Отодвинув завесу (Slip the veil)

      Палермо приветствовало Уилла с тем пропитанным историей очарованием, что так типично для мест Старого Света; ночью в городе было тихо, его церкви, дворцы и другие памятники стояли в заводях теплого света, словно маяки на фоне темноты; в течение дня улицы заполнялись туристами и местными жителями, занимающимися своими делами, смесью языков и тел, плотно набитых между разрушающимися стенами; а на все это как одеяло, как океан, наслаивался вездесущий запах соли в воздухе и далекий прилив волн.       Со своим первым испытанием Уилл столкнулся уже в ночь прибытия. Ему требовалось жилье. Автобус до аэропорта доставил его и других путешественников на Центральный вокзал, где таксопарк ждал новоприбывающих, чтобы доставить к месту проживания. Не желая привлекать ненужное внимание, Уилл побрел, как будто знал, куда идет. Он купил путеводитель в Шарль-де-Голль во Франции и мимолетно поглядев в карту, имел приблизительное представление о том, где находится Палатинская часовня, но не планировал отправляться туда сегодня вечером.       Заманчиво было зарегистрироваться в одном из крупных отелей, обслуживающих туристов Палермо, но также и опасно. Всего лишь вопрос времени, когда ФБР выяснит, что Уилл охотно сбился с пути и начнет его искать, если они этого еще не сделали. Поскольку технология везде одинакова, он был уверен, что попал на камеры слежения в Шарль-де-Голль, и как только они поймут, что он никогда не покидал аэропорта, следующим шагом станет проверка его имени на исходящих рейсах.       Отели требуют идентификацию для съема номера. А Уилл не криминальный гений в бегах с поддельными документами и новой личностью; у него был паспорт, идентифицирующий его как гражданина США, и значок ФБР, последний из которых теперь ему бесполезен. Относительная анонимность, предлагаемая местом, кишащим туристами, уже ничего бы не значила, если ему придется оставить свое настоящее имя и копии паспорта на стойке регистрации.       Тогда нужно местечко поменьше, хотя это означает и меньший наплыв гостей и, возможно, более тщательный анализ со стороны владельцев. Уилл полагал, что у него есть временное окно в несколько дней, прежде чем его поиск охватит местную полицию и СМИ.       Тогда, несколько дней на поиски Ганнибала, если Уилл не растерял полностью свою сноровку и не ошибся, считая, что открытка была намеком на местоположение исчезнувшего людоеда. Несколько дней, а Уилл все еще даже не знает, что сделает, если найдет его. И что сделает Ганнибал.       Уилл нашел жилье в небольшом месте на Виа Данисинни, недалеко от Пьяцца Индипенденца, и не случайно, в нескольких минутах ходьбы от Палаццо Реале, где размещалась Палатинская часовня. Владелица, старая морщинистая женщина, которая была явно недовольна его полуночным визитом, отмахнулась от паспорта Уилла, когда он предложил его для прочтения. Она провела его в комнату на втором этаже, протянула старомодный тяжелый ключ и пошла прочь, бормоча себе под нос.       Смотреть было не на что - односпальная кровать с пуховыми подушками и одеяло, которое выглядело связанным вручную, шкаф, шаткое кресло и стол от гарнитура в углу. Ни телевизора, ни радио. Вторая дверь открывалась в крошечную ванную комнату. Далеко даже до его скромного дома в Wolf Trap, но вид из окна компенсировал все.       Палаццо Реале возвышалось вдалеке, его ренессансный фасад, приземистое, квадратное здание освещалось в теплых охристых тонах. Сев на край кровати, Уилл сложил руки на коленях и смотрел на него, пока солнце не взошло над горизонтом.       Утром Уилл посетил международный банк, сняв со своего счета столько денег, сколько позволил автомат. Эти деньги смогут достаточно поддержать его на плаву некоторое время, если его интуиция облажается и Ганнибал останется неуловимым.       Уилл не думал, что ошибается. Он найдет Ганнибала. Последующее далее этого пункта оставалось для него чистым листом, отказываясь выдавать определенный результат, даже когда он пытался представить его. Изъятие такого количества денег было мерой предосторожности, потому что, вероятно, его активы будут вскоре заморожены. Уилл не сомневался, что Картер Джонс сделает все возможное, чтобы задержать его. Его следующей остановкой был Палаццо Реал.       Палатинская часовня располагалась на втором ярусе королевского Нормандского дворца правителей Сицилии. Она была не очень большой, но, несмотря на недостающую широту и ширину, все в избытке компенсировало огромное богатство и вниманием к деталям, выложенных на ее куполообразной базилике и трех апсидах.       Уилл не был большим поклонником искусства - он не раз чувствовал себя неуместно и грубо среди тщательно отобранных произведений в доме и офисе Ганнибала - и еще гораздо меньше был практикующим христианином, но он мог ценить красоту ради красоты. Интерьер часовни, кишащий туристами, привлек его высокими сводчатыми арками, изящно украшенными и раскрашенными изображениями Иисуса и Апостолов.       Это было просто фойе дворца разума Ганнибала. Хотя лежащее в основе высокомерие, что Ганнибал претендует на подобное место и присваивает себе, впрядало нить веселья сквозь ткань созерцания Уилла, он представлял, насколько радушно оно должно ощущаться, шагнуть в это священное молчание и быть окруженным искусством, пережившим века.       Тем не менее, на полу не было черепа. Уилл обыскал всю часовню, пристально просмотрев пол на предмет напоминания о смертности и слегка разочаровался, когда ничего не нашел. Ганнибал добавил его сам, позже, перенеся из другого места.       Уиллов речной поток бледнел в сравнении, даже в мере величия. Тишина как тихое одиночество, лишенная его истощающего компонента. Уилл уселся на одну из скамей, не замечая приглушенных разговоров, голосов гидов, щелчков и миганий фотоаппаратов, и расслабился, будто бы впервые за восемь недель.       Был ли Ганнибал в Палермо сейчас, но он был здесь раньше. Он стоял там, где стоял Уилл, впечатленный и, уходя, забравший с собой кусочек. Никто не сел рядом с Уиллом. Он ушел через три часа после прибытия. Никто не сел рядом с ним ни на следующий день, ни на последующий день.       На четвертый день пошел дождь. Перед тем как отправиться в часовню, Уилл купил пачку газет, как национальных, так и международных, и сел в крошечном ресторане на площади Индипенденца. Блюда в меню были составлены с учетом вкусов туристов, ожидающих типичной итальянской кухни; Уилл заказал первое, что прозвучало для него хорошо, и ел без особого удовольствия.       Он листал газеты, пока ел. На первых полосах никаких статей о Ганнибале-людоеде или Уилле Грэме, переметнувшимся агенте ФБР, который вскоре станет подозреваемым в убийстве. У Европы свои проблемы, и беглец из Америки, казалось, ненадолго занимал газеты. Даже международная версия Нью-Йорк Таймс перешла к мошенническому скандалу в крупном банке, обрисовав текущее расследование короткой статьей на седьмой странице.       Как долго еще Ганнибал не скатится в безвестность? Он был в списке «10 самых разыскиваемых ФБР», но это же не ежедневное обязательное чтение для обычного человека. Уилл почувствовал сдержанный трепет от перспективы того дня в не столь отдаленном будущем, когда обнаружит, как собственное лицо смотрит на него с веб-страницы ФБР. Это было бы меньшее, что он заслуживал.       Он не гордился собой. Благодаря психическому воздействию, которое Ганнибал оказывал на него до заключения в тюрьму, и уже не столь тонким уговорам впоследствии, любой в конечном итоге подчинялся бы своей более мрачной, низменной природе, хотя бы даже из-за самосохранения. Рэндалла Тира, Кларка Ингрэма, даже Мейсона Вержера, можно считать инцидентами по пути, которые Ганнибал устроил, попеременно толкая и направляя Уилла по нему.       Но Фредди Лаундс? Это был Уилл и только он. В каком-то смысле он чувствовал, что должен ее поблагодарить - теперь он чувствовал себя уверенно, как будто ее убийство освободило его. Он никогда не станет хладнокровным убийцей, которого Ганнибал увидел в нем - сама его природа помешает ему получить этот статус - но конфликт исчез, петля распуталась. Он освободил себя и выбрал путь своего создания.       И после того, как он так долго спотыкался, погружался с головой от одного серийного убийцы к другому и, теряя себя по кусочкам по дороге, чем, он полагал, мог гордиться.       Поев, Уилл отправился в Палатинскую капеллу и сел на свое обычное место - скамью рядом с фронтом. Дождь усилился, сильный ливень удерживал туристов и местных жителей внутри. Часовня стала тише, чем обычно. Уилл не возражал, и хотя он чувствовал странные взгляды, задерживающиеся на нем, когда сидел там, как молящийся послушник, он легко дрейфовал в тишине. Кто-то присел рядом с ним. - Здравствуй, Уилл.       Уилл взглянул в сторону. Исчезли костюм-тройка, соответствующий галстук и платок. Ганнибал был одет в скромную хлопчатобумажную куртку и черную рубашку поло выше простых серых джинсов. Он был чисто выбрит, волосы, как правило, так тщательно расчёсанные, падали на лицо. Пара стильных очков сидела на носу, хотя Уилл сразу увидел, что линзы сделаны из простого стекла - маскировка, а не помощь. Он выглядел обычным, как любой другой турист в Палермо, ищущий убежища от дождя. - Здравствуй, Ганнибал. - Ты получил мою открытку. - Получил. - Я был не уверен, что ты придешь. Уилл улыбнулся. - И вот я здесь.       Ганнибал ничего не сказал, не улыбнулся в ответ. Он смотрел на Уилла так пристально и пронзительно, хотя выражение его лица ничего не выдавало. Уилл, в свою очередь, отметил, что в бегах нечто изменилось в Ганнибале, кроме гардероба. Он приобрел загар. Волосы стали, возможно, немного светлее, чем раньше; Ганнибалу больше не нужно было сидеть в офисе весь день, слушая, как пациенты изливают свою душу. Уилл задавался вопросом, не пропустил ли он чего. - Что меня выдало? - Спросил Уилл, когда почувствовал, что дал Ганнибалу достаточно времени, чтобы присмотреться. - Ты знал. Что это было? Ганнибал перевел взгляд на лицо Уилла. Он наклонился к нему, тонко вдыхая воздух. - Я чувствовал запах Фредди Лаундс в ту ночь, когда мы сжигали записи моих пациентов. Ах. Таким образом, вот он, отсутствующий кусок головоломки. Уилл довольно кивнул. Дело было не в ошибке с его стороны, а скорее в неправильной компании. - Она мертва. Я убил ее. - Ты уже раз солгал об этом. – Сейчас я не лгу. - Нет - Ганнибал откинулся на спинку скамьи, оглядывая его еще раз. - Нет, это не так. - Он не позволил себе проявить то же одобрение, как тогда он был доволен, когда Уилл убил Рэндалла Тира, но Уилл думал, что это так.       Мимо них прошла группа залитых дождем туристов в сопровождении гида, держащего ярко-красный зонт. Уилл смотрел, как Ганнибал наблюдает за ними, отметил, как темные глаза переходят от человека к человеку, острым взглядом хищника. На радужке Ганнибала краснели крошечные точки. Уилл никогда не замечал их раньше. Когда туристы и их гид оказались вне пределов слышимости, Ганнибал повернулся, чтобы быть лицом к алтарю, опустив руки на колени. - Ты пришел, чтобы отомстить, Уилл? - Это приходило мне в голову. - Просто двое мужчин в часовне, разговаривали тихо, приватно. Забавно представить реакцию любого, если бы он узнал, о чем говорили Уилл и Ганнибал. Убийство в доме божьем. Но бог никогда не уклонялся от крови. - Ты бы это заслужил. Ты убил Эбигейл. И Джека. Ты чуть не убил Алану или Эбигейл от своего имени. - И ты. - И я. - Даже смотря прямо на алтарь, Уилл чувствовал взгляд Ганнибала на своей талии, где изогнутый нож врезался в него. - Я потерял почку. Был в коме в течение двух недель. Теперь у меня есть шрам, который останется до конца моей жизни. - Мне жаль. - Нет, тебе не жаль. - Нет, - признался Ганнибал, - нет. Ты предал меня. - Я бы позволил тебе уйти. Я хотел, чтобы ты сбежал. - Спокойное поведение Уилла на несколько секунд пошатнулось. Он чувствовал себя так мучительно. Он был так уверен, что Ганнибал исчезнет к тому времени, когда он придет в его дом. Таким или мертвым - убитым Джеком. Уилл не был готов стоять лицом к лицу с этим человеком, и слова Ганнибала падали с губ: - Почему ты не ушел? - Я недооценил тебя, - задумчиво сказал Ганнибал. - Я видел в тебе чудовище и шанс на дружбу, но я никогда не думал, насколько ты опасен для меня. В ту ночь я узнал кое-что о себе: насколько я могу быть слепым, когда тот, кого я люблю, плетет паутину вокруг меня. Я не страдал в течение долгого времени. Ты сделал мне больно, Уилл. Поэтому я должен был сделать тебе больно в ответ.       Уилл хотел посмеяться, поспорить, указать, что в отношении взаимности Ганнибал слишком остро отреагировал, отомстил таким образом, что даже можно считать детским, даже примитивным. Ты сделал мне больно, поэтому я сделал тебе больно.       Он сдерживал себя. Они могли играть в игру обвинений, пока век не кончится: кто это начал? Уилл с его отчаянием ухватить хоть что-нибудь, что обещало стабильность, или Ганнибал, эксплуатирующий уязвимость, которую Уилл добровольно показал ему? Уилл в его слепоте охотящийся на серийных убийц, не видя никого прямо перед собой, или Ганнибал, пытающийся создать реальность, о которой он мечтал после смерти сестры? Они оба что-то искали в другом, и, в конце концов, ни один из них не получил того, что хотел. - Я хотел бы увидеть шрам, - сказал Ганнибал. - Ты пойдешь со мной? - Ты спрашиваешь, потому что хочешь увидеть, что сделал, или потому что не можешь убить меня в церкви? - Это часовня, а не церковь. Тем не менее, у меня нет никаких сомнений по поводу пролития крови в доме божьем. - Один угол рта Ганнибала поднялся в мельчайшей улыбке, а затем снова опустился. - Я не собирался тебя убивать, Уилл. Я хотел, чтобы ты нашел меня. Я не представлял себе будущее дальше этого. Уилл соскользнул со скамьи. - Это касается нас обоих. Веди.       Когда они вышли из Палаццо-Реале, шел дождь, более мелкий, чем ранее сильный ливень. Ганнибал откуда-то достал складной зонт. Он выглядел слегка удивленным, когда Уилл сунул руку в изгиб его локтя, заставляя их идти рука об руку. - Раньше ты был против того, чтобы люди прикасались к тебе. - Я до сих пор не люблю, когда меня трогают. Больше разговоров до конца пути не было.       Жилье Ганнибала было похоже на жилье Уилла, хотя и не менее скромное и находилось на верху семейного дома в норманнском стиле, к которому вел крутой лестничный пролет. Две комнаты были совсем не похожи на его дом в Балтиморе, ему не хватало места, но даже в скромности Ганнибалу удалось добавить индивидуальный подход - цветы в экстравагантной вазе на подоконнике, чтобы оживить серые шторы, несколько разбросанных маленьких произведений искусства, не выдающиеся, но со вкусом. Он взял пиджак Уилла и повесил его вместе со своим. - Боюсь, я не смогу в полной мере выразить тебе мое обычное гостеприимство. Мое текущие местоположение не очень располагает. Вина? - Лучше, чем у меня сейчас. И да, пожалуйста. - Уилл бродил по комнатам. Вторая была обставлена как комбинация столовая / гостиная / кухня. Вид старомодной плиты и небольшого кухонного острова заставил его улыбнуться - как будто Ганнибал мог когда-либо существовать в месте, которое не предлагало ему средства для приготовления собственных блюд. Уилл посмотрел на серебряные горшки на плите. - Охотился? - Я пока воздерживаюсь. - Ганнибал достал бутылку вина из шкафа рядом с плитой. - Я не руководствуюсь своими побуждениями. - Нет, ты не будешь. Ты сделал их частью себя, а не наоборот. - Проницательное наблюдение. Скажи мне, Уилл: почему ты убил Фредди Лаундс? Не было причин лгать и приукрашивать. - Она пыталась меня шантажировать. Она угрожала протащить имя Аланы по грязи, если я не расскажу ей всю историю. Я не хочу, чтобы у кого-то была полная версия. Меньше всего мне нравится Фредди Лаундс. - Как она? Алана. - В инвалидном кресле. - Уилл не ожидал, что Ганнибал проявит угрызения совести на эти новости, или выразит что-то подобное. - Почему ты убил доктора дю Морье? Ганнибал откупорил бутылку отточенным движением. - Ты когда-нибудь хотел чего-то такого, что рискнул бы своей жизнью, чтобы достичь этого, Уилл? Только чтобы его потом забрали, и ты оказался с заменой, такой, что бледнеет по сравнению с тем, что могло бы быть? Уилл вспомнил свою попытку принять точку зрения Ганнибала, глядя на отчет о вскрытии Беделии. - Ты убил ее, потому что она не была мной. - Довольно упрощенный способ выразить это. Но да. - Ганнибал налил две щедрые порции вина. – Боюсь, это эмоциональная вспышка с моей стороны. Беделия была самодостаточным человеком, очень умной женщиной. Я ее уважал. Тем более, что она знала, кем я был, и все еще хотела меня сопровождать. - Непохожая на меня. – Непохожая на тебя. - Ганнибал поднял свой стакан в сторону Уилла в знак приветствия. - Но тогда я говорил тебе, что никогда не смогу полностью предсказать тебя. Возможно, я должен был услышать предупреждение своими же словами и не доверять тебе так же легко, как сделал.       Уилл решил принять это как комплимент, а не как комментарий к своему изменчивому психическому состоянию. Он все еще застрял в памяти на смерти Беделии во Франции, из-за чего его охватило любопытство. Его способность сопереживать убийцам не работала, как хрустальный шар провидца, показывая ему точную реконструкцию, но он мог экстраполировать эмоции. Ганнибал, как всегда благородный, все же озабочен. Недовольство. - Что она спросила у тебя? Что она сказала? Что заставило тебя, - Уилл скрыл «видение», - убить ее? Ганнибал тихо вздохнул. - Она хотела знать, смогу ли я когда-нибудь тебя забыть. - Можешь ли ты? Ганнибал пристально посмотрел на него. - Ты спрашиваешь? Уилл предположил, что это был спорный вопрос.       Они стояли и пили вино, с кухонным островом между ними. Сюрреалистичность ситуации не ускользнула от внимания Уилла; они могли бы быть старыми друзьями, наслаждающимися праздной беседой после случайной встречи. Что бы сказала Алана, если бы увидела его сейчас - увидела бы их обоих? Несомненно, она потеряет любую веру, оставшуюся в Уилле. Эта мысль оставила его с легким сожалением, и он тихо извинился перед ней. Он надеялся, что все, что ждет Алану Блум в будущем, поможет ей преодолеть эти события. Он надеялся, что она сможет забыть его. А если нет, то хотя бы понять.       Уилл допил свое вино. Ему не хотелось сейчас думать об Алане. Они пришли сюда не просто так. Твердыми пальцами он расстегнул рубашку, позволив половинкам разойтись, обнажая длинный шрам, идущий по его животу параллельно поясу. Ганнибал долго смотрел на него. - Тебе идет. - Это безобразно. - Не то чтобы он ненавидел его - он констатировал простой факт. Это было не очень привлекательное зрелище. - Только снаружи. Ганнибал обошел кухонный остров, вытянув руку. - Могу ли я?       Невольно Уилл посмотрел на другую руку Ганнибала. В последний раз, когда Ганнибал дотронулся до него, это закончилось кровопролитием. - Да.       Прикосновение было безличным, почти клиническим. Ганнибал провел кончиками пальцев по всей длине шрама, словно хирург, проверяющий кожу на предмет повреждений. Он задержался слева от пупка Уилла, где нож оставил изгиб вверх, потирая большим пальцем по поднятой ткани, и поднял взгляд к глазам Уилла.       Уилл взял его за запястье и убрал руку. Легко было сделать шаг вперед, прислониться к телу Ганнибала, зацепить подбородок за его плечо, как тот тогда обхватить его руками после потрошения. Он не выдумывал легкого ускорения сердцебиения Ганнибала, в момент, когда вес Уилла упал на него, или краткого колебания, прежде чем Ганнибал поднял руки, позволяя им обернуться вокруг Уилла в ответ.       Это были осторожные, нерешительные объятия, в большей степени со стороны Ганнибала, чем со стороны Уилла. Даже неловко, пока Ганнибал не привалился, прислонившись к кухонному острову и плотно притянул Уилла к изгибу своего тела, обхватив его голову одной рукой.       Близость была такой же отвратительной, как и вызывающей привыкание, и, хотя он и инициировал ее, Уилл чувствовал себя пойманным между желанием отодвинуться и приникнуть глубже. Последний человек до Ганнибала, который втянул Уилла в объятия, был его отцом, много-много лет назад, и даже тогда эти объятия были редкими, почти неохотными.       Ганнибал не был Уиллу отцом. Уилл еще не знал, кем он был - во что они превратились - но он знал, кем не хочет, чтобы тот был. И он все еще должен убедиться.       Делом всего лишь нескольких секунд было достать штопор, оставленный Ганнибалом на кухонном острове, притворяясь, что он смещается в более удобное положение. Еще меньше, прижать острый наконечник к животу Ганнибала, прямо над его поясом. Уилл поднял голову, чтобы взглянуть вниз, осознавая, что Ганнибал замер и напрягся. Его дыхание волновало волоски на ухе Уилла. - Я мог бы сделать это, - сказал Уилл. Штопор был не очень элегантным оружием, но с достаточной силой он мог нанести огромный урон. Идея вернуть Ганнибалу шрам обратно была заманчивой. - Ты мог бы. - Рука позади головы Уилла пошевелилась, длинные пальцы нежно прощупывали его кудри. - Ты причинил мне боль. Ты убил Эбигейл. - И Джека.       Уилл сильнее надавил на штопор. Кончик пробился сквозь плотную ткань рубашки поло Ганнибала в кожу под ней. Вокруг кончика появилась влага, черная на черном. Напряженная поза Ганнибала постепенно ослабла. Он не пытался остановить Уилла или защитить себя. Это была не демонстрация подчинения, а просто признание способности Уилла причинить ему боль. Снова. - Квиты, - пробормотал Уилл, - или не совсем. Свободная рука Ганнибала сложилась над Уиллом, держащим штопор. - У меня не было бы другого пути. Они стояли так несколько минут как вечность. Уилл оторвался первым. - Что происходит сейчас? - Что ты хочешь. Уилл взглянул на штопор в руке.       Практические соображения, конечно. Логистика. Они не могли остаться в Палермо. Хорошая идея покинуть Европу совсем. Он внутренне содрогнулся от того, что собирался сделать, что он думал, что они собирались сделать, но в то же время жаждал этого. Перед ним открывалась новая дорога, и он сделал первый, предварительный шаг, будущее широко распахнулось перед ним, полное ожидающих случиться чудес и бедствий. Он оставлял свою старую жизнь позади, выбор - его выбор.       Это было хорошо. Освободительно. Пугающе. События, отмечающие его жизнь, не были его выбором в течение столь длительного времени. - Думаю, сейчас я хочу забрать свои вещи и принести их сюда. - Уилл поднял голову, наблюдая, как Ганнибал смотрит на него. - А потом я хотел бы поесть и поспать. - У меня есть два билета на самолет, который отправляется в Тунис через два дня, - объявил Ганнибал, когда они вернулись со съемной комнаты Уилла. Дождь прекратился, и они объехали один из многочисленных небольших продовольственных рынков Палермо.       Уилл сидел на кухонном острове, наблюдая, как Ганнибал снимает с лука кожуру, очищает морковь, умело делит мясо на аккуратные ломтики. Он предложил помощь, но Ганнибал мягко отклонил ее. Они осторожно двигались друг вокруг друга, два монстра чувствовали границы вновь обнаруженной точки соприкосновения. Охотничьи угодья. Здесь нет наставника, нет мастера. Только они. То, что у них было раньше, мертво и ушло, и хотя Уилл преодолел расстояние над каркасом прошлого, потребовалось бы время, чтобы эта новизна успокоилась и превратилась в единое целое. - Два билета. Ты, должно быть, был почти уверен, что я буду здесь, в конце концов. - Я надеялся. Через открытое окно дул легкий ветерок, землистый и влажный. - А если бы я не пришел? - Я бы ушел. - Ганнибал поднял голову от нарезанного лука. Его взгляд был открытым, честным. - Ты спросил меня, могу ли я быть счастливым в своем дворце разума. Я мог бы быть, в меру. Но я бы не рискнул своей свободой и не задержался бы здесь до бесконечности.       Ганнибал положил нож, подхватил ломтики мяса, нарезанные лук, морковь и положил их в сковороду, сбрызнув каплями оливкового масла и щепотками соли с перцем. Добавил глоток красного вина. Пар, поднимающийся со сковороды, был аппетитным, и Уилл задался вопросом, сколько времени прошло с тех пор, как Ганнибал не приобретал другого мяса, не через прилавок для их стола.       Он покрутил эту мысль в своей голове. Он должен был чувствовать себя мерзко, но он этого не чувствовал. В течение нескольких недель Уилл занимал свое место за обеденным столом Ганнибала в Балтиморе, полностью осознавая, что мясо, которое он потреблял при каждом приеме пищи, вероятно, было не животного. И не только Уилл - Джек тоже. Это было частью уловки, чтобы держать Ганнибала удовлетворенным в вере, что он водит всех за нос.       Уилл обсуждал мораль этого прежде, с Джеком, с самим собой. Кто был большим монстром - каннибал или его гость, точно знающий, откуда возник этот нежный вырез с поясницы, и все равно съевший, а затем попросивший добавки?       Теперь перспектива есть особую кухню Ганнибала всколыхнула чуть более чем навязчивую цепляющуюся вину в душе Уилла, остатки табу, привитые обществом. Он не чувствовал принуждения к сбору результата, но также не испытывал отвращения к его приему. Это было мясо. Это все мясо.       Они ели за столом у окна, а ранняя вечерняя толпа на улицах Палермо создавала фоновую музыку. Разговор был легким. Когда они закончили, задержавшись над вином и маленькими чашками эспрессо, сваренными на плите, а затем бок о бок у раковины, помыв посуду и сковороду, Уилл вновь вспомнил те странные мысли, которые он хранил под всем остальным. ... возможно, не такой скрытый аспект его личности. Возможно, исключительно ограниченный Ганнибалом.       И, возможно, он полностью неправильно истолковал бы эту часть их предыдущих взаимодействий, потому что Ганнибал снова напрягся, когда Уилл наклонился и слегка соприкоснул их губы. Тарелка, которую тот мыл, стукнулась обратно в раковину.       Уилл оторвался. Он ожидал, что если Ганнибал не отреагирует положительно, то хотя бы реакция не будет расстроена разочарованием и все быстро улучшится. Он был так уверен. - Мне жаль. Это было… - Неожиданно, - сказал Ганнибал. Он потянулся вверх, кончики пальцев заскользили по линии подбородка Уилла. - Не нежелательно.       Второй поцелуй длился дольше, рассеивая разочарование Уилла. Это было осторожное исследование совершенно нового набора ограничений. Уилл не привык наклоняться, чувствовать, как чья-то поздняя щетина трется о его собственную пятидневную бороду, чувствовать руки такой силы, которая соответствует его собственной, удерживать его, держать близко.       Он не привык к этому, время его последнего набега в этом направлении закончилось довольно недвусмысленным диагнозом его психического состояния и тяжелым чувством неадекватности. И в последующие месяцы это конкретное побуждение полностью исчезло, сменившись другими.       Это было не плохо, просто ново. Совсем не плохо. Это был Ганнибал, вкус вина и кофе, неторопливый, снисходительный, его. - Иди спать, - сказал Ганнибал, когда они прервались. В конце концов они прислонились к раковине, соединенные вместе от колен до груди. Уилл надулся. - Я не уверен, что готов к этому. - Спать, - пояснил Ганнибал, забавляясь, морщась уголками глаз. - У нас есть время.       Утром Ганнибал открыл на недавно приобретенном планшете сайт ФБР. Там, в списке «10 самых разыскиваемых», под категория «Самые разыскиваемые лица скрывающиеся от правосудия», была новая запись. Фото они использовали со старой идентификационной карты ФБР Уилла, на которой волосы были длиннее, чем сейчас, с темными кругами под глазами,стремящимися ко рту. Награда за его поимку была установлена в скромные десять тысяч долларов. - Ну, - сказал Уилл, - я думаю, они нашли Фредди. А потом…       Тунис и тысяча новых впечатлений. Жара и солнце, и вездесущая опасность обнаружения, хотя она быстро угасала. Уилл погрузился в скорбные крики муэдзина, прогуливаясь с Ганнибалом по пыльным рынкам, мимо корзин, наполненных специями и требухой. За ними следовали дети и собаки, прося милостыню.       В Марокко Уилл собрал свой мобильный телефон. Отключил GPS слежение. В журналах было ошеломляющее число 410 пропущенных звонков и более ста текстовых сообщений от Картера Джонса, Брайана Зеллера, Аланы, даже его руководителя из Академии ФБР. Он удалил их всех, кроме Аланы. Их он прочитал, одно за другим. Ганнибал оставил его в покое, предоставив уединение. В ту ночь Уилл ушел один, и все, что отражалось на его лице, держало нищих и собак подальше. Он написал одно смс. Будь счастлива, Алана. Не ищи меня. Не смотри. Затем он удалил и это тоже и бросил телефон в следующий попавшийся ему мусорный бак.       Они провели две недели в Гвинее-Бисау. Неделю во Фритауне в Сьерра-Леоне, куда они прибыли прямо в разгар ряда убийств с участием мальчиков-подростков, которые подверглись сексуальному насилию перед смертью. Уилл посетил два места преступления, притворяясь любопытным туристом. Ганнибал отправил яички преступника, учителя местной школы, в отделение полиции вместе с коробкой от сигар, полной компрометирующих фотографий, которые мужчина сделал со своими жертвами до того, как убил их.       Он подал Уиллу сердце учителя на ужин в сладком соусе с гарниром из приготовленной на пару окры*. После трапезы, проведенной в тени деревьев, окружающих их бунгало гостиничного комплекса, сытых и утвердившихся, Уилл втянул Ганнибала в прохладу их спальни с климат-контролем.       До сих пор они не сделали ничего большего, чем поцелуи и делили кровать только с целью поспать. Уилл думал, что пришло время двигаться дальше. Он чувствовал, как пристальный взгляд Ганнибала задерживается на нем, и он посмотрел в ответ. Ему понравилось то, что он увидел.       Он снял рубашку, сбросил штаны и шорты, и когда Ганнибал с благоговением коснулся его, Уилл отложил все оставшиеся оговорки в сторону. Он знал, чего хотел. Механика позаботится об остальном.       Ганнибал приник к нему как голодный на банкете, но так нежно. Не было ни дюйма кожи Уилла, которую он не попробовал, от мягкого местечка под ушами и сосков, вплоть до нежной складки, где нога встречалась с бедром. Он поцеловал вдоль шрама, по всей длине члена Уилла, облизал подшерсток у основания, прихватил морщинистую кожу мошонки.       Затем он подвел Уилла к жестокому краю оргазма, дразня двумя пальцами внутри и открыв горло, чтобы глубоко погрузиться на него, жадно глядя на лицо Уилла, горячими и темными глазами, влажными губами, впалыми щеками.       Наполовину бредя от удовольствия, Уилл попытался перевернуться на живот, когда Ганнибал позволил ему выскользнуть изо рта, но рука на бедре остановила его. Ганнибал оседлал Уилла, наклонившись к тумбочке у кровати, чтобы достать бутылочку смазки, о которой тот даже не подозревал. - Всегда планируешь наперед, а? - Он попытался придать своим словам легкое поддразнивание, но справился только с одышкой. Его член был втиснут между твердыми окружностями задницы Ганнибала, и этот чертов садист медленно двигал бедрами, удерживая его на краю.       Придет время, поклялся про себя Уилл, когда он возьмет реванш. Когда будет держать Ганнибала под собой в отчаянии и попрошайничестве, в своей милости. Но не сегодня.       Сегодня, этим вечером, речь шла о желаниях и потребностях Уилла. Он должен был кончить сейчас. Его бедра хаотично дернулись, пока Ганнибал разглаживал горсть смазки по своему члену. Без презерватива. Уилл не беспокоился, что Ганнибал чего-то не сделает – они же уже преодолели так много барьеров, что будет с еще одного? Он ухватил Ганнибала за бедра, его дыхание сбилось, заставив тихо застонать от тесноты. - Не продержусь долго, - выдавил он сквозь стиснутые зубы, после того, как Ганнибал поднялся и опустился. Он начал кончать с закрутившегося в животе жара, прошедшего по позвоночнику, обжигая кожу. Уилл успел провести дрожащей рукой по Ганнибалу - одно сильное погружение в жар, второе - тот пристально следил за ним, внимательно, с нетерпением… И, наконец, кончил с низким стоном в горле.       Ганнибал поцеловал его губы, веки, а Уилл тяжело дышал. Рука Ганнибала сомкнулась между их телами, и он показал Уиллу, как ему это нравится: крепко обхватил основание, большим пальцем дотронулся до уздечки, нежно коснувшись мокрого кончика. Он кончил более спокойно, оставшись дрожать лежа поверх Уилла.       Они спали, запутавшись друг в друге. Утром Ганнибал, склонив Уилла к столешнице в ванной, трахнул его медленно и сладко. Затем Либерия и, наконец, Кот-д'Ивуар, Берег Слоновой Кости: Абджидан, в лагуне Эбри.       Они забронировали гостиницу под вымышленными именами с поддельными документами, за которые Ганнибал заплатил небольшое состояние на их последней остановке. Отель был одним из тех мест, которые, казалось, существовали с незапамятных времен: колониальное очарование во всей его болезненной славе, официанты с жесткими спинами в красных ливреях, мраморные лестницы и роскошные украшения. Они ходили ужинать в большой зал с хрустальными люстрами над головой; Уилл сходил на пляж и вернулся с загаром.       У Балтимора застой снега, льда и дождя. Абжидан же заливало солнцем, город противоположностей, с ультрасовременным центром небоскребов и трущоб, мечетями, протоптанными христианскими церквями, местами, где слонялись туристы, и оазисами неожиданной тишины.       Отель был лишь временным местом для их проживания - Ганнибал уже присматривал более постоянное место жительства, глядя на разросшуюся французскую виллу 19-го века на краю лагуны с намерением и искрой интереса в глазах, когда он упомянул об этом за обедом из фруктов и мясного ассорти - но страна чувствовалась местом, к которому Уилл мог привыкнуть. Тут было много бездомных собак.       В лагуне было много лодок с моторами, которые нуждались в ремонте. Ганнибал, казалось, обладал неограниченными средствами, но Уилл не собирался жить за его счет. Они поссорились из-за этого - Ганнибал настаивал на том, что у него было более чем достаточно денег, наследство от его дяди графа Лектера, о котором ФБР не знало и впоследствии не замороженное вместе с другими его активами - но Уилл уже принял решение. – Ты мог бы быть счастлив здесь?       Они были вторую неделю в отеле. Переговоры с владельцем колониальной виллы были нацелены на то, чтобы закончиться в их пользу. Ганнибал часами сидел за столом, составляя планы своей новой кухни и столовой. Все по последнему слову техники, конечно. Им придется вести себя сдержанно, даже здесь, но это не значит, что им придется жить в лачуге. На вопрос Уилла Ганнибал поднял голову. - Несколько поздно сомневаться. Я уже заказал плиту. - У меня нет сомнений. - Уилл растянулся на ковре перед камином, погруженный в книгу по грамматике на официальном местном языке. Если они собираются остаться здесь, он может с таким же успехом приспособиться. Ганнибал, конечно, свободно говорил по-французски. - Где ты видишь нас лет через десять? Двадцать? - Здесь. Удовлетворенными. Толстыми и ленивыми, скорее всего - местная кухня изящна. - Ганнибал ухмыльнулся. – С сотней собак на нашем дворе, если я позволю тебе. Это был приятный образ. - А если ФБР настигнет нас? Ганнибал пожал плечами. - Тогда мы пойдем дальше. Кто знает, мы могли бы даже однажды встретиться с Картером Джонсом. Я бы хотел пригласить его на ужин. - Он надел шляпу и отложив ручку, повернулся в кресле, чтобы вытянуть ноги. Он привык носить легкие хлопчатобумажные костюмы, восстанавливая некоторые из своих прежних привычек одеваться, но его ноги были босыми. Уилл смотрел, как скручиваются его длинные пальцы. – А где ты видишь нас? Уилл улыбнулся. - Вместе. END * - https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%B1%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D0%BC%D0%BE%D1%88_%D1%81%D1%8A%D0%B5%D0%B4%D0%BE%D0%B1%D0%BD%D1%8B%D0%B9