***
Уилл провёл всю субботу, балуя собак, заранее извиняясь за то, что вскоре оставит их одних. Они отправились на долгую прогулку по лесу, и Уилл на несколько часов сознательно отпустил все мысли о Ганнибале и просто наслаждался свежим воздухом. Выздоровление продвигалось медленно — последний плановый осмотр в больнице одобрил его для полевой работы — «в меру», но собаки так веселились и, в свою очередь, так заражали Уилла своим хорошим настроением, что он игнорировал периодические приступы боли в области живота. Домой он вернулся ранним вечером, когда небо только изменилось с оранжевого на фиолетовый, и обнаружил Фредди Лаундс, сидящую на заднем крыльце. В одно мгновение хорошее настроение испарилось. Фредди сидела на стуле в углу крыльца, рядом с пустой клеткой, где Уилл обычно держал новоприбывших в свою собачью семью. Она наверняка слышала и видела его приближение, когда он бродил по полю, а собаки прыгали и бегали повсюду, но притворилась, что читает что-то на своём мобильном телефоне, пока Уилл не встал на первую ступеньку крыльца. — Что ты здесь делаешь? Она одарила его сахарной улыбкой, смахивая мобильник в сумочку. Несомненно, она записывала их разговор. — Вас сложно застать на месте, мистер Грэм. Вы игнорировали мои звонки и также не проверяли электронку. Вы всё ещё должны мне интервью или уже с десяток, помните? Мы договаривались. Уилл посмотрел на заднюю дверь. Он не позволит Фредди вломиться в дом, если она подумает, что внутри есть что-то стоящее сфотографировать. Однажды она так уже ворвалась в его сарай, обнаружив в морозилке останки Рэндалла Тира и заставила Уилла сообщить ей о плане по поимке Ганнибала. Тогда это на самом деле сработало в его пользу, позволив ему обыграть это так, будто он якобы убил Фредди, позволив усыпить бдительность Ганнибала и ещё больше убедить, что Уилл действительно принял его природу. Сейчас Уилл уже не мог сказать, что это сработает в его пользу. — Я тебе ничего не должен. Фредди подняла брови. — Я не писала об Эбигейл Хоббс. — Нет, ты не писала. Вместо этого ты написала об Алане. Ты намекнула, что она была для Ганнибала недалёкой шлюхой, слишком слепой или слишком глупой, чтобы узнать его таким, какой он есть. — Вы ведь не защищаете доктора Блум? Я могла бы сделать гораздо больше, чем просто «намекнуть», — она холодно взглянула на него. — Я всё ещё могу сделать намного больше. Это дело утроило количество подписчиков на Tattlecrime. Множество людей жаждет подробностей. Уилл стиснул зубы. Фредди явно могла бы обрисовать Алану как подчинённую, глупую любовницу Ганнибала, и достаточно людей поверит, а это повредит не только репутации Аланы, но и её карьере. Она не заслуживала такой публичной клеветнической кампании; никто не должен узнать. — Чего ты хочешь, Фредди? — Всё. Вы провели много времени с Ганнибалом Лектером, мистер Грэм, и вы почти одурачили меня, заставив поверить, что перешли на другую сторону. Я хочу деталей. Я хочу мяса, — она тонко улыбнулась. — И я хочу эксклюзивных прав на вашу историю. Мы уже говорили об этом, но я думаю, что пришло время получить письменное подтверждение. — Что, как контракт? — Именно так. Это был не тот разговор, который он хотел бы вести на заднем крыльце. Уилл указал на дверь. — Давай зайдём внутрь. Когда она последовала за ним в дом, собаки обнюхали её, но вскоре потеряли интерес. Уилл снова наполнил их миски водой, не торопясь с этим, наблюдая краем глаза, как Фредди с любопытством осматривает несоответствие изношенной мебели и безделушек на полках. Она была хороша, он должен был отдать ей должное. У неё было достаточно любопытства и жестокости, что делало её блестящей в своей работе. Публикация книги с историей Ганнибала и эксклюзивным интервью с Уиллом Грэмом не только сделает её богатой; это также повысит её статус от желтушного журналиста до состоявшегося автора. Сделает её знаменитой — Фредди Лаундс, единственная, кто проникла в мысли человека, проведшего недели, живущего в гнездилище Ганнибала Лектера. Уилл выглянул в окно. Джип Фредди был припаркован на обочине дороги, единственная машина, которую он мог видеть рядом со своей. Для шакалов из СМИ прошло достаточно времени, чтобы понять, что Уилл не собирается давать им даже шанса, тем более интервью, и, хотя время от времени надеющийся журналист всё ещё находил дорогу к дому Уилла, они в основном оставляли его в одиночестве. Теперь они были одни — Фредди и он. — Вы тянете время. Уилл оглянулся через плечо. Фредди стояла, улыбаясь на расстоянии вытянутой руки позади него. Увидев приближающийся разводной гаечный ключ, её глаза комично расширились, а улыбка спала. Уилл не знал, как тяжелый инструмент оказался в руке. С громким стуком он врезался сбоку в череп Фредди, перепугав собак резким движением и шумом. Она упала как срубленное дерево. За Алану — подумал Уилл, — и за всех, кого ты растоптала. За каждую ложь, которую ты рассказала, и за каждую карьеру, которую ты разрушила. Он сунул разводной ключ за пояс и встал на колени рядом с Фредди. После минутного размышления он поднялся и откопал в ящике пару перчаток, издавая стреляющий свист, когда собаки потянулись к Фредди. Найдя её мобильный телефон в сумочке вместе с небольшим диктофоном, выключил оба на случай, если у неё будет включено GPS-отслеживание. Он не удивился, когда увидел, что она записывала их разговор, и удалил файл. Также нашёлся у Фредди и пистолет вместе с запасным магазином. Фредди захныкала, слабо двигаясь. Кровь вытекала из-под её кудрей, вдоль подбородка и капала на половицы. Она заморгала на Уилла. Он не мог вернуться; сейчас он мог идти только вперед. Уилл хотел бы сказать себе, что шок от собственных действий не позволил ему запаниковать, но это была бы ложь. Ему казалось, что он делает миру одолжение. Он определенно делал одолжение себе, и это казалось правильным. — Ты, наверное, слышала об инциденте с Мейсоном Верджером в загоне свиней, — разговорился Уилл, обхватив руками горло Фредди. — Хочешь знать, что на самом деле произошло? Он пытался убить Ганнибала. Он бы и меня тоже убил. Но Ганнибал дал ему наркотики, и Мейсон скормил своё лицо моим собакам. Прямо здесь, в этой комнате. Уилл знал, что тогда был подходящий момент отступить от всего. К тому времени он зашёл слишком далеко: почти застрелил Кларка Ингрэма, убил Рэндалла Тира и затем изуродовал труп. У каждого человека был потенциал к жестокости, к убийству. У Уилла были веские причины для первых двух инцидентов: Кларк Ингрэм — серийный убийца, убивший шестнадцать женщин и мучавший Питера Бернардона, а Рэндалл Тир убил бы и покалечил самого Уилла. Акты мести и самообороны. Уилл не противился наблюдать за тем, как Мейсон Верджер скармливает своё лицо собакам, каким бы отвратительным не было это зрелище, он чувствовал в этот момент глубокое чувство удовлетворения, справедливости. Он должен был остановить Ганнибала, должен был указать, что Мейсон Верджер слишком выделяющийся человек, чтобы с ним связываться; по крайней мере, он должен был протестовать, когда Ганнибал не убил Мейсона, оставив потенциального свидетеля обоих их преступлений. Но не противился. Он стоял и смотрел, а потом помог Ганнибалу вернуть Мейсона на «Muskrat Farm». И хотя Уилл очень хорошо знал, как Ганнибал манипулировал обоими: братом и сестрой Верджер, он наблюдал, как Мейсон Верджер изуродовал себя — Мейсон Верджер, который так долго причинял боль своей сестре, который осквернял всех, с кем контактировал, — и чувствовал себя хорошо. Так же, как и сейчас. Фредди боролась с ним. Она пиналась ногами и царапалась, но Уилл всё ещё был одет после прогулки на свежем воздухе в куртку и толстые брюки, он наклонился к ней, одновременно перекрывая ей подачу воздуха. Он закрыл глаза и слушал, пока ничего не стало слышно, пока всё, что он мог услышать, было его собственное сердцебиение, устойчивое и медленное.***
Спустя пятнадцать минут у него начался приступ паники. В первый раз, когда Фредди пришла поразнюхать у собственности Уилла, она останавливалась заправиться по пути и камера слежения на заправке её засняла. С красными кудрями и стильной одеждой, Фредди была той, кому вслед поворачивались головы, той, кого люди помнили. Она могла рассказать кому-то, что едет в Wolf Trap; Уилл не думал, что у Фредди было много друзей, но он должен был подумать о том, знал ли кто-то, что она пошла к нему. Он затащил труп Фредди в санузел и бросил в ванну, не зная, как поступить. Он не Ганнибал — он не собирался расчленять её на кусочки размером с нарезку и готовить из её останков еду. Уилл уже отошёл от того факта, что в течение нескольких недель садился обедать к Ганнибалу за стол, зная, что мясо, которое он ел, скорее всего, явно неживотного происхождения. Тем не менее, он не мог заставить себя сделать это с Фредди. Он должен сдаться. Позвонить Картеру Джонсу или даже в полицию Wolf Trap, рассказать им, что убил журналистку у себя дома. Это хороший выбор, разумный выбор. Но Уилл не был ни хорошим, ни здравомыслящим; он подозревал, что давно уже не в здравом уме. Он сделал последний шаг и даже не мог обвинить Ганнибала в том, что тот толкнул его за край. Возможно, Ганнибал уговорил что-то тёмное и иссохшееся из глубины его души, но Уилл сам взрастил это. Он посмотрел на труп. Маленькая Фредди выглядела скорее, как выброшенная кукла, чем как человек. Она, возможно, не приставляла пистолета ни к чьему лбу и не нажимала на курок; она никого не изнасиловала и не убила. Её оружием были слова, её преступлением — небрежность, которую она оставила после себя. — Мир без тебя стал лучше, — сказал Уилл трупу. Он знал, что находится на первом этапе отрицания, рационализируя свой поступок для себя, но это его успокаивало. Теперь он не мог позволить себе паниковать. Ему нужно успеть на рейс в понедельник.***
Поздно ночью он отогнал джип Фредди обратно в Балтимор. Было странно чувствовать, как её кудри касаются его гладко выбритых щёк и подбородка. Уилл приложил все усилия, чтобы высушить кожу с её головы, прежде чем надеть, как парик, но он работал в условиях стресса и никогда раньше никого не скальпировал. Он ехал точно по ограничению скорости, надеясь, что бог его не остановит. Если бы у него оставалась какая-то надежда, теперь её не было. Он был одет в куртку мёртвой женщины, вел машину мёртвой женщины, пытаясь обмануть полицию и ФБР. Касаемо контрмер против суда, то они были слабыми, дилетантскими. Но всё это нужно только до понедельника. Фредди жила в дешёвом жилом комплексе в менее привлекательной части Балтимора. Уилл припарковал джип как можно ближе к лестнице, ведущей к двери квартиры, и, держал голову так, чтобы пока он шёл, длинные кудри Фредди падали на лицо и скрывали его облик. Ему удалось втиснуться в её пиджак — швы разошлись тут и там — но юбка и ботинки были за пределами его возможностей. Если бы кто-то наблюдал за ним прямо сейчас, они бы увидели волосы. Парик. Уилл сорвал его сразу как за ним закрылась вторая дверь квартиры. Собственные волосы оказались влажными и жирными. Он натянул поверх шляпу и провел рукой по затылку. Его ладонь вернулась испачканной красным. Уилл внутренне вздрогнул — он сглотнул и прислонился к двери, заставляя желчь отступить. Волосы и куртка Фредди ушли в пластиковый пакет, который он принёс. Он надел свой собственный пиджак, тщательно проверил дверь, чтобы убедиться, что не оставил никаких следов. Так же проверил подошвы своих ботинок, чтобы убедиться, что в изношенном рельефе нет грязи, которую можно отследить и связать с Wolf Trap. Затем Уилл сделал так, чтобы квартира Фредди выглядела словно кто-то обыскал её, при этом создавая как можно меньше шума. По прихоти он сунул её ноутбук в пластиковый пакет. Через два часа после того, как Уилл ступил в квартиру Фредди, он снова ушел, оставив ключи во внутреннем замке, когда закрывал дверь. Была уже середина ночи и улицы пустовали. Он шел почти час, пока не понял, что находится на достаточном расстоянии, и остановил такси, чтобы уехать обратно в Wolf Trap. Его тянула усталость; это было его первое, тяжёлое дело после выписки из больницы, а Уилл ведь ещё не закончил. Был ещё труп, о котором ему должно позаботиться.***
В воскресенье после того, как люди из питомника-приюта забрали его собак, Уилл почти сдался. Он был уставшим и на взводе одновременно, чувствуя себя таким же расстроенным, как и тогда, когда энцефалит медленно плавил в черепе его мозг, но без бредового компонента. Гаррет Джейкоб Хоббс составлял ему компанию в течение нескольких напряжённых часов сна; первый убитый Уиллом мертвец последовал за ним через густой тёмный лес, молчаливый, как пресловутая могила. Уилл что-то искал. Он неуклонно пробирался мимо бесплодных деревьев, лишенных листьев в глухую зиму, без единого звука для компании, кроме его собственного затрудненного дыхания. Время от времени ему казалось, что он видит могучую тень, идущую между ним и Хоббсом, но олень-ворон был мёртв, он умер на полу кухни Ганнибала. То, что следовало за Уиллом, теперь было неуловимо, как дым. Нематериально. Возможность компании, а не конкретные доказательства этого. Кто знал, какую форму оно примет. Он проснулся, чудесным образом не промокший от пота и не задыхаясь. Сдавайся, —сказал он себе, стоя на кухне, прямо наблюдая за грохотом кофеварки. — Фредди Лаундс, возможно, была пустой тратой кислорода, но ты не тот, кто это решает. Ты не можешь выбирать, кто живёт, а кто умрёт, основываясь на некоторой усвоенной системе вины в соответствии с уровнями грубости. Это неправильное мышление, и ты это знаешь. Но если Ганнибал решил, что для него есть место в этом мире, то, возможно, есть место и для Уилла.***
Большую часть дня он провёл, перебирая между дрёмами ноутбук Фредди. Она уже накопила много информации о Ганнибале, хотя большая её часть была старой: газетные выдержки времён, когда тот был благодетелем искусств, высокопоставленным членом высшего света Балтимора, его фотографии из бульварных журналов, когда он посещал общественные собрания, копии его публикаций, копии статей, которые он опубликовал в известных психиатрических журналах. Уилл нашёл даже файл PDF полицейского отчёта о той ночи в доме Ганнибала. Он даже не собирался задумываться, как Фредди завладела этим. Также были фотографии — мёртвая Эбигейл на полу, её кожа белая, как бумага, под пятнами непристойно-красной крови. Джек Кроуфорд, боком упавший в кухонной кладовой, сжимающий в одной руке телефон. Уилл удалил файл. Проект книги Фредди о Ганнибале Лектере был более интересным. Она писала его в стиле сенсационных статей на «Tattlecrime», с пристрастием к драматизму. Описывала Ганнибала как хамелеона, оборотня, монстра, который надел человеческий костюм и прошёл незамеченным: хищник приспособился к своему окружению по необходимости. Уилл закрыл глаза и позволил себе представить, на что это было бы похоже, если бы он поддался предложению Ганнибала исчезнуть вместе. Эбигейл была бы жива. Эбигейл бы не стала убийцей; она выжила, и в конечном итоге приспособилась бы к склонностям своих отцов в прекрасном образце стокгольмского синдрома. Они бы отправились туда, куда не дотягивалась длинная рука американского правосудия — возможно, в какую-нибудь страну третьего мира, где личные активы Ганнибала позволили бы им жить как короли среди нищих. Где никто не заботился или не приглядывался слишком внимательно, когда люди исчезали. Возможно, место с чем-то привлекательным для туризма — Ганнибал будет видеть постоянный приток туристов как нескончаемый шведский стол для кулинарных открытий, ожидающих своего появления: полный ассортимент грубости со всего мира. Они бы переросли в семью, втроём. Они бы ухаживали за Эбигейл и баловали её, пока Гаррет Джейкоб Хоббс не стал ничем большим, как далеким воспоминанием. Ганнибал и Уилл охотились бы вместе, исследовали умы друг друга, обедали вместе. Большее… Возможно. Всегда был намёк на большее. Всегда. Ганнибал тянулся к Уиллу, словно оголодавший саженец, обращённый к солнцу. Даже во время их сессий он всегда стоял или сидел рядом с Уиллом, а позже, когда Уилл начал медленное соблазнение, Ганнибал отбросил все притворства и стал совершенно тактильным. Чувствующим потенциального партнера. Секс был бы бонусом к их союзу, а не причиной этого. Это случилось бы как запоздалая мысль. Уилл открыл глаза, немного смущённый тем, в каком направлении движутся мысли. Он никогда не экспериментировал в колледже, никогда не отклонялся от своих гетеросексуальных границ, даже никогда не задумывался. Идея секса с мужчиной была абстрактной. Он мог смотреть на человека и субъективно признавать привлекательность, когда ему надоедало вкладывать силы. С его склонностями, стабильными и однонаправленными с ранних подростковых лет, он редко беспокоился. Ганнибал тоже не был привлекательным в общепринятом смысле. Тем не менее, Уилл обнаружил, что он был не против этой идеи. Может быть, ещё один скрытый аспект его личности, или что-то исключительное, ограниченное лишь людоедом в костюме-тройке? Что-то на обдумать попозже, если вообще. Идея Ганнибала о семье никогда бы не сработала. В лучшем случае они были бы изуродованной версией семьи, с испуганной навеки дочерью и одним отцом — ублюдочной версией самого себя. Как долго бы это продлилось, пока Ганнибал не увидел недостатки своего замысла? Пока он не решился бы попробовать ещё раз, сделав лучше?***
Воскресный вечер Уилл провёл, разбирая ноутбук, диктофон и мобильный телефон Фредди, используя свои инструменты для лодочных моторов, пока у него не осталась лишь куча кусков размером с ноготь. Он долго гулял и разбрасывал их, по одной горстке за раз. Труп Фредди лежал на дне морозильника в сарае, похороненный под останками Рэндалла Тира, которые ФБР никогда не удосужилось извлечь — останки, о которых ФБР, вероятно, даже не подозревало. Это было такое же хорошее место для упокоения Фредди Лаундс, как и любое другое.***
Картер Джонс отвез Уилла в аэропорт в понедельник. — Немного багажа, — прокомментировал он, когда, посадив Уилла, глянул на единственную сумку, которую тот взял в машину. А Джонс не жаворонок, лениво подметил Уилл. У него были мешки под глазами и несвежее дыхание, а от костюма пахло старым сигаретным дымом. Как будто вселенная обернула антитезу Джека Кроуфорда в одну аккуратную упаковку человека и бесцеремонно положила Уиллу на колени. — Я не планирую оставаться надолго. — Хорошо. Чем раньше это будет сделано, тем лучше. Это была тихая поездка. С Джеком всё было бы иначе; Уилл и Джек обсуждали дела или ссорились из-за улик. Уилл скучал по нему и не мог дождаться, когда избавится от его преемника. Он даже не мог заставить пробудиться в себе ни йоты вины за то, что, когда всё это закончится — как бы оно ни закончилось — карьера Картера Джонса, вероятно, завершится. Этот человек запугал Уилла, чтобы тот вернулся на службу в ФБР с единственной целью — поймать Ганнибала, несмотря на разумные обвинения, выдвинутые Кейд Пурнелл. Рано или поздно труп Фредди обнаружат. Тогда всё и рухнет. Уилл чувствовал вину только из-за того, что его не будет рядом, чтобы наблюдать за этим. — Получили билет? — спросил Джонс, когда они были в аэропорту. Уилл похлопал по карману. — Получили карту? — Уилл погладил свой второй карман. — Не теряйте их. В ваших же интересах чтобы всё прошло именно так, как мы планировали. Я хочу, чтобы Ганнибал был у нас под стражей, а не у кого-то другого. Облажаетесь, и я позабочусь, чтобы вас посадили за решётку. Уилл смотрел, как он уходит. Нет, правда жаль, что Джонса не будет в этом путешествии. Ганнибал был бы рад с ним повстречаться.***
Перелёт из Балтимора в Париж занял чуть больше восьми часов. Уже вечером Уилл прибыл в аэропорт имени Шарля де Голля и вышел из самолёта в толпу туристов. Позволив людям нести себя вперёд, он опустил голову. Его единственная сумка, казалось, вызвала подозрения у таможенников, которые потратили много времени, чтобы осмотреть несколько предметов, которые он вёз: смену одежды, пару обуви да запасные очки. В зале прилёта его самолета скучающий мужчина в нелепом костюме поднял белую картонку с именем Уилла. Вероятно, он связан с Национальной полицией. Картер Джонс договорился о том, чтобы Уилла забирали из аэропорта, а также из номера отеля на время его визита. Он мог только надеяться, что Джонс не прислал им вдобавок фотографию. Уилл дрейфовал в толпе, всё ближе и ближе к человеку с картонкой. Он понял, что это был ещё один из тех моментов, когда он должен был делать что-то одно, а в итоге он делал что-то совсем иное. Мужчина едва посмотрел на него. Затем его взгляд переместился, просматривая толпу вокруг и позади Уилла. Фото не отправляли. Легко было пройти мимо человека с табличкой, чтобы прошёл тот момент, когда он мог повернуть в будущее и выбрать другой путь. В последнее время он много раз этим занимался: отпускал. Или недостаточно. Через двадцать минут после побега от контакта с французской полицией, Уилл стоял в очереди у стойки аэропорта. Очень услужливый сотрудник авиакомпании, который сначала улыбался неудачным попыткам Уилла говорить по-французски, а затем разговаривал с ним на идеальном, хоть и с небольшим акцентом, английском, продал ему билет. Некоторое время он слонялся по магазинам «DUTY FREE», купил по ужасно завышенной цене кофе и спрятался в глубине газетного магазина, когда громким гонгом объявление, приятным женским голосом, попросило месье Грэма, пожалуйста, пройти к справочной. Его рейс не улетит ещё два часа. Оставалось надеяться, что Национальная полиция не будет искать его в аэропорту. За час до вылета Уилла зазвонил его телефон. Три часа спустя Уилл сошёл с ещё одного самолета в ночь, благоухающую океанской солью. Он включил мобильный, проходя через взлётное поле среди других пассажиров, позволяя им направлять себя. На экране появилось шестнадцать пропущенных звонков и пять сообщений. Четыре были от Картера Джонса — вариации «Где вы, чёрт возьми?», с постоянно растущим числом вопросительных знаков. Пятый был от Брайана Зеллера. Уилл озадаченно прочёл его, хотя он никогда не обменивался номерами с кем-либо из научной команды БАО. Где ты? Босс сходит с ума. Думает, что тебя накрыл один из «приходов» и ты отправился в Сену. Между текущим местоположением Уилла и Балтимором, штат Мэриленд, разница во времени составляла примерно семь часов. Если повезёт, Зеллер уже заснул и не будет проверять сообщения несколько часов. Уилл написал ответ и нажал кнопку «отправить», пока вместе с другими пассажирами проходил через широкие двойные двери в аэропорт. Я в порядке. Всё ещё жду в аэропорту Де Голля своего встречающего. Склоняюсь соблазниться следующим рейсом до дома, если никто не появится. Затем он выключил мобильник, открыл заднюю крышку и вынул аккумулятор с SD-картой. Они отправились в отдельные карманы пиджака, смешавшись с бумажными обрывками, которые когда-то были его контактными данными для французской полиции, и визитной карточкой с напечатанным на ней номером телефона. Он с другими пассажирами направился в таможенную зону. Большой знак, приветствующий новоприбывших, гласил — аэропорт Фальконе Борселлино, Палермо.