* * *
Тяжелый взгляд золотых глаз был прикован к исписанной аккуратными иероглифами бумаге, с королевскими знаками. Спустя неделю наконец пришел ответ на одно из дядиных писем с просьбой о том, чтобы условия изгнания пересмотрели. И было оно отнюдь не радостным. Отказ, пусть и в формальной форме, но с сочащимся между строк ядом, заставил Зуко скрипеть зубами и зло сопеть. В такт его ярости вспыхивали в комнате свечи. Бумага под пальцами жалобно трещала от силы, с которой её стиснул мальчик, сдерживая себя, не давая высвободиться бесконтрольному пламени. Густое, липкое, полное жалящего холода смятение окутало его. "Письмо отец составлял сам. Полностью. Но он же не... Нет, он мог. Мог, Агни его спали! Он мог сплавить своего недонаследника куда подальше, лишь бы не мешался. И сделать наследницей Азулу, во всем правильную и любимую". Злость жестокой змеёй свилась в груди, смешиваясь с болью ужасающего понимания. Он не нужен. Все это задание - бездушная насмешка над ним и острая, как нож, правда, оставившая своей неожиданностью на душе глубокий рубец. У него была неделя. Неделя мрачных мыслей и слабой, тлеющей надежды, которая в одно мгновение оказалась растоптана в пепел всего одним письмом. Хотелось рвать и метать, кричать, биться. Все что угодно, только бы доказать себе, что это было просто кошмаром, от которого он скоро проснется и найдет себя задремавшим в дворцовом саду у пруда. Только вот, дурной сон все не оканчивался. "Это не просто злое письмо, это... Это удар. С попыткой убийства. Почему он это сделал, почему? Неужели Азула для него единственный подходящий кандидат? Она получает все, что хочет с невиданной легкостью. А я? Я же... Я учился, старался, работал над собой, так почему? " Потому что не нужен, подсказывало сознание. Потому что просто ничто, по сравнению с сестрой, в четыре года уже покорявшей, лучше, чем он сейчас. - Не нужный, - тихо и медленно покатал по языку это сочетание юноша, болезненно хмурясь. - Слабый, не представляющий из себя ничего особенного. Просто очередная лишняя ветвь в семейном древе. Он понимал это так же отчетливо теперь, глядя на это письмо. И так же билась в голове новая мысль: - И из-за меня пострадали другие... "Дядя. Лейтенант Джи. Экипаж. Из-за меня они не смогут вернуться, они... Они теперь тоже обречены на изгнание, пусть и не официально. Ведь если я не могу вернуться, то и они тоже. А они не виноваты ни в чем! Они не должны страдать из-за меня". Мутный взгляд опасливо пал в сторону коробки для хранения бумаги, чернил и кисточек. В голове забилась ещё одна мысль, гулкая, тревожная, до колющего ужаса безумная. Но кажущаяся такой отвратительно правильной. Неуверенно вытащив небольшой тонкий лист и письменные принадлежности, принц прикрыл глаза на мгновение задумавшись, и лишь потом медленно начал выводить аккуратные символы, дрожа от грызущей внутри тоски.* * *
В порту было холодно, дождливо, мерзко, но малолюдно. Это радовало и огорчало одновременно. Большая часть экипажа была отправлена в увольнительную на берег, и на корабле было совсем тихо. Такая же тишина стояла в каюте принца. Зуко, торопливо меняющий привычную броню на обычную накидку из грубого шелка, про себя надеялся на то, что в самый последний момент кто-то из команды, или дядя, наткнется на него и не отпустит. Пусть он и получит потом нравоучительный выговор, оставшись наедине с отставным генералом. И все же, отказываться от своей странной, неясной идеи юноша не стал. В его каюте уже несколько часов под кроватью лежал собранный дорожный мешок, а вместе с ним и длинное письмо - объяснение перед Айро и экипажем. Потому что сказать им это прямо в лицо не хватает храбрости и совести. Взгляд принца коротко упал на лежавший на койке кинжал. Длинное, изящное светлое лезвие с аккуратной гравировкой зловеще поблескивало в свете свечей, давя на юношу неясной тревогой. Отречение всегда и для всех было тревожным. После него вернуться назад было нельзя, и сейчас юноша даже боялся брать клинок в руки. Но ночь уже опускалась на городок, захватывая его в свою сонную власть, а значит медлить уже нельзя. Надо сделать то, что было решено. Когда с тихим шорохом, уже стоя у небольшого зеркала, полностью укутавшись в плащ, Зуко поднес кинжал к волосам, руки дрожали, не слушались. Было действительно страшно. "Зачем мне это делать...? Может же быть иной путь. Может же такое быть, что Аватар ещё есть в этом мире? Так зачем? Ради чего я собираюсь это делать?" Юноша прикусил губу, чувствуя, как мучительно признать ответ. " Ради дяди, ну, давай же ты...!" Едва слышный шелест упавших на пол волос заглушил неясный всхлип, зазвеневший в тишине. Тело бесконтрольно обмякло, и лишь клокочущая в душе мысль о том, что надо как можно скорее уходить, держала юношу на ногах. Негнущимися пальцами мальчик поднял отрезанный хвост и вместе с письмом оставил на постели, из под которой вытащил мешок и перекинул через плечо. Бесшумно выскользнув в коридор корабля, он без оглядки, не привлекая внимания, покинул ставшее немного привычным за три с лишним недели судно. По которому - он понял - будет скучать, хотя оно и стало продолжением его несчастья. Когда он ступил на берег, последнее желание вернуться, не делать то, что он хотел, потухло слабой искрой окончательно. Выбор был сделан. И теперь своему выбору изгнанник должен был следовать. "Прости, дядя. Но мое место в мире теперь совершенно иное. Скорее всего, ты будешь злиться, но... Даже я теперь не знаю, где мне быть и что мне делать. И только ища, можно хоть что-то найти". Лишь у кромки леса за портом, Зуко позволил себе обернуться назад, в последний раз окидывая взглядом металлическую черную махину, казавшуюся такой маленькой издалека. Одну, стоящую посреди пустого залива. И такую яркую, когда в одно мгновение на ней вспыхнул свет. Обрывками долетела до него поднятая тревога, но она лишь подтолкнула его. "Дорога не ждет". Темная фигурка в неприметном плаще безвозвратно скрылась среди деревьев.