я з ними двома вже давно порвав би
та тіло і дух — у руках всевишніх
колись зів’януть як дві троянди
моє колишнє
і мій колишній*
Іздрик
— Снято! Обнадёженный голос громко прошёлся по парковке, забитой дорогими машинами в совершенно неестественном рисунке. Обыденно выглядело всё: гулкое освещение, пар, исходивший изо рта прятавшегося по углам стаффа, затемнённые до вида гробовой плиты стёкла Maserati Levante Diesel с окаменевшим от холода пассажиром. Обыденно было и его абсолютное внешнее смирение с холодом. Обыденно было всё. Но не расположение машин. — Дайте-ка проверить. — Режиссёр приспустил свои огромные, абсолютно ничего не решающие в вопросах офтальмологии очки, чтобы присмотреться к экранчику, отображавшему съёмку невиданной сенсации. — Лиен Ми, неужели было так тяжело не смотреть в камеру?! Ким Намджун не стал дожидаться продолжения тирады режиссёра Джеки. Он немного зажмурился, преодолевая боль в ушах, вызванную долгим пребыванием на холоде в одном только капюшоне толстовки, взял за руку Лиен Ми и вернулся с ней на исходную позицию разворачивающегося вокруг фарса. Снова и снова его напарница отвлекалась на светящийся со стороны огонёк. Эта вспышка отделяла её от взлёта популярности, этот огонёк был таким волнительным и резким, что девушка невольно оборачивалась, чтобы посмотреть на него. Ей было в новинку такое внимание, ей было в новинку делать всё и сразу, лишь бы побыстрее отыграть нужную роль и скрыться от десятка заинтересованных глаз стаффа. Намджун был профи. Он был терпелив к Лиен, несмотря на то, что они вот уже час снимали один-единственный кадр — ещё одну ступеньку к новой жизни айдола. Этот кадр отделял девушку от звёздного часа. Намджун был профи. И только поэтому энное количество попыток не сломило его терпение, а «сенсацию» удалось запечатлеть. Открылась дверь Мазератти. Её пассажир сощурился от противного парковочного света, пробившегося в салон. — Угадаешь, сколько раз я пожалел, что остался ждать тебя здесь? — Прости, макнэ. Она ведь только учится, — бодро произнёс Намджун. Но как только он присел на нагретое место подвинувшегося Чонгука и захлопнул дверь, его позитив, всё это львиное спокойствие, уверенность и добродушие иссякли. Намджун закрыл лицо руками и тихо выдохнул «Один, два, три…» — И откопали же где-то такую дуру. Зачем ты подписался на это? Чонгук задавал дежурные вопросы. Он был необыкновенно ленивым в плане разговоров. Ему всегда казалось, что всё происходящее вокруг — это повторение одних и тех же диалогов, съёмок, репетиций, выступлений. Он был наблюдателен, знал все реплики своих сонбэ наперёд, знал, как они посмотрят и среагируют на камеру при любом его показушном выпаде, знал, о чём будут говорить после тяжёлого приёма у директора с этими его «новыми» идеями, бесконечными акциями и турами. Чонгук всё знал. Но иногда ему было не плевать. В такие моменты ему хотелось не казаться камнем в глазах окружающих. И тогда он задавал дежурные вопросы, потому что умел. — Я не подписывался на «это», как ты говоришь. Я подписал контракт, макнэ. Это моя работа. Слово контракт не было нелюбимым словом у членов BTS. Оно просто было чем-то, чем они закрывали себе и друг другу рот, когда нытьё, сопли, капризы и прочий гонор появлялись не к месту. Устал? Контракт. Надоело? Контракт. Нет вдохновения? Контракт. Контракт. — Я не понимаю, зачем тебе это… — и без того слабо отыгранный энтузиазм к спору начал угасать. Чонгук понимал, зачем Намджун делал это. Думал, что понимал. Разговор стал превращаться в обмен фразами, которые они должны были друг другу сказать, как по сценарию. Обоим становилось противно от ситуации. Хей, это ведь Намджун. Ты доверяешь ему больше всех в компании. Почему ты так себя ведёшь? — Давай поговорим о чём-то, что тебе даётся проще, чем понимание, — задумчиво произнёс старший после глубокого выдоха. В глубине души Намджун надеялся, что эта фраза пробудит старого-доброго Чонгука в его собеседнике. Того самого Чонгука, который всё реже показывал себя окружающим. В его фразе не было упрёка или возмущения, но Лиен и правда умела вымотать физически и духовно, а «новый» Чонгук умел вытаскивать из людей то, о чём они не хотели говорить. — Ты ведь чего-то недоговариваешь, правда? Пиарщики не просто так решили запустить этот слух с Лиен именно с помощью тебя. Вряд ли стали бы использовать тебя. Намджун напрягся. Он не хотел разбазаривать все свои тайны раньше времени, а Чонгук уже двигался в нетипичном для размышления у других участников группы направлении. И откуда в нём столько зрелой проницательности? — А если не я, то кто? — Намджун отыгрывал смешок. Получалось. — Может быть, макнэ сам хотел стать пиар-батутом для малышки Лиен? — Воистину я стал бы для неё пиар-батутом только в колонке с некрологами. Так всё-таки, братец. Почему они решили так поунижать тебя? Чонгук не получил ответа на свой вопрос. Двое айдолов ехали по городу, уткнувшись в противоположные окна заднего сидения Мазератти помощника их менеджера. Двое айдолов скрывали от своих коллег тайну. Намджун был профи, а Чонгук всё знал.***
/переписки Намджуна/ [19:00] Хосок: «как прошло?» «у меня есть для тебя кое-что свеженькое. на ноты пока плохо ложится, но из меня так и прет со вчерашнего вечера. думаю, к твоему приезду уже будет второй куплет». [17:30] Чимин: «я принесу клубнику». «хоть как-то облагородим эти вонючие посиделки за соджу». «не благодари».[17:31] Намджун
«я передумал, никакого соджу. вы себя не контролируете после него».
[7:21] Сокджин: «я потерял одну из шашек. как мы теперь будем играть в ют**?» /общий чат BTS/ [19:40] Юнги: «меня сегодня не будет». Чимин: «ой, очередной тимбилдинг не удался? какая жалость…» Хосок: «зашибись посидели». Сокджин: «@Намджун, нам приходить или нет тогда?» [19:50] Намджун: «конечно, приходить. ВСЕМ БЫТЬ! Юнги, напиши мне в личку». Сокджин: «и поищите у себя гребаную шашку для юта! я не шучу!»***
Намджун громко выдохнул. Он был сильным лидером, но не всегда был уверен в количестве той силы, которую надо применять для сплочения команды. Он понимал, как важно быть друзьями не на публику, но в то же время ничего не мог поделать с графиком айдолов. Намджуну приходилось, как лидеру, следить за плотностью режима, ограничивать безделье участников группы, следить, чтобы ни одна минута их времени не была потрачена попусту. Его зажимал тайминг, время. Время, когда у BTS рабочие встречи, когда они вместе смотрят свои видео с концертов, во сколько начинают дружеский турнир по киберспорту, в какой день у них свободный график, под которым подразумевался произвольный выбор порядка обязательных работ. Формальность общения, дружественного общения — правильно ли это? Должны ли быть такие отношения по расписанию и не мешает ли это естественному ходу вещей, где каждый сам определяет, когда и как ему проводить время с коллегами, кому быть другом и так далее? Другими словами: отпустить ситуацию или надавить? — Забей, ты сам прекрасно понимаешь, как Чимин умеет вносить раздор даже в самые идеальные предложения, которые устроили бы кого угодно — королеву Англии, Папу Римского, Ким Чен Ына, — но не его. Чонгук сам сразу не заметил, как вместо укора в сторону Юнги, объявившего о пропуске встречи, назвал и прокомментировал поведение совсем, казалось бы, невиновного в данный момент человека. — Но встречу ведь пропускает Юнги. — Тебя расстроило не то, что встречу пропускает Юнги, а то, что Чимин видит, как ты не справляешься, и открыто заявляет об этом… — ловко выкрутился Чонгук, пожертвовав чувствами. Стоило ли оно того? Над такими вещами младший участник группы давно переставал задумываться, если ситуация требовала скрыть личную неприязнь к человеку. После долгой паузы, выжидания реакции, хоть какого-то ответа Чонгук продолжил давить: — Мы все это видим. Сердце Намджуна пропустило удар. Ему было очень обидно слышать такие слова от человека, который в кулуарных разговорах никогда не напрягался, чтобы льстить, не напрягался, чтобы выдумывать оправдания и откровенно лгать, что значит — прямо сейчас сказал правду, невольно пнул ножку стула, который и так покачивался под лидером группы. — Мы поддержим тебя, Намджун. Парни сами понимают, как нам это нужно — хоть иногда пытаться быть собой и доверять друг другу. Просто твои тимбилдинги и правда бывают смехотворны, они себя исчерпали. Не надо пытаться насильно сделать друзьями людей, которые вместе работают уже столько лет. Просто купи нам соджу, как я предлагал в тот раз, когда мы отмечали начало отпуска, и посмотри, что будет. Тебе пора самому расслабиться. — Знаешь, честно говоря, я так и хотел сделать, но… Вот оно, получилось. И правду сказал, и вроде как поддержал, наверное, самого комфортного в общении коллегу. Чонгук продолжил свою бодрящую речь. — А те, для кого это слишком дешёвое пойло, могут посасывать свой мартини с саженцем клубники в ж… Последнее слово было заглушено звуком закрывающейся двери. Намджун быстрым шагом нёсся по асфальтированной тропе к особняку, где проживала группа, когда не была на гастролях или в отпуске. Он не стал дослушивать Чонгука и в сотый раз пожалел, что в этот раз посоветовался о проведении посиделки не с ним, а с Чимином. «Нужно усилить сплочённость ребят, им это понадобится к тому моменту, когда всё закончится». Чонгук ещё какое-то время просидел в машине. Вне съёмочной площадки её можно было прогревать, а значит, пальцы постепенно могли возвращать прежнюю подвижность и терять синюшно-красный цвет. Очень захотелось спать. Погода за окном не привлекала к выходу наружу. Он размышлял о том, как сегодня вечером съёмочная группа а-ля папарацци ну ОЧЕНЬ случайно и едва ли смазано сфотографировала новообразовавшуюся парочку — лидера BTS и родившуюся звезду из той же компании по штампованию айдолов. Ну как «родившуюся». Просто нужно было пропиарить девочку, старт карьеры которой не оправдал ожиданий и вложенных средств, путём навешивания на Намджуна искусственного флера новых отношений. Да и не её вина это вовсе, а указание сверху. Всё равно отвратительно и смешно. Обычно такие пустяковые обманки снимают с кем угодно из группы, но не с Намджуном. Как привилегию, иногда он имел право отказа, отчего ему даже не предлагали подобную «сверхурочную работу». В кармане чёрной дублёнки Чонгука завибрировал телефон. «Клянусь, если это он, я просто перестану отвечать. Снова». [20:13] Чимин <3: «ты сегодня придешь в комнату? там будет соджу, все как ты любишь…» «Я чувствую въедливый тон его голоса. Что это? Попытка наладить отношения?» «Пора убрать это сердечко. Вдруг кто-то увидит». «Ну за год же не увидели». «Нет, надо убрать». Чонгук хлопнул дверью машины и рысью побежал к особняку. На улице шёл снег. Парень терпеть не мог свои волосы именно из-за такой погоды.***
Для вечеров «вместе» парни выбирали одну из самых маленьких комнат в особняке. Она была похожа на небольшой номер в хостеле уровня «чуть выше среднего». В этой комнате, они были уверены, не было микрофонов для прослушки. В ней были лишь минимальные удобства: две кровати, диван посередине, напротив дивана — огромная белая стена, под потолком — выемка для проектора. Старые фильмы, новые песни — всё это айдолы пропускали через себя здесь. У комнаты было лишь одно правило — слово «контракт» становится под запретом, как только ты переступаешь порог. «Здесь ВСЕ могут говорить ВСЁ, что думают», — однажды сказал Намджун, но это не означало, что айдолы так и поступали. Для Чонгука комната была местом, где он предпочитал молчать, а не говорить то, что думает. Здесь происходили самые счастливые и самые изувечивающие душу события его жизни. В комнате ему хотелось кричать или же жечь всё, что попадает под руку, но никак не балагурить с остальными. В его душе каждый раз ковырялись когтистой, измазанной в саже рукой, если он случайно поворачивал голову в сторону этого подоконника или вон того угла, а ещё лица одного из участников, если он вдруг попадал под лучи проектора. Почему ему всё тяжелее было общаться со всеми? Почему из этого «союза» только один не боялся выдать ситуацию между…? — Ты в порядке? — спросил Сокджин. Чонгук даже не взглянул на него, а лишь поставил локоть на поручень дивана и закрыл ладонью глаза. — Буду в порядке, когда выпью. — Расскажи, как сегодня прошли «съёмки» с Лиен Ми! — воскликнул Хосок, падая на диван рядом с Чонгуком. Второй слегка подпрыгнул и скривился. Он не планировал больше вспоминать об этой дуре, но предвкушение соджу лучше было бы заполнить своими отвлечёнными рассказами, а не попытками заглушить в голове чужие разговоры ни о чём и собственное напряжение в ожидании самого нежеланного гостя в Комнате, по экспертному мнению мозгов Чонгука, ну и в какой-то мере — его сердца. — Надеюсь, я больше никогда в своей жизни не буду свидетелем этого «восхождения Юпитер»***. И знаете что… — дальше договорить не удалось. — Привет, девчонки! В Комнату ввалились Чимин и Юнги. Первый — слегка выпивший, второй — куда более нетрезвый. Хотя посторонний человек, не общавшийся с ним достаточно близко, вряд ли бы отличил пьяного Юнги от очень подавленного и глубоко задумчивого Юнги. Чонгук не убирал руку от лица. Ему не надо было видеть, когда он чувствовал. Вот новопришедшие продефилировали вглубь Комнаты, вот один из них прилёг на боковую кровать у окна («Юнги? Его мы сегодня не ждали»), а второй… Ну, второй не мог не прийти и не заполнить запахом своих сладких духов всё пространство Комнаты, а также лёгкие, голову, сердце, мысли Чонгука. «Началось». Появление Юнги удивило всех присутствующих. Хоть парни и не любили, когда кто-то напивался в отрыве от компании, но присутствие всего состава группы в Комнате спасало традицию «вторничного часа правды» — единственного дня в неделю, когда айдолы не были айдолами, хотя бы друг перед другом. У них был в среднем час, чтобы попробовать быть настоящими друзьями, чтобы быть ими настолько, насколько это возможно. — Ну что? Смотрите, кого я вам привёл, — размахивая гигантским металлическим «корытом», набитым клубникой, пропел Чимин, указывая второй рукой на завалившегося Юнги. — Я сам пришёл, — проворчал напившийся. Место Чимина было на полу, в левом углу их прямоугольного собрания. Так близко к белой стене, на которую передавал свои атмосферные изображения проектор… Сегодня таким изображением был вид горящего камина, весьма умиротворяюще, если не знать, о чём будут идти разговоры в этот вечер вторника. — Почему он в таком состоянии? Намджуну это не понравится, — заявил Хосок, чиркая в своём блокноте строчку за строчкой. Он что-то судорожно писал на коленке и время от времени поглядывал на свои винтажные часы. Фраза «Намджуну это не понравится» была любимым выражением Хосока, когда тот выбирал, как ему сегодня поумничать. Это выражение можно приравнивать по смыслу к: «Я самая прилежная ученица в этом классе, и когда придёт моя старшая сестра-учительница, вам всем пиз…» — Что мне может не понравиться? Намджун был в нарочито прекрасном настроении. И куда делась усталость? Он вошёл в Комнату с целым ящиком соджу, поставил его в центр прямоугольника и заявил: — Сегодня нам будет о чём поговорить. Чонгук напрягся. Ему не понравился звук стольких звенящих бутылок. Нельзя же было так всерьёз воспринимать его слова. Макнэ убрал руку от лица в поисках взгляда лидера, но случайно, не контролируя себя после полудрёма, среагировал на самую яркую точку в Комнате — Чимина. Розовые волосы, белая рубашка, голубой свитер, светлые джинсы. Давно тот не примерял на себя настолько гейский образ для посиделки в Комнате. Ещё год-полтора назад эта одежда смотрелась бы на Чимине мило, теперь же она выглядела как овечья шкура на гиене. Чимин смотрел на Чонгука. Какого хрена он смотрел на него? Что это за ухмылочка? Сколько он выпил сегодня? Чонгук отвёл взгляд как от искр болгарки. Нет, это было слишком резко. Но уже поздно. Этим вечером всё шло не так. От непонятного поведения Намджуна до спонтанных решений Юнги. От Чимина, который обычно не замечал Чонгука, до Чонгука, который предпочитал не дышать в присутствии этого клубничного маньяка, но сейчас терял самообладание от стольких переменных в уравнении вторничного часа правды. Место Намджуна было прямо под стеной. Он всегда принимал на себя свет проектора, всегда сидел один на своей стороне их прямоугольника и всегда первым задавал темп посиделкам. Сегодня лидер поставил на своё место стул лицом к стене и сел на него так, чтобы упираться торсом в его спинку. Намджун нервничал. Тысячи раз он репетировал, как скажет это, и каждый раз находил уйму логических ошибок в своих же изречениях. Как сказать, как подать, чтобы это не вызвало панику, войну, а может у кого-то и радость. С чего начать… — Ну вы чего не пьёте-то? — спросил он в пустоту. Чонгук взял бутылку первым, рывком. Он был немного расстроен тем, что не вытащил информацию о сегодняшней съёмке раньше, чем Намджун сам о ней всё расскажет группе. Он ведь об этом хочет сейчас рассказать? — Парни… давайте выпьем, — прозвучало от лидера. С того момента около часа прошло так, как обычно проходят вечера вторника. Айдолы, не будучи айдолами, расслабились. Подумали, что ничего серьёзного этот жест со стулом в себе не нёс, серьёзных разговоров не ожидается и можно просто быть. Внимание Намджуна сразу же украл Хосок с новой песней. Сокджин рассказывал что-то Юнги, который занимался плейлистом. Пьяный Юнги — целеустремлённый Юнги. В тот вечер много раз играл Kanye West со своим «No church in the wild». Это была его «песня, чтобы ни о чём не думать», которая, как и для каждого человека в этом мире, означала «песню, чтобы думать о чём-то конкретном». Из всей этой идиллии выбивались два звена: Чимин и Чонгук. Чимин прибивался поочерёдно к каждой из компаний парней, кроме одного. Был со всеми и ни с кем одновременно, а ещё он казался каким-то нервным, что ли. Чонгук думал о том, с какой пользой мог бы провести это же время за оттачиванием движений в танцзале. Ещё он думал о том, как ему всё это надоело, как бы ему сейчас не дышать, думал о том, какой дешёвый притворщик этот Чимин и как он умело строит из себя глупое дитя, будучи расчётливым игроком в каждой из своих партий в дружбу, любовь, преданность, доверие. В Комнате становилось душно, соджу разгоняло кровь молодых парней. Медленнее всех пил Намджун, чаще рассматривая горлышко своей бутылки, чем вникая в то, что перед ним в красках описывал и напевал Хосок. Это продолжалось больше часа. — Так, а теперь прошу минуту тишины, — произнёс Намджун. Будь это кто-либо другой, на него вряд ли бы обратили внимание. Эта уловка со стулом, как элементом возвышенности, помогла? — Послушайте меня совсем немного, а затем я дам вам время пообщаться. Или вы сможете у меня спросить что-то… Вот оно. То, чего так ждал Чонгук. Развязка вечера. Чем же лидер так насолил продюсерам, что ему пришлось унизительно стать инструментом раскрутки молодой звезды? — Я давно об этом думал. В общем, вы все знаете, что я сегодня снимался для новостей про нас с Лиен Ми… Думаю, уже завтра вечером во всех подробностях сможете прочитать о том, как долго длится наш роман и как мы смущены тем, что нас засекли папарацци, — Намджун нервно хихикнул и отпил соджу. Все молча смотрели на подрагивающие руки парня. — Я вообще не очень люблю такие съёмки, знаете. Ну, староват я для этого, что ли. Слишком много было пережито в таком стиле. «Да ладно?» — с удивлением подумал Чонгук. Похожая мысль промелькнула и у Чимина. Они оба щёлкали людей, но каждый делал это в своей манере. — Через полгода закончится мой контракт. «Нет», — Чонгук был в шоке от того, что, возможно, скоро прозвучит в стенах Комнаты. Он крепче сжал бутылку. «Даааа!» — пропел Чимин. Он ждал этого момента так долго. — Знаете, я иду на поводу директора не потому, что как-то ослаб или что-то ещё… Просто я понял, что иначе мне не дадут поступить так, как я хочу. Остальные участники группы сидели в полном недоумении. — Что происходит, Намджун? — не выдержав, спросил Хосок. «Он уходит из группы», — промелькнуло в голове у Чонгука за секунду до… — Я ухожу из группы. На полминуты в Комнате воцарилась гробовая тишина. Чонгук озлобленно уставился на Намджуна, Хосок скривился в недоверии, остальные просто выпучили глаза и неосознанно открыли рты. Уголок губ Чимина дёргался, опираясь рвущейся на обозрение всем улыбке. — Через полгода у меня заканчивается контракт, и я ухожу из группы, — чётче произнёс Намджун тоном: «Да, это так, и я ни в чём не виноват перед вами». Пока ему хватало самообладания, пока он не растекался в эмоциях, глядя в глаза этих самых близких ему людей, Намджун продолжил: — Я начну сольную карьеру, уже есть наработки, — что значило: «Не останавливайте меня». — Вам, вместе с новым участником и командой специалистов, предстоит выбрать нового лидера. Пауза. Блокнот Хосока скатился по ноге парня на пол. — Своим последним словом я выдвинул три кандидатуры, более подходящие на эту роль. Это… На самом деле Намджун уже много раз переосмыслил и поменял порядок людей в этом списке, но уже ничего нельзя было изменить в сказанном месяц назад, на совещании с агентами, директорами, продюсерами и «всеми сочувствующими». — Чимин. Парень с розовыми волосами ахнул и уважительно поклонился в сторону выделившего его. Чем ниже становился поклон, тем шире была его улыбка. Отметили, выделили. Это приятно. Это то, чего он так хотел. — Чонгук. Злость Чонгука, как ему казалось, способствовала такому градусу в его крови, что та должна была уже выйти из ушей. Юнги задумчиво закивал, Сокджин вроде как тоже согласился с этой кандидатурой, хотя никогда и не видел в макнэ чего-то особенного, как не видят в только растущем ребёнке, об успехах которого ещё рано говорить, так как он ещё не проявил себя должным образом. — Сокджин. — Принцесска? — засмеялся Чимин. Это было очень неуместно. Он единственный, кого ситуация забавляла. Чимин получил бы свою порцию осуждения, но остальные присутствующие слишком усердно оправлялись от шока. — И пока вы контролируете себя, — поспешил закончить Намджун, — я уже оговорился на этот счёт, да. В общем, у вас будет новый участник. Ну это предсказуемо, наверное, да? Он заселится завтра. Его введут в состав ещё до моего ухода, сейчас пока ему нужно будет адаптироваться и всё такое… — Ты что, издеваешься? — прошипел Чонгук. — Какой ещё новый участник? — скептически спросил Хосок. Именно он тяжелее всего сходился с чужими. — Его зовут Ким Тэхён. — Это та-а-ак глупо с твоей стороны, — простонал Юнги, не веря в невозвратность решения Намджуна. Сокджин молчал. Он осмысливал наличие своего имени в списке кандидатов на роль лидера. «Это прикол?» — А я понимаю его! Рано или поздно нам тоже придётся делать выбор: остаться или уйти. Сонбэ сделал свой выбор, не осуждайте его. — Чимин редко бывал таким услужливым в сторону лидера. Намджун был благодарен ему за эти слова. Дальше всё превратилось в сплошной балаган. Парни выкрикивали возмущённые вопросы в сторону Намджуна, размахивали руками, перебивали и огрызались друг на друга. Алкоголь был всё-таки неправильным решением. Он лишь усиливал эмоции айдолов, расслаблению не способствовал. В будущем «экс-участник группы» и макнэ смотрели друг другу в глаза в течение минуты. Затем Чонгук молча поставил давно пустую бутылку у подножья дивана и вышел из Комнаты, оградив себя закрытой дверью от криков, споров, недопонимания и обыкновенной паники — страха перед неизвестностью.***
Чонгуку было обидно. Почему с ним не поделились этим всем раньше? А ещё он чувствовал неприятную тяжесть обременения. Лидерство? Он же ещё так молод, здесь абсолютно не присутствует логика. «Надо написать Зохар». Шаманка, с которой Чонгук случайно познакомился на одном из летних музыкальных фестивалей, была в каком-то роде его подругой и очень необычной женщиной средних лет. Как израильтянку занесло в Сеульские неоновые джунгли — она не рассказывала, но всегда необычайно точно «прочитывала» жизнь айдола, который до их первой встречи был ей абсолютно незнаком. С тех пор Чонгук боялся и почитал. Боялся, потому что Зохар знала лишнее, почитал, потому что она знала. Если бы парню пришлось составить список самых постыдных вещей в его жизни, то общение с шаманкой было бы на втором месте. /переписка с Зохар/[22:03] Чонгук:
«мне нужна твоя помощь».
[22:03] Зохар: «я не работаю по вторникам с тобой, ты слишком импульсивен в этот день».[22:03] Чонгук:
«я приеду».
[22:05] Зохар: «у меня клиентка через полчаса. в такое время принимать тебя никто не станет».[22:05] Чонгук:
«что-то происходит, мне очень надо!»
[22:05] Зохар: «поговорим об этом в другой день». Чонгук отбросил телефон на кровать. Она ведёт себя непрофессионально! Утром парень забыл приоткрыть окно своей комнаты, и за день воздух стал спёртый. Это раздражало и затуманивало мысли. Чонгук рывком открыл форточку. Форточку. В грёбаном поместье окна не открывались настежь во избежание, как там говорят, «необдуманных поступков в состоянии аффекта». «Мы что, в японской высотке?» За стеклянным занавесом всё ещё шёл снег. Крупный и настойчивый, но таявший почти сразу, как только оказывался на земле. В 22:10 на телефон Чонгука пришло сообщение от Намджуна: «ты вернёшься в Комнату? я минут через двадцать иду к себе. если захочешь поговорить — заходи, я вряд ли сегодня засну». Чонгук прочтёт это уже глубоко поздней ночью. Он включил музыку максимально громко. Сегодня вечер американского рэпа, Юнги был прав в своём выборе. В чужих треках было много естественного пафоса. Казалось, американские рэперы созданы, чтобы писать текст, поднимающий с колен и приводящий в чувства, но не призванный отказываться от того, кто ты есть на самом деле. Чонгук так и простоял у окна, может, около двух часов. Его дробило от холода, но это был всё ещё лучший способ привести себя в чувства. «Намджун — предатель. Он водил нас за нос, притворяясь старшим братиком, а сам вскармливал идею, как бы свалить с корабля первым, оставляя разбираться самим». Чонгук чувствовал себя покинутым и беззащитным. Вся его бравада, которая успешно наслаивалась в течение последних нескольких месяцев, рухнула. Намджун казался макнэ взаправду старшим братом, отчего обида становилась ещё более детской. Он смотрел на свою тень, падавшую от светильника из гардеробной. Такая чёрная, гигантская, безразличная ко всему происходящему. Тень была намного счастливее Чонгука, ведь именно он принимал на себя все удары их совместной жизни в лучах славы. Слава. Это ли было худшим в жизни айдола? Нет. Худшим был… Стук в дверь. Прямо прицелившийся и попавший между концом одного трека и началом следующего. Сначала один уверенный, а потом два кротких. «Да. Это ведь была бы недостаточно дерьмовая ночь, не будь здесь тебя». Чонгук открыл дверь и сразу же наткнулся взглядом на медово-жёлтые глаза. Как дико и безвкусно выглядели эти линзы сегодня. Несмотря на это, через неделю большая половина девчонок, несущих дозор у ворот особняка BTS, будет носить точно такие же. Чимин улыбался. Он еле стоял на ногах. — Солнышко, я нас поздравляю! Могу я войти? — Нет. Чонгук собирался захлопнуть дверь. Чимин был не так пьян, как отыгрывал, и резко не допустил преграду между ним и макнэ. — Будем считать, что ты мне позволил. Чонгук безучастно развернулся на сто восемьдесят градусов и с вытянутой как струна спиной вернулся в комнату. Он встал на своё место у окна, изображая то ли задумчивого греческого бога, то ли каменную статую над могилой поэта-романтика. Чимин плавно закрыл за собой дверь и проскакал вглубь комнаты. Ему нравилось, что комната Чонгука мало чем отличалась от Комнаты. Их разнило лишь ещё одно помещение, принадлежавшее Чонгуку — его гардеробная, совсем противоположный белесым стенам мир. Если основная комната — с двумя односпальными кроватями, столом, стулом и музыкальной системой — была суперминималистичной, то гардеробная являлась дверью в страну чудес. Чимин обожал этот скрытый за невзрачной дверцей мир, терпеть не мог содержание этого гардероба, но всё равно вбежал именно туда. Соскучился. Он стал бегло водить рукой меж рядов с висящими на поручнях блузами и рубашками. Большую часть гардероба составляли «летящие» ткани в различном крое всех цветов, кроме розового. Этот цвет почему-то упорно не шёл Чонгуку, а может тот специально не хотел подбирать нужный оттенок. — М-м-м, а ты всё также не прекращаешь устраивать пижамную вечеринку в своей коморке? — оценивающе произнёс Чимин и не получил ответа. — Тебе давно пора стать амбассадором Uniqlo в Корее. Я думаю, что одеваться в эти балахоны и выглядеть как святая девственница — это искусство. — Зачем ты пришёл? — на выдохе спросил Чонгук. Это было сказано очень тихо, но Чимин услышал. Он услышал, улыбнулся и вошёл в основную комнату, а затем обхватил талию Чонгука со спины и прошептал на ухо: — Потому что ты ждал меня. Чонгук не любил, когда с ним играли. А кто любит? Если ранее фитилёк в его груди, подрагивая, догорал, то теперь он начинал плевками взмывать вверх. Сначала Намджун, теперь это… «Сколько ещё ты будешь мучить меня?» — Я не ждал тебя. Я больше не жду, когда до тебя уже дойдёт? «Ложь». На последних словах Чонгук высвободился от рук Чимина, и тот пошатнулся к стене, больно ударившись плечом и затылком. — Давай поговорим, а? Мы так давно не общались, пижамка. Чонгук ненавидел это прозвище, хотя слышал его лишь наедине с Чимином. Вкусы, интересы, взгляды — всё, что составляло личность Чонгука, становилось детским и ничего не стоящим рядом с этим человеком. «Почему ты оделся так, словно ты прежний, но ведёшь себя ещё хуже, чем обычно? Как же я устал… Уйди, прошу, уйди». — Я знаю, что ты пришёл не за этим, — как отрезал Чонгук. Да, так они быстрее перейдут к делу. Чимин грустно улыбнулся. Эта грустная улыбка была отголоском прошлого, в котором они были другими. Чонгук сходил с ума по этой улыбке. Она мигом посылала к чёрту все детские закидоны, все кривляния. Она открывала всю глубину души Чимина, его всегда такие подростково-возвышенные, но вдохновляющие размышления обо всём на свете. Эта улыбка была нежданной в комнате. Она продержалась мгновение, не была замечена Чонгуком и исчезла, превратившись в маску «по стандарту». — Ты претендуешь на лидерство? — без прелюдий спросил Чимин. — Нет, — просто ответил Чонгук. Как будто он мог сказать что-то другое. Что за бред? Конечно же, нет. Не то чтобы у него и шансы были, но это «нет», которое «НЕТ». Занимать место друга? Нет. Обхаживать других участников группы? Нет. Лицемерно улыбаться директорату? Нет. Крушить мечту Чимина? Нет. — Я так и знал. Значит… поддержишь меня? «Я поддержу тебя, если ты исправишь… нет. Как убого. На что я надеюсь?» — Я не буду никого поддерживать. Мой лидер — Намджун, а ты обхаживай новичка. Он единственный, кто будет заинтересован в этом выборе, как заинтересованы все дураки, не понимающие, во что ввязались, становясь айдолами. Как вообще можно поддерживать кого-то в этой ситуации? Мы должны быть равны. — Но кто-то всегда будет первым среди равных. «Конечно же, будет. Только кто бы это ни был, я не признаю его» — Считаешь меня лицемером? Чонгук всё так же стоял спиной к Чимину, приросшему к стене. Они оба имели привычку каменеть во время серьёзных разговоров. — Нет… Это ведь то, чего ты всегда хотел. Намджун поэтому и предложил тебя. Я не гожусь на лидера, Сокджину это ни к чему, остальные слишком боготворят Намджуна, чтобы позариться на лидерство. Остаёшься ты. Размышления Чонгука были логически выдержаны. В них не было и тени грубости, всё казалось само собой разумеющимся. Этот ответ был похож на утешение старого друга. — Ненавидишь меня? — Перестань со мной так разговаривать, Пак Чимин! Крик Чонгука вывел Чимина из транса. Он был удивлён такому всплеску эмоций, ведь ранее разговор шёл довольно ровно. Хмель из его мыслей куда-то быстро улетучился, Чимин испугался. — Я не хочу, чтобы ты меня ненавидел. — Ты! Перестань говорить так, будто тебе есть до меня дело! — между участниками диалога повисла пауза. Ни Чимин, ни Чонгук не знали, продолжится ли этот выкрик нарастанием тирады. — А чего ещё ты не хотел бы? Чимин, Чимин, Чимин! Все мысли только о себе. Эй, парни, я — Чимин, я сведу вас с ума, а потом пошлю к чёрту, как надоевшую малолетнюю фанатку, потому что: «Пижама… кажется, я больше не люблю тебя». Секундная пауза. Чонгук, наверное, впервые так неумело спародировал ранее хорошо удававшийся ему голос. У него слишком дрожали связки для этих слов, слишком громко он их произносил, подавляя в себе слёзы. Чимин не хотел, чтобы разговор пошёл по этой стезе. Он вообще пришёл говорить об их планах, хотел спросить совета о том, как ему стать лидером группы, да о чём угодно, только не об этом. Чонгук был ему самым близким, самым добрым и честным человеком, но давно нелюбимым. Чонгук был человеком, к которому Чимин всегда возвращался зализывать раны, но давно нелюбимым. Чонгук был человеком, принимавшим Чимина таким, какой он есть. Парень с жёлтыми глазами слишком перенасытился всем этим. Он уже не был уверен в том, что такое любовь. Но и ранить чувства Чонгука Чимин не хотел. Однажды он решил попробовать повести их отношения к концу, чтобы проверить, что будет чувствовать его сердце, теряя это темноволосое божество. И именно тогда, несколько месяцев назад, всё покатилось в ад. — Ты прав, мне не стоило приходить, — на одном дыхании ответил Чимин и поспешил к выходу. Это было правильное, но запоздалое умозаключение. Секунду-две Чонгук позволял Чимину осуществить задуманное, но затем кинулся в сторону двери, не дав её открыть. Он схватил Чимина за плечо, повернул к себе и поцеловал. Будучи честными с собой, каждый из них делал ставки на этот поцелуй, но в разной степени желали его. Эти двое изо всех сил старались вести себя так, чтобы не довести друг друга до близости. — Не уходи, пожалуйста, будь со мной, — было сказано в губы Чимина. О каждом слове Чонгук начинал жалеть только произнеся его вслух, но уже не мог остановиться. За сильным поцелуем последовала череда мелких: в глаза, лоб, щёки. Чимин покорно ждал, пока дыхание Чонгука начнёт восстанавливаться и он перестанет руководствоваться порывом. Затем парень начал медленно высвобождать свою шею от дрожащих рук нелюбимого. Тишину перестали разрывать его волнительные вздохи. — Прости, пижама. Я… я зайду в другой раз. — Ему хотелось убежать как можно скорее. «Я виноват, я так виноват перед ним». Макушка розовых волос мелькнула в дверном проёме и исчезла. Чонгук так и остался стоять посреди комнаты. Из музыкальной системы тихо раздавался Кендрик Ламар со своим «PRIDE». «Чимин подкрутил звук, он не любит громкой музыки». Прошлое преследует всех****.