Исковерканный

      Небольшую гостиничную комнату заполнял тёплый свет неяркого ночника. На спинке старого стула у низкой кровати висел небрежно накинутый плащ, расшитый красными облаками. Рядом, на затёртой тумбе, лежала спиральная маска, прикрытая брошенными поверх, видавшими виды чёрными перчатками. За плотно задёрнутыми шторами смеркалось. Из чугунных темнеющих облаков хлопьями валил бесконечный снег. Вынужденная остановка в скромной гостинице тихого селения Страны Железа обещала продлиться до утра. Вечная угрюмая зима высокогорной Тетсу но Куни сильно перекликалась с обыкновенным состоянием души. Но сейчас это маленькое уютное пристанище в богом забытой деревне напоминало нынешний период жизни, наступивший после объединения с белокурым вспыльчивым напарником. Личность Тоби со всеми его безмятежными выходками, глупыми шутками и абсолютной бесполезностью была для Обито великой отдушиной на фоне бесконечного, жестокого, полного лишений существования, на которое он обрёк себя по пути к осуществлению великого плана. Сейчас наконец-то можно побыть… простым. Никому неизвестным, ничего не умеющим болваном. Всё это безусловно расслабляло. Успокаивало. Нелепо было признавать, но в это странное время давно опустевшая от чувств и собственных желаний, погибающая душа начала оживать. В некоторые моменты нукенин ловил себя на том, что ему хотелось бы бросить всё и умчаться в беззаветную, обыкновенную жизнь простых желаний. Особенно сейчас. Но тяжелейшее бремя истерзанного прошлого и полного чужих амбиций будущего, возложенное на когда-то слабые плечи ставшего жертвой обстоятельств подростка, зажимало тисками вольные помыслы, и теперь только «Тоби» не позволял им сомкнуться до конца, раздавить настоящее. Растерев замёрзшие в долгом походе по вечным сугробам мёрзлых скал ладони, Обито устало сел на скрипнувшую кровать, затем упав широкой спиной на большое, толстое одеяло. Воздушная, свежая постель ощущалась роскошно мягкой для привыкшего к ночлегам на ветвях деревьев и обитания в холодных пещерах, закалённого тела шиноби. Сегодня он позволит себе отдохнуть. Снимая своё (когда-то жутко утомляющее, теперь же ставшее второй кожей) наглухо закрытое со всех сторон облачение, он обнаружил заткнутую за пояс маленькую глиняную бутыль, про которую совсем забыл в долгом пути. Это был подарок хозяина закусочной из деревни близ Скрытой Травы, где они с Дейдарой останавливались подкрепиться прежде, чем начать восхождение в горы. По иронии судьбы Обито, бывший в детстве знаменитым помощником и любимец всех, без преувеличения, конохских стариков, ныне завоёвывал расположение у пожилого населения в новом образе, травя умильные в своей наивности байки и раздавая комплименты нехитрой стряпне. «Пострелу» и «сыночку» то и дело перепадали угощения или предложения бесплатного ночлега, даже несмотря на его не вызывающий доверия внешний вид. Знали бы только, кого ютят! Блондина же, предпочитающего держать дистанцию от простых крестьян, это напрягало, хотя, по итогу, перекусить домашней едой на голодном привале в ночном лесу и он не отказывался. В этот раз подрывник лишь раздражённо фыркнул на бесполезный для него подарок: алкоголь он не употреблял. «Тоби» тоже не был замечен за выпивкой, но токкури на всякий случай спрятал за пазухой, подальше от глаз недовольного напарника. И вот сейчас саке пришлось кстати. Откупорив кувшинчик, он пригубил крепкий напиток, нагретый под одеждой теплом собственного тела за время похода. «Пойдёт». Вкус был неприятный, горло обжигало и першило, но он игнорировал непривычные ощущения, делая с перерывами небольшие глотки. Этим вечером хотелось ещё больше моральной свободы. Горячительное будто разливалось по всему его существу, размывая гул в уставших ногах и заполняя запустелый, неприкаянный дух. Но был в этой комнате и ещё один слон, игнорировать которого становилось всё более нелепо. Как бы отступник ни пытался подавлять в себе низменные потребности, человеческая природа брала своё; после очередного воздержания нужно было уделить внимание и им. По пути, в закутке перед гостиницей, он заприметил маленькую «чайную», сквозь метель манящую к себе усталых странников многозначительными красными фонарями. Скрытный образ жизни практически не оставлял выбора лучше: юдзё не должно волновать, почему клиент запрещает его раздевать, предпочитает быть сзади и мало ли от чего не раскрывает своего лица. Это ведь бездушная, механическая сделка. Как и вся его неполноценная жизнь, искромсанная падением рокового камня. Уже было потянувшийся к одежде нукенин осёкся. Сейчас не тот случай. За годы странствий бордели опостылели, а теперь, этим уютным вечером вдруг захотелось своего, личного, понимающего и близкого, такого невозможного и недосягаемого постоянства. Одиночество жалоб не слышит, оставалось попытаться помочь себе самому. Откинувшись обратно на кровать и подложив под спину скомканные перьевые подушки, он расстегнул ширинку запылённых чёрных брюк, приспуская их с паха с бельём и обхватывая согревшейся ладонью полунапрягшуюся плоть. И тут возникла проблема: не имея перед взглядом объекта, удовлетворяющего похоть, хотелось просто вспомнить нечто действительно желанное, но этого практически не было. Обитательницы публичных домов исчезали из памяти почти сразу после оплаты, герои редчайших случайных связей забывались поутру, да и едва ли хоть кто-то из перечисленных мог запасть в душу. Закрыв глаза и постепенно наращивая темп, Учиха пытался собрать в воображении картину из крохотных осколков воспоминаний, к которым то и дело примешивались моменты с любимой Рин. В какой-то момент её светлый образ перевесил всю наносную похабщину, звонко треснувшую и разлетевшуюся в пыль, представив оголённому разуму искажённое лицо мёртвой куноичи. Отступник вскинулся, распахнув глаза, в бессчётный раз ошпаренный собственным искалеченным воображением, желая скорее перестать наблюдать слишком ужасное в своей реалистичности зрелище. Выпустив из руки моментально обмякший ствол, он выругался, нервно схватив с тумбочки маленькую бутылку, желая скорее утопить в оставшемся на дне крепком напитке внезапную вспышку прошлого. «Всё ещё недостаточно!» Не успел он поднести горлышко к пересохшим губам, как за спиной, в дальней части комнаты, послышался тихий, характерный треск. ― Какого дьявола ты тут пророс?! ― огрызнулся едва успевший натянуть брюки Обито, оборачиваясь и глядя, как в тёмном углу белеет подымающаяся из скрипящего древесного пола знакомая спиральная фигура. ― Я тоже так рад тебя видеть! Я пришёл лично доложить кое-что очень ва-ажное о перемещениях очередного джинчурики… Эм… ― начал было, растягивая по своему обычаю слова, Спиральный Зецу, но показательно замялся, когда его взгляду предстал вскочивший с кровати злобный растрёпанный нукенин с голым торсом, неловко прикрывающий краем одеяла расстёгнутую ширинку. «Похоже, вечер безнадёжно испорчен», ― не без горечи подумал Учиха, выжидающе побалтывая во второй руке остатки саке на дне токкури. Незваный же гость быстро спохватился, ловко перемахнув через кровать, и выхватил кувшинчик из рук нукенина, демонстративно встряхнув его на уровне предполагаемого уха: ― Мда-а, почти ничего не оста-алось! Давно не видел тебя… таким. Заканчивай с этим пойлом, утром в долгий путь, а голова у тебя и без похмелья часто боли-ит…~ Обито, отобрав бутылку, поставил её на тумбочку, не видя смысла допивать, обречённо сел обратно на кровать, натянул одеяло и безынициативно бросил: ― Прекрати играть в заботливую мамочку. Если у тебя есть информация, то говори и исчезни, я занят. ― И с кем же я тебе мешаю проводить деловую встречу в такой чудесной обстано-овке? ― Спиральный огляделся. ― Знаешь, если бы тут кто-то был, я бы ощутил присутствие и не появился. ― Я не могу быть занят самим собой? Ты мешаешь мне побыть одному. ― А почему же ты… в таком виде и оди-ин? ― начал ёрничать Зецу. ― Совсем рядом столько возможностей! ― Мне это неинтересно, кроме прочего, не думаю, что это имеет отношение к нашим общим делам, ― сухо намекнул Учиха, с досадой понимая, что необходимой информации не дождётся, пока этот белый чёрт не наиграется. ― Слу-у-ушай, почему бы тебе просто не воспользоваться этим смазливым мальчишкой? По красоте он не уступает девице! Одно неожиданное гендзюцу, и это ладное тело в твоём распоряжении, развлекайся, пользуйся силой… Всё равно никто не поверит, что Тоби на это способен! ― Ты много болтаешь, ― нервно отмахнулся нукенин. ― Я даже могу помочь тебе его удерживать, раз уж эти ваши человеческие тела такие требовательные! Что ни сделаешь ради качественного исполнения воли Мадары-самы… ― Прекрати нести чушь, я его не трону. ― Но почему-у? ― Он дурной, но светлый ребёнок. Ускользающий, озорной луч солнца в этой мрачной кутерьме погонь и убийств, яркая, согревающая вспышка, за которой мне нравится наблюдать. Думаю, ему и так хватает моих ежедневных выкидонов. Более того, я чувствую: он здесь ненадолго. ― Что-о? Я тебя не узнаю, когда тебе стало так необходимо людское тепло? ― А ты уверен, что знал меня? Даже я ничего не могу сказать о себе наверняка. Но, к сожалению, мне всё ещё не чуждо ничто человеческое. Так вот, если ты пришёл от скуки, то проваливай и не порти мне вечер своей спиральной рожей. Зецу помолчал, наклонив набок любопытную голову, в которой уже возникла авантюрная мысль, очень свойственная его плутовскому разуму: ― О-ох… В каком глубокомысленном настрое-ении ты пребываешь, когда не зовёшься Тоби, наверное я просто отвык! И не будь таким однозначным и грубым, я всё-таки позволяю тебе пользоваться своим образом, неблагода-арный…~ У меня есть и ещё одно предложение, дай мне последний шанс! ― увиливающе процедил он дребезжащим голосом. ― Не припомню, чтобы я вообще спрашивал у тебя разрешение. И давно ты себя запатентовал? ― Обито поднял голову, бросив взгляд исподлобья на надоедливого гостя, всем хмурым видом показывая, что готов уничтожить Спирального. Тот издал робкий смешок, всплеснув руками, и театрально отстранился от агрессивно настроенного нукенина: ― Какой взгляд, боже-боже! Ла-адно, смотри, ― он вытянул ладонь, начиная загибать пальцы с мизинца. ― Раз ты не справляешься сам, тебя не устраивают ночные бабочки, и ты не хочешь воспользоваться напарником, то… есть я! ― выдал белый, гордо выпрямившись и показывая на себя незагнутым указательным пальцем. ― С чего ты взял, что я не справляюсь? ― Обито возмущённо вскинул брови, едва удерживая хладнокровие в голосе, но густой румянец, которым наливались щёки, как в детстве, выдавал с головой его смущённое смятение. Он хотел было возразить что-то ещё, но Зецу, кажется, всё просчитал. ― Не забывай, почти половина твоего тела создана из наших клеток, а сейчас мы рядом, и… я предельно точно догадываюсь, о чём ты думал, ― вдруг серьёзно, понизив тон, заговорил Спиральный, наклоняясь к дрогнувшему отступнику и резко сдёргивая с него одеяло белой рукой. Морально загнанный в угол наглецом Учиха напряжённо сжал в кулаке оставшийся в левой ладони угол пододеяльника, подаваясь назад и отворачивая пунцовое лицо в тень. Что-то очень нехорошее поднималось из гнилого болота его прошлого, скручивая скользкими, ледяными верёвками всё нутро, заставляя смотреть в свою почти забытую, уродливо оскаленную морду. ― О… кажется, я попал в точку, да-а? ― наглец невозмутимо протянул пальцы к его лицу, ухватив за подбородок. Обито хлёстко ударил его по руке, пытаясь наладить потяжелевшее, сбивающееся дыхание. Белый с издёвкой хохотнул, отводя руку.― И это всё, что ты мне противопоставишь? Мы оба прекрасно знаем, что теперь ты можешь убить меня одним движе-ением, если захочешь, ― белые пальцы мелко скользнули по вздымающейся груди, будто случайно задев моментально затвердевший сосок. Учиха опустил глаза, закусив губу, всё так же отворачиваясь в сторону, вдруг жалея о когда-то обрезанных длинных волосах: сейчас ими можно было бы заслонить красноречивое лицо от любопытного взгляда. Дотошный Спиральный не унимался, с ухмылкой в голосе подмечая малейшие реакции своего некогда подопечного: ― Ты так возмужа-ал, совсем уже не тот желторотый птенец! Как быстро для вас, людей, пролетает время… Пожалуй, ты прав: я что-то упустил в познании твоей духовности, но кто, как не я, знает, где тебе приятно! ♡ Зецу умело манипулировал человеком, обводящим вокруг пальца целые государства, и, пожалуй, он был единственным способным на это существом, так как знал об Обито непозволительно много: он был в курсе его самых слабых мест и причин, по которым они появились, особенно тех, которые сам Учиха старался навсегда стереть из памяти. ……………………………………………………………………………………………………………………………………………………………… Это произошло после первого за долгое время выхода на волю, фатального, переломного, окончательно исковеркавшего судьбу мальчишки по имени Обито Учиха. Тогда свет для него абсолютно померк, и неокрепший ум погрузился в ад, его персональный, состоящий из одиночества, отчаяния и боли от невосполнимой утраты. Последним спасением от тотального помешательства оставались мифические идеи приютившего его таинственного старца Мадары. В безысходности заявив о готовности помочь с осуществлением грандиозных планов, он был вынужден жить и тренироваться под его надзором. Пока старик спал, а время тренировки подходило к концу, Обито вновь оставался наедине со своими невыносимыми размышлениями. На него то и дело находили приступы отрицания смерти Рин и предательства Какаши, заканчивающиеся обозлёнными истериками, сопровождающимися агрессивным бредом; тогда на помощь приходили белые клоны, его единственные постоянные спутники, плоды Гедо Мазо, обладающие Мокутоном и способные сдержать мятежного подростка. За психозами с непринятием пришло отрешение. Обито по-прежнему регулярно просыпался в кошмарах, многие вещи вызывали у него жуткие приступы галлюцинаторных воспоминаний, но он перестал об этом бесконечно размышлять, погружаясь в тотальную пустоту депрессии, в свербящее в каждой клетке его существа одиночество. В один из таких дней, в бесконечном подвальном мраке пещеры сливающихся с ночами в один длинный и невыносимый период бытия, Обито сидел на старой, жёсткой кровати из массивных причудливых корневищ, поджав под себя замёрзшие тощие ноги. Где-то в отдалении капала вода, эхом разносясь по высоким сводам подземелья. Значит, снаружи дождь. Казалось, ещё чуть-чуть, и этот звук в абсолютной тишине сведёт с ума бесповоротно. Холодно. Пусто. Внутри всё будто онемело. Только периодически сжимаемая очередным тяжёлым, болезненным воспоминанием грудь заставляла с большим сожалением чувствовать себя живым. Больно… больно, так больно! Нескончаемый ад. Кажется, рёбра треснут под этим невыносимым напором горечи. «Сейчас, сейчас отпустит…» И, кажется, немного отлегло. Снова пусто, пусто до звона в ушах. Голос старца в этом мысленном оглушении прозвучал особенно резко, строго и зловеще, так, что парень дрогнул, выпрямившись, и по спине его пробежали колючие мурашки, не сулящие ничего хорошего:  — Обито, я думаю, пришло время. Подойди ко мне. — Время для чего? — помедлив отозвался Обито, спустив затёкшие босые ступни на ледяную каменистую землю, и направился к Мадаре. Он не любил моменты, когда приходилось приближаться к этому жуткому, призрачному старику. Юноша подошёл на расстояние пяти шагов и остановился в ожидании.  — Ближе, ближе. Подойди ко мне, не бойся… Ещё ближе, дай мне посмотреть на тебя. Подросток сглотнул, нехотя делая мелкие шажки к великому Учихе, заставившего его встать почти вплотную к себе. Дурное, всё усиливающееся предчувствие заполнило собой зияющую в душе пропасть. Старик медленно поднял сухую, немощную руку к напуганному юношескому лицу, отмахнув длинные вороные пряди, прикрывающие впалую левую глазницу. Обито дёрнулся, но длинные узловатые пальцы моментально и крепко ухватили его за подбородок, не давая отойти или отвернуть голову. Нужно признать: старик был не таким уж дряхлым, каким казался. — Ты очень похож на меня в юности, мальчик. Будет довольно странно… Как же давно я не касался тёплой, молодой кожи, — он слегка потёр шершавой подушечкой большого пальца высокую скулу Обито. Тот чувствовал, как лоб покрывается испариной от неоднозначности этой пугающей ситуации. Раньше старик не проявлял к нему такого рода внимания. «Неужели он захочет переселиться в меня?!» — Т-так, вы чему-то х-хотели меня научить? — подрагивающим от напряжения голосом второй раз спросил парень, не выдерживая странных пауз между ещё более странными действиями Мадары. — Тебе по-прежнему не хватает силы. Способности, данные тебе природой шарингана, удивительны, но этого всё ещё недостаточно, чтобы я мог оставить тебя одного и полагаться на то, что ты справишься с миссией такого масштаба. Я обучил тебя многим техникам, доверив древнейшие секреты, но знаю ещё один запрещённый способ усилить твои дзюцу. Времени мало, я хочу испытать его на тебе, — Мадара продолжал водить сухощавой ладонью по едва повзрослевшему телу, порой возвращаясь вверх и касаясь густых, отросших волос, перебирая их между пальцами. — Что мне нужно делать? — нервно спросил Обито, пытаясь игнорировать непонятное поведение наставника и придать своему голосу решимости, что получалось очень неуклюже. — Только терпеть. А вы, — обратился старик к кому-то сзади юноши. Тот обернулся, увидев выглянувших из стен клонов Широ Зецу, двоих, которые присматривали за ним чаще всего, но сегодня, почему-то, необычно долго отсутствовали, — Подготовьте его. Обито больше не успел задать никаких вопросов: два белых Зецу в миг подхватили его и потащили в сторону кровати. Парень выворачивался, упираясь ногами, возмущённо пытаясь освободиться: — Вы чего это?! Я уже давно в состоянии ходить самостоятельно!.. Он плюхнулся на кровать, больно ударившись копчиком под натиском настырных, никак не объясняющих поведение клонов, вдруг схвативших его за руки и за ноги. Неожиданно корни, из которых состоял каркас кровати, сухо затрещали и взвились, стремительно цепляя и оплетая удерживаемые конечности младшего Учихи. Сердце забилось чаще. Дёрнувшись, он понял, что вырваться без применения чакры не выйдет. — Что за дела, старик?! Это какая-то проверка?.. — недоумевающе вскрикнул Обито, повернув голову к Мадаре, держащему сомкнутые ладони в печати древесной техники. — Старик? — с недоброй ухмылкой бросил легендарный шиноби, складывая костлявые пальцы на иной манер. В тот же момент из огромной статуи позади него выбросился канал, подобный тому, что был подсоединён к спине старца постоянно, питая его скудной жизненной энергией. Мадара приподнял седую копну волос, освобождая на шее место для прикрепления второго провода чакры. — Сейчас посмотрим, кто тут старик. Обито взволновано и непонимающе наблюдал за происходящим, не получая никаких ответов на всё возрастающее количество вопросов, как вдруг всё внимание юноши перенял Спиральный, с ехидным хихиканьем устраивающийся на корнях между его ног. Не церемонясь, он схватился за оборванные края изношенных шортов, бывших единственным предметом одежды на Обито, и сдёрнул их вниз. Парень опешил, желая скорее уцепиться за ткань и натянуть её обратно, но руки по самые локти были намертво захвачены шершавой древесиной. — Спиральный, ты совсем сдурел?! Какого дьявола ты творишь, тупица?! — он попытался сконцентрировать чакру в предплечьях, чтобы разорвать эти растительные оковы, но моментально ощутил, как сила покидает руки, и даже больше: они становятся ещё слабее, чем были. — Великолепные мане-еры, как всегда! Я бы на твоём месте лучше не двигался: эти корни под землёй идут от самой Гедо Мазо и обладают способностью к поглощению чакры, так что любое твоё сопротивление будет нейтрализовано в двойном разме-ере!~ — делано цедил Спиральный Зецу, скатывая шорты на сгиб подрагивающего колена покрасневшего, негодующего в стыде и возмущении Обито. — Тебе же было сказано терпеть, так будь послушным мальчиком, — неожиданно прошептал над ухом второй клон, усаживаясь за спиной пыхтящего в тщетных попытках вырваться без использования чакры Обито и придавив сильной рукой его согнутую ногу с внутренней стороны бедра. Парень отчаянно пытался угадать, что сейчас будет, но неиспорченный в изоляции от общества разум не предполагал самого аморального. «Эти плотоядные белые твари хотят меня сожрать?! Или готовят моё тело как сосуд для этого призрачного старпёра?!» Мысли прервало наглое прикосновение Спирального к его мягкому, сжавшемуся от холода члену. Обито сдавленно вскрикнул, дёргаясь и вертя головой, зажмурил глаза, чтобы не наблюдать это постыдное, никак не предвиденное им действо. Спиральный стал стимулировать неэрегированный ствол, сдавливая пальцами упругую головку под нежной крайней плотью. — Какая забавная шту-ука, приятная на ощупь! Она ведь должна стать больше от того, что я делаю? Обито, ты же, как это… де-евственник? Тебя ещё никто так не трогал? ~ — От тебя не станет! И… и прекрати! Убери руки!!! — без остановки бунтовал младший Учиха. — Пра-авда? Тогда придётся применить дополнительные средства, — Спиральный надломил торчащий отросток от опутывающей щиколотки юноши корневой системы. На сломе проступила вязкая, прозрачная жидкость, — Сок этого сорта является сильным местным афродизиа-аком, не терпится посмотреть, как это работает!~ Он размазал маслянистую субстанцию по своим бескровным ладоням, вновь принимаясь массировать никак не реагирующий до этого половой орган. Обито надрывно простонал, ощущая всю паршивость дела. Член в прохладных пальцах белого клона стал медленно горячеть и набухать. «Как же это мерзко, унизительно! И сделать кровать из породы дерева с афродизиаком..? Этот дед, походу, знатный извращенец!» — Зачем это всё?! — отчаянно вскричал младший Учиха, обращаясь к наставнику, распахнув глаза с юношеской непокорностью и уставившись на «…старика?». В тени статуи поднялся стройный мужской силуэт. Моложавой, гордой походкой незнакомец неспешно направился к подростку, выходя из полумрака и сбрасывая по пути дряхлую тяжёлую накидку. От увиденного Обито даже забыл о том, что вытворяли Широ Зецу. Вместо на ладан дышащего «деда» перед ним стоял молодой легендарный глава клана, один из основателей Скрытого Листа, Мадара Учиха. Атлетичный торс, прямая осанка, пышные, чёрные как смоль косматые волосы, которые пару мгновений назад серебрились вековой сединой… Некогда исполосованная глубокими морщинами кожа разгладилась; теперь красивое в своей строгой суровости лицо выделял высокомерный, непоколебимый взгляд чёрных, как ночь, глаз, казавшихся ещё мрачнее из-за вечных складок под нижними веками, которые не стирала даже новообретённая молодость. Весь он был будто соткан из недосягаемой силы, вызывающей неудержимый трепет. «Словно статуя в Долине Завершения… Да на вид ему не больше тридцати! И это… не гендзюцу?..» — А так он выглядит сочно, куда симпатичнее, чем вначале! Будь у меня рот, я бы попробовал, ~ — выдал Спиральный, возвращая «подопытного» в реальность. Он вдруг приподнял левую ногу Обито, перекидывая её через своё плечо и сжимая пальцами напряжённое бедро. Парень машинально попытался воспользоваться Камуи, но голова вдруг стала ватной, и шаринган погас сам по себе: чакры стало ещё меньше. С замиранием сердца младший Учиха ощутил, как наглые руки отпустили окрепший, влажный от сока и собственной выступившей смазки член, и нагретые его же телом пальцы скользнули между ягодиц, к туго сжатому кольцу мышц. «Чёрт, неужели..?» — Да вы серьёзно, что ли?! Убери оттуда руки, хватит!!! — взвыл бессильно парень, чувствуя, как склизкий палец настойчиво давит на сфинктер, начиная проникать внутрь. Предельно выгнувшись в попытках отстраниться от Спирального, игнорируя инстинкт самосохранения в пользу, как казалось, меньшего зла, он рванул немеющие руки из намертво сдавливающих их корней, обдирая кожу с локтей и предплечий, рыча и стиснув зубы до скрипа, но боль пересиливала, и это только ухудшило положение. — Глупый, твоё безрассудство здесь не поможет, — хладнокровно произнёс Мадара помолодевшим тембром и скрестил руки на груди, равнодушно наблюдая за метаниями подопечного, — Лучшее, что ты можешь сделать сейчас ― это расслабиться и вести себя тихо. Иначе будет больнее. — И-именно! И вообще: не хочешь говорить, как какать, покажешь, как кончать! ~ — вторя хозяину выпалил не изменяющий себе Спиральный, предельно точно обрисовывая их намерения. Тем временем его палец вошёл в горячее жмущее пространство уже больше, чем наполовину. Слегка потягивая мягкие стенки кишки, он стал проталкивать второй, чуть разводя фаланги в стороны под сильным давлением мышц. По раскрасневшемуся лицу продолжающего бессмысленное сопротивление Обито потекли горячие слёзы. Он пытался вытолкнуть пальцы Широ Зецу наружу, но тогда тот начинал растягивать его настойчивее и грубее, причиняя противную, унизительную боль. — Зачем? Зачем это нужно?! — Сейчас я использую особую, сильно ограниченную временем технику, которая в итоге сведёт мою оставшуюся жизнь к считанным дням, и даже Гедо Мазо не будет для меня спасением. Такова плата за мгновения молодости, но иду я на этот шаг осознанно, чтобы убить сразу двух зайцев. Во-первых, ради осуществления Ока Луны, — уверенно говорил Мадара, отмахнув с лица длинную прядь лоснящихся волос, распуская завязки старых хакама. — Тебе ведь известно, что шаринган называют «глазом, отражающим сердце», и испытанные нами глубокие переживания прямо пропорциональны усилению зрительных техник. Что нас не убивает — делает сильнее. То, что сейчас случится, нужно, чтобы вызвать в тебе эмоции совсем специфического характера, которые ты вряд ли сможешь получить иным путём. Времени как раз должно хватить. — Но какой второй заяц?! — не успокаивался вопреки советам младший Учиха, едва привыкая к новым ощущениям от целиком вошедших в задний проход пальцев Спирального, настойчиво двигающего ими внутри. — Ах да, — ухмыльнулся Мадара, приспуская льняные брюки, — Хорошо, что даже сейчас ты остаёшься внимательным. Я не был бы абсолютно честен, если б не сказал, что не прочь перед уходом снова ощутить единение с молодым телом. За неимением альтернатив… Кто знает, может, тебе даже понравится, — он повелевающе махнул рукой, давая белым клонам команду. — Достаточно. — Нет-нет-нет..! — скривился в отчаянии Обито, когда наспех размятый сфинктер освободился от пальцев поспешно уходящего Спирального, — Только не так, п… Бесполезные просьбы великий Учиха оборвал, нависнув над дрожащим телом и грубо впившись в нецелованные губы подростка. Тот, навзрыд захлебнувшись, попытался отвернуть лицо, но был пойман за волосы крепкой рукой Мадары, больно встряхнувшего его голову и снова привлекшего к насильственному поцелую, раздражённо прикусив губу Обито до крови. — Вертись поменьше и побольше молчи. Меня выводит пустой шум. Ты так жалок, весь в слезах и соплях, как ты будешь спасать этот мир? Прими свою ношу с достоинством, для нас великое достигается через страдания и лишения. Обито смиренно затих, встретившись единственным глазом с жутким, ледяным взглядом нависающего Мадары. Темнее самого мрака, его длинные густые космы закрывали обзор с обеих сторон, отчего чёрные глаза в образовавшейся полутьме казались удручающе гипнотическими. — Вот так, хороший мальчик… — тихо проговорил великий Учиха, ловко срывая надломленный ранее корешок и обильно смазывая текущим из него соком свой твердеющий член. Обито попытался опустить голову, чтобы хоть как-то проконтролировать происходящее, но Мадара, всё ещё держа его вороную копну в крепком кулаке, не дал этого сделать. — Не стоит туда смотреть. Я хочу видеть твоё лицо, не отводи взгляд. Оцепеневшему под влиянием легендарного Учихи Обито оставалось полагаться лишь на чувства. Но в следующий миг он предпочёл бы лишиться их вовсе. Нечто куда более широкое и горячее, чем пальцы Широ Зецу, коснулось входа в его тело. Горло перехватило от стыда и страха, но он всё ещё не отводил взгляд от безэмоциональных глаз своего наставника, ощущая его глубокое дыхание на коже щеки. Юному Учихе казалось, будто в тело проникает кем-то призванный жирный плотоядный червь, который по команде противника пожрёт его изнутри, обрекая на мучительную смерть. «Лучше бы так…» Под сильным напором хорошо смазанная головка наконец скользнула внутрь. Обито сдавленно замычал, сдерживая крик сомкнутыми в бледную линию, дрожащими губами. Ещё одна слеза скатилась по скуле; он уже не понимал, что из происходящего более непозволительно: плакать, сопротивляться, или так просто позволять над собой надругаться, но противопоставить сильнейшему ему было нечего. Мадара горячим языком поймал солёную слезу возле уха подопечного, возвращая её по гладкой коже левой стороны лица обратно, к трепещущему, приоткрытому веку, а затем облизнул по слипшимся от влаги густым ресницам щель в зияющую пустоту глазницы: — Если бы ты так безответственно не разбрасывался уникальной силой во имя сомнительной дружбы, возможно, этого бы сейчас не происходило… А теперь, давай же, впусти меня глубже, Обито… — с удовлетворённой издёвкой прошептал Мадара над самым ухом зажмурившегося в отвращении юного шиноби, и, немного погодя, чуть двинул бёдрами вперёд. Ощутив невыносимо болезненное распирание между ягодиц младший Учиха с натугой попытался отторгнуть медленно проникающий в горячее нутро толстый ствол, но только раззадорил своего мучителя: — Так упрямиться, несмотря на все логические доводы? В твоём стиле. Это начинает заводить… Ты до боли узкий, я скучал по этому чувству не меньше, чем по боевым танцам, — Мадара облизнулся и закусил губу в хищном оскале, в глазах его вспыхнул адским огнём шаринган, но, судя по всему, использовать его он не собирался. Похотливо усмехнувшись, он предельно натянул волосы Обито добела сжатыми пальцами, задирая его голову, и по-звериному впился в шею, посасывая и кусая тонкую подростковую кожу. В тот же миг, наплевав на всякую осторожность, он резко двинул бёдрами, почти до основания врываясь в девственное, тугое нутро. Великий воин мог виртуозно контролировать многое, но природная страсть, скрытая в горделиво-сдержанной натуре, в такие моменты становилась необузданной. Обито взметнулся, изогнувшись в судороге, пронзившей будто бы каждый нерв в организме, отчего вжался телом в горячий, рельефный торс наставника. Надорванный крик было не сдержать. «Рин, не смотри, только не смотри на это…» Мадара всё так же сверлил неумолимым взглядом единственный, мечущийся от боли зрачок, оголяя тлеющим в возбуждении шаринганом мятежную душу. До предела натянутые мышцы сфинктера пульсировали, казалось, что они треснули и разорвались на отдельные волокна. На лбу и спине выступил ледяной, липкий пот, Обито безудержно всхлипывал, пытаясь прекратить, кусая опухшую, кровоточащую нижнюю губу, но получалось из рук вон плохо. В следующий момент Мадара поднялся, отпуская растрёпанные пряди его волос, выпрямил мощную спину и оценивающе окинул взглядом бьющегося под ним юнца. Вдруг полностью выйдя из него, наставник неосознанно дал подопечному практически поверить в то, что его мучения окончены. Обито на секунду опустил взгляд, увидев, как Мадара сдавливает слом корня и ещё тщательнее обмазывает широкий венистый ствол полученной жидкостью. Закончив, он грубо ухватил парня за худые, сведённые в диком напряжении бёдра, резко вторгаясь обратно, в желанную горячую глубину. — Прошу, хватит, это невыносимо! — завыл, лишаясь всякой надежды, Обито, и тут же был осаждён мощной, звонкой пощёчиной. — Закрой свой рот и держи голову прямо, — рявкнул Мадара, начиная поступательные движения внутри его сжимающегося в судорогах тела. Набирая темп, он отпустил одно бедро, проводя широкой ладонью от вздымающейся в сбитом дыхании груди Обито до покрытого пока негустыми юношескими волосами паха, ухватывая и начиная стимулировать его опадающий член, параллельно втирая в крайнюю плоть остатки древесного сока. Дальнейшее вытеснялось из памяти, оставаясь редкими острыми осколками, вонзившимися да так и вросшими в уголки истерзанной души. Медленно резкая боль становилась тупой. Мадара, мелькающий в быстрых фрикциях перед испуганным взглядом, двигался красиво в своей опытной точности, начиная попадать в определённую, не до конца развитую точку, о существовании которой Обито ещё не знал, но ощущал сквозь болезненное отвращение зарождающееся в глубине приятное тепло, во что верить не мог и не хотел. Казалось, что тело обманывает его восприятие, спасаясь от ужасающего сознание насилия. — Да, ты так жалок и так прекрасен в своей беспомощности… — низко простонал распалённый Мадара, ускоряя движения рукой по плоти Обито. — Мне нужно, чтоб ты кончил, не подводи папочку, — на этой извращённой присказке он крепко вцепился свободной, влажной от пота рукой в тонкую шею изнывающего под ним подростка, сдавив горло со всей своей одиозной силы. Младший Учиха начал машинально вырываться из непоколебимой, мёртвой хватки, но Мадара был беспощаден, как в ходивших о нём страшных легендах. Перед заплаканным взглядом всё потемнело, а ощущения от начавшегося удушения вдруг стали в несколько раз ярче. Обито начал с отвращением признавать, что испытывает неестественное удовольствие вперемешку с бессильным страхом такой смерти. Почти теряя сознание, в рефлекторных конвульсиях пытаясь глотнуть воздуха передавленным горлом, он ощутил невообразимо обостряющую силу чувств волну, накрывшую с головой адским жаром, будто всё его существо охватила раскалённая лава извергающегося вулкана. Но нет, это уже не было больно, это было… слишком приятно. Это было как… как очень мощный экстаз. Сипло заскулив сквозь распахнутый в попытках вдохнуть пересохший рот, он заметил, как на этом невыносимом пике ритмично засокращался низ живота. Тугие струи спермы ударили в сжимающую его пульсирующий член большую ладонь Мадары. Тот резко отпустил пережатое горло, давая подопытному возможность дышать. Обито с громким хрипом сделал долгожданный вдох, до отказа наполнив кислородом изголодавшиеся лёгкие. Начиная приходить в себя, всё ещё жадно хватая ртом воздух, он недолго испытывал естественную эйфорию от произошедшего и того, что выжил. Дикое чувство неправильности и ужаса настигло его вновь, когда он опустил проясняющийся взгляд на свой испачканный спермой живот. В это время его мучитель, видевшийся ещё размыто сквозь усеянный искрами кислородного голодания взгляд, совершал заключительные резкие толчки, с лёгкостью входя до основания в расслабленное оргазмом юное тело и обильно наполняя его своим густым, горячим семенем. Этого младший Учиха уже не чувствовал. Прояснение было недолгим. Слёзы текли сами. Корявые, передавившие конечности до посинения корни с гулким трещанием разомкнулись. Кровь ударила в онемевшие ткани, сводя их болезненными иглами. Голый, растлённый и униженный, он лежал в смятом тряпье, служившем ему постелью, всё ещё вздрагивая обмякшим телом и неконтролируемо заикаясь во всхлипах, водил дурным взглядом по сторонам, пытаясь уцепиться за разрушающуюся реальность. Он успел увидеть, как иссыхает второй канал Гедо Мазо, поддерживающий молодость Мадары… как на глазах возвращающийся к естественному старческому облику опекун облачается в свою ветхую накидку, параллельно раздавая гулкие, неразличимые в оглушении указания нескольким клонам Широ Зецу… От этого всего резко, тошнотворно скрутило желудок; Обито из оставшихся сил отвернулся и свесился с кровати, сжавшись с невнятным стоном, за секунду до того, как его вывернуло жгучей желчью. Отдышавшись и сипло кашляя, он поднялся, дрожа, и увидел озабоченно склонившегося к нему Спирального. Что тот говорил своим блеющим голосом, уже было не разобрать. Обито едва удерживал наливающуюся страшной тяжестью голову, смотря в пустое глазное отверстие в белом, подобном маске лице. Спиральный был единственным, кто не оставил его наедине с мозжащим истощённую психику фактом произошедшего. Измученный, он неосознанно скривил губы в перекошенной, полусумасшедшей улыбке, которая почти моментально исчезла вслед за ускользающим сознанием. Лишаясь чувств, Обито успел уловить только подхватившие его прохладные руки, не давшие свалиться в собственную рвоту. Затем высокий каменный свод пещеры, воспринимаемый в полубреду единственным глазом как огромный чёрный монолит, стремительно летящий вниз и вновь невыносимо крошащий собой хрупкий скелет. Потом темно. Холодно. Пусто… …………………….…………………….…………………….…………………….…………………….…………………….……………………. …Он открыл глаза. Мягко освещённый тёплым светом белый потолок, представший встревоженному невыносимыми проделками больной памяти взгляду, казался умиротворяющим, чистым листом. Всё это пронеслось в голове за секунду. Признавать не хотелось, но кроме факта сексуального изнасилования тот «запрещённый способ» действительно принёс предполагаемые наставником плоды. В конце концов, Обито смог пережить даже такое. И давно. Ему уже почти тридцать. Он многого добился на пути к осуществлению Ока Луны, взяв под контроль достаточное число сильных мира сего, бóльшую часть хвостатых чудовищ и отряд первоклассных преступников, будучи сильным, умелым, великолепно манипулирующим обретёнными ресурсами серым кардиналом. И, кажется, тогда он последний раз плакал от слабости. Зецу мягко тронул впавшего в короткий транс Обито за бок, напоминая о своём присутствии: — Я ведь существую для того, чтоб помогать тебе, так позволь мне помочь и тут… Пусть это будет сделка, если для тебя так звучит привычнее: я утолю свой вечный интерес, а ты рассла-абишься…~ Так, как было, уже не будет, терять тебе нечего! Учиха молча опустил взгляд с потолка на полного энтузиазма Спирального, впервые за долгое время не зная, как реагировать. На трезвую голову он, не задумываясь, гнал бы это бестактное подобие человека в шею. Но сейчас, слегка захмелевший нукенин воспринял предложение как личный вызов. И если поддетое ножом воспоминаний настроение на остаток свободного времени оказалось безнадёжно испорчено, почему бы не пойти до конца, без оглядки пускаясь в эту нездоровую авантюру. — Валяй. Покажи мне, что ты запомнил о моём теле с тех пор, — Обито отпустил скомканный уголок одеяла, ставший влажным во вспотевшей от переживаний ладони, затем, будто сдаваясь, демонстративно приподнял раскрытые ладони на уровень головы. Раскрасневшееся от подавляемого детского стыда лицо портило его напыщенно уверенный вид. Алкоголь высвобождал эмоции, из-за чего и без того от природы склонный впадать в краску мировой преступник смотрелся нелепо и смешно. Из кленовой спинки кровати с сочным треском вырвались корявые ветви древесного стиля, в момент сковавшие так кстати поднятые кисти. Он азартно ухмыльнулся, дёрнув сильными руками в оковах, проверяя, насколько серьёзно настроен его «помощник». Запястья знатно стянуло, но при большом желании вырваться ему было бы не особенно сложно. Гедо Мазо рядом точно не было, чакру дерево не поглощало. — Нет поводов переживать, ведь нет и поводов для насилия. Просто игра! Я же знаю, что ты любишь пожёстче-е! ~ — вдохновенно лепетал истинный Тоби, всё ещё удерживая путы печатью змеи. — В каком, мать твою, смысле ты знаешь? — процедил не без смущения Обито, догадываясь, что был под наблюдением Спирального даже во время своих редких сексуальных похождений. Вопрос канул в лету, когда пахнущие древесиной белые пальцы на последнем слове коснулись фактурных шрамов на правой щеке, скользнув по ним вниз, в приоткрытые губы, проникая во влажный, горячий рот. — Похоже, это тяжёлое отрочество так повлияло на твои пикантные предпочтения, м-м-м? — сладко протянул Спиральный, медленно и с напором гладя мокрый язык, набирая на пальцы густеющую слюну. Обито, отведя взгляд, злобно прикусил белые фаланги, тем не менее терпеливо позволяя любознательному Тоби изучать его рот. — Ну-у, не злись. Как это всё интересно у вас, людей, устроено! Плоть, кровь… Отвратительно и чудесно одновреме-енно! Жаль, что не могу тебя поцеловать… так ведь вы это зовёте?~ Учиха с огромным трудом пытался расслабиться и не слушать провокационные речи строптивого Широ Зецу, сосредотачиваясь на его необычных, не похожих на людские движениях. Вторая прохладная рука оглаживала широкие плечи, выступающие ключицы, крепкую взрослую грудь… любопытные пальцы останавливались на самых чувствительных точках, щипая и натягивая кожу, зажимали меж собой напряжённые соски, потирая их и снова отпуская, отчего по сохранившейся человеческой части туловища Обито то там, то тут пробегали приятные мурашки. — Ты прекрасно сформировался для человека, получившего несовместимые с жизнью тра-авмы… — подметил Спиральный, ладонью спускаясь по буграм напрягающегося от касаний пресса, проводя большим пальцем по редкой дорожке из тёмных волосков, ведущей под небрежно застёгнутые, плохо натянутые брюки. — А вот её тогда не-е было! — Естественно, я ведь был почти ребёнком… Ты… при каких обстоятельствах научился так..? — не закончил Обито, с трудом увязывая мысли в измученном мозгу. Такой удар памяти, приправленный спиртным, произвёл на его организм эффект, сходный со слабым Тсукуёми. — О, ты оцени-ил! Когда я лично собирал информацию в Конохе, мне подвернулась книжка какого-то там вашего легендарного писаки, с моим интересом ко всему человеческому глупо было упускать шанс изучить нечто новое! Омерзительно пошлое чтиво, но там написано, что людям такое нра-авится,~ — Спиральный задорно поднял к нему лицо, расстёгивая пуговицу штанов и стаскивая их вниз. — Послушай… — как-то неловко начал свой вопрос Обито, смотря, как белые пальцы Широ Зецу справляются с непривычными для них функциями. — Раз уж взбаламутил во мне эту неизгладимую дрянь… спустя столько лет, ответь, почему ты единственный тогда не оставил меня одного..? — Мне стало так тебя жаль, что захотелось хоть как-то помочь, всё же я долго тебя восстанавливал и опекал. Да и вообще, Тоби — хороший мальчик, ты зна-аешь… Ох, здесь ты тоже подрос!~ — восторженно подметил Спиральный, обхватив выпирающий под тканью белья член. — Хватит уже комментировать всё, что наблюдаешь, — сдержанно проговорил Обито, ощущая, как механически крепнет давно неласканный ствол в руках Спирального. Выделяющаяся смазка пачкала ткань трусов, проступая сквозь неё влажным пятном. — Ну-ка, посмо-отрим… — с придыханием шепнул Тоби, нерасторопно стягивая бельё вниз и пытливо следя за реакциями нукенина. Тот поджал губы и едва заметно нахмурил брови: было ясно, что такое внимание к его телу доставляет моральный дискомфорт. — Я как на секционном столе, — напряжённо хмыкнул Обито, смотря прищурено, как Широ Зецу, усевшись по-турецки, осторожно сдвигает вниз его крайнюю плоть, касаясь смазанными в его же слюне пальцами венца головки, неспешно обводя его вокруг. — Рассла-абься, — промурлыкал Спиральный, левой рукой плотно обхватив ствол в основании, а правой продолжал всячески изучать головку, то потирая чувствительную уздечку, то оглаживая вход в уретру, стирая с неё выступающие прозрачные капли и растягивая их между пальцами. — Кажется, в этот раз мы обойдёмся без дополнительных средств, да-а?~ — Чёрт… — Обито выдохнул с едва слышимым стоном, рефлекторно толкнувшись в белые руки, тщательно ласкающие возбуждённый член. Тоби, убедившись в правильности действий, стал активнее двигаться по крепнущей от поступательных сжатий плоти, продолжая сдавливать основание и прижимать нижней частью ладони набухшие яички. «Будет недолго». Отступник негромко выдыхал, двигая бёдрами навстречу ускоряющимся рукам Спирального. — Да у тебя талант… Тоби довольно хохотнул, не останавливаясь, и, замечая, как каменеет член, догадался, к чему идёт дело, играючи выпуская ствол и вместо этого вжимая готовые к семяизвержению органы в густые волосы паха: — Может быть, тебе просто толком не с кем сравнивать? Тише, ти-ише… не так бы-ыстро…~ — Без подлости ты не можешь, — недовольно прохрипел Обито, облизнувшись и закусив губу, ощущая, как лёгкой болью сводит низ живота.  — Т-с-с. Ты са-ам мне доверился,~ — дразнился Спиральный, приподнимаясь и протягивая испачканные смазкой пальцы к влажным губам Учихи. — Оближи. — Нет, я не… — отстраняя голову начал нукенин, но Тоби, пользуясь моментом, нагло сунул три пальца в его рот, достав до корня языка. Обито звучно подавился, ощущая во рту солёный привкус своей смазки, пытаясь выплюнуть настырные пальцы хихикающего Спирального. — Не-ет уж, давай, соси старательнее, мне нужно много слюны!~ — не унимался белый клон, активно гладя тыльной частью фаланг нёбо и мягко давя подушечками на язык. Слюна мешалась со смазкой, образуя одну вязкую субстанцию, наполняющую рот. Терпеливо нахмурившийся Обито покашливал, когда пальцы оказывались слишком близко к горлу, но больше не возражал. — Ты такой послу-ушный, к чему бы это?.. О-оу, да кто бы мог подумать! Твоё тело подсказывает мне, что тебе так нравится, мазохи-ист,~ — подметил Спиральный, ощущая, как ритмично подёргивается член под оставленной на нём рукой. Обито снова вспыхнул румянцем, отводя напряжённый взгляд. Тоби собрал пальцами достаточно получившегося во рту нукенина густого содержимого, извлекая его и растягивая вязкую нить от подрагивающих приоткрытых губ. — Только не говори мне, что ты собрался… — Именно это я и собрался делать! Позволь мне, и если не понравится, я обещаю останови-иться… — заигрывающе предложил компромисс Спиральный, предплечьями разводя чуть согнутые ноги Обито. Тот начал было отпираться, сводя их обратно, но тогда Тоби склонился вперёд, удерживая колени с боков, закидывая икры на свои плечи и придавливая раскинутые бёдра своим весом. — К чему тебе это вялое сопротивле-ение? Ты же нынче взрослый мужчина, а не стеснительный девственник, не смеши меня! Признайся себе, что что-то тогда тебе да понравилось, выпусти свои желания, не забывай, я достаточно близко, чтобы ощутить, как ты хочешь…~ Обито отвернул голову, пытаясь спрятать багровое от неудержимого стыда лицо, уткнувшись в мускулистое плечо скованной над головой руки. Непринятие, желание, страх и похоть смешивались в одно большое ядерное противоречие и разрывали голову на атомы изнутри. Тоби подмечал то, что он изо всех сил подавлял, отвергая даже вероятность таких помышлений, и искусно снимал с него эту защитную скорлупу, оставляя позабытое чувство нагого стеснения и неопределённой тревоги. Поджав в напряжении ступни раздвинутых ног, нукенин ощущал, как влажные пальцы ласково обводят сфинктер, чуть надавливая и отпуская, будто имитируя движения языка. Он прикусил кожу плеча, когда Спиральный стал потягивать по краям кожу ануса указательным и безымянным пальцами, а средний поступательно вводить внутрь. — Ну же, не напряга-айся так… Я не собираюсь спешить. Кстати, внешне-то ты сильно возмужал, а внутри всё такой же узкий! — ухмыльнулся Тоби, осторожно проникая глубже, проходясь подушечкой пальца по мягким стенкам заднего прохода, ощущая под горячей слизистой пульсирующие венки, а второй рукой снова принялся за стимуляцию члена. Да, это было несравнимо с пыткой, устроенной бессовестно укравшим его первый раз Мадарой. С тех пор он никогда не бывал в пассивной роли, боясь унизительной боли, испытанной в юности. Спиральный всё делал с удивительной для древесного создания эмпатией, и нукенин расслаблялся, свободнее пуская его внутрь, сквозь абсолютное смятение всё-таки разрешая себе это неизведанное удовольствие. — Хорошо-о тебе? — тихо и вкрадчиво поинтересовался увлечённый своим занятием Тоби. Обито невольно кивнул, шумно дыша, всё ещё отворачиваясь от обращённого к нему изучающего взгляда. — Не прерывайся… больше, — торопливым полушёпотом приказал отступник, закрывая глаза, всё больше освобождая ум и двигаясь навстречу ласкающим его рукам. Спиральный насмешливо хмыкнул, постепенно добавляя к среднему пальцу безымянный. На ощупь осваивая внутреннее пространство, он решил проверить кое-что ещё из своих натасканных невесть откуда эротических познаний. Наконец, подогнув пальцы вверх, он нашёл небольшую упругую выпуклость, упершись в неё подушечками. Учиха дёрнулся, подаваясь туловищем вперёд, глубже наседая на пальцы и увеличивая давление на простату. Хриплый стон сорвался с губ, когда приятный разряд прошёл по всему его телу. Теперь он был убеждён в том, что же произошло тогда, с Мадарой, и эта определённость раскрепощала. Медаль со скрежетом легла другой стороной, теперь вдруг захотелось… — Ещё… — сдавленно выдал он, внезапно смутившись от вырвавшейся просьбы. Спиральный, обрадованный оправданной на практике теорией, ускорил темп, активно массируя найденную точку, при этом не переставая уделять внимание члену, быстро скользя рукой вверх и вниз по стволу и иногда сжимая истекающую смазкой головку. Обито запрокинул голову, вдавив подрагивающие щиколотки в скрипнувшую кровать, теряя самообладание в патологически резком экстатическом порыве. — Ещё! — У-у, какой кладезь страсти я вскрыл в тебе, ненасытный мальчи-ишка,~ — промурлыкал Тоби, без труда присоединяя к сексуальной вакханалии последний смазанный палец. Нукенин почти таял в прорвавшемся наслаждении от получаемых в новом качестве ощущений, всё пытаясь уцепиться за неуловимый пик и… «Я не могу…» Спиральный не останавливался, устремив всё внимание на объекты ласки. «Почему?..» Приноровившиеся руки ловко играли с его самыми уязвимыми, нежными местами. «Почему?!» Это удовольствие было действительно несравненным, освобождающим, первородным. «Мадара, как же ты меня тогда изломал…» — Придуши меня, — сдаваясь, судорожно выдохнул Обито, с отчаянной злобой чувствуя, как с души, будто маска, полностью слетает, расколовшись на части, вся годами нагнетаемая непокорность. — Быстрее! Кажется готовый к такому финалу Спиральный, до упора вталкивая подогнутые пальцы в возбуждённое нутро, отпустил налитый кипящей кровью ствол и вцепился рукой в мужественную шею, с напором сдавливая горло нукенина и чувствуя, как судорожно ходит под разогретой ладонью острый кадык, как под пальцами бьются в напряжении набухшие артерии… Воздух в лёгких Учихи кончался. Глаза закатились, рот распахнулся в безумных попытках дышать. «И я ненавижу тебя за это». Клокочущие, терзающие мысли выцветали. Всё тело бросило в пот. «Да, ненавижу…» Сперма натужно брызнула горячими струями на напряжённый живот и сведённую судорогой широкую грудь, задевая руку Тоби, моментально отпустившего передавленную глотку. — Во-от значит как… — удовлетворённо шепнул Спиральный, едва удерживаясь от едких замечаний, проводя по влажному от испарины торсу Учихи липкой ладонью, стирая с покрытой мурашками кожи вязкие белые сгустки семени. Пальцами второй руки Тоби с исследовательским упоением чувствовал, как замедляются сокращения разработанного им сфинктера. Фаланга за фалангой, он медленно извлёк их наружу, на самом выходе слегка растянув расслабленные мышцы и с заинтересованным мычанием оценивая открывшееся отверстие, как результат проведённого опыта, неожиданно делая курьёзное в своём идиотизме заключение. — Похоже на мой глаз! Приходящий в себя, откашливающийся Обито, выведенный таким сравнением, нервно цыкнул, резко пихнув того ступнёй в плечо и заставляя убрать руки от сокровенной части тела: — Так можно сказать про любую дыру, придурок. — Э-эй! И это вся благодарность? У нас, вообще-то, сделка была! — театрально заныл Широ Зецу. — Хватит с тебя. Никто, кроме нас двоих, не должен знать об этом, — с одышкой, серьёзно заговорил Обито, дёрнув руками в корявых сучьях. — И освободи меня. — Какой же ты всё-таки неве-ежа…~ Узнаю в тебе гонор Мадары-самы, — покачал головой Тоби, вытерев ладони о пододеяльник и складывая их в печать. Плотно стягивавшие запястья ветки с сухим древесным скрипом расцепились, врастая обратно в спинку несчастной кровати. Обито устало разминал предплечья. Думать больше ни о чём не хотелось. Всё гудело от мощного, извращённого оргазма. «Что есть — то есть». Алкоголь, в купе со сброшенным сексуальным напряжением, морил, веки начинали тяжелеть. Отрешённое удовлетворение окутывало утомлённого шиноби. Пусть и каким-то очень странным, неправильным способом, но он всё же смог расслабиться этим вечером. «А что есть правильно?..» Тоби какое-то время молча смерял взглядом успокоенного, погружающегося в себя нукенина. «Совсем иной вид… Людям определённо нужно так отдыхать!» — Задержался я тут у тебя, — он нарушил тишину, спуская белые ноги с кровати. — Ты, кажется, хотел побыть один! И не проспи-и.~ Обито перевёл на него стекленеющий, сонный взгляд: — Я не нуждаюсь в таких напоминаниях, — пробормотал он, вяло укладываясь набок среди мягких подушек и как попало укрываясь смятым, испачканным одеялом. — Добрых снов,~ — усмехнувшись на такое замечание токсично добавил Тоби, тихо щёлкнув выключателем светильника и с тихим треском начиная исчезать в деревянном полу. Он знал, что если Обито что-то и снится, то только кошмары. А проваливающемуся в дрёму Учихе что-то не давало покоя. «Точно!» — Постой, что ты там говорил про джинчуурики?! — спохватился он, приподнявшись и обращаясь к Тоби, но тёмная комната уже была пуста. «О, Ками… Он бы не забыл. Значит, он пришёл только ради…» — Озабоченный кусок древесины, — вслух проворчал нукенин, отворачиваясь обратно, и накрывая голову подушкой. «И всё же, спасибо, Спиральный.» …………………….…………………….…………………….…………………….…………………….…………………….……………………… Обито проснулся с первыми лучами рассвета, если так вообще можно было охарактеризовать хмурое ранее утро под вечными снежными облаками. Потянувшись, он с хрустом размял шею, чувствуя себя достаточно отдохнувшим. И ведь эта ночь прошла без кошмаров. «Однако добротная попалась выпивка», — подметил он, не наблюдая никаких симптомов похмелья, кроме стёртого, невнятного эротического воспоминания. Шиноби раскрыл одеяло, бросив взгляд на своё голое тело, всё яснее очерчивая в памяти вечерний визит незваного гостя: он пах потом, высохшие остатки спермы и смазки тонкими плёнками стягивали кожу на животе и груди, а между ягодиц явно ощущалось последствие чужого вмешательства. «Чёрт, и это тоже был не сон», — с налётом странного смущения подумал Обито, переводя взгляд с торса на валяющиеся в ногах скомканные штаны с бельём и белыми обмотками. Растерянно взъерошив короткие растрёпанные волосы, он поднялся, подбирая одежду и складывая её на стул. «Срочно в душ». Горячая вода смывала вкусы и запахи ночного инцидента. Ароматное домашнее мыло, любезно предоставленное пожилой хозяйкой гостиницы, пощипывало ссадины, оставшиеся от коры ветвей на единственном его сохранившемся родном запястье, а под ними багровели свежие синяки. Ему на секунду стало жаль, что моральную грязь тёплым душем не смыть. Да и если б это было возможно, тереть бы пришлось до костей. Выходя из душа и промакивая голову махровым полотенцем, он бросил взгляд на не до конца запотевшее маленькое зеркало, увидев, как шею окольцовывают характерные кровоподтёки, оставленные удушающей хваткой Спирального. Из-за способности пропускать атаки врага сквозь себя и менять при любой возможности покалеченные бескровные части тела, Обито давно позабыл о виде ран и гематом на себе. И факт того, что такие отметины он получил не в схватке, а в постели, его сейчас горько забавлял. Чувствуя себя значительно посвежевшим, он облачал своё чистое тело в старую одежду, максимально скрывая чёрными тканями практически все видимые его части. Спрятав лицо и правду под спиральной рыжей маской, он распахнул шторы, в последний раз окидывая взглядом виднеющиеся из окна пухлые от бесформенных снежных шапок крыши деревенских домов, скованных нескончаемой стужей снаружи, но тепло согретых печами и простым житейским бытом изнутри. Сюда нукенин уже не вернётся, а если и занесёт в эту уютную глушь ещё раз, то очень нескоро. Повязав на шею нелепый тёплый шарф и набросив на широкие плечи ставший уже родным плащ с красными облаками, он приоткрыл окно, впуская в наполненную душными телесными запахами комнату чистый, морозный воздух, и вышел прочь, тихо захлопнув за собой дверь. …………………….…………………….…………………….…………………….…………………….…………………….……………………. С напарником они договорились встретиться у входа в начале восьмого утра. Встав за широким столбом открытой террасы на втором этаже гостиницы, Учиха усмехнулся про себя, наблюдая через одинокое, как он сам, отверстие маски за раздражённо ходящим внизу взад и вперёд, на удивление пунктуальным человеком искусства. Детская привычка Обито опаздывать затерялась где-то в Конохе, на просторах от Академии Ниндзя до главных ворот деревни много лет назад. Но теперь, ради образа Тоби, он искусственно культивировал её, дабы лишний раз вывести из себя строптивого, юного напарника. «Достаточно. Пора на сцену». Сделав два широких шага назад, он с разбегу перемахнул через перила: — Семпа-а-а-а-й! — с громким радостным воплем «Тоби» слетел на козырёк в расстёгнутом, развевающемся на ветру чёрно-красном плаще и театрально неловко спрыгнул на землю с раскинутыми руками перед опешившим от такого «доброго утра» Дейдарой. — Тоби, ты конченный тупица!!! Сколько раз повторять, что мы не должны привлекать внимание?! Ты всех постояльцев на уши поднимешь, думай своей тыквенной башкой хоть иногда, хм! — напал на него подрывник, сверкнув в лютой ненависти большими голубыми глазами. — Семпай, но вы же сейчас шумите не меньше моего, — подколол «Тоби», виновато почёсывая затылок. — А ну цыц, хм! Выдвигаемся, впереди снежные заносы, а у нас сроки горят, — смущённо прокашлявшись в попытке игнорировать дельное замечание процедил блондин, поправляя высокий воротник и пряча за ним мёрзнущий на ледяном ветру нос. Обито умиротворённо смотрел с высоты своего немалого роста на этого низкого, миловидного, длинноволосого паренька, и вдруг ощутил неосуществимое желание прижать его к своему ещё не замёрзшему после горячего душа телу и закутать полами расстёгнутого плаща. И как хорошо, что он не знает его прошлого, всей этой страшной подноготной его судьбы, и какие следы скрывает плотная ткань чёрной водолазки. «Как хорошо». — Вперёд, семпай! Нас ждут великие дела! — нукенин восторженно понёсся в неизвестность по хрустящему снегу, прыгая в глубоких сугробах, путаясь в большом зелёном шарфе и напевая выдуманный на ходу дурацкий мотив. — Ага… Пошли… — пробормотал в усталом недоумении Дейдара, плетясь следом по нормальной, вытоптанной тысячами ног путников дороге. «За что мне этот идиот?..»