***
Лета Лестрейндж готовилась к приему в одиночестве, получив строгие инструкции от отца. Все в ней восставало при мысли о том, к чему эти инструкции относились, но язык не повернулся сказать «нет». Корвусу IV Лестрейнджу достаточно было взгляда, чтобы вся бунтарская натура Леты, не дававшая спуску никому в Хогвартсе, сникла и застыла. Тайная, позорная вина, о которой нельзя было издать и звука, обездвиживала, и подавляющий волю взгляд тонким слоем размазывал Лету у ног отца. Ты же хочешь заслужить моё доверие, говорил этот взгляд, тебе же нужно моё прощение, ты должна постараться и быть хорошей девочкой, тогда я тебя одобрю, — и Лета мысленно отвечала: «Да, папа». Отцовский авторитет был для неё непререкаем. Она собрала волосы в аккуратный, строгий узел и заколола острыми вороньими перьями. Чёрное шелковое платье со шлейфом и с перекрещёнными на спине лямками, усыпанное стеклярусом и пайетками, надела прямо на голое тело. Чёрные же бархатные туфли на высоченной тонкой шпильке, ходить в таких сродни настоящему искусству. Вокруг руки, от плеча до запястья, обвилась её любимая серебряная змейка с изумрудными глазами. Украшение принадлежало матери — собственно, это была единственная вещь, доставшаяся Лете от матери.***
Она опоздала к официальному началу торжества и появилась в зале приемов, когда уже началось представление и хрупкая балерина, выписывая па в своем летящем белом одеянии, отпустила в воздух шаль, — но выступление не интересовало Лету, она смотрела только вперёд. А впереди был Тесей Скамандер. Её Цель. Разумеется, они были знакомы, хотя толком не общались много лет, к тому же, Тесей был первым после драгоценных животных, о ком Ньют мог говорить без умолку: он находил тысячу и ещё один повод злиться на старшего брата и осуждать его — и отчаянно им восхищался. Так что Лета, сама того не желая, знала о Тесее Скамандере гораздо больше, чем прилично было знать молодой девушке о мужчине почти на десять лет старше; а поскольку Ньют Скамандер был ее самым лучшим, самым близким — и единственным — другом, она невольно переняла от него гремучую смесь осуждения и восхищения по отношению к Тесею. Им даже посчастливилось провести вместе целое довоенное лето, когда миссис Скамандер предложила подружке младшего сына погостить у них на каникулах. Тесей оказался длинным, тощим, рыжим, веснушчатым, совсем как Ньют, носил холщовую рубашку с закатанными рукавами и штаны на подтяжках, предпочитал возиться с удилищем и леской без помощи заклинаний, а девушка у него была на редкость невзрачная. В нём ничто не предвещало героя Арраса, Мессины и Амьена³. Тесей находился на другом конце зала и сразу заметил волнение среди гостей и его причину. Шелковое платье в пол, текучая походка, смуглая кожа с оливковым оттенком. Густо подведенные глаза с поволокой и едва тронутые помадой губы. Сперва ему показалось, что она кого-то ищет, потом — что именно с ним Лета Лестрейндж встретилась взглядом. Ненадолго: всего мгновение или два. Его поразило, какой одинокой она казалась. Тесей не следил за ее жизнью намеренно, но читал выпуски «Ежедневного пророка», где частенько публиковали статьи о ней и обо всех завидных невестах магического мира, среди которых Лета Лестрейндж, даже перешагнув двадцатипятилетний рубеж, не сдавала позиций в первой десятке. Ему даже было интересно, поскольку Лета занимала немалое место в жизни Ньюта, — пока количество её предполагаемых женихов не достигло десяти. Потом Тесей просто перестал просматривать колонку о светской жизни магического сообщества. Она как будто испытала облегчение, что видит старого знакомого. Они то и дело встречались взглядами, пока не закончилось выступление, потом толпа разделила их. Тесея отвлек разговором министр магии Фоули, Лету увлекли в сторону знакомые ведьмы из чистокровных семей. Потребовалась добрая четверть часа и множество ухищрений и крошечных шажков в направлении Цели, прежде чем Тесей и Лета наконец-то оказались лицом к лицу. — А, мисс Лестрейндж! — поприветствовал Фоули. — Как вам вечер? Получаете удовольствие от представления? — Вечер замечательный, господин министр, — Лета подала Фоули руку для дежурного поцелуя и перевела взгляд на его спутника, кивая в знак того, что узнала его. Тесей наклонил голову в ответ. — Мисс Лестрейндж, сожалею, что ваш отец не смог посетить наш Рождественский прием, но радуюсь, что вы сами украсили его своим присутствием. Безусловно, вы знакомы с нашим героическим главой аврората, Тесеем Скамандером, но не будет лишним представить вас друг другу снова. Тесей, это Лета Лестрейндж, дочь глубокоуважаемого друга министерства. Лета лучезарно улыбнулась. — Отец очень сожалел, что не может присутствовать, и просил передать Вам пожелания благополучия и напомнить об ответном визите, который был ранее обещан. Мистер Скамандер, рада снова познакомиться, — она подала руку Тесею. До чего же он высокий! Она и забыла. А может, в детстве естественно, что все вокруг куда выше. Лете пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть Тесею в глаза, но он легко избавил её от неудобства, старомодно наклонился поцеловать руку, а не поднес к губам, как теперь поступали почти все мужчины, стремясь избавиться от условностей. — Взаимно, мисс Лестрейндж. Она была так занята мыслями о его росте, что ничего не успела подумать о его голосе. Тесей задержал её руку в своей не дольше, чем требовали приличия, а Фоули не позволил развиться беседе. — Да, да, мисс Лестрейндж, я обязательно верну визит, не соблаговолите ли сопровождать меня и посмотреть нашу программу? Лете ничего не оставалось, как согласиться, не отказывать же министру, с которым дружен её отец, хотя в тот момент она хотела остаться и поговорить с совершенно другим человеком. Тесей вынужден был сопровождать жену министра, строгую светловолосую даму, которая оттеняла своего яркого харизматичного мужа. Программа вечера включала в себя ещё несколько танцевальных номеров и выступление фокусника с симпатичным представлением, в сочетании с напитками и легкими закусками. Лета оказалась рядом с министром, осознавая, что Тесей Скамандер стоит позади неё. Прямо за спиной. Прикоснись ко мне, мысленно повторяла она, прикоснись ко мне — пока не осознала, что это не приказ, а просьба. Ей в самом деле хотелось узнать, как Тесей Скамандер прикасается к женщине, оценить, что её ждёт, кожей проверить, правда ли вся эта болтовня про разбитое сердце — хотя она уже чует: неправда… Лета даже лопатки сдвинула, почти ощущая, как по спине скользят подушечки чужих пальцев. Когда же сверху посыпался белый снег, так похожий на настоящий, и прямо в воздухе начал превращаться в цветы, она обернулась и увидела в руках Тесея цветок асфоделя⁴. Сильный намёк! Гадая, насколько далеко можно подозревать в неприличии главу аврората, Лета отвернулась, как только поймала его ответный взгляд, и заговорила с министром о чем-то несущественном. Во время фуршета её снова окружили знакомые, не давая и минуты покоя. Разговоры, дежурные улыбки, фальшивые пожелания благополучия, сплетни, приглашения провести выходные у кого-то в поместье или в горах, или на источниках. «А давайте махнем в Болгарию!», «Да, да, там сейчас очень хорошо, снега, говорят, навалило, можно кататься на лыжах. Люблю спускаться с трамплина» и так далее, и так далее. У неё разболелась голова так сильно, что, извинившись, Лета отошла подальше, делая вид, что собирается перекусить. Её бы не упрекнули: закуски были превосходны, под стать шампанскому. В отсутствии хорошего повара нынешнего министра точно нельзя было обвинить. — Сорвала Персефона цветок асфоделя, и разверзлась пред ней твердь земная, откуда вырвалась четверка темных как ночь коней, и правил ею сам царь преисподней Аид⁵… Она вздрогнула, обернулась — и попала под обаяние улыбки Тесея Скамандера. И, о Мерлин и пресвятой Боже, этот рост… — Извините, я, кажется, напугал вас. — Ничего, мистер Скамандер, я просто удивлена. Вам нравятся древние мифы и легенды? Или хотите усыпить мою бдительность? — намекая на наиболее безобидное название, Лета взглядом указала на цветок. Тесей рассмеялся, и асфодель исчез. — Моя работа заключается в том, чтобы они не стали реальностью, мисс Лестрейндж. — Надеюсь, что сегодня вы здесь не для того, чтобы работать, мистер Скамандер, — улыбнувшись, Лета пригубила шампанское. Голова у неё слегка кружилась. — Нет, сегодня я намерен отдыхать. А вам нравятся древние мифы и легенды? — Некоторые… — Она помолчала, пытаясь выудить из памяти хотя бы один подходящий: — Я вспомнила, в юности меня забавляла легенда о том, как один герой спустился в Аид и неудачно присел не на тот стул⁶. Мы часто смеялись над ней вместе с Ньютом. Тесей усмехнулся, видимо, понимая, о какой именно легенде шла речь. Ньют как-то проболтался, что брата в школе тоже дразнили злоключениями великого древнегреческого героя, не всегда удачно, что, конечно же, отражалось на количестве баллов его факультета. Сделав глоток огневиски, Тесей подался к Лете чуть ближе. — Спорю, что именно Ньют и пересказал вам эту афинскую сплетню, с него станется. И нисколько не удивлен, учитывая, как мой братец любит смеяться. — Как он? — Лета не отступила, лишь элегантно перехватила канапе с пролетающего мимо подноса. — Он скоро возвращается из своего долгого путешествия. Думаю, ненадолго задержится в наших краях. Чертовски хорошо с его ростом сидит смокинг, вот что, подумала Лета — или шампанское помогло ей так подумать. Ньюта в такое ни за что не заковать — его даже из любимого, виды выдавшего пальто ни за что не вытряхнуть. — Ньют всё так же любит своих диковинных животных? — Лета улыбнулась, вспоминая трогательную заботу Скамандера-младшего о его странных, но по-своему прекрасных питомцах. — А Ваша мама всё ещё разводит гиппогрифов? — Да на оба вопроса, — Тесей наконец-то улыбнулся искренне, отчего его лицо совершенно преобразилось. Лета не ожидала, что его улыбка произведет на нее столь сильное впечатление. — Ньют собирает материал для своей книги, которую пишет уже много лет, а мама ждёт его не дождётся, чтобы показать очередной выводок. И уговорить найти себе более благодарное занятие… Разговор о Ньюте пробудил от летаргического сна кошку по имени Чувство Вины, и прежде, чем она принялась точить когти о душу, Лета сменила тему. — Мистер Скамандер, я провела чудесное лето в вашем доме, до сих пор вспоминаю с нежностью. По глазам Тесея было понятно, что эти воспоминания у них общие. — У вас были милые кудряшки, мисс Лестрейндж. — Я их ненавидела, — Лета изобразила отвращение, — и с удовольствием от них избавилась! — Это неважно. Они всё равно были милые. — Вы прямо-таки толкаете меня вернуть их! — Вот уж не думал, что мое мнение так важно, — он снова улыбнулся, и Лете пришлось сделать глоток шампанского, потому что перехватило горло. Змейка на её руке порой приподнимала голову или принимала более удобное положение, чтобы не мешать свободе жестов хозяйки. Броское, массивное украшение, которое, пожалуй, и за одежду сошло бы. Не самая приличная мысль, но мишуру приличий война смахнула с него в первую очередь. — После укуса вашего зверя можно выжить, мисс Лестрейндж? Она в удивлении — сразу и не разберешь, притворном или искреннем, — раскрыла темные глаза. — Какого зверя, мистер Скамандер?! — Вот этого, — Тесей указательным пальцем погладил одно из металлических колец, которыми змея обвивала плечо Леты. Змея не шелохнулась. Лета проследила за движением взглядом. — О! — Она чуть приподняла руку. — Она не кусается... если только я не попрошу. — Предупрежден — значит, вооружен, — философским тоном отозвался Тесей. — Постараюсь не дать вам повода. Между её красивых полных губ блеснули ослепительные на смуглом лице зубы. — Не думаю, что я разрешу ей навредить вам. — Вы так и не сказали, смертелен ли её укус, мисс Лестрейндж. — Пусть ответ останется тайной. — Что ж, — Тесей развёл руками, — уповаю, что в крайнем случае я ничего не успею понять! — Посмотрим, мистер Скамандер. — Лета снова поднесла к губам бокал с шампанским, и Тесей ощутил внезапное — и ясное как день — искушение поцеловать её. Змейка приподняла голову с запястья хозяйки и подмигнула. Чёртовы француженки, выругался про себя Тесей, никто другой не умеет так ловко расставить все эти женские уловки, в которые так приятно попасться. — Ваша питомица пытается мне что-то сказать? Лета строго нахмурилась, заметив маневры змейки, и та мирно улеглась, снова став просто украшением. — Вы ей нравитесь, мистер Скамандер. Он подумал, что это могла бы быть семейная шутка года: змея-невеста. Почему бы и нет, в конце концов, бродит же у магглов сказка про Принца-лягушку. — У неё есть имя? Лета отпила еще шампанского, и Тесей вспомнил про свой огневиски. — Предлагаю вам его придумать. — Я не так хорош в обращении с животными, как мой брат, мисс Лестрейндж. — Он усмехнулся. — Могу не угадать. — Это всего лишь имя, мистер Скамандер. — На мгновение она широко раскрыла глаза. Затем тёмные ресницы снова опустились, Лета придвинулась к нему на шажок и привстала на носки, чтобы негромко прибавить: — Вы не сделаете ничего ужасного, если дадите его. Так близко чувствовался её запах: ненавязчивый запах, напоминающий об истоме, какая приходит во время летнего зноя, с чуть горьковатой примесью какао. Между девочкой с милыми кудряшками, гостившей в доме Скамандеров, и изысканной, во всех смыслах дорогой молодой женщиной на министерском Рождественском приеме пролегла вечность. За их спинами прошло какое-то волнение, должно быть, официальная часть подходила к концу. Лета отступила на шажок. Мысль о том, что он хочет её, была такой же ясной, как мысль о поцелуе, но совсем не внезапной. Тесей потянулся снова погладить змейку. — Я теряюсь. Аго? Аминта?⁷ — Аго, — Лета в задумчивости протянула «о». — Мне нравится. — А вашей питомице? Змейка приподняла голову, покачала ею и снова подмигнула, обвиваясь вокруг запястья Леты. — Она кокетничает со мной, мисс Лестрейндж? — Не вижу ничего предосудительного, мистер Скамандер, — Лета рассмеялась. Официальный тон окончательно превратился в игривый. — Думаю, многие женщины в этом зале хотели бы пококетничать с вами. Тесей развел руками. — Сегодня у них нет шансов против вашей питомицы. — Ей это льстит… Чертовы француженки, снова подумал Тесей, чертовы француженки, вечная кара британцам еще за Столетнюю войну⁸. — А вам? Они встретились взглядами. Лета прикусила нижнюю губу — скорее инстинктивно. — Я простая женщина, мистер Скамандер, из плоти и крови. Тесей помолчал, подыскивая ответ. — Ваша питомица ревнива? — Не замечала за ней. Разговор стал крайне двусмысленным, доступный резерв умения флиртовать был исчерпан, а в большом зале невидимые музыканты заиграли модный маггловский «Квиктайм Фокстрот и Чарльстон»⁹, и Тесей снова старомодно наклонился, чтобы поцеловать Лете руку. — Тогда она не станет возражать, если я приглашу вас на танец. Это было утверждением. — Конечно, мистер Скамандер. — Но предупреждаю, что я не очень силён в этом. — Не волнуйтесь, я вас научу. Он пытался сосредоточиться на чем-то менее провокационном, чем то, что на ней, черт бы в самом деле побрал всех француженок, нет нижнего белья, нет даже самой тонкой нижней рубашки, достаточно было положить руку ей на талию, чтобы осознать это. На том, какого она маленького роста: даже на каблуках Лета едва доставала макушкой ему до плеча. На том, как нежны её пальцы, украшенные элегантными кольцами, золотисто-смуглые, мягкие. На необыкновенно точеной линии челюсти, особенно заметной, когда Лета слегка наклоняет голову вбок. На том, как мягко она скользит в танце и незаметно направляет не самого умелого партнера. На том, что ему не хочется её отпускать. Его улыбка заставляла сердце биться чаще, и Лета старалась об этом не думать. Насчет «не очень силён» Тесей Скамандер, пожалуй, приврал: ноги он ей не отдавил, все её ненавязчивые подсказки улавливал, а с соседними парами они ни разу не столкнулись. — Я слышала, Вы были на войне, мистер Скамандер, — заговорила Лета на удивление спокойным голосом, хотя только что не тряслась от волнения. — Каково это было? — Я не хотел бы рассказывать об этом сейчас, мисс Лестрейндж, не стоит портить вечер. Скажем так, война — не легкая прогулка. Когда-нибудь он ей всё расскажет, Лета почему-то не сомневалась, что это время наступит. Или это не сомневалось выпитое шампанское — неважно. — И у вас есть шрамы от ранений? — типичное женское любопытство толкнуло её на столь интимный вопрос. — Да, мисс Лестрейндж, у меня есть шрамы. — Вы покажете мне их? Тесей ничего не ответил, сжал её пальцы сильнее и положил себе на плечо, прижал ладонью. Потом все-таки притянул ближе. Вокруг мерцали вспышки колдографов, и Лета понимала, что на утро их снимки будут во всех колонках светских новостей, но ей было уже все равно. К концу первого танца Лета уже поняла, что план её отца пропал, как и она сама. С Тесеем они говорили все реже и за последнюю четверть часа обменялись хорошо если десятком фраз. Странно, что после всех разговоров этим вечером так приятно было просто молчать. За вторым танцем последовал третий, пятый, счет танцам потерял значение. Какой-нибудь непременно закончится тем, что они просто прижмутся друг к другу и будут нелепо топтаться на одном месте. Вот так легко? — Я могу проводить вас домой? — спросил Тесей, когда вечер почти подошел к концу. — Конечно, мистер Скамандер, — она улыбнулась, позволила ему накинуть на свои плечи мантию. Сам Тесей игнорировал правила и носил пальто маггловского кроя. Они ушли вместе и, пройдя достаточное расстояние до необходимой точки, трансгрессировали недалеко от помпезного лондонского дома семьи Лестрейнджей, куда всегда переезжали в сезон. Отец уехал по делам в поместье, оставив Лету в одиночестве осуществлять его план, уже превратившийся в её собственный. — Не хотите зайти, мистер Скамандер, выпить ещё немного виски? У отца в коллекции есть маггловский. — Лета обернулась к Тесею, готовому уже попрощаться. — С удовольствием, мисс Лестрейндж. В холле Тесей помог ей снять мантию, своё пальто и шляпу оставил на вешалке. Дом был тих, тёмен и почти пуст. Служанки, наверное, уже ушли спать, домовые эльфы попрятались — неудивительно, уже сильно за полночь, отметила Лета. Сна не было ни в одном глазу. Она разожгла огонь в камине, отблеск заиграл на каштановых волосах Тесея. Он выжидал. Вспомнив предлог, которым завлекла его сюда, Лета жестом пригласила его в отцовский кабинет, раскрыла уставленный пузатыми бутылками шкаф и рассеянно скользнула по ним взглядом. — Какой виски Вы предпочитаете, мистер Скамандер? — Мисс Лестрейндж, я предпочел бы не виски. Следующий вопрос буквально повис в воздухе. Лета замерла на секунду и медленно подошла к Тесею. Он выжидал, но Лета никуда не могла деться от его взгляда. Она подняла руки, зарылась пальцами в волосы Тесея, смяла, взлохматила, пачкая бриолином руки. — Я хотела сделать это весь вечер, — прошептала, улыбаясь его недоумению, — мечтала увидеть их свободными. — А я весь вечер хотел этого, — Тесей притянул ее к себе и поцеловал. Потом все происходило мгновенно. Укладывалось в доли секунды. Они целовались, сколько хватало воздуха, нетерпеливо шарили ладонями по одежде, целовались снова. Не здесь, шептала Лета, и он машинально кивал, конечно, не здесь, хотя кому тут подсматривать; тонкие лямки её платья, усыпанные стеклярусом, были самой главной угрозой, потому что черт-его-побери-проще-порвать. Лета беззвучно смеялась, скалила длинные ровные зубы, нашептывала, что платье стоит целое состояние; Тесей, близкий к отчаянию, искал потайную «молнию», петли, пуговицы, в конце концов, скрипя зубами, сказал — не дороже оклада главы аврората. Лета снова засмеялась и наконец-то смилостивилась, направила его пальцы к каким-то замысловатым застёжкам, замаскированным все тем же стеклярусом и пайетками; одно движение — и платья как не бывало. И под ним, действительно, оказалась только нагая Лета, такая же гладкая и мягкая, как шелк, который черной волной скатился с нее на ковер, а она осталась стоять — продолжение этой волны, смуглая, оливковая, золотая, с аккуратной грудью, четкой талией и крутыми бёдрами. Она вынула ступни из туфель, и грациозно сошла на ковер, как с помоста спустилась, и оказалась неожиданно ещё более маленького роста, чем думал Тесей. Змейка стекла с её руки, мирно свернулась поверх платья и прикрыла изумрудные глаза, Лета привстала на носки для нового поцелуя. Её испачканные бриолином ладони уже испортили смокинг, бабочку, жилет и беспощадно взялись за рубашку; не здесь, ради Мерлина, повторяла она, есть же спальня, и Тесей хрипло потребовал: показывай. Платье и смокинг остались лежать на ковре, сплетённые, как любовники, Лета оказалась у Тесея на руках, на ухо подсказывала дорогу: ещё наверх, направо, прямо, дверь, следующая дверь... да не в этом смысле дверь... Щелкнула ручка, они ввалились в спальню, что-то уронили по дороге, Лета ойкнула, снова принялась за раздевание. Рубашка отправилась на пол, Лета взялась за атласный пояс, затем за пуговицы на брюках, юркие опытные пальцы порхали от одной к другой... — По всем правилам, мистер Скамандер, — плотоядно мурлыкала она, и Тесей запечатывал ей рот поцелуем, пресекая разговоры и подстёгивая действия. Они оступились в темноте, неловко рухнули на постель, Лета снова ойкнула; потянула Тесея к себе, издала низкий голодный стон, когда он вошёл в неё, обхватила ногами, жадно двигала бёдрами навстречу, прощупывала пальцами его спину от поясницы до лопаток, каждый позвонок и каждое ребро... Её язык то и дело касался его щеки. Ритм движений — навстречу, прочь и навстречу снова — становился слаженнее и сильнее. Стоны становились чуть менее голодными. Кажется.***
Снег за окном повалил сильнее, ловил свет фонарей за окном, бросал мелкую россыпь отражённого света в окна. Лета скинула одеяло, когда Тесей попытался укрыть её. Она нисколько не мёрзла: жгучая материнская кровь, даже разбавленная британской аристократической, ледниковой, оставалась достаточно горячей, чтобы согревать изнутри обнажённое тело. Темнота прятала её, превращала смуглую кожу в эбеново-чёрную; Тесей не доверял глазам — тактильная память охватывала в разы больше. Была восприимчивее. Точнее. Все это время на Лете были тонкие чулки, на ощупь они совсем не отличались от её кожи, неудивительно, что остались незамеченными. Одна подвязка распустилась, чулок съехал на середину голени. Тесей стянул его, улегся в изножии кровати, неторопливо развязал атласную ленту и стянул второй, задержал в ладони босую ступню, погладил щиколотку. Лета хихикнула, пошевелила пальцами. — Щекотно, — пояснила шепотом, когда Тесей посмотрел на неё. — Accio волшебная палочка... — Нет, это так не работает, — он ухмыльнулся. — Работает! — Она изобразила гневное рычание. — Ты мешаешь мне сосредоточиться! — На чём? Лета не ответила. Её прическа была безнадёжно испорчена, и Тесей лениво доставал из узла волос остатки перьев. Разложил пряди по подушкам, зарылся лицом. У корней волосы были чуть влажными от испарины и пахли не дорогими духами или притираниями, они пахли... просто Летой, как она пахнет, наверное, после ванны. Или сейчас, в постели. Её волшебная палочка вплыла в комнату: немного неуверенная, словно тоже слепла в темноте. Тогда стало понятно, что они даже не потрудились прикрыть дверь, когда ввалились в спальню. — Lumos, — велела Лета. Свет был слабый, чуть золотистый, тёплый; всё, к чему прикасалась Лета, становилось тёплым. — Вы согласились показать мне свои шрамы, мистер Скамандер. Он хмыкнул и опрокинулся на спину, раскинул руки. Палочка Леты рассеянно левитировала в воздухе, пока сама Лета, усевшись на пятки и закусив губу от усердия, рассматривала его тело. — Откуда этот? — Она ткнула в круглый рубец под ключицей. — Из-под Амьена. — Тесей погладил её колено, повёл ладонью выше. Вот это было лучше всего на вид и на ощупь: волнующий, выточенный переход от бедра к талии, крутой, как у амфоры, перепад от широкого к узкому. — Этот самый последний, пуля прошла наискосок, пробила легкое... мне повезло, что навылет. Я провалялся в госпитале месяца два или около того, а потом меня комиссовали. — Навылет? На спине такой же? Тесей кивнул. Лета широко раскрыла глаза. Её первоначальная игривость поубавилась. — А этот? — Пальцы провели по широкому длинному рубцу, пересекавшему правый бок и тянувшемуся под лопатку. — Не помню. Одна из первых операций. Она была так себе подготовлена. У нас кончились пули, и в ход пошли штыки и сабли. — Почему не попросил колдомедиков убрать? — Не лицо же. — Тесей потянулся и зевнул. Он намеренно упрощал поведением и тоном то страшное, о чем говорил. Лета снова закусила губу. Следующий рубец был под рёбрами с левой стороны: неровный, уродливый, словно под кожей протащили крючок, на какие ловят рыбу. Она смутно догадывалась, что оставляет такие следы. — А этот? — Пальцы дрогнули при прикосновении. — А этот заполучил во время Стодневного наступления¹⁰. Напоролся на мага... пришлось сразиться более привычным способом. — Ты в бою носил с собой палочку? — Ага. За голенищем, вместо ножа. Разок даже применял... вместо ножа. Они встретились взглядами. — Убил? — Голос у Леты изменился. — Да. Прямо в глаз. Губы у нее приоткрылись, но говорить Лета раздумала. Отвела взгляд. — Теперь я понимаю, почему именно ты — глава аврората, — медленно произнесла она. — Потому что умею убивать палочкой без волшебства? Лета покачала головой. — Потому что ты не колеблешься. Вместо ответа он перехватил её за шею, потянул к себе. Точёное лицо языческой богини приблизилось к лицу Тесея. — Nox, — прошептала Лета. Свет погас. Губы, на которых не осталось и следа помады, прижались к его губам, и Тесей понял, что им обоим было одинаково мало. Они задремали под утро и проснулись, едва начало светать, чтобы снова заняться любовью в молчаливом обоюдном согласии. Бесшумная, как заводь, Лета слушала его сбивчивое дыхание, его стоны, силилась запомнить, как они звучат, как напрягаются мышцы, когда он опирается на руки, приподнимаясь, толчком входит в неё глубже; силилась запомнить рельеф его худого, жилистого, костистого и тяжёлого тела, расположение рубцов на спине, впивалась ногтями, желая тоже оставить на нём свои отметины, пусть недолговечные, и истово клялась себе, что больше у неё никого не будет, никогда, пока оргазм не снес подчистую все усилия, все клятвы и все крючки, на которые цеплялись воспоминания. Стало совсем светло. Ему пора было одеться, поблагодарить её и уйти. Так делают все случайные любовники, чьих имен и лиц потом не вспомнить. Почему она думает про случайных любовников? Она не должна о них думать. Ради них не хочется набросить халат, спуститься вниз, сварить кофе и поджарить тосты без всяких волшебных палочек... Для Тесея она тоже случайная? Может, поэтому все вышло так легко? Должно быть, что-то в лице у неё изменилось, потому что Тесей улыбнулся, тронул пальцами её губы. Движения были расслабленные, словно до наступившего утра ему не было никакого дела и он никуда не собирался. — Я думал, тебе нравится мой брат. — Нет, мне всегда нравился ты. Он засмеялся, Лета торопливо засмеялась вместе с ним: всегда можно сказать, что слезы выступили от смеха. — Вот же бессовестная врушка! — Хорошо, хорошо... — Она вытерла глаза. — Мы с Ньютом поцеловались разок, когда нам было по пятнадцать, и после этого я решила, что он слишком хорош, чтобы позволить ему так вляпаться. Тесей приподнял брови. — А я, значит, недостаточно хорош? — Нет, но я думала, ты достаточно умен, чтобы не вляпаться. — Дважды бессовестная врушка! Лета почувствовала, что у неё дрожат губы, и отвернулась, подтянула к себе покрывало. Да, врушка, лгунья, всю жизнь покрывающая самый страшный обман. Само её появление на свет было результатом обмана, морока. Пальцы Тесея скользнули по её спине, обвели позвонки... — Я тебя обидел? Она помотала головой, но повернуться к нему лицом не посмела. — Я должна кое в чём покаяться, мистер Скамандер. В его молчании отчетливее всего ощущалось недоумение. — Я не маггловский отец-исповедник, мисс Лестрейндж, и грехи не отпускаю. — Он тоже сменил тон. — Все равно я должна покаяться. — Она выдохнула. — Всё, что произошло... там, на приёме... и тут, в постели... произошло, потому что так хотел мой отец. Она не оборачивалась, а Тесей молчал. Молчал чудовищно долго. Прошла жизнь, потом ещё одна, закончилась вселенная, а молчание все длилось и длилось. Наконец оно прекратилось самым простым: — Не понимаю. Ей нужно было торопиться, чтобы всё объяснить, потому что потеряно было уже слишком много времени. Иначе объяснят другие. — Он хотел иметь влияние на нового главу аврората. А этот способ, он... он проверенный. И теперь я раскаиваюсь. Наконец-то она набралась духу оглянуться. Тесей смотрел без осуждения или презрения — и, насколько могла судить Лета, по-прежнему никуда не собирался. Её сердце дало сбой. — Я был настолько плох? Это был настолько неожиданный вопрос, что слезы у Леты высохли. — Нет! Они обменялись напряженными улыбками. — Что же, ты соблазнила меня. Каков был дальнейший план? Лета раскрыла глаза, не в силах поверить, что он воспринял её откровения так спокойно, что просто отбросил их как несущественные. Может быть, Тесей не понял, в чем она только что созналась? Да нет же, понял, не мог не понять. Всемогущий Мерлин, неужели ему, кроме неё самой, ничего не интересно? Совсем ничего? — Втереться к тебе в доверие. — Поздравляю, — серьёзно сказал Тесей. Он сел, мягко взял Лету за плечи, и её окутало умиротворение. — Ты втерлась. ¹ … чрезвычайного законодательства министра Арчера Эвермонда. – законодательство, запрещающее ведьмам и колдунам участвовать в Первой мировой войне, чтобы избежать риска массовых нарушений Статута о секретности, принятое двадцать вторым министром магии Арчером Эвермондом (1912—1923). ² … Ньюта исключили из Хогвартса … - Ньют Скамандер был исключен из Хогвартса в пятнадцатилетнем возрасте из-за того, что одна из его любимых тварей напала на ученика в школе. На самом деле это было существо Леты Лестрейндж, а Ньют взял вину на себя. ³ … героя Арраса, Мессины и Амьена - Битва при Аррасе (09.04.1917 – 16.05.1917 г.) – наступление британской армии во время Первой мировой войны у французского города Аррас. Результатом стало продвижение британской армии вглубь германской обороны, но с большими потерями. Мессинская битва (07.06.1917 – 14.06.1917) – сражение между английскими и германскими войсками, завершившееся победой англичан. Амьенская операция (битва при Амьене, Амьенское сражение) (08.08.1918 – 13.08.1918 г.) – широкомасштабное наступление союзных войск против германской армии во время ПМВ у французского города Амьен, завершившееся прорывом германского фронта и победой войск Антанты. ⁴ … цветок асфоделя – Асфодель (златоцветник, бессмертник) согласно греческим мифам рос на полях в подземном царстве Аида, является символом забвения. Как известно, Лета в мифах древних греков являлась не только рекой, но и богиней забвения. Так же асфодель называли копьем короля. В мире магов из его порошка делают напиток живой смерти. ⁵ Сорвала Персефона цветок асфоделя, и разверзлась пред ней твердь земная, откуда вырвалась четверка темных как ночь коней, и правил ею сам царь преисподней Аид… - цитата из древнегреческой легенды об Аиде и его будущей жене Персефоне. ⁶ … как один герой спустился в Аид и неудачно присел не на тот стул. – Согласно одному из мифов Тесей и его друг Пирифой решили похитить еще юную Елену, дочь царя Спарты, впоследствии названную Прекрасной. Жениться на ней должен был тот, кому она достанется по жребию. Проигравший же возьмет в жены другую дочь Зевса, чем бы это ему не грозило. Жребий выпал Тесею. Однако же он не успел жениться на Елене, так как Пирифой напомнил ему о клятве. Посоветовавшись с Оракулом, Пирифой принял его совет о том, чтобы спуститься в подземное царство за Персефоной, лучшей дочерью Зевса, всерьез и убедил Тесей пойти в царство мертвых. Они прошли окольными путями и попали во дворец самого Аида, который, выслушав их, любезно предложил присесть. Они сели и приросли к стулу настолько, что не смогли встать. Стул оказался троном забвения. Четыре года Тесея с Пирифоем мучили эриннии, рвал зубами Цербер, а Аид мрачно усмехался на пару с женой, пока в его царство не спустился Геракл и не освободил, но только Тесея. Геракл обхватил героя руками и с трудом оторвал от стула. Часть тела Тесея так и осталась прилипшей к камням, поэтому его афинские потомки отличались несуразно маленькими ягодицами, о чем и шутила Лета. Пирифой же по разным версиям либо остался навеки в царстве мертвых, либо был освобожден вместе с Тесеем. (Информация взята из книги «Мифы Древней Греции» Р. Грейвса. Перевод с англ. К. П. Лукьяненко. Прогресс, 1992 г.) ⁷ … Аго? Аминта? – Аго – прославленная, благородная. Аминта – защитница. Женские греческие имена. ⁸ … за Столетнюю войну – Столетняя война – серия военных конфликтов между Английским королевством и его союзниками, с одной стороны, и Францией и ее союзниками, с другой, длившихся примерно с 1337 года по 1453 год. ⁹ ... «Квиктайм Фокстрот и Чарльстон» - Появившаяся в 1927 году в Великобритании разновидность фокстрота, синтезировавшая его с «плоскими шагами» чарльстона. ¹⁰ … Стодневного наступления – Стодневное наступление (08.08.1918 – 11.11.1918 г.) – широкомасштабное наступление войск Антанты против германской армии во время ПМВ, завершившееся поражением германских войск и Компьенским перемирием, окончившим войну.