Когда прошлое вернется

      Где-то через недели полторы или две после той самой пресс-конференции Игорю приходится взять детей с собой на тренировку, потому что у мамы появились дела, которые она ну никак отменить не смогла, жена брата и он сам на работе, детский садик все еще на ремонте, а папа без мамы сразу с двумя внуками справиться не мог никогда. Поэтому, смирившись со своей нелегкой участью, Игорь принимает волевое решение.       – Дети, завтра вы едите со мной на тренировку, – говорит он им вечером перед тем, как уложить спать, и тут же понимает свою ошибку, потому что следующие полчаса слушает их радостные вопли, а потом еще столько же с воистину ангельским терпением следит за тем, как Ева критично перебирает свои платья и костюмчики, выбирая самый красивый наряд на завтра. На вопрос о том, почему это так важно, Ева отвечает воистину женским:       – Ты чтооо? Там же будут мальчики! – О том, что этим мальчикам лет столько, что ей и не снилось, он предпочитает не упоминать, потому что видеть дочь счастливой и улыбчивой нравится гораздо больше, чем плачущей. А если он скажет то, что подумал, то плакать она будет обязательно. Если её спросить, почему она плачет, то ответ вряд ли получишь, но это не важно. Типичная женщина, пусть еще и совсем маленькая.       Польза от этих долгих сборов все же есть: Данька, не выдержав всей этой монотонной процедуры, уснул у Игоря на руках, напоминая папе его самого. Игорь тоже частенько в детстве засыпал, когда мама таскала его с собой на шопинги всякие. Учитывая то, насколько Ева и Даня привязаны друг к другу, в будущем последнего ждет далеко не один шопинг, на который его затащит любимая сестра. Игорю даже немного жалко сына.       Утро тоже выдалось очень насыщенным, потому что обычное утреннее щебетание детей сегодня было вдвойне радостным и шумным. Шутка ли, едут к любим футболистам. Ездить с папой на тренировки они любили еще больше, чем ездить в зоопарк, а туда они могли ездить каждый день, и каждый раз эмоции у них будут такие же яркие, как и в первый раз.       Вообще, команда любила Еву и Даню не меньше, чем они сами любили команду. Каждый раз, когда Игорь привозил их с собой на тренировку, нянек находилось столько, что стоило Игорю только бросить взгляд на детей, как увидит он их на руках у кого-то другого. Больше всего, конечно, с ними любили возиться Сигурдссон и Черышев, который Марио, чем несказанно радовали млеющих и сияющих от такой картины Магнуссона и Черышева, который Денис. Ладно еще Арнор, он сам не далеко от возраста ребенка ушел, поэтому можно понять его тягу играть с малыми. Но Фернандес... Игоря нереально умиляло и удивляло одновременно то, как Марио нянчился с Евой и Даней. Вот сразу понятно, что однажды тот станет прекрасным папочкой. Когда Игорь сказал это наблюдавшему за играющими Денису, тот широко и радостно улыбнулся, но уши покраснели.       Пока дети были совсем маленькие, до года, Игорь брал их на тренировки гораздо чаще, потому что кормить их нужно было практически по часам, а мама не всегда могла заменить Игоря, забрав детей к себе. Вариант с няней Игорь не рассматривал категорически. И с первых дней малыши так полюбились игрокам, что Игорю иногда достаточно было только сказать, где находится бутылочка со смесью, и разрешить кому-то с команды покормить детей. К слову, разрешал он это только Ерохину, потому что только он в их команде уже был папочкой и имел опыт кормления детей. Остальным можно было только смотреть и играть с ними.       Когда дети стали чуть старше и научились бегать, то вот тут нянек прибавилось в разы. Уже и Дэн неоднократно с ними бегал по полю, и Сашка Головин цапался с Дэном, чтобы забрать себе этих проказников хотя бы на пару минут. Игорь только наблюдал за этим со стороны и улыбался, наслаждаясь минутами драгоценного отдыха. Тренер, заметив, как расслабляется в такие минуты задолбаный отцовством друг, даже разрешил парням тренироваться по очереди, чтобы все время кто-то сидел с детьми, и Акинфеев мог не волноваться за них, а нормально заниматься. Такое отношение всей команды и тренерского штаба к его детям настолько растрогало Игоря, что он однажды, изливая душу Гончаренко, позволил себе расплакаться. Он потом оправдывал себя тем, что это все из-за стресса, чудовищной усталости (детям тогда было чуть больше года, у них резались зубы, они постоянно температурили, и Игорь спал по час-два в сутки) и алкоголя, которым Виктор попытался склонить друга, привыкшего держать все в себе, к откровенному разговору. Но все же Игорь вынужден был признать, что этот способ подействовал, потому что на душе стало легче, а трехдневный отпуск, который дал ему Гончаренко в принудительном порядке, помог еще больше.       Результатом всех этих визитов на тренировки было то, что Игорь потом еще несколько дней дома слушал просьбы отвезти их к дяде Нору (они до сих пор упрямо называли Арнора Нором, хотя уже прекрасно выговаривали его полное имя) и дяде солнцу (это, кто не понял, Марио. Нет, при встрече они всегда называли его Марио, а вот за глаза – только так, и Акинфееву совсем не хотелось их исправлять), а на тренировках постоянно слушал нытье парней по поводу того, когда он снова привезет к ним детей. И это просто замкнутый круг. Поэтому сейчас Игорь старался как можно реже брать детей на тренировку: либо когда совсем уже прижмет, и другого выбора нет, либо когда его достанут до ручки своими просьбами дети (как мелкие, так и великовозрастные в футбольной форме).       Сегодня совпали сразу два обстоятельства: и ситуация не оставляет другого выхода, и дети (оба вида) задолбали его с просьбами, ведь с момента первой тренировки прошло почти два месяца.       – Папа, а когда мы поедем к Феде? – продолжали засыпать его вопросами Ева и Даня, когда они уже ехали в машине на тренировку. Сына Ерохина они просто обожали, потому как по возрасту были практически одинаковыми (Федя на пару месяцев старше двойняшек), а это само по себе располагает к дружбе. Саша тоже иногда привозил с собой Федьку, но приезжал с женой, поэтому малому нянька не нужна была. А Игорь иногда пользовался этим и сбагривал Веронике еще и своих малых. Она всегда в такие моменты смеялась, мол, Саша давно подталкивает её к тому, чтобы завести еще одного ребенка, так что у неё есть замечательная возможность потренироваться воспитывать сразу нескольких малышей.       – На выходных поедем. Я уже с дядей Сашей договорился, так что они ждут нас в субботу в гости, – сказал Игорь, смотря на детей через зеркало заднего вида, а с заднего сидения послышалось счастливое, синхронное и чересчур громкое «УРАААА». Вообще, только после рождения Евы и Дани Игорь понял, как у Миранчуков, которые играют за «Локомотив», но хорошо знакомы Акинфееву, получается делать все настолько синхронно. Чертов эффект близнецов. А ведь его малые всего лишь двойняшки.       Настроение детей с приближением к тренировочной базе уверенно перепрыгнуло с отметки «Отлично» на отметку «Просто шикарно, поэтому мы задолбем папу своим щебетанием, пока он пытается вести машину и не отвлекаться на детей».       Охранник базы, увидев, что Игорь приехал не один, тут же с ловкостью фокусника достал откуда-то две большие шоколадные конфеты и дал их детям, которые сначала посмотрели на папу, спрашивая разрешения, а получив одобрительный кивок, забрали сладости и сказали свое милое, вежливое и, как всегда, синхронное «спасибо». Как уже было сказано, Еву и Даню любят абсолютно все на этой базе.       В раздевалку они ожидаемо пришли самые последние, поэтому Игорь усадил их на скамейку, строго, но нежно (только он так умел) сказав им сидеть спокойно и не шуметь. Дети, приученные к тому, что папу нужно слушать, сидели тихо и только болтали в воздухе ножками. Игоря всегда умиляло то, насколько сильно их ножки не достают к полу.       – Ну, что, готовы идти? – спросил Игорь, переодевшись, и присел перед ними на корточки. За эти годы, что в его жизни есть Ева и Даня, Игорь научился переодеваться за пол минуты, при этом не выпуская из виду детей.       – Даа! Давно уже! – синхронно ответили двойняшки, а Игорь улыбнулся. В свои четыре года они щебечут так, что заслушаться можно. Игорь в их возрасте, в принципе, тоже уже много и внятно говорил, хотя до этого молчал, как рыба, вплоть до двух лет. Родители уже думали, что какие-то отставания в развитии, но их в два года и два месяца ждал огромный сюрприз в виде щебечущего сына, девяносто процентов речи которого полностью понятна. Точно так же и с двойняшками, только они опередили папу на два месяца.       – Тогда залезайте и потопали, – улыбнулся Акинфеев, дождался, пока дети заберутся к нему на руки и обхватят его за шею, и только после этого встал, крепко держа свой самый главный и ценный груз.       До поля без происшествий дойти не удалось, потому что буквально в пяти метрах от входа на тренировочное поле их перехватил Гончаренко. Вот именно что перехватил, а не остановил. Он просто возник за спиной буквально из ниоткуда и положил руки на плечи Игоря с двух сторон, сказав на ухо коронное в таких ситуациях «Бу». Взвизгнули, к слову, все трое.       – Витя, блин, вот кто так делает, а? – возмущенно буркнул Игорь, когда повернулся и увидел своего тренера.       – Я, – довольно протянул он, а потом улыбнулся еще шире, посмотрев на такие похожие и улыбчивые мордашки. – А кто это тут такой миленький и красивенький, а? – спросил он, посмотрев сначала на Еву, а потом на Даню. Те, к слову, совсем не растерялись, а переглянулись и, коварно улыбнувшись (и как только научились в своем возрасте?), перевели взгляд на Витю.       – Крестный! – синхронно ответили они, а Игорь и Витя синхронно и громко заржали.       – Ай, молодцы, далеко пойдете. Вот, учись, Акинфеев, как начальство задабривать нужно, – отсмеявшись, сказал Гончаренко, а Игорь улыбнулся.       – Ну, вообще-то, для них начальство – это я.       – Нееет, ты – папочка, – протянула Ева, а потом они вдвоем обняли его за шею, чем вызвали еще одну широчайшую и довольную улыбку Игоря. Впрочем, Виктор тоже не смог сдержать улыбки умиления.       – Вот ведь подлизы, – усмехнулся Игорь, а потом чуть не оглох от коллективного вопля малых, от которого зазвенело сразу в обоих ушах.       – Саша! – воскликнули они, синхронно ткнув пальчиками в сторону поля. Игорь, немного контуженный от крика, проследил за тем, куда они указывают, и понимающе хмыкнул, увидев проходящего примерно на середине поля Головина. Это еще одна любовь Евы и Дани.       С Саньком у них настоящая любовь, причем с первого взгляда и взаимная. Где-то до года Саша восхищенно смотрел на них, улыбался, когда с ними играл кто-то другой, но сам боялся даже прикасаться к ним. Его максимум тогда – это дать им палец, чтобы они ухватились за него еще крошечными в то время ручками. На вопрос Игоря, почему он сам не возьмет их на руки, Саша делал круглые от испуга глаза и практически в панике заявлял, что боится причинить им вред, потому что «ну, они же совсем крошечные, а у меня одна рука, как я вся их голова. Я же раздавить их могу случайно». Игорь только посмеивался, но не настаивал. Все равно было понятно: долго Головин не протянет. Протянул он ровно год и два месяца, а потом его уже было не отлепить от малышни. Как только на поле появлялся Данька, Саша магическим образом вытаскивал откуда-то маленький мячик, и мир терял этих двоих на долгое время. Ровно до тех пор, пока Арнор, Марио или еще кто-то с команды с обидой в голосе не заявит, что Саша здесь вообще-то не один, и все хотят поиграть с Данькой. Тогда Саша, скрепя душой, отдавал мальчика и пытался своровать у кого-то Еву. А вот с Евой вообще интересная ситуация была, да и есть до сих пор.       Дело в том, что эту чертовку маленькую просто невозможно смутить. Игорь иногда думает, что даже президенту или самому Деду Морозу она всегда найдет, что сказать, и даже не покраснеет. Вот чрезвычайно коммуникабельный ребенок. И только в присутствии Дэна Черышева и Саши Головина она всегда смущается и краснеет, как мак. И если Дэна это всегда забавляет, и он специально смущает её, по-доброму улыбаясь и смеясь, то Сашка поначалу жутко загонялся по этому поводу и даже обижался, потому что, видите ли, он считал, что не нравится ей. Слова Игоря о том, что как раз таки нравится, поэтому она смущается, пропускались Головиным мимо ушей, а он продолжал расстраиваться. Перестал он это делать, когда год назад Ева, сидящая на руках у Арнора, увидела проходящего мимо Сашу, которого не было на тренировке в прошлый их приезд на базу, и, тут же высвободившись из рук Сигурдссона, побежала к нему (насколько это возможно в её возрасте) с громким и счастливым воплем «Саняяяяя». Головин аж опешил от этого, но среагировал быстро и подхватил малышку на руки. Она же обняла его за шею, облегченно выдохнула и, счастливо улыбаясь, шепотом (по секрету, вообще-то) сообщила, что она скучала по нему. Потом покраснела так, что щечки стали такого же цвета, как и её кофточка, а уж когда Сашка расплылся в самой счастливой своей улыбке и поцеловал её в лобик, сказав, что тоже скучал, она и вовсе засмущалась так, что от её щечек впору было поджигать костер. Это было настолько мило, что вся команда, видевшая эту сцену, еще несколько дней улыбалась от уха до уха, вспоминая этот момент и смотря на довольного Головина. Теперь он не загоняется, а вместе с Дэном смущает бедного ребенка.       – Папа, там Саня! – эмоционально воскликнул Даня, еще раз тыкая пальцем в сторону выхода. – Пустиии.       – Мы сейчас выйдем на поле, тогда и отпущу вас к вашему Саше.       – Но, папа! Он же уйдет! – продолжали гнуть свою линию дети, а Игорь уже держался из последних сил, чтобы не сдаться этим жалостливым взглядам.       – Игорь, да пусти ты их. Тут же метров пять до поля, добегут, – встал на сторону детворы Гончаренко, а Игорь посмотрел на него, как на предателя.       – А если упадут?       – Как упадут, так и встанут. Содранные коленки – это неотъемлемая часть детства. Тем более, если твой отец – футболист, – весомо отметил Витя, а Игорь вздохнул.       – Ладно, уговорили, – сдался Игорь, а малышня радостно завизжала. Он улыбнулся и, присев, аккуратно поставил их на пол, поправив их одежду. – Так, только не бегите слишком быстро и смотрите себе под ноги, хорошо? – дети энергично закивали, а Игорь вздохнул. И откуда у них столько энергии? Не понятно. – Хорошо, тогда вперед, но только очень аккуратно. Я смотрю за вами.       Даня, как мужчина, снова кивнул и взял сестру за ручку, направляясь с ней в сторону выхода на поле. Игорь встал, но взгляд от их спин не отрывал, аж пока они не исчезли из обзора, повернув в правую сторону поля.       – Блин, вот я просто тащусь от твоих малых, честное слово, – с улыбкой заявил Виктор, когда Игорь снова перевел взгляд на него, надеясь, что малышня там не упала еще. – Они такие милые и прикольные, что так бы и затискал. Прямо вот даже не знаю, в кого они такие.       – Как в кого? – «удивился» Игорь. – Конечно же, в папочку. Или я тебе не кажусь милым?       – Мне скорее крокодил покажется самым безопасным существом в мире, чем ты – милым, – усмехнулся Виктор, а Игорь притворно обиделся на друга. Вообще, их дружбе все удивляются до сих пор, а журналисты все не перестают задавать вопросы на тему того, как возникла их дружба, и как вообще возможен такой феномен, как настолько крепкая дружба тренера и капитана. Никакой субординации, равные права в команде и советы друг друга на вес золота – это же непривычно для современного футбола, а уж тем более российского. Но ни Игорь, ни Виктор не могли дать внятный ответ, потому что как-то оно само так получилось. Просто сошлись во взглядах сначала на игру, потом на жизнь, а потом и сдружились так, что теперь знают друг о друге абсолютно все и даже дважды породнились, покрестив детей друг друга. Игорь до сих пор помнит, как офигевала команда, когда он впервые на тренировке назвал Гончаренко просто по имени, а тот отшутился, мол, а где субординация Игорь Владимирович, а? Сейчас уже все привыкли.       – Всееее, обиделся я на тебя, Гончаренко, и не будет тебе прощения, – заявил Игорь, а потом они одновременно заржали.       – Это, я так понимаю, сегодня опять пол моей команды тренироваться не будет, да? – спросил Витя, отсмеявшись.       – Прости, – виновато улыбнувшись, ответил Игорь. – Просто у мамы сегодня какие-то дела, а больше не с кем было оставить малых. Пришлось с собой брать.       – Та ладно, все равно они парней гоняют по полю в разы больше, чем, даже, я, – усмехнулся Витя. – Тем более что я сам уже по ним соскучился.       – Они мне, кстати, тоже все уши прожужжали о том, «когда к нам крестный Витя приедет?». А вместе с ним, желательно, и вся команда. Поскольку дом мой вряд ли выдержит такую толпу, наиболее безопасный вариант – привезти детей к команде, а не команду к детям.       – Мудрые слова, – усмехнулся Витя, а Игорь бросил уже тысячный взгляд в сторону поля. – Господи, да перестань ты уже гипнотизировать то поле. Ничего с ними не случится.       – Вить, пошли лучше выйдем на поле и там поговорим. Вдруг упадут или еще что. А так я хоть смогу следить за ними и не будут параноить, – вздохнув, сказал Игорь, а Гончаренко только закатил глаза, разворачиваясь в сторону входа на поле.       – Ты так трясешься над ними, что иногда аж страшно. Они же не комнатные растения, должны иметь немого свободы.       – А я и даю им свободу, не запрещаю почти ничего. Но от разбитых коленок и других травм хочу уберечь их.       – Горь, разбитые коленки – это же просто неотъемлемая часть детства. Как можно обойтись без этого?       – Очень просто, – буркнул Игорь. – Мне проще было самому пол года с порванными крестами проваляться, чем смотреть на их слезы из-за даже самой незначительной царапины.       – Это и называется «отцовство», брат, – усмехнулся Витя, хлопнув Игоря по плечу.       – Это называется «пиздец», Вить.       – А кто сказал, что это не могут быть синонимы? – удивленно спросил Гончаренко, и они оба засмеялись, как раз выходя на поле. Только вот стоило Игорю найти взглядом своих детей, как смех тут же застрял в горле, заставив его поперхнуться.       – Блядь, – выдохнул он, застыв на месте и едва не заставив Виктора врезаться в него.       – Ты чего? – не понял Гончаренко, вовремя остановившись. Вместо ответа Игорь просто хмуро кивнул головой в сторону правой половины поля, и Витя, проследив взглядом за этим кивком, тихо выдохнул. – Воу, понял.       Дело в том, что Ева и Даня прямо сейчас сидели на руках у, как вы думаете, кого? Правильно, у Артема Дзюбы собственной персоной! И не просто сидели, а звонко смеялись, пока сам Артем улыбался своей самой широкой и до дрожи в коленках нежной улыбкой, смотря на детей, как на самое прекрасное, что он видел в своей жизни. А Игорь, наблюдая за этой картиной, вынужден был признать, что самое прекрасное, что видел в своей жизни он, – это вот такой вот сияющий Артем Дзюба с его детьми на руках. Игорь мог врать кому угодно, только вот себе самому врать не умел, да и не видел особого смысла. И если в наличии все еще сильных чувств к Дзюбе Игорь убедился еще месяц назад, когда тот обнял его в раздевалки после возвращения с больничного, то сейчас он отчетливо понял, что любит этого придурка так же сильно, как и долгих шесть лет назад. Будто и не было этих лет, проведенных с болью в сердце и попытками забыть. Не было разбитого сердца, которое, казалось, никогда не сможет учащенно забиться, как всегда бывало в объятьях Артема или после его поцелуев. Но нет, оказывается, оно все еще живое, все еще бьется, все еще способно на кульбиты и путешествия в пятки и обратно за считанные секунды. И снова причиной всему тот самый Артем Дзюба собственной персоной.       – А они очень мило выглядят вместе, – озвучил мысли самого Игоря тренер, и Акинфеев только вздохнул. – Кажется, он им понравился.       – Он умеет нравится, это у него в крови, – ответил Игорь, не в силах отвести взгляд от того, как Артем улыбается во все свои зубы, слушая какой-то занимательный рассказ Евы и Дани.       – Может, дашь ему шанс? Вы уже почти два месяца бегаете вокруг да около, не решаясь сделать последний шаг. Да скоро команда уже ставки будет делать на то, сойдетесь вы или нет, – сказал Виктор, уже не удивляясь собственным словам. Он уже не первый раз заводит с Игорем подобный разговор, потому что давно смог убедиться в наличии и, что главное, искренности чувств Артема.       – Я боюсь, Вить, – после недолгого молчания ответил Игорь. – Хочу, ты даже не представляешь, как сильно, но боюсь. Еще раз такого я не переживу. А у меня дети, и я нужен им.       – Почему ты так уверен в том, что все повторится? Я наблюдаю за ним все это время. Он смотрит на тебя взглядом побитой собаки и разве что к ногам не ластится, надеясь получить хотя бы одну одобрительно улыбку от тебя. А когда ты смеешься с кем-то другим или просто разговариваешь, то на него смотреть больно, честное слово. Я не хочу стопроцентно утверждать, но мне кажется, что он все еще тебя любит.       – Слова «все еще» предполагают, что в прошлом были чувства. А у него их, как оказалось, в прошлом не было, – сказал Игорь, пытаясь справиться со своим голосом, чтобы он звучал безразлично и спокойно, только вот он все равно дрогнул.       – Значит, любит сейчас, – стоял на своем Виктор. – Игорь, вам нужно поговорить. О том, что было тогда, о том, что есть сейчас, и что будет. Во-первых, это нужно вам двоим. Во-вторых, это нужно команде. Вам играть вместе, а у вас такое напряжение, что даже мяч спружинит, если бросить его между вами. Это не нормально. И постоянные скачкИ в вашем общении тоже ненормальны. То вы вообще не замечаете друг друга, то нормально общаетесь, то еще что-то. Так не должно быть в команде.       – Я знаю, Вить, но я не готов к этому разговору, – Игорь снова вздохнул, но тут же улыбнулся, увидев, как Ева сначала аккуратно прикоснулась пальчиком к носу Артема, а потом взвизгнула и быстро убрала его, испугавшись того, что Артем хотел схватить её пальчик губами. Звонкий смех Евы и Дани заставил Игоря улыбнуться еще шире. Детям реально хорошо с Артемом, а ведь они видят его впервые. – Ты не представляешь, как мне хочется все вернуть. Но я боюсь. Наверное, я еще никогда и ничего так не боялся, как сейчас боюсь повторения той истории.       – Иногда риск – это благородное дело, и без риска порой нельзя стать счастливым, – спокойно сказал Виктор. В такие моменты Игорь на все сто процентов понимал, почему из Вити получился настолько хороший тренер. Он просто умеет слушать, слышать, понимать и помогать. Он никогда не заставляет что-то делать. Он просто говорит так, что любой игрок согласен сделать все, что понадобится, и в большинстве случаев считает, что это именно его инициатива. А Виктор никогда не спешит доказывать обратное. Для него главное – это результат. – Вспомни рождение двойняшек. Это ведь тоже был огромный риск. Ты оставался один с двумя детьми, и ты тоже боялся того, что не справишься, не сможешь стать им хорошим отцом. Но ты рискнул, не позволил своему страх сыграть ключевую роль. И посмотри на свою семью сейчас. У тебя двое прекрасных детей, которые обожают тебя больше всего на свете. Ты светишься рядом с ними и уже не представляешь своей жизни без них. А ведь просто нужно было тогда рискнуть. Кто знает, может, и в этот раз риск будет оправданным и принесет тебе счастье? Любимый и любящий человек рядом очень многое значит, ты сам это знаешь.       – Вить, тебе нужно было идти работать психологом, – буркнул Игорь после этого внушения, но в глубине души не мог не признать, что в словах друга есть очень много смысла. Только как найти в себе силы для этого риска? Тогда, шесть лет назад, соглашаясь на отношения с Артемом, практически сдаваясь ему, он ведь тоже сильно рисковал. И к чему это привело? Следы на запястьях всю жизнь будут напоминать ему о том, чем все это закончилось шесть лет назад. Как быть уверенным в том, что в этот раз все не закончится так же?       Из задумчивости Игоря вывел плач Евы, который заставил его сердце пропустить удар. Ева плакала не сильно громко (она вообще никогда не устраивала истерики), но Игорь отчетливо слышал её всхлипы, а испуганное выражение лица Артема с неприкрытой паникой в глазах стало подтверждением того, что ему не послышалось.       – Блядь, – выдохнул он и тут же легким бегом направился в сторону Артема, который откровенно не знал, что делать с плачущим ребенком.       – Что у вас тут произошло? – спросил он, останавливаясь возле Артема, и поперхнулся следующим возмущением, потому что Дзюба посмотрел на него таким одновременно испуганным, умоляющим и виноватым взглядом, что все слова тупо застряли в горле. Ева же, услышав папин голос, убрала кулачки от глаз и посмотрела на него, не прекращая плакать.       – Папочкаааа, – практически провыла она, заходясь в новом приступе уже почти истерики, и протянула к нему ручки. Артем еще больше побледнел, а Игорь всерьез испугался. Что такого мог сказать или сделать Артем, чтобы довести её до такого состояния.       – Маленькая моя, ну чего ты? – как можно нежнее и спокойнее спросил Игорь, забирая дочку с рук Артема. Она тут же крепко обхватила его за шею, утыкаясь носом в плечо и продолжая плакать. Игорь не привык к ситуации, в которой он не знает причину слез детей. Такие ситуации всегда пугают его до усрачки просто. Вот и сейчас тоже. Только разница между ним и Артемом в данной ситуации в том, что Игорь знает, как успокоить дочку, а Артем паникует из-за того, что довел ребенка до слез. И не просто ребенка, а дочку Игоря.       – Ева, посмотри на меня, – нежно сказал Игорь, погладив дочку по голове, а Артем вздрогнул от того, насколько такая нежность в голосе Игоря когда-то была привычной. А сейчас даже слабая улыбка в его сторону кажется самым настоящим праздником и чудом. – Ну, малыш, что случилось? Почему ты плачешь? – Ответа не последовало, и только шею Игоря обняли крепче. Это уже всерьез пугает. Игорь решил пойти другой дорогой. – Дань, что случилось? Почему сестра плачет?       – Тёма сказал, что мы ему понравились, – начал говорить мальчик, но голос его дрожал. А вот это уже плохой знак, потому что Данька плачет намного реже, чем сестра.       – И поэтому Ева расплакалась? – удивленно подняв одну бровь, спросил Игорь, а потом бросил короткий взгляд на Артема. Тот побледнел еще больше.       – Нет.       – А почему тогда?       – Потому что он сказал, что заберет нас себе, – добавил Даня, совсем по-взрослому прикусив нижнюю губу, которая предательски начала дрожать. Артем цветом лица мог бы слиться с мелом, а Игорь только закатил глаза от абсурдности всей этой ситуации.       – Господи, вы меня в гроб такими темпами загоните, – выдохнул Игорь и на мгновение прикрыл глаза. Он тут себе такого уже напридумывал, что впору было идти вешаться, а тут все на самом деле настолько просто и банально.       – Ева, девочка моя, посмотри на меня, – ласково сказал Игорь и аккуратно отстранил от себя дочку, чтобы заглянуть ей в глаза. И всегда в такие моменты сердце его обливается кровью, потому что смотреть в заплаканные глаза дочки или сына – это в тысячу раз хуже, чем проиграть десять матчей подряд с разгромным счетом. – Ты же знаешь, что я вас двоих люблю больше жизни, правда? – спросил он, смотря в заплаканные и красные от слез глаза дочки. Она кивнула. – И ты знаешь, что я всегда буду с вами, даже если вы сами не хотите этого, правда? – еще один кивок и судорожный всхлип. – И помнишь, как я говорил, что никогда и никому вас не отдам, да? – снова короткий кивок головой и всхлип. – А веришь мне?       – Верю, – тихо ответила Ева, а Игорь тепло улыбнулся.       – А почему тогда плачешь? – Ева ничего не ответила, а только пожала плечами, вызвав тем самым нежную улыбку и тихий смех Игоря. – Ты ж моя маленькая типичная женщина. Плакать плачу, а почему – еще не решила. Солнце мое маленькое, я никому и никогда вас не отдам, слышишь меня? – спросил Игорь, большим пальцем вытерев слезы с красненьких щечек. – И никто вас у меня не заберет, даже Артем. Веришь мне?       – Верю, – ответила Ева, а Игорь снова улыбнулся.       – Вот и отлично. А теперь перестаем плакать, а то глазки будут красные. А мы же не хотим, чтобы мальчики видели нас с красными глазками, правда?       – Нееет, не хочу! – тут же замотала головой Ева, сразу же забыв про свою истерику, и начала вытирать глаза кулачками. Игорь тут же остановил эту опасную деятельность, аккуратно убрав ручки дочери от лица.       – Так, тереть глазки не нужно, а то они еще больше покраснеют.       – Тогда цалуй, – заявила она, подставив одну щечку для поцелуя, а Игорь снова тихо засмеялся, но просьбу (приказ) выполнил. Он поцеловал её сначала в одну щечку, а потом в другую, чем вызвал счастливую улыбку дочери и умилительную, но мимолетную – Артема. – Ну как, теперь красивая?       – Ты у меня всегда самая красивая, – ответил Игорь, проведя ладонью по волосам дочки и заправив прядь волос ей за ушко. Так, Еву успокоили, теперь главное, чтобы Даня не расплакался и тоже убедился в том, что отдавать их никто не собирается. – Дань, правда у нас Ева самая красивая? – спросил Игорь, посмотрев на сына. Данька так и сидел на руках у Артема (который, к слову, цветом лица все еще был похож на мел и, кажется, даже не дышал) и внимательно наблюдал за эмоциями сестры. Он вообще всегда старается успокоить Еву, если она начинает плакать. Игорю иногда кажется, что Данька на несколько лет старше, настолько собрано и по-взрослому он себя ведет в некоторых ситуациях. Вот уж точно никто не скажет, что это не Игоря дети. Даня вон с детства серьезностью в папочку вдался.       – Правда-правда. Самая-самая! – тут же подтвердил Даня, для убедительности еще и головой часто закивав. Игорь улыбнулся и, подойдя ближе, поцеловал сына в щеку, взъерошив его волосы.       – Так, а теперь у меня к вам очень серьезный вопрос. Готовы? – спросил Игорь, стараясь не расплыться в улыбке от того, как выпрямились дети, показывая свою готовность слушать серьезный вопрос. – Кого первого зовем играть с вами? А то парни все вон стоят на другой половине поля и ждут того момента, когда вы попадете к ним в руки, чтобы затискать вас. Кому доверим право быть первым?       На самом деле, это был довольно важный вопрос. Просто за игры с малыми ведется настоящая борьба, так что первый, кому они достанутся, имеет привилегию в виде нескольких дополнительных минут с ними на руках. Обычно они выбирают либо Арнора, либо Марио. Хотя сегодня Игорь догадывается, на кого падет выбор. Малышня переглянулась, без слов решая этот вопрос, а потом повернулась к Игорю и как всегда синхронно ответила:       – Саню!       – И почему я не удивлен? – улыбнувшись, задал он риторический вопрос, а потом позвал Головина, который вместе со всеми был на другой половине поля. Судя по тому, с какой лыбой бежал к ним Саша, и сколько толчков в спину он получил перед тем, как побежать, парни надеялись, что это будет не он.       – А кто это тут к нам приехал? А где мои сладкие малыши? – с улыбкой от уха до уха начал говорить Саша, когда подбежал к ним, но потом увидел все еще немного красные глазки Евы и тут же запнулся. – А почему моя принцесса плакала, а? Кто посмел обидеть мое счастье? Покажите мне человека, который посмел обидеть мое солнце, и я тут же объясню ему, что так делать нельзя.       – Так, умерь свой пыл, рыцарь, – усмехнулся Игорь, отвесив легкий подзатыльник Головину, чем вызвал его недовольный возглас и звонкий смех детей. – У тебя сегодня почетная миссия: развеселить этих непосед и занять их чем-нибудь до того момента, как эту миссию у тебя отнимет кто-то другой.       – Благодарю за доверие, мой капитан! Это честь для меня! Позволите мне взять на руки эту принцессу и её принца? – шутливо поклонившись, спросил Саша, Ева покраснела, Данька захихикал, а Игорь улыбнулся.       – Позволяю, только сначала целуем папу.       – Прости, капитан, но я не настолько тебя люблю, – пошутил Саша, а потом сам же и заржал. Игорь только глаза закатил. Еще один ребенок на его голову. Ева и Даня послушно выполнили просьбу, чмокнули папу с двух сторон в щеки, а потом тут же протянули руки к Саше, как бы намекая, что пора уже их отпустить. Игорь и Тема спорить не стали, а передали этот ценный груз в руки Головина.       – Подожди, – остановила его Ева, когда Саша уже сделал несколько шагов в сторону остальных парней. Он остановился и повернулся обратно к Игорю, как и попросила Ева. – Папочка, только ты Тёму не ругай. Он хороший.       – А с чего ты взяла, что я буду его ругать? – подняв одну бровь и слабо улыбнувшись, спросил Игорь.       – Я знаю. Но не ругай. Он хороший. Он нам нравится, – ответила Ева, Даня согласно кивнул, а Игорь тепло улыбнулся.       – Хорошо, не буду, обещаю, – ответил он, а Ева довольно улыбнулась, помахала ручкой Артему и сказала Саше, что они могут идти.       – Так, я не понял, это что, у меня появился конкурент в борьбе за твое сердечко, а, принцесса? – шутливо нахмурившись, спросил Саша, когда они снова продолжили путь, а ответом ему был смех Дани и красные щечки и скромное «Да» от Евы. Игорь улыбнулся еще шире.       – Игорь, прости, я правда не хотел, – все же не выдержал Артем, когда Головин с малыми отошел на определенное расстояние. Игорь все еще наблюдал за ними, но после слов Артема повернулся к нему лицом. Невозможно описать словами, какой раскаяние и испуг сейчас отражались в глазах Артема. – Я просто шутил, а потом ляпнул про это «заберу себе» чисто на автомате, даже не задумавшись над словами. Я и подумать не мог, что она так отреагирует. Я так запаниковал, когда она плакать начала. Я не думал, что эта фраза произведет такой эффект. Я же просто, а она. Прости, прости и еще раз прости за это, я правда не хотел. Она же...       – Тём, успокойся, – перебил его Игорь, и Артема конкретно так коротнуло от этого «Тём». Когда-то этого короткого слова, сказанного нежным голосом, вкупе с теплым взглядом и ласковым прикосновением рук, всегда хватало для того, чтобы Артему сносило крышу, и его вело. А слышать этот вариант имени сейчас настолько непривычно и приятно одновременно. И Артем готов отдать все на свете за то, чтобы услышать это «Тём» от Игоря еще хотя бы раз.       – Я не виню тебя ни в чем, все понимаю. Просто Ева у меня очень впечатлительная, особенно, если это касается меня и того, что их у меня кто-то может забрать.       – А были случаи? – тихо спросил Артем, уловив в голосе Игоря какие-то стальные нотки. После этого же вопроса Игорь почти незаметно вздрогнул, а взгляд помрачнел. Артем тут же пожалел, что спросил об этом.       – Было однажды, – коротко ответил Игорь, а Тема разрывался между тем, чтобы уточнить, и тем, чтобы сменить тему. С одной стороны хотелось узнать хотя бы что-то о жизни Игоря, а с другой – не хотелось, чтобы он грустил. Но Игорь принял решение раньше, чем Артем успел выбрать подходящий вариант. – Год назад на мою маму напали, когда она гуляла с детьми, – начал рассказ Игорь, смотря вглубь поля, но не сосредотачивая свой взгляд ни на чем конкретном. Артему уже стало дурно, потому что он догадывался, что будет дальше. – Я был тогда в Краснодаре, у нас был матч. После игры мне Витя сказал, что звонила моя мама. Она в больнице, а детей украли. Мне в тот момент показалось, что воздух резко исчез, а в голове образовался вакуум. Еще никогда мне не было так страшно, как в тот момент. Я тут же сорвался в Москву, к маме в больницу. Она плакала, не прекращая, винила себя в том, что это она не уследила за детьми, не уберегла их. Я до сих пор помню её крики о том, что если детей не найдут, то она умрет. Мне тогда самому хотелось удавиться, но нужно было что-то делать.       Игорь на мгновение замолчал, собираясь с мыслями и силами на то, чтобы закончить рассказ. Артем же чувствовал, как поднимаются все волосы, которые у него только есть, а по спине бегут мурашки. Хотелось прервать Игоря, сказать, чтобы замолчал, потому что невыносимо слышать эту боль в его голосе и видеть её в таких все еще любимых глазах.       – Их искали неделю, – снова заговорил Игорь, а Артем ужаснулся этой цифре. Сложно даже представить, что за эти дни пережил Игорь, который настолько сильно привязан к детям. – Я спал часов шесть за все эти дни. В полиции говорили, что это может быть похищение с целью выкупа, и я вздрагивал от каждого телефонного звонка, надеясь, что звонят с требованиями. Честное слово, я готов был отдать все свои деньги, только бы их вернули. Но мне никто не звонил. Маме становилось все хуже. Её травмы не были серьезными, всего лишь легкое сотрясение и несколько ушибов от падения, но из-за постоянных истерик и нервов у неё обострились проблемы с сердцем. А я за те пять дней похудел так, будто не ел несколько месяцев. Но мне было на все плевать, только бы детей вернули, – Игорь снова замолчал, и Артем отчетливо видел, насколько тяжело ему дается этот рассказ. Взгляд Игоря теперь был прикован к детям, которые бегали по полю, пытаясь догнать Сашу, Арнора и Дэна под громкий смех остальных парней. А Тема смотрел на Игоря и чувствовал, как сердце кровью обливается от того, насколько уязвимым сейчас выглядит Игорь.       – В итоге, нашли их через неделю, – тяжело вздохнув, снова начал говорить Игорь. – Как оказалось, их украла какая-то психопатка, которая вроде как была в меня влюблена уже несколько лет и считала, что Ева и Даня – это наши общие дети. Она следила за нами больше полугода, отслеживала каждый шаг, каждый выход на люди, каждую прогулку. У неё дома полиция обнаружила огромное количество наших фотографий, сделанных в то время, когда мы с детьми где-то гуляли, или с ними была мама. Это, на самом деле, выглядело очень жутко, – Игорь аж передернул плечами. – Детей нашли у неё в квартире. Они были испуганные до ужаса, грязные, голодные. У меня до сих пор сердце сжимается от одних только воспоминания об этом. Мне тогда Витя дал две недели отпуска, чтобы я мог с детьми побыть. В течение месяца я продал свою квартиру и купил дом в совершенно другой части города. Было откровенно страшно продолжать жить там. Ева с Данькой около месяца каждую ночь просыпались с криками и слезами от кошмаров, а у меня сердце пропускало удар каждый раз, когда мама, оставаясь с ними, долго не брала трубочку. Постепенно все успокоилось, дети все забыли, спасибо их возрасту за это, но продолжают паниковать и плакать, когда их пытается кто-то забрать у меня из рук, если они не хотят, или я долгое время не появляюсь дома. Поэтому и сегодня так получилось. Ты, по сути, и не виноват ни в чем, просто они слишком болезненно среагировали из-за своих воспоминаний на подсознательном уровне.       – Пиздец, – коротко, но содержательно прокомментировал Артем все услышанное. Хотелось просто обнять Игоря и сказать, что все хорошо, все это в прошлом, и что теперь никто у него детей не заберет. Он ведь видел, как тяжело сейчас Игорю. Понимал, что воспоминания навалились на него тяжелым грузом из-за этого рассказа. Хотел его успокоить, но понимал, что не имеет права даже на малейшее прикосновение. – Я, блядь, как всегда умудрился попасть в самую точку своей шуткой. Нужно прекращать шутить.       – Та все нормально, ты же не знал. Да и не мог знать, собственно, – уже спокойнее сказал Игорь, тяжело вздохнув. Вот так, тяжело и глубоко вздыхая, он всегда пытается избавиться от плохих мыслей. – Об этом знали только ребята из команды и несколько родственников. Официально мое исчезновение на три недели объяснили тем, что я на последней игре дернул мышцу, плюс еще и колено ныть стало. Лишних вопросов никто не задавал, а если задавали, то Витя их оперативно пресекал. Я категорически не хотел этого ажиотажа и давления на меня и мою семью. Достаточно того, что мы пережили за ту неделю. Дальше хотелось спокойной жизни. Так что ты и не мог знать, поэтому не грузись.       – Они так на тебя похожи, – неожиданно сказал Артем, тоже переводя взгляд на малышню. Еву как раз поймал Дэн, а Даньку догонял Саша. Оба малыша звонко смеялись, а все парни улыбались (хотя некоторые тупо ржали). – Особенно улыбками и глазами. А Даня – это вообще твоя маленькая копия.       – Забавно то, что мне многие так говорят, а я сам не вижу вообще никакого сходства, – усмехнулся Игорь.       – Нет, они очень похожи, правда, – сказал Артем, и на некоторое время между ними воцарилось молчание. Каждый думал о своем, и тишина не давила, а наоборот – помогала. Первым нарушил эту тишину Артем. – Слушай, Игорь, я... – начал было он, глубоко вдохнув, как перед прыжком в воду, но договорить ему не позволил Игорь.       – Не нужно, Тём, – перебил он его, снова повернувшись к нему и посмотрев в глаза. Глупо отрицать, что эта вселенная в глазах Артема, которые смотрят сейчас с таким количеством эмоций и невысказанных слов, больше не трогает сердце Игоря и не перехватывает дыхание. Он все еще продолжает тонуть в этих голубых глазах, которые когда-то ассоциировались у Игоря с абсолютным умиротворением, которое он чувствовал исключительно в объятьях Артема, и тихим, размеренным плеском морских волн, цвет которых так похож на эти голубые вселенные. – Этот разговор не приведет ни к чему хорошему.       – Но я...       – Не нужно, пожалуйста, – снова не дал ему договорить Игорь. – Мне слишком тяжело дался наш разрыв шесть лет назад. Я не хочу снова испытывать все то, что испытал тогда. Поэтому давай просто не возвращаться к этому вопросу. Мы партнеры по команде и все, не больше, не меньше. Так будет лучше для всех, поверь мне.       – Но я люблю тебя, – шепотом сказал Артем и только после этого понял, ЧТО именно он сказал. Игорь вздрогнул от этих слов, как от пощечины, а сердце уже традиционно пропустило удар, скатившись куда-то в район печени. Чертовски сильно хотелось поверить его словам, снова наплевать на все и позволить себе снова быть счастливым. Пусть и совсем недолго. Только вот беда в том, что еще одного разрыва он не переживет, а теперь ему есть что терять. У него есть те, кому он нужен.       – Только я теперь не верю этим словам, – так же тихо ответил Игорь, и в этот раз уже вздрогнул Артем, который в очередной раз понял, что только он сам виноват во всем этом пиздеце, который произошел и продолжает происходить в его жизни. Он сам проебал свое счастье и теперь вряд ли когда-нибудь сможет его вернуть. – Прости, но я должен идти, – добавил Игорь и, не дожидаясь ответа, развернулся, направляясь в сторону остальной команды, которая с огромным удовольствием развлекала его детей. А Артем так и остался на том же месте, не в силах сделать хотя бы шаг или отвести свой взгляд от спины уходящего Игоря. Он чувствовал, как жизнь ускорила свое падение в бездну.       – Хочешь совет? – совершенно неожиданно прозвучал за спиной голос Гончаренко, и Артем подпрыгнул от неожиданности, едва удержавшись от вскрика. Это было бы уже слишком позорно.       – О чем вы? – хмуро спросил он, поворачиваясь к тренеру, который смотрел на него внимательным, но абсолютно нечитаемым взглядом. От такого взгляда становилось как-то не по себе и казалось, что он видит тебя насквозь. Хотелось чем-то прикрыться, а еще лучше сбежать.       – Об Игоре, – спокойно ответил Гончаренко, а по спине Артема пробежался противный холодок, одновременно с этим пропуская в душу смутные подозрения о том, что сейчас будет какой-то пиздец в этом разговоре.       – В смысле? Я не совсем понимаю, о чем вы, – решил скосить на дурачка Артем, только вот практически сразу он понял, что этот номер не пройдет.       – Брось, Артем, мы взрослые люди, поэтому не нужно строить из себя дурака, – сказал Виктор, но выражение его лица совершенно не поменялось. Даже ни один мускул не дрогнул. – Я все знаю. – От этих слов Артему стало дурно, но Виктор, видимо, решил его добить, поэтому продолжил. – Знаю о тебе, об Игоре, о ваших отношениях, о том, что произошло шесть лет назад, и том, как ты с ним поступил. Знаю даже больше, чем ты сам знаешь.       – Я... Я этого не ожидал, – все же смог выдавить из себя Артем, хотя голос отчаянно не хотел выполнять свои функции. Было страшно представить, с какой целью тренер затеял этот разговор. Учитывая то, что они с Игорем друзья, Дзюба был уверен, что ему сейчас сообщат о том, что он нахуй не нужен команде, или еще что-то в этом роде.       – Я никогда не вмешиваюсь в личную жизнь игроков, это не в моих правилах. По крайней мере, пока личные какие-то дела не начинают мешать их игре, – тем временем продолжил Гончаренко, и по его голосу и выражению лица совершенно не было понятно, к чему приведет этот разговор. Он говорил чересчур спокойно, учитывая то, какой была тема. – Но сейчас немного другая история, потому что Игорь не просто игрок моей команды и капитан, но и мой лучший друг. И последний пункт я считаю самым главным. Именно поэтому я начал этот разговор с тобой, нарушая собственное правило. Считай, что я говорю с тобой не как тренер, а как обычный человек.       – Я не совсем понимаю, – сказал Артем, хотя на самом деле он вообще ничего не понимал. С команды его выгонять не собираются, это понятно. Но для чего тогда разговор?       – Я сейчас, возможно, совершаю самую большую ошибку в своей жизни, и меня потом Игорь пошлет нахуй за этот поступок, но я собираюсь тебе кое-что рассказать. Как мне кажется, ты должен об этом знать, – сказал Виктор, а Артем запутался еще больше. И почему-то стало еще страшнее. – Шесть лет назад ты практически убил Игоря своим поступком, – холодно сказал Виктор, а Артем вздрогнул, как от удара. Он сам часто ругал и проклинал себя за тот поступок, но слышать такие слова от кого-то другого непривычно и больно. – Я никогда не видел его в таком состоянии, в каком он был после вашего, скажем так, разрыва. Этот сильный, спокойный и умеющий держать свои эмоции под контролем просто сломался, и я всерьез боялся того, что ни мне, ни кому-то другому не удастся его вернуть в то состояние, в котором он был до вашей встречи. Мне было непривычно и больно приходить к нему домой и видеть его в стельку пьяным с очередной бутылкой алкоголя в руках. Прошу заметить, что до этого Игорь вообще не пил, зато после этого не просыхал почти месяц. Он не отвечал на звонки, не в состоянии был открыть мне дверь, когда я приходил, он вообще ни на что не был способен. Он уничтожил половину своей квартиры, сломав мебель, разбив вазы и стекла по всему дому. Ты хоть представляешь, что я почувствовал, когда, однажды придя к нему, чтобы заставить что-то поесть и проверить его состояние, увидел его сидящим на полу в этой разгромленной гостиной, а ноги его все в мелких порезах от осколков разбитого стеклянного стола? Да у меня чуть сердце не остановилось от этой картины. Но если бы я тогда знал, что это еще только начало, и самое ужасное ждет меня впереди. Да я бы к кровати его привязал, только бы он не сделал того, что сделал.       – Что он сделал? – шепотом, едва слышно спросил Артем, чувствуя, как в душу заползает мерзкий и липкий холод. То, как помрачнело выражение лица тренера, и какие нотки стали проскальзывать в его голосе, пугало. А еще Артему было противно от самого себя, ведь именно он довел Игоря – этого прекрасного и заслуживающего всего только самого наилучшего человека – до такого состояния.       – Ты никогда за почти два месяца не обращал внимания на его руки? – внезапно спросил Виктор, а Артем непонимающе на него уставился. А при чем тут руки Игоря? – На его запястья, – уточнил он, а Артему внезапно стало дурно, и ноги подкосились от жуткой догадки, которая ударила по голове отбойным молотком.       – Не может быть, – выдохнул он, скорее для себя, нежели в качестве ответа Виктору. – Вы же не хотите сказать, что он... Из-за меня... Господи Боже, какой же я идиот, – уже с непередаваемой горечью в голосе практически провыл Артем, схватившись за голову и закрыв глаза. Он так надеялся, что ошибся в своем предположении, но мрачный и серьезный взгляд Гончаренко не оставили никаких сомнений.       – Да, Артем, шесть лет назад Игорь пытался покончить с собой, перерезав себе вены. Из-за тебя, – эти слова прозвучали, как приговор и контрольный выстрел одновременно. Весь мир, до этого немного стабилизировавшийся, сейчас снова перевернулся с ног на голову, и в этот раз Артем не находил в этом мире места для себя. Таким, как он, вообще не место в этом мире. Им место в Аду. – В тот день у меня с самого утра было плохое предчувствие, ведь он не отвечал на мои звонки слишком долго. Я звонил раз за разом, но ответа так и не было. В итоге, нервы мои сдали, и я решил поехать проверить его на два часа раньше, чем обычно ездил. И, Господи, мне еще никогда не было так страшно, как в тот момент. Я до сих пор помню леденящий душу ужас и парализующий шок от вида лежащего в луже собственной крови бледного, как сама смерть, Игоря со вскрытыми венами, из которых уже и кровь почти не течет. Её просто почти не осталось в организме. Я никогда не видел такое количество крови, и у меня еще никогда так не тряслись руки, – Виктор замолчал на мгновение, глубоко вздыхая, чтобы избавиться от нахлынувших воспоминаний, а Артем шумно сглотнул, хотя бы пытаясь избавиться от противного кома в горле, который так и грозил превратиться в град горьких слез. – Он пролежал в реанимации неделю, пришел в себя только на седьмой день, и все это время я медленно умирал, потому что врачи не давали даже пятидесятипроцентной вероятности того, что он выживет. Он потерял слишком много крови, и если бы я приехал хотя бы на пол часа позже, то он точно умер бы.       – Господи Боже мой, – едва слышным шепотом выдохнул Артем, закрыв лицо руками. Виктор видел, что Артему тяжело и больно все это слышать, но он должен все это сказать, а Дзюба – все это услышать. Только после этого он сможет принять правильное решение. Поэтому Виктор продолжил говорить.       – Когда он пришел в себя, то безжизненным голосом сказал мне, что я не должен был его спасать, потому что такая дерьмовая жизнь ему больше не нужна. Ты понимаешь, он даже о родителях и брате не подумал. Можешь представить, насколько он был подавлен и убит морально? – вопрос был риторическим, да и не последовало бы ответа, потому что Артем только вымучено застонал. – Тогда я понял, что просто необходимо что-то делать, иначе он повторит свою попытку. За время, пока он был в больнице, я убрал весь беспорядок в его квартире, по возможности поменял мебель, накупил еды и, главное, выбросил весь оставшийся алкоголь. После выписки с больницы я стал вытаскивать его на прогулки, в кафе, к себе домой возил, чтобы он с женой моей поговорил и сыном, – в общем, делал все, чтобы вернуть его к жизни. Самое главное, что я перестал спрашивать его о том, что с ним произошло, и что так сломало его. До этой попытки суицида я спрашивал его постоянно, но ни разу не услышал ответа. После него – уже не спрашивал, чтобы не заставлять его вспоминать. Мне было страшно и больно смотреть на такого Игоря: не сильного, уверенного в себе и окружающих, а слабого и сломленного, не желающего жить и дышать. И единственное, что меня радовало в этой ситуации, так это то, что он восстанавливался после травмы, поэтому ходить на тренировки и матчи ему не нужно было. Таким образом, подняв свои связи, я смог избежать огласки. Если бы о его попытке суицида узнали СМИ и болельщики, то это добило бы его окончательно. И к моменту возвращения на тренировке мне удалось вывести его из этой депрессии. Да, это был уже не тот Игорь, которого все привыкли видеть, но он хотя бы не пил все время и не думал о смерти. И только абсолютно потухший взгляд и две широкие черные спортивные повязки на запястьях напоминали о том, что было.       – Но сейчас повязок нет, – еле выдавил из себя Артем, который физически ощущал, как слова и слезы душат его.       – Их нет уже около двух лет, – ответил Виктор, тоже прочистив горло, потому что воспоминания все еще давались тяжело. – Он снял их в день, когда двойняшкам исполнилось два года. До этого все уже привыкли к тому, что он всегда с ними, и очень удивились, когда не увидели их на его руках. И в тот день, когда команда впервые увидела голую кожу на его руках, сразу же отпали все те сотни вопросов, которые задавались ему все предыдущие четыре года. Возникли другие вопросы, но задать их не решился никто, – Виктор снова замолчал и бросил короткий взгляд в сторону Игоря и остальной команды. Все заняты игрой с малыми или наблюдением за игрой, так что на разговор тренера с Дзюбой никто внимания не обращал, что было очень кстати. – Когда Игорь встретил Катю, у меня появилась слабая надежда на то, что все будет хорошо, что он вернется к жизни, снова полюбит и забудет, наконец, тебя, – продолжил Виктор и с легкой улыбкой отметил, как Артем сжал зубы и кулаки после слов о Кати. Ревнует. Это хорошо. – Но нет, чуда не произошло. В его глазах не было и доли того счастья и сияния, которые должны быть у влюбленного, который нашел своего человека и счастлив с ним. Впервые в его глазах появился счастливый огонек, когда он примчался ко мне вечером и буквально с порога заявил, что Катя беременна. Я уже и не помнил, когда в последний раз видел его таким счастливым, – Артем так сильно сжал кулаки, что аж пальцы побелели, и зубы, что аж челюсть заболела. А Виктор снова слабо улыбнулся. Такая реакция на его слова ему определенно нравилась. – Он сказал, что даже жениться готов, чтобы дети были в полной семье. Только вот Катя не была настроена на создание семьи и рождение детей. Она отказала Игорю и сказала, что все равно сделает аборт. Игорь тогда сказал мне фразу, которая как-то слишком сильно въелась мне в мозг. Он сказал: «Забавно то, что даже со всеми своими деньгами я никому нахрен не нужен. Неужели я настолько ужасен?». Мои слова о том, что он чушь городит, им услышаны не были. В итоге, он предложил Кате договор, согласно которому она вынашивает ребенка, отдает ему, забирает деньги и проваливает с их жизни, обещая не появляться до самой смерти. И самое ироничное, что она согласилась. Игорь тогда сказал, что не такую уж и чушь порол раньше, раз на просто деньги (без него в качестве мужа и дополнения) она согласилась. Я тогда сказал, что она просто ебанутая, и она вообще никогда мне особо не нравилась, собственно, как и самому Игорю. Но польза от неё все же была – двойняшки. Именно они в полной мере вернули Игоря к жизни. С их появлением он снова научился улыбаться (искренне, а не натянуто), в его глазах появился тот самый счастливый огонек. И пусть он не забыл тебя, но хотя бы снова обрел смысл жизни. Это не могло не радовать. Только вот все мои попытки познакомить его с кем-то пресекались его хмурым взглядом и безапелляционным «Нет». В итоге, я бросил попытки, понимая, что это бесполезно. Главное, что он счастлив с детьми, а дальше будь, что будет, – тут взгляд Виктора снова стал гораздо строже, и Артем, до этого, кажется, не дышавший вовсе, поперхнулся вдохом. Он догадывается, о чем будет сказано сейчас.       – А потом появился ты, и во взгляде Игоря снова стала мелькать та самая грусть и обреченность, которую я в свое время с таким трудом пытался выцарапать из него. И в этот раз он ответил на все мои вопросы, которые я задавал ему еще шесть лет назад. И первым делом мне захотелось тебе вырвать яйца, а потом задушить за то, что из-за тебя мой лучший друг чуть не умер и еле вернулся к жизни. И поверь, если бы не Игорь и его слова, то я бы сделал все это, даже не задумавшись о последствиях, – сказал Виктор, и его серьезный, даже жесткий, голос и мрачный, вмиг взбесившийся и потемневший взгляд не оставляли ни единого повода сомневаться в искренности этих слов и готовности исполнить обещание. Артем, услышав все это и поймав фантомную молнию, метнувшуюся с глаз Виктора, прямо в лоб, поперхнулся воздухом и едва удержался от того, чтобы сделать шаг назад.       – Справедливо и вполне заслуженно, – выдавил он из себя, а из взгляда Виктора вмиг исчезли злость и та взбешенность, сменившись привычным спокойствием. Артем в который раз поразился «красноречивости» его глаз, ведь до этого разговора он никогда не замечал таких вот перемен во взглядах и эмоциях тренера. Не смотрел просто, или перемен не было? Наверно, все-таки первое.       – Но потом я успокоился, не без помощи как всегда спокойных и уверенных слов Игоря, и решил не вмешиваться, – продолжил он спокойно. – Я не привык мешать личное с рабочим, поэтому старался держаться в стороне от вашей истории. Но, как я уже говорил, не вмешиваюсь я ровным счетом до того момента, пока личное не начинает мешать рабочему. А вы в опасной близости к тому, чтобы отсутствие взаимодействия вне поля и напряжение между вами помешало вашей игре на поле. Но даже не это является главной причиной, по которой я затеял этот разговор.       – А что тогда? – Артем чувствовал себя слегка туповатым из-за этих вот односложных вопросов и полного непонимания ситуации, но он тупо не знал, чего ожидать от такого тренера.       – А то, что Игорь в первую очередь мой лучший друг, а уже потом – игрок и капитан моей команды, – ответил Гончаренко. – И больше всего я хочу, чтобы он, наконец, снова стал счастливым, потому что он заслуживает этого счастья, как никто другой в этом мире. И как-то так иронично сложилась судьба, что в полной мере счастливым его может сделать только одно – твое присутствие рядом. Поверь, я не рад этому совершенно, но если это сделает его счастливым, то я готов сделать все, от меня зависящее. – После этих слов Дзюба снова почувствовал, что воздуха катастрофически не хватает. – Игорь убьет меня за то, что я сейчас собираюсь сказать, но я надеюсь, что ты правильно распорядишься полученной информацией и поможешь мне избежать судьбы быть убитым злым Акинфеевым. Так себе перспектива, знаешь ли, – усмехнулся Виктор, а у Дзюбы вырвался истерический смешок. Был бы еще один, только вот выражение лица тренера снова стало предельно серьезным, поэтому Артем снова напрягся. – Он все еще тебя любит, – припечатал Виктор, а Артем резко выдохнул. Это прямо удар под дых, не иначе.       – Что? – это даже не шепот, это скорее просто выдох, который преобразовался в вопрос, и был услышан собеседником.       – Что слышал, – ответил Виктор. – Он все еще тебя любит. Все так же сильно, так же искренне, так же всей душой и так же только тебя одного. Любил шесть лет назад, любил все эти годы, любит и сейчас. И если за шесть лет без тебя он научился глушить свою любовь, жить с ней так, чтобы она не душила, то сейчас, когда ты каждый день, практически каждый час находишься рядом с ним, ему снова тяжело. Тяжело смотреть на тебя, тяжело слышать твой голос, тяжело помнить все то, что у вас было, а еще тяжелее – помнить то, чем у вас все закончилось. Именно эти воспоминания не позволяют ему переступить через себя и открыться тебе. Открыться второй раз. Поэтому сейчас, после всего того, что я тебе рассказал, хочу задать всего лишь один вопрос: ты любишь его?       – Больше жизни, – тут же ответил Артем, даже не задумываясь, а Виктор, видимо, увидел в его глазах что-то такое, что окончательно убедило его в правильности принятого сегодня решения, потому взгляд его тут же потеплел.       – В таком случае, – с легкой, какой-то по-отечески теплой улыбкой сказал Виктор, – борись за него. Если понадобится, запри в какой-нибудь комнате, чтобы он не сбежал, и расскажи о том, что чувствуешь. Найди нужные слова, которые смогут достучаться до его сердца и ума. Откройся сам и открой свою душу, позволь ему увидеть и почувствовать все то, что ты испытываешь к нему. Игорь умеет читать людей, видеть их насквозь, но иногда ему нужно показать. Так покажи свою душу, чтобы он увидел, что твои чувства к нему настоящие и искренние. И желательно сделать все это в течение одного разговора, ибо, если с первого раза не получится, то до второго я не доживу, потому что меня убьет Игорь. А я не о такой смерти мечтаю, знаешь ли.       – Почему вы это делаете? Я же в этой команде без году неделя, – тихо сказал Артем, окончательно запутавшись. Он вроде бы и понимал мотивацию тренера, но в то же время и нет.       – А кто сказал, что я это делаю для тебя? – подняв одну бровь, спросил Виктор. – Я это делаю для Игоря. И если ты снова причинишь ему боль, то я все-таки вырву тебе яйца, а потом сделаю все возможное и невозможное для того, чтобы ни один, даже самый убогий клуб в мире не захотел купить тебя. И я подключу все свои связи, чтобы ты исчез из жизни Игоря в этот раз окончательно и больше никогда не объявился, – сказал Виктор, и у Артема уже который раз за этот разговор мороз по коже пробежался. И эта уверенность, холодность и стальной блеск в его глазах снова не давали повода сомневаться в правдивости его слов и готовности выполнить обещание, если потребуется. Гончаренко сейчас вообще не похож на себя привычного. Это скорее хищник, который готовится напасть на свою жертву, нежели тренер, разговаривающий с игроком команды.       – Если только Игорь позволит мне снова быть рядом с ним, я больше никогда не причиню ему боли. Клянусь. И это не из-за ваших слов, а из-за того, что его боль разъедает меня изнутри еще больше, чем своя собственная, – уверенно сказал Артем, а Виктор кивнул, увидев искренность в глазах напротив.       – В таком случае, я сказал и услышал все, что хотел, поэтому пора начинать тренировку. Удачи, – улыбнувшись, сказал Виктор и хлопнул пару раз Дзюбу по плечу в качестве поддержки, что ли.       – Виктор Михалыч, – позвал его Артем, когда Гончаренко уже успел сделать несколько шагов в сторону команды. Он остановился и повернулся к Артему в пол оборота, как бы показывая, что слушает. – Спасибо вам, большое спасибо, – со всей присущей ему искренностью и благодарностью сказал Артем, а Виктор улыбнулся и кивнул.       – Не за что. Главное, не просри этот шанс.       – Постараюсь, – ответил Артем, но Виктор его уже не услышал, поскольку успел отойти на приличное расстояние. Только вот сказать просто, а вот сделать... это уже сложнее.