новой одежды (Хосок чудесным образом угадал размер), они смотрели дорамы вместе, как самые настоящие друзья. Чимину был необходим такой отдых от головокружительных дней рядом с Чонгуком. К тому же не каждый раз выпадал шанс узнать что-то новое о своем парне.