Круг Магов

      Подвал таверны был непривычно ярко освещен, слишком резко пах рыбой, да еще и встретил их необычным образом:       — А, вот и ты.       И Дая вдруг замолчала.       Вытянув под стол бесконечные ноги, на одном из стульев сидела Марина, и под ее огромным телом, стул, казалось, был готов развалиться. Теперь она была без пальто, и Джули впервые смогла рассмотреть ее необыкновенную внешность: женщина была не только огромна, но и в целом конструкция ее тела отличалась от человеческой. Грудь была ненормально велика, имела почти идеальную форму двух шаров, была высока, словно поднята корсетом; талия была узкая, совсем немногим шире руки, и располагалась ниже, чем у человека, словно у Марины было непривычно много ребер, а таз и бедра были тонкими, как спички, и едва можно было поверить в то, что такая талия и такие ножки могут удержать грудь и широкие плечи. Тем не менее, это непонятное существо было живо, улыбалось, двигалось и говорило, а затем и вовсе смогло встать во весь свои исполинский рост, и Джули почувствовала, как ее захлестывает волна иррационального страха перед этой пародией на человека.       Марина приблизилась к ней — медленно, как хищник приближается к своей жертве — наклонилась, заглядывая в ее перекошенное страхом лицо, и осторожно коснулась пальцами ее щеки, а ее большие ясные глаза светились заботой и сопереживанием. На небольшой, особенно по сравнению с грудью, голове женщины росли длинные, густые, блестящие в ярком свету зелено-голубые волосы, на тонких бледно-розовых губах были видны следы бальзама, на щеках с красиво очерченными женственными скулами читались нежные оттенки румян, а ресницы, видимо, были подкрашены тушью; но даже это приятное на вид лицо не могло исправить впечатление от пугающего тела.       Марина выпрямилась, уперла руки в крошечную талию, сказала что-то (Джули была так напугана, что не слышала ни звука); Дая осторожно взяла Джули под локоть и отвела к столу, а Марина села напротив, сложила перед собой руки и приготовилась ждать.       Совсем скоро ожидание дало плоды: Джули начала привыкать к ее виду, перестала бояться, поняла, что опасность ей не угрожает, и, очухавшись, заморгала, задышала глубоко, спросила:       — Что вы такое?       И тут же испугалась этого вопроса, подумала, что он оскорбителен и был большой ошибкой; но и этот страх был не оправдан.       — Симбэрэ Аквамарин, — представилась Марина, протянув через стол руку для рукопожатия — Джули осторожно коснулась ее гигантской ладони, почувствовала, что на ощупь она гладкая и холодная, как чешуя рыбы, и разглядела тонкие полупрозрачные перепонки между длинными пальцами. — Извини, я не хотела тебя пугать.       Джули сконфуженно молчала, разглядывая эту странную руку. Марина, казалось, была в высшей степени привычна к такому обращению.       — Ты меня не бойся, — уговаривала она, приветливо улыбаясь и не отбирая своей руки. — Ты ко мне привыкнешь. Знаешь, в мире есть чудовища и похуже! Видела бы ты Гею…       Джули подумала, что меньше всего на свете хочет увидеть эту Гею, а Дая, забравшаяся с ногами на соседний стул, заговорила:       — Марина! Почему ты здесь? Зачем ты здесь? Если ты пришла, чтобы, то…       Похоже, назревал очередной монолог; Марина уверенным движением заставила ее замолчать, покачала головой и пояснила:       — Дану поручила мне выследить, чем ты занимаешься. Или ты думала, мы все наивные девочки, и верим, что ты с утра до ночи шляешься в лесу?       Дая была вся красная и лишь смущенно мяла в руках берет, не отвечая на вопрос. Джули взволнованно глядела то на одну, то на другую женщину, и пыталась понять, что вся эта ситуация означает конкретно для нее.       — Найти вас было, конечно, не очень просто, — призналась Марина. — Это место достаточно хорошо скрыто от случайного вторжения, и, даже если обнаружить сам трактир еще можно, добраться до вашей базы — это постараться надо…       Джули молчала и пялила глаза на ее пояс, соображая, как в нем помещаются кишки и все прочее.       — …но для меня нет ничего невозможного! И что же теперь прикажешь со всем этим делать, Дая? Рассказать честно Дану?       Дая перепугалась и взмахнула руками:       — Нет! Пожалуйста! Нельзя, чтобы госпожа де Данан знала! Она же мне запретит!       — Конечно, запретит. А что именно?       — Собирать свой Круг!       — Свой Круг? Я думала, Круг — это мы…       — Мы — Круг госпожи де Данан. А я собираю свой, отдельный… Лучший!       Проницательный взгляд Марины снова упал на Джули, и, изучив ее взглядом, она осторожно спросила:       — И чем именно он лучше?       — У нас есть мужчины!       — Очень интересно, что, мужчины самим своим присутствием делают что-то лучше?       — Конечно же!       Марина с очень скорбным видом покачала головой и откинулась на спинку стула, который под ее весом издал отчаянный треск.       — И чем же вы занимаетесь, Круг-с-мужчинами?       На этот вопрос ни одна из девочек не смогла дать ответ.       На лестнице послышались шаги, радостный шум и голоса, и затем в подвал весело сбежал Роланд, как всегда весьма счастливый и беззаботный, затормозил возле Марины, взглянув на нее снизу вверх, и воскликнул:       — О! К’асивая!       По бледному лицу Марины было сложно прочитать, что она почувствовала в этот момент, но Дая, похоже, перепугалась и принялась подзывать Роланда к себе. Марина покосилась на нее и произнесла, смеясь:       — Да брось, я не трону мальчонку. Ну-ну, иди к тете!       Она протянула Роланду руки, и тот доверчиво пошел к ней, принялся ощупывать грязными пальцами ее плечи и волосы; Марина не останавливала его, но в ее глазах можно было заметить что-то нехорошее и злое.       Спустился Ричард.       — Эй, Соусакана спрашивает…       Договаривать он не стал; его взор сразу же упал на жуткое чудовище возле брата, и, мгновенно побледнев, Ричард замер в ужасе, не зная, что делать, испытывая тот же страх перед непропорциональным телом Аквамарин, что и Джули некоторое время назад.       Роланд вывернул голову, посмотрел на него, а потом повернулся к Марине:       — Мой брат. Он боится, но на самом деле, он х’абрый.       — Твой брат боится женщин, которые сильнее его?       — Нет, он боится 'усалок.       Джули ахнула и всплеснула руками. Как она могла не понять этого раньше? Ведь она же десятки раз в своей жизни видела такие неправильные тела, видела тонкие талии и крупные фигуры, выбиравшиеся на камни в преддверии шторма; и даже звонкий, нечеловеческий голос Марины был похож на те высокие голоса, какими русалки в гавани исполняли свои песни, и даже большие глаза ее и тонкие губы были похожи на глаза и губы русалок, выбиравшихся на пляж. Но у тех русалок ниже пояса были сильные рыбьи хвосты, уравновешивавшие их фигуры и делавшие их менее пугающими; у Марины же вместо хвоста были тонкие прямые ноги, и именно они вместе с нахождением этой русалки так далеко от моря вообще делали ее столь пугающей и странной.       Марина посмотрела на нее и улыбчиво спросила:       — Что?       — Ничего, — Джули поспешила отвернуться от нее. — Ричард! Что спрашивает Соусакана?       Ричард глядел на Марину стеклянными от страха глазами и молчал. Марине, похоже, его страх был приятен.       — Соусакана сп’ашивает, что мы хотим на обед, — за него произнес Роланд. — Господин Сокол поп’авился, и пообещал п’иготовить все, что мы поп’осим. Что мы п’осим?       — Он умеет готовить рыбу? — беззаботно спросила Марина.       — Я пойду, сп’ошу, — объявил Роланд и стремительно взлетел по лестнице, промелькнув мимо по-прежнему растерянного брата.       Усмехнувшись, Марина встала, хрустя костями, и медленно подошла к Ричарду, наслаждаясь каждой секундой его страха; Ричард принялся пятиться, но за ним была лестница, и потому убежать он не сумел, а Марина, напротив, легко его нагнала, схватила за руку и с интересом осмотрела чистые белые пальцы.       — А ты ничего! Сладкий мальчик. Давно я не встречала такой красоты.       Он молчал, пяля на нее свои чудесные глаза.       — Не смотри на меня так, это даже немного возбуждает, — в ее голосе звучала усмешка. — Давай, пройди к столу, присядь рядом со своими подругами…       Она была так высока, что ее голова касалась крыши подвала, а голова Ричарда находилась чуть ниже уровня ее груди; ее сильные руки легко заставили его сойти с места и поволокли по помещению, как безвольную игрушку, и точно так же усадили; Джули сразу же схватила его за пальцы, со всех сил их сжав, и это помогло ему вернуться в реальность.       — Что?..       — Марина. Подруга Даи, — пояснила Джули громким шепотом. — Не бойся, она вроде, не злая.       — Точно, не злая, — Марина стояла рядом с ним, упершись рукой в стол и выпятив грудь; Ричард хмурился и отворачивался, стараясь избежать встречи своего лица с этими безобразными шарами. Роланд вернулся, громко объявляя, что рыба есть, а еще есть Лони. Аквамарин в шутку спросила, под каким соусом его готовят, но шутку никто не принял, ведь русалки и в самом деле ели людей.       Авалон осторожно спустился, взглянул на нее, удивился, но, по-видимому, страха не испытал.       — Да, Дая, твой Круг и правда хорош, — фыркнула Марина, оглядывая собравшуюся компашку детей. — С кем вы воюете? С высокими ценами на куклы?       — На самом деле, — Джули повернулась к ней, осознавая, что уже совершенно не чувствует страха. — Мы сражаемся с каким-то мужиком, который разводит бабочек и хочет меня убить.       — А! Звучит довольно интересно, где вы его нашли?       — Он сам нас нашел.       — Какой-то твой знакомый, да?       — Нет! Это на самом деле совершенно левый мужик, который просто взял и решил, что меня надо убить!       Марина улыбалась, ясно давая понять, что по ее мнению все это — лишь детские фантазии. Джули была этим уязвлена, но не стала ничего доказывать.       В тяжелом молчании прошло около получаса. Марина иногда пыталась завести разговор, на что никто не реагировал, и это явно ее задевало, но при этом она не собиралась уходить, даже если понимала, что ей здесь не рады. Дети, сконфуженные и растерянные, пребывали в прострации и даже почти не шевелились; общая апатия передалась и обычно активному Роланду, который сел, сложил руки на коленях, молчал и не отвечал на попытки Марины привлечь его внимание.       В итоге, в момент, когда эта тяжелая атмосфера начала действовать на нервы уже и ей, лестница снова содрогнулась под чьими-то шагами, и в подвал спустилась Соусакана, с широким подносом в руках. Почувствовав запах еды, Джули поняла, что голодна, и оживилась, а Соусакана, поставив поднос на стол, вскинула голову, показав зажегшийся на щеках румянец, и громко, дрожащим от ярости голосом спросила:       — Чудовище Уасского ущелья, что ты здесь забыла?       Марина встала и скрестила руки под грудью, подняв ее еще выше.       — А это не твое дело.       — Убирайся отсюда, тебе здесь нечего ловить.       — Я и не на рыбалке, — фыркнула Марина. — Но вот тебя с удовольствием бы поймала на крючок.       Джули почувствовала, что дело пахнет жареным, и залепетала:       — Пожалуйста, не надо ссориться…       — Ты узнала меня, значит, ты знаешь, почему меня звали чудовищем, — Аквамарин не слушала, лишь с недовольством глядела на Соусакану. — Если ты не полная дура, то выметайся отсюда, пока не вывела меня окончательно из себя.       — Я видела зло и пострашнее двуногих пираний, — с вызовом воскликнула Соусакана, — я побеждала зло и могущественнее тебя, и я не стану отступать перед жалкой камбалой.       Марина изо всех сил ударила кулаком по столу, так, что тот едва остался стоять; ее губы растянулись, обнажая заостренные зубы в глубине щек; Джули стало совсем страшно, а Дая, вскочив, взмолилась:       — Марина, не надо, госпожа де Данан…       — Де Данан, — при звуке этого имени в лице Соусаканы опять что-то переменилось. — Дану де Данан…       Аквамарин мгновенно успокоила свой гнев и даже проявила заинтересованность.       — Дану де Данан. А что, ты ее знаешь?       — Я хочу встречи с ней! — горячо воскликнула Соусакана. — Все что угодно, за встречу с ней!..       Казалось, Марина была смущена этим рвением, даже немного расстроилась, что ее вид перестал вселять в Соусакану страх и трепет, но в то же время ее глаза все ярче и ярче сияли интересом.       — Что тебе от нее надо? Какое дело мелкой жужжащей мошке до госпожи?       — Это очень важно… Передай ей мое имя, она поймет!       — Твое имя?       — Шимиво Соусакана. Если ты скажешь ей, что я в Слепом Драконе, она…       — Госпожа де Данан слишком занята, чтобы тратить свое время на встречи со всякими там трактирными девками, — рассудительно сказала Марина. — И если я посмею отвлечь ее внимание на такую чепуху, как ты, я рискую вызвать ее гнев. А я не желаю ее гнева.       — Ты не понимаешь!       — Верно, не понимаю. Не понимаю, кто ты такая, чтобы я просила за тебя перед госпожой. Может быть, ты воительница?       — Великая!       — Ого! Может быть, тогда, ты сильна?       — Верно.       — И ты знакома с нею с давних пор?       — Именно так.       Хищная улыбка делала лицо Марины не столько красивым, сколько пугающим.       — Тогда, вот что! Победи меня в бою, и я скажу о тебе госпоже де Данан.       Сама мысль о том, что эти две странные чудаковатые дамы устроят драку где-то неподалеку, казалась Джули просто ужасной, и, надеясь найти способ как-то этого избежать, она обернулась к Дае.       — А почему ты не скажешь? Ты же тоже эту де Данан знаешь.       — Она не скажет, потому что ей запрещено покидать лес и заводить новые знакомства, — пояснила Марина. — Если она расскажет о мено Шимиво, госпожа де Данан узнает, что Дая нарушила запрет, и Дае очень не понравится то, что случится потом.       — А ты, значит, Даю не выдашь?       Марина пожала плечами.       — Если ваша говорливая подруга хорошо развлечет меня, то, может быть, и не выдам.       Дая выглядела совсем расстроенной, напуганной, и даже собиралась плакать, но Роланд молча обнял ее, и она смогла удержаться, переключившись на его грязные пальцы; Соусакана обвела растерянных детей тяжелым взглядом, вздохнула, сжала кулаки:       — Чудовище Уасского ущелья! Если ты хочешь драться, я согласна. Устроим бой.       — Но, Марина, госпожа де Данан, — Дая заломила пальцы, словно ничто не пугало ее сильнее, чем гнев Дану. — Госпожа де Данан узнает…       — У нашего боя будет одно условие, — заявила Соусакана, пристально глядя в лицо Аквамарин. — Мы будем драться без оружия.       — Почему? Испугалась?       — Мы проверяем наши силы, а не то, как хорошо зачарован твой Шаркийский меч, — пояснила та. — К тому же, я люблю размять кулаки.       Джули все еще чувствовала, что что-то здесь не чисто, да и вообще едва понимала, почему эти женщины решили биться, но Соусакана так спокойно приняла этот вызов, что она не решилась вмешиваться. Взрослая женщина, Соусакана должна была знать, что делает, ведь так?       С тяжелым сердцем, в предвкушении страшного боя, все пообедали рыбой, и только Ричард отказался от еды.       После прошедшей в молчании трапезы Соусакана попросила детей не волноваться, провела тяжелой рукой по волосам Джули и объявила, что вечером вернется с победой.       — Почему нам нельзя посмот’еть? — спросил Роланд расстроенно. — Сидеть здесь — так скучно!       — Там холодно и мокро, — пояснила строго Соусакана. — Ты простынешь и заболеешь, если пойдешь с нами.       Джули подумала о том, что «простыть» и «заболеть», вообще-то, одно и то же, но вслух ничего не сказала.       После ухода женщин атмосфера в Лисице никак не хотела становиться нормальной. Все чувствовали какое-то тупое беспокойство, кто-то страдал от любопытства, Ричард просто сидел, подперев голову руками, и его лицо было зеленоватым. Пялясь в тетрадь по математике, Джули мысленно делала ставки на то, кто первый не выдержит, уже зная, что просто пересидеть бой в Лисице они не смогут; и первым не сдержался Роланд.       — Ай, мне все 'авно, что Соусакана сказала! — он вскочил на ноги и спрятал руки в карманах грязных брюк, смуглое лицо его было непривычно серьезным и мрачным. — Я хочу посмот'еть! Я не могу сидеть здесь, пока там двуногая 'усалка де'ется с человеком!       — Это тебе что, шоу? — разозлилась Дая. — Ты не понимаешь! Марина может убить ее, одним ударом может убить ее! Она сильная, я видела!       Джули решила взять слово.       — Тогда тем более нельзя просто сидеть здесь, — заявила она. — Мы должны пойти и посмотреть! Помочь, если понадобится!       — Помочь, — эхом сказал Авалон, — помочь! Ты с ума сошла, Джули? Что мы можем?       — По крайней мере, мы можем не сидеть без дела! Идемте, все! Ричард, ты тоже!       Ричард поднял к ней свое зеленое лицо и сразу же отвел взгляд.       — Я не пойду снова смотреть на эту русалку…       — Тогда сиди тут и тухни, — пожала плечами Джули. — А мы пойдем. Мы идем, ребята?       «Ребята» бодро согласились.       В конце концов, Ричард пошел с ними, не решившись отпускать брата одного. Укутавшись в шубы, они шли по улицам Слепого Дракона, и по пути кто-то спросил, как они собираются искать воительниц, но Джули ответила, что во всем городе не так много мест, где можно устроить бой. Ричард с горьким сарказмом сказал, что знает, куда они пойдут, а Джули очень серьезно кивнула. Конечно же. Заброшенный квартал Горностаев.       Еще издалека стало ясно, что они угадали.       — Черт, тут повсюду лед! — Джули поскользнулась, упала на руки Ричарда, выдохнула и отблагодарила его хлопком по плечу. — Канализацию прорвало, или что?       — Что такое «канализация»? Но в любом случае… Это Марина. Это ее магия. Она — очень сильная водная магиня.       — Это плохо для Соусаканы. Сложно победить магию силой.       — Не будем загадывать, — посоветовал Роланд. — Сп'ячемся за 'азвалинами и поглядим. Ух! — поскользнувшись, он упал на свои руки, но спокойно встал и продолжил идти, как ни в чем не бывало.       Скоро они увидели женщин, и, прячась за покосившейся стеной старого дома, уставились на сражение. Марина, высокая, жуткая, стояла посреди заброшенной улицы, без пальто, с высоко поднятым острым подбородком. Соусаканы не было видно, но ощущалось ее присутствие; в ладони Марина сжимала пучок красных волос и задумчиво перебирала пальцами.       — Долго мне тут стоять? — ее звонкий голос змеей тек по льду. — Здесь, вообще-то, холодно, Соусакана! Вылезай!       Она ударила ледяную корку каблуком высокого сапога, и из-под твердой, промозглой земли вырвался фонтан воды, который, извиваясь, принял образ длинной круглоротой миноги. Извиваясь, чудовище потекло по улицам, разыскивая Соусакану; Джули подумала о том, что если они попадутся этой миноге, то им мало не покажется, но в следующее же мгновение минога растеклась некрасивой лужей, сразу же подмерзая, Марина оказалась распластанной на льду, а Соусакана очутилась сверху.       — Ты быстрая, — выдохнула Марина с удовольствием. — И умеешь нападать сзади.       — У морских тварей нет понятия чести, — Соусакана сильно завела руку за спину и с яростью обрушила на лицо соперницы град ударов. — И для них у меня его тоже нет! Признай поражение, чудовище!       Марина сплюнула кровь — красную, как у человека — увернулась от удара. Кулак ударился об лед, Соусакана вскрикнула, чудовище под ней дернулось вверх, столкнуло, прижало к холодной корке, лицом вниз; вода окружила руку Марины и обратилась в лезвие.       — Тебе никогда не доведется увидеть госпожу де Данан, — в голосе Марины звучала непонятная ирония, — прощай, великая воительница.       Джули вскочила и бросилась вперед, не чувствуя льда под ногами.       — Не надо! Не надо! Не убивай! — она повисла на огромной руке Марины и, не найдя ничего лучше, вцепилась в нее зубами. — Фет!       Русалка отвлеклась; тогда Соусакана сбросила ее руку со своей головы с такой легкостью, словно могла сделать это в любой момент, и воскликнула:       — Джули! Зачем ты вмешалась? Я почти победила!       — Да не свисти! — ответила ей Марина, дергая рукой. Джули невольно разжала челюсти, проехалась по льду, упала, но снова поднялась и хотела кинуться в бой, но сильные руки Ричарда схватили ее за плечи и обездвижили.       — Ты чокнулась! — его голос звучал над ухом. — Не подходи к ней!       — Верно, — смеялась Марина довольно. — Не подходи ко мне.       Она хотела ударить Соусакану, но та увернулась, двигаясь по льду с такой легкостью, словно была фигуристкой. Удары Марины были слишком медлительны, чтобы достать ее, водные заклинания быстро разрушались, не достигая цели, и покрывали землю еще более толстой коркой льда. Обе женщины были уже покрыты водой, их губы посинели; Джули перестала вырываться из рук Ричарда и ослабла. Хотелось закрыть глаза, но она не могла оторвать взгляда от красных волос своей наставницы.       Запасы терпения которой подходили к концу.       — С меня хватит! — Марина взмахнула руками, злясь, и оскалила зубы, — мне надоело! Я покончу с этим сейчас, я покончу с тобой сейчас!       Джули снова хотелось закрыть глаза, но она держалась; Марина вдруг сорвалась с места, заскользила по льду на носках сапог, что придало ей достаточной скорости; и тяжелый удар почти достиг головы Соусаканы, после чего все, наверняка, было бы кончено; но между соперницами вдруг возникла стена льда, попав в которую, Марина ойкнула, отпрыгнула и схватилась за руку, сильно ушибленную о твердый лед. На пальцах растекался синяк, ноги заскользили, и она упала на спину, болезненно охнув. Стена треснула, но устояла. Соусакана была удивлена, но не потеряла бдительности, перемахнула через стену с легкостью бабочки и ударила Марину в грудь, выбивая из нее воздух. Ричард растерянно завертел головой:       — Кто?..       Джули уже знала, кто.       Кимберли де Роз выскочила из-за домов, взволнованно вертя глазами и хватая не нужный ее телу воздух ртом; все взгляды устремились на нее. Она была одета в легкое прогулочное платье, совершенно не соответствовавшее морозной погоде. В этой одежде, сильно отличавшейся от строгой школьной формы, была особенно видна ее молодая, стройная фигура, красивая грудь, подчеркнутая тонким поясом талия, и даже бледное лишенное черт лицо было лишь плюсом, ведь не отвлекало внимание от рано расцветшего тела, и Кимберли могла показаться красивой. Выпрыгнув на поляну, она побежала к стене льда между Мариной и Соусаканой, встала, поочередно глядя то на одну, то на другую женщину, но потом, не найдя слов, вздохнула, закрыла лицо ладонями и хотела уйти, но наткнулась на Джули, которая покинула друзей и приблизилась к ней.       Повисла тяжелая, тягучая тишина. Никто, кроме Джули и Авалона, не знал Кимберли, Джули не знала, что сказать, а Кимберли была слишком напугана и растеряна. Не выдержав напряженной атмосферы, она хотела убежать, но Джули не дала, схватила ее за холодную руку, едва не обжегшись о ледяную кожу, и удержала, и посмотрела в голубые глаза пристально, горячо, взволнованно.       — Ты видела!..       Сложно было объяснить, что именно Джули хотела сказать этим. В сражении двух воительниц не было ничего особенного, да на свете вообще не было ничего такого, что можно было бы назвать «особенным»; а тем не менее Джули казалось, будто то, что здесь происходило, обязано было остаться за стенами Круга, и Кимберли не имела права смотреть на этот бой, ведь Кимберли была чужой.       Взгляд Джули яростно горел, и Соусакана, растерявшись, подошла к ней и положила руку на ее плечо:       — Что тебе, Джули? Отпусти девочку.       Из носа Соусаканы бежала струйка крови, правый глаз чуть припух; Джули посмотрела на нее, затем снова взглянула на Кимберли; в ее душе что-то щелкнуло и зародилось новое, непонятное чувство, повинуясь которому, не видя сил сопротивляться которому, она снова обернулась к Соусакане, не отпуская руки Кимберли, закрыла глаза и заявила:       — Она присоединяется к нам.       Дая вскочила и высказала возражение:       — Это мне решать!       — Но она еще утром сказала, что хочет, — разум Джули пытался найти объяснение этому странному, спонтанному решению. — И посмотри, она у нас будет единственным членом, который способен хоть как-то за себя постоять!       Кимберли была совершенно готова заплакать. Ее глаза блестели от слез, губы дрожали, лицо было бледнее обычного, зато щеки горели розовым огнем, а рука слабо пыталась вырваться из хватки Джули, но та не давала, держала и продолжала убеждать друзей — большинство из которых даже не нуждались в убеждении.       — Если ваша организация пополняется подобным образом, — отметила Аквамарин, на лице которой тоже растекались синяки, а глаза недовольно и уязвленно горели, — то я не удивляюсь, что вы похожи на группу детского сада! Но эта девочка и правда может быть интересна. Остановить мой удар…       Приблизившись, Аквамарин наклонилась к Кимберли и рассмотрела ее лицо с пугающим вниманием; из глаз Кимберли побежали первые слезы, заметив которые, Марина ахнула, выпрямилась, опустила большую тяжелую ладонь на ее плечо и громко объявила, что всем стоит вернуться в Рыжую Лисицу и выпить чаю.       — Но как же наш бой! — воинственно воскликнула Соусакана. — Мы же должны закончить!       Марина отвесила ей удар слева и выбила из Соусаканы дух.       — Как пожелаешь.       Все время, пока Соусакану приводили в чувства, пока шли к Лисице и пока рассказывали Алисе о случившемся, Джули держала Кимберли за руку. Периодически та пыталась начать плакать, но ей не давали, тут же начиная с нею разговаривать, хотя никто ни слова от нее не слышал; лишь когда на стол подали чай и пирожные, Джули, замерзшая из-за руки Кимберли в два раза больше друзей и уже почти не ощущавшая свои побелевшие пальцы, схватилась за горячую чашку и обо всем на свете позабыла.       Ричард склонил голову.       — Как ваше имя? — обратился он к Кимберли.       Джули хотела ответить за нее, но ее рот был сильно занят. Кимберли испуганно посмотрела на Ричарда и молчала больше трех минут, но тот терпеливо дожидался, когда она заговорит; наконец, когда все уже забыли, что Ричард что-то спрашивал, она вдруг открыла рот и громким шепотом назвала свое имя. Ричард улыбнулся и пересел на стул ближе к ней.       — Меня зовут Ричард. Это — мой брат, Роланд. А это…       — Авалон, ее кузен, — Джули доела пирожное и позволила себе вмешаться. — Де Роз!       — Ах, в самом деле? — удивился Ричард. — Авалон ни разу мне о вас не рассказывал.       — Мы… не очень близки, — пробормотал Авалон. — Кимберли — дочь дяди Бальтазара, они живут в Верхнем Моране и редко бывают у нас, мы почти незнакомцы…       Кимберли смотрела во всученную ей чашку и опять готовилась рыдать. Ее слезы уже стали достаточно привычным зрелищем, чтобы мало кого трогать, и потому никто не пытался ее успокоить; но Ричард, видя ее состояние, заговорил снова, мягким, добрым голосом, очаровывая как магией, так и обращением:       — Вы, значит, учитесь в Академии Слепого Дракона?       Она кивнула.       — Вам нравится?       Кимберли мотнула головой, испугалась и истерично заломила пальцы рук. Ричард ненароком вздохнул, но не высказал ни раздражения, ни нетерпеливости.       — Мы здесь, в Лисице, часто делаем домашние задания Джули, поэтому я знаю вашу программу. Вы, должно быть, очень умная, раз можете учиться в таком месте.       Джули стало интересно, стоило ли воспринимать это как оскорбление, или скорее как комплимент. Ричард продолжал:       — Я рад знакомству с такой образованной девушкой. Тем более, принцессой. Я надеюсь, мы сможем стать друзьями.       Кимберли подняла взор, посмотрела на его лицо, шевельнула, словно рыба, губами, и чуть слышно спросила:       — Разве мы уже не знакомы?       Ричард растерялся, заметно разволновался и забегал глазами из стороны в сторону.       — В самом деле? Я… Я что, забыл? Простите, я, должно быть… хм, когда же? Нет, ваше лицо…       Кимберли растерялась даже сильнее, чем он, прижала к дрожащей груди трясущиеся белые руки, замотала усиленно головой, отчего ее голубые волосы пуще прежнего растрепались, и залепетала голосом умирающего лебедя:       — Нет-нет, я, наверное, перепутала, простите, простите меня, пожалуйста, Ричард…       И, чтобы скрыть смущение, схватилась за чай. Джули косилась на нее, раздумывая.       Алиса спустилась в подвал, неся еще еды, и встала рядом с Кимберли, рассматривая ее лицо, но явно нацелясь на стакан, из которого она пила. Аквамарин, закончив со своим напитком, тоже поднялась с места и встала рядом с Алисой, рассматривая лицо Кимберли с другого ракурса.       — Миловидная ты, — простодушно заявила она, касаясь пальцами пылающей щеки принцессы. — Не хватает только капли макияжа… Вот я завтра принесу свою косметику, и мы…       — Ты придешь завтра? — оживилась Дая. — Правда? Правда?! Ты будешь теперь приходить и обучать нас?!       — Обучить вас я могу только тому, как красить губы и завивать волосы; хотя некоторым из вас это бы пошло на пользу, — Джули почувствовала, что это укол ей, и обиделась, — но не думаю, что от моего ежедневного присутствия будет польза. Хотя, знаешь, я, так и быть, не сдам тебя, Дая, Дану. Вы интересные ребята. И особенно ваша новая подружка. Знаешь, Кимберли, магия льда очень близка к магии воды, она возникает там, где скрещиваются силы воды и воздуха. Может быть, я могла бы рассказать тебе что-нибудь интересное о твоих способностях.       Алиса завладела стаканом Ким и принялась его ощупывать, а Джули внимательно наблюдала за ее лицом.       Утолив голод и насытившись чаем, Роланд покинул свое место и направился к Кимберли, знакомиться; он стал расспрашивать ее о всякой ерунде, вплоть до того, какие колготки она предпочитает — Ричард очень злобно посмотрел на брата за этот вопрос, и Роланд, перепугавшись, сменил тему, а Джули подумала, что они, девушки, в будущем должны потише обсуждать свои женские штучки. Кимберли отвечала тихо, слабо и неуверенно, но ее скованность и испуг сходили на нет, пусть и очень медленно. Дая присоединилась к разговору, Марина травила байки и шутила, как ни в чем не бывало, Соусакана, уязвленная своим недавним поражением, по большей части отмалчивалась, но порой все же начинала что-то рассказывать, и к тому моменту, когда Джули засобиралась домой, все чувствовали, что Ким неплохо влилась в коллектив.       Ричард и Роланд шли в ее сторону, поэтому часть пути Джули провела в их компании.       — Несколько… Чудаковатая леди, — охарактеризовал Ким Ричард, задумчиво перебирая свои прелестные кудри пальцами. — Не знаю, если бы не ты, я бы едва ли стал заводить с ней знакомство.       — А при чем тут я? — возмутилась Джули. — Мне до этой жуткой ледяной девки нет никакого дела!       — Но когда ты говорила, что она вступает к нам, — вмешался Роланд, — у тебя глаза были, как… Как у голодного пса! Такие уверенные, горящие! Мы подумали, ты хочешь, чтобы мы с ней подружились!       — Я что, ваш сутенер, диктовать, с кем дружить, а с кем нет?       — Ты — наш лидер, — Ричард положил руку на грудь Джули, и она сперва возмутилась, а потом поняла, что он касался розового кольца. — Чем дальше, тем сильнее мы это чувствуем. Нам сложно противостоять твоей воле.       — И если я скажу тебе есть желтый снег, ты…       — Иди к черту, Джули, — по-братски послал ее Ричард. — Ты наш лидер, а не наша госпожа.       Джули рассмеялась, но на душе ее снова было тяжелое, трудное чувство неизвестности и непонимания.       Она не любила, когда что-то было ей непонятно или ясно, не любила решать сложные задачи, предпочитая отступать, не берясь; но сейчас, но теперь, как бы тяжела ни была задача, отступить было уже нельзя. У груди висело Розовое кольцо, обладавшее, кажется, огромной силой; другие люди тянулись к ней и признавали за свою лидерку, а кто-то, напротив, ненавидел и желал убить; за каждым углом поджидала опасность, в каждом прохожем можно было встретить свою смерть, а сил защищаться не было, а поддержки и защиты было не найти; и в этом кошмаре, в этом стрессе, в этих поисках Джули вдруг начала не только по-настоящему осознавать свои силы, но и ценить дружбу, быть благодарной за то, что рядом с нею был хоть кто-то, кому можно было доверять, и кто мог встать на ее защиту — пусть и, наверное, с весьма переменным успехом.       Когда трамвай привез ее к дому, было уже за десять часов вечера. Дома ждал остывший ужин, погасший огонь в печи, спящая сестра и записка, сообщающая, что госпожа Пурус уехала из города и будет до истечения седьмого дня.       Эта новость поразила Джули как гром среди ясного неба, но теперь она не могла понять, была ли этому рада, или этим расстроена. Она любила оставаться вдвоем с Адрианой, любила свою свободу в эти недели, но теперь боялась, что без госпожи Пурус не сможет почувствовать себя в безопасности даже в стенах дома: пусть Эжени и едва ли могла бы защитить ее, с ней все же было спокойнее. На плечи Джули, как старшей, теперь ложились заботы о доме, о сестре, обо всех животных и о магазине, но в то же время многие обязанности, навязываемые Эжени, теперь можно было оставить в стороне; в итоге, проведя за осмыслением ситуации половину ночи, Джули все же решила, что это все — к лучшему, и что пара дней без избиений матери ей пойдут на пользу; успокоившись на этом, она в чудесном настроении заснула, а проснулась лишь потому, что Адриана, устав будить сестру традиционными способами, посадила ей на лицо хомяка.       Утро было шумным, веселым и промозглым.

***

      Дану де Данан была женщиной строгих нравов, тяжелого характера, консервативных взглядов и старой закалки. Ее изможденная постами и самоистязанием фигура являла собой стереотипную иллюстрацию фигуры какой-нибудь фрау, рожденной для пыток узников в концлагерях, и, родись Дану де Данан где-нибудь на Земле, а не на Анэзии, то о ее жестокости и хладнокровии могли бы сложиться легенды, однако, на счастье человечества, Земля уже давно не привлекала ее мысли, а вся энергия, все старания Дану были сосредоточены на Круге Магов и на той цели, что он преследовал, но что была сокрыта даже от его членов.       А еще, конечно, на воспитании Ориноку Даи.       Медленно ступая трясущимися от усталости ногами и шурша старомодными юбками, Дану спустилась в спальню Аквамарин, постучала концом посоха в дверь, услышала разрешение войти, вошла. Окинув комнату, всегда покрытую ровным слоем бардака, взглядом, она сперва никого не заметила, но, посмотрев выше, разглядела белоснежные руки и облепленную мокрыми волосами голову Аквамарин над гигантским аквариумом. Значит, купается.       — Я не хотела тебя беспокоить, — от долгого смотрения вверх начинала кружиться голова, но Дану держалась и не давала физическим страданиям помешать исполнению воли. — Но я хочу спросить, справилась ли ты с заданием.       Аквамарин закусила нижнюю губу, неловко улыбнулась, потерла пальцами открытые жаберные щели на левой стороне шеи и бросила:       — Да-а… Она и в самом деле ходит в город.       Лиловые глаза Дану яростно блеснули.       — Негодяйка!..       — Ах, госпожа де Данан, в этом нет ничего такого, — затараторила Марина заранее подготовленный текст. — Кто из нас никогда не нарушал запретов?       — Я.       — Кто из нас не хотел посмотреть большой мир!       — Я.       — Кто из… Госпожа де Данан, послушайте, Дая может постоять за себя.       Дану покачала седой головой. Ориноку Дая была для нее не просто воином, нет, она была чем-то большим, чем-то особенно ценимым. Так никогда и не познавшая мужчины, Дану видела в ней свою дочь, которой у нее никогда не было, видела в ней свое продолжение и свою последовательницу, и, возможно, даже любила ее, но не смела сказать самой себе об этой любви.       — Я накажу ее.       — Будьте милосердны!       — Она должна быть послушной.       — Вы ничего не добьетесь, она все равно сбежит, но еще и возненавидит вас!       Старое, насквозь больное сердце госпожи де Данан болезненно кольнуло при звуке этих слов. Ненависти в ее жизни было много, ненависть не трогала ее — но меньше всего на свете Дану хотела ненависти Даи.       — Что ты хочешь предложить?       — Я? — у Марины не было предложений, но она чувствовала себя обязанной что-то сказать. — Госпожа де Данан! Обещаю, я буду присматривать за ней, чтобы ничего не случилось! Под мою ответственность.       — Ты юна, — Дану приблизилась к стеклу аквариума и протянула свою трясущуюся, обтянутую тонкой сморщенной кожей руку вверх, но все равно не дотянулась до Марины. — Что ты можешь понимать?       Марина взялась за край аквариума руками, перевалила через него свою объемную грудь, перегнулась и подставила голову под ладонь Дану.       — Я буду следить, чтобы она не поранилась и не загуляла с мальчиками!       Дану покачала головой, а ее горячие тонюсенькие пальцы с материнским теплом погладили мокрую голову Марины.       — Меня беспокоит ее… нравственность. Дая наивна и легка…       — Я буду сдерживать ее.       — Она глупа и слаба духом.       — Я буду защищать ее.       — Она мала.       — Я буду оберегать ее.       Аквамарин говорила уверенно и явно была убеждена в том, что справится со своими обещаниями. Дану, слыша это в ее голосе, постепенно стала сдавать оборону, опустила руку, крепче впилась пальцами в свой посох и опустила взор. Марина забралась в воду по шею и смотрела на ее седую голову из-под полуопущенных ресниц. Она знала, что Дану сдалась. Знала, что Дану любила своих названных сестер слишком сильно, чтобы не сдаться.       — Хорошо, — сказала та наконец, стукнув посохом по полу. — Но я не доверю Даю одной тебе.       — Госпожа де Данан, вы слишком слабы, чтобы добираться до города.       — Я не предлагаю себя. Я найду другую…       Марина склонила голову и задумалась. Это было нехорошо.       Дану сказала что-то еще, но так тихо, что Аквамарин не разобрала слов, а Дану не стала повторять, и, медленно развернувшись, побрела прочь, постукивая в такт своих тяжелых старушечьих шагов посохом и особенно тяжело кряхтя во время подъема по лестнице. Марина еще какое-то время глядела вслед ее дряхлому, чуть живому телу, но затем, вздохнув, разжала пальцы и полностью погрузилась в мутную воду аквариума.