Истерзанные

***

      До начала выступления Вилли Тайбера оставалось еще минут двадцать, но воины заняли места заранее, не желая позже ловить на себе неприязненные взгляды высоких гостей. Остальные что-то увлеченно обсуждали, а Райнер не особо вслушивался, только поддакивая в нужные моменты да витая в облаках: настроение у него сегодня, на удивление, было вполне неплохим, хотя и кошелек явно схуднул после дневных гуляний. Думать о последствиях объявления войны Парадизу не хотелось: об этом он всегда успеет порефлексировать и после, а сегодня можно выключить мозги и позволить себе немного расслабиться.       Товарищи, кажется, гадали, куда мог запропаститься Фалько, как раз когда тот наконец прибежал, весь запыхающийся и какой-то радостно-воодушевленный, каким, впрочем, ходил весь прошедший месяц, когда бы Брауну не доводилось его встречать. Наверное, он бы и теперь не обратил внимание на младшего Грайса, но тот внезапно обратился к нему, попросив отойти на минутку. От сцены ушли они недалеко: обогнули здание прямо за ним, подойдя к ступенькам, ведущим в подвал. Пацан сказал про старую знакомую с войны, желавшую лично передать привет, и он попытался вспомнить имена сослуживцев по армии, но не успел, ибо Фалько уже завел его в холодное помещение, едва освещенное слабым огоньком масляной лампадки. — Йо, Райнер. Четыре года не виделись.       Хриплый голос он узнал не сразу, но стоило увидеть смуглое лицо в обрамлении темных волос и зеленый глаз, смотрящий с каким-то вывернутым наизнанку подобием прежней любви, застыл, будто вкопанный, расширившимися от ужаса глазами оглядывая ее. — Рада, что ты смог вернуться домой, — прозвучало, как издевательство, но Браун знал ее слишком хорошо и мог с уверенностью говорить, что она была искренна, говоря эти жестокие в своей циничности слова. — Невозможно, — шепнул он, в глубине души надеясь, что происходящее лишь выдумка его лихорадящего сознания, что он все же прошиб мозги тогда, а сейчас только видит страшный сон. — Элен…       Фалько сразу почуял что-то неладное, но явно не мог оценить ситуацию до конца, растерянно переводя взгляд с него на нее. Увидев царапину на ее ладони и выслушав совершенно невообразимо хладнокровные слова, которые никак не могли принадлежать его Элен, Райнер послушно сел, наказав Грайсу делать все, как она велит. Казалось, он был не в состоянии отвести взгляд с нее: мысли в голове путались и Браун никак не мог сконцентрироваться, чтобы хотя бы раскрыть рот и задать какой-нибудь вопрос из целого десятка, мучивших. Впрочем, лучше бы и вовсе молчал: в словах не было никакой необходимости — все и так было ясно, но, найдя силы выдавить из горла какой-никакой звук, Райнер не мог остановиться. Каждое последующее слово Элен осколками битого стекла впивалось в кожу, оставляя невидимые раны, но молчаливое сидение под пристально-обжигающим взором было того хуже. Райнер ощущал, как спину прошиб холодный пот, сидел в нервном ожидании, будто натянутая тетива лука, боясь совершить лишнее движение, и держался лишь благодаря и ради Фалько, пытавшегося слиться со стенкой.       Речь Тайбера, казалось, не закончится никогда: он все говорил и говорил, но до его слуха не доходил смысл слов: вместо того он наблюдал за сменой эмоций на лице Элен, которая, в отличие от него, слушала внимательно и с интересом, что вовсе никак не укладывалось в голове. — А ведь он прав. Я — злодей и могу уничтожить весь мир, — произнесла она, кинув на него такой знакомый взгляд из-под ресниц, который вырвал его из странного состояния, давая осознать., в какой патовой ситуации он оказался. — Но и вы были злодеями для меня тогда…       Сглотнув, он отвел глаза, будучи не в силах смотреть на Йегер. Через силу Райнер отвечал на вопросы, ожидая, когда же этот все надувающийся пузырь наконец лопнет, но вместо ожидаемого взрыва получил от нее лишь печальный взгляд и слова, намертво отпечатавшиеся в памяти. — Не такие мы уж и разные, Райнер… У тебя не было иного выбора, ведь так?       Ее принятие оказалось хуже ненависти, гнева, оскорблений. К ним он был готов, знал, что заслуживает наказания за совершенное предательство, но понимание и прощение? Разве такого, как он, возможно понять?..       Рухнув пред ней на колени, Райнер вырвал из груди выжженное огнем, полыхающее сердце, доверив то, что не осмеливался рассказать собственной матери, предав себя на суд той, кого все еще любил больше жизни, желая, нет, жаждая, получить справедливую кару именно от ее рук, но Элен вместо того милосердно протянула ему ладонь, вытягивая из темной бездны самобичевания, стерла слезы с уголков глаз, коснулась щеки, взирая на него с затаенной болью. - И вправду… мы совсем одинаковые, — пробормотала тихо, подойдя на шаг, и мимолетно поцеловала его в губы, медленно отстранившись. — А?.. — судорожно вдохнув, он встретился с ее сожалеющим взглядом. — Все, что нам остается — это двигаться вперед, — сказала Элен, прикрыв на долю секунды глаза. — Пока не истребим всех врагов…       Никогда раньше он не видел Элен настолько прекрасной, как в тот момент, с решительным взглядом ядовито-зеленого глаза, всю светящуюся золотом в окружении искрящихся молний, ослепительную в своем величии. И хотя то был лишь миг, Райнер запечатлел его в сознании, успев прикрыть Фалько до того, как она обрушила на них свою месть.