Истерзанные

***

      Намеки матери с каждым разом все сложнее не замечать, но он игнорирует ее, не желая обидеть окончательным отрицательным ответом. О каком браке вообще могла идти речь, если ему жить осталось два года? И какой из него муж, в конце концов? Райнер не собирался становиться разочарованием для еще одного человека – ему хватает и остальных.       Мать смотрит с волнением и плачет по ночам, дядя нерешительно подбадривает, Пик не давит, у Зика взгляд всегда высокомерный, а шутки бьют по больному, Порко же не перестает капать на мозги, от чего у Брауна каждый день мигрень. Лишь кандидаты не видят в нем досадной ошибки и он посвящает себя им, находя успокоение лишь в яркой улыбке Габи, добром взгляде Зофии, шуточках Удо и дружелюбной заботе Фалько.       Тьма охватывает разум в ночи, когда кошмары терзают тело и разум, приходя в виде ужасных воспоминаний. С каждым прошедшим днем видения все реальнее и Райнер чувствует, как что-то глубоко в груди надламывается. Успокоительные, снотворные и антидепрессанты не помогают, зато Галлиард, завидев целую аптечку в его вещах, криво ухмыляется, будто бы говоря: «ты заслужил, Райнер». Хочется кричать, рыдать или выбить все дерьмо из этого ублюдка, но он лишь стискивает зубы и прикрывает глаза. Запирается в какой-то каморке, падает на колени, задыхаясь от немого крика, хрипит едва слышно, бьется кулаком в бетонное покрытие, выплескивая всю ненависть и боль в этом бессмысленном поступке. Перед глазами пелена слез, он едва дышит, чувствуя, как щиплет костяшки пальцев от регенерации, идущей слишком медленно.       Не герой, не воин, не солдат, не достойный сын и даже не мужчина. Есть ли в нем хоть что-то настоящее, что не вызывает жалости и омерзения? Нет – и он вновь подтверждает это, расстёгивая ширинку и кладя дрожащую ладонь на болезненно возбужденный член.       Райнер ненавидит себя за это, но без разрядки не может вновь надеть треснутую маску, через которую все равно просматривается его чудовищный лик. Каждый раз, сжимая член окровавленной рукой, он сдавливает горло, стягивая галстук до предела, вспоминает то единственное прекрасное и ужасное, что может дать успокоение его низкой душе.       Было ли что-то кроме подростковой любознательности в их встречах? Райнер убеждает себя, что нет, словно видя перед собой затуманенные похотью глаза Эрена, чувствуя вкус его губ на своих и прикосновение его руки на члене вместо собственной. Сознание выключает голос – ему нужен только облик, и он дрочит, ощущая как падает в бездну личного ада, где огни горят зеленым светом, выжигая самое нутро.       Сегодня воображение тащит его дальше, вырисовывая перед внутренним взором лес гигантских деревьев. Он берет беспомощного мальчишку, уводя того подальше от Имир с Бертольдом. Ярость наполняет его, когда он кидает Йегера лицом в кору толстой ветви. Кажется, тот что-то орет, рыпается с силой, пытаясь уйти от рук, стягивающих штаны, но Райнер побеждает. Пальцы, смоченные слюной, входят быстро и двигаются безжалостно, растягивая минимально. Эрен вопит от боли, когда Райнер входит до упора, утыкаясь носом в его лопатки. В этом акте нет ничего от прежнего Брауна: он дает волю всему самому низменному и долбит Йегера со всем гневом и злостью, что в нем есть, не обращая внимания на сдавленные крики и слезы, выступившие на глазах, которые он когда-то любил.       Райнер кончает в тот же момент, что и в воспоминании, которое держит в самом отдаленном участке сознания. Вместо закатного леса вокруг – два на два метра квадратной коробки. Руки испачканы перемешавшейся спермой с кровью, от вида которой сейчас мутит. Встает с трудом, поправляет одежду, моет руки и мимолетно смотрит в зеркало, вытирая пот со лба. Стоит еще с минуту, приводя мысли в порядок, и наконец выходит в коридор штаба, вновь надевая маску, от которой откололась еще одна часть.