Ритмы жизни.

      Слава всем, кто там только может сидеть на облаках или под землей, но, когда Глеб пришел в себя — папы уже не было поблизости. Только голова раскалывалась отчаянно, да тугие мелкие косички стягивали, как тиски.       Альфа поспешно встал, на ощупь содрал с себя бантики с лентами, вплетенные старательно и умело. Все это добро летит в коробку, заменяющую собой урну. Подавив желание покромсать и выкинуть туда же новое, совершенно очаровательное платье, сука, ну надо же.., остановился и смеется, качая головой. Папаша болен. Наверное, болен с самого своего рождения, мозги набекрень, и винить его как-то… несправедливо. По крайней мере, так думать спокойнее. Бережет нервы.       Осталось наскоро запихать поглубже платье в шкаф (там еще четыре похожих, скоро неделька будет), собрать бантики… жалко. Местная мелочь такой красоты в жизни не видала, а уж тем более — не держала в руках.       И ноги несут в крыло к мелкоте. Как ни странно, здесь все выглядит еще более удручающе, только что кирпичи из стен не вываливаются. Сейчас часов восемь вечера и довольно шумно: ребятня носится, спорит и верещит. Кто-то кого-то бьет, кто-то кого-то тискает. Четверо, у входа в игровую комнату, на полу играют в карты. В саму игровую идти бессмысленно, сквозняки жуткие, да снег, задуваемый в щели в окнах.       Глеб переступает через двух, сцепившихся в драке, ни на жизнь, а на смерть, альф, и озирается в поисках. А, вон.       Совсем младшие, еще особо не делящиеся по половому признаку, собрались в одной из комнат. Тут реально есть игрушки, и даже толстый ковер, которому мелкота рада от всей мелкой души. Машинки, куклы, останки железной дороги. Цветной карандаш хрустнул под ногой.       — Эй, дылда! — тут же встрепенулся мальчишка, возивший полицейскую машинку. — Смотри, куда прешь!       И около десятка пар глаз врезались в фигуру незадачливого альфы, не заметившего зеленый карандаш под своей лапой. Обалдел вообще. Ребята встают, как сурки, стая такая. Глеб никому бы не посоветовал оказаться сейчас на своем месте. В этом здании опасен любой ребенок, а много детей…       — Да хватит, я с миром, — покорно поднимает ладони вверх, мол, я совершенно не нарочно, ребят. — Я с ништяками, — наклонился, протягивая ближайшему из ребят россыпь мелких цветных бантиков в ладони.       Волчонок шатнулся было в сторону… а глаза загораются интересом. Красивые же. Красивые. Дай.       — На хер иди, с барахлом своим, он с тобой не пойдет! — это тот, что говорил первым. Он успел подойти совсем близко. А маленькую милую ручку прячет за спину. Дай бог, чтоб там был просто камень, а не, допустим, отвертка или вилка.       Вздохнул, сел на корточки.       — Ну, совсем забылись? Когда я кого с собой уводил, Рой? Эй, ребят, что случилось?       А ведь правда. Нет, мелкота тут всегда серьезная сверх меры, но в этот раз, что-то даже чересчур. Все колючие, встревоженные. Глеб и раньше приносил им ништяки, тех же бантиков папаша притаскивал с собой всегда в избытке, это далеко не первое подношение мелкоте, они его помнят. Просто чем-то встревожены. Напуганы.       Маленький Рой смерил его взглядом, но все-таки мальчика, заинтересовавшегося бантиками, отвел себе за спину, от греха.       — Ты… не уводил. Другой уводил, — смотрит долго, нахмуренно. — С концами уводил. Дылда, это был не ты.       Волчата медленно опускаются обратно на ковер. Негласный лидер, видимо, их успокоил. Можно возвращаться к играм, хотя взгляды нет-нет, да возвращается к гостю.       — Какой другой? — Глеб вздохнул, сел на пол, поджав ноги. А бантики-ленты положил подальше от себя, этих с руки не прикормишь. — Может, усыновили его, вот и все, а ты тут панику наводишь.       — Ага, и учителя усыновили. Ты тут херню не городи, — осаживает его мальчишка. — Ты б за старшими смотрел. Плохо тут совсем становится. Было еще ничего. А сейчас — совсем плохо. Пропадаем мы. И вот, — маленькая ручка Роя указывает на верх шкафа концом заточенной отвертки.       Отвертка таки.       Альфа поднялся, подошел к шкафу. Тот высок даже для взрослого, а на самом верху поблескивает стеклянный глазок меж книг.       — Панику наводишь, маленький вожак. Я видел их уже, это много где, не только у вас, много где.       — Еще скажи: для порядка поставили, — малыш фыркнул — и вернулся к игре. Все, аудиенция окончена.       Ну что ж. Могло быть намного хуже. Осталось выбраться из крыла мелкоты целым.       — Да они там вконец озверели! — Миро никак не мог успокоиться.       Альфа зашел к близнецам после своей небольшой вылазки. Окно открыли, выключили свет, заложили щель внизу двери пледом. Так можно покурить, не привлекая особого внимания. Сегодня к близнецам приезжал отец и привез много всякого, и сигареты, в том числе. И крекеров вот, яблок. Яблоко — вообще в тему, фрукты тут в большом дефиците.       — Мы тут не с малого, а они… Выживают, как умеют. Вожак говорит, что пропадают его ребята. Хотя я думаю, что просто в семьи разбирают. Там много хорошеньких.       — Именно, что хорошеньких, — Рино затянулся меланхолично.       Помолчали. Об этом говорили редко, однако и тайной ни для кого не было. Ребят отсюда забирали часто, особенно маленьких. При этом приемных родителей редко когда видели. Ни смотров, ни счастливого воссоединения семей, ничего такого. Но ребят забирали частенько.       Некоторых возвращали.       — Он говорит, что учитель у них еще какой-то пропал, — Глеб задумчиво выпускает дым в окно, повел плечами от холода.       Миро побарабанил подмерзшими пальцами по подоконнику:       — А я слышал. Приходил к мелкоте учитель на замену, — парень отвел выбившуюся прядь за ухо. — После вуза, недалеко от нас ушел, хорошенький, выпуск даже подкатывать к нему пытался, — усмехнулся.— Может, с месяц назад…       — Да ладно, не платили ему нихуя, вот и свалил в закат, — Рино чистит яблоко новеньким ножом. Скорее для того, чтобы попробовать остроту, все равно фрукт будет съеден целиком, вместе с косточками. — А мелкота вечно поднимает панику не из-за чего.       Альфа подумал, и медленно кивнул. В целом, это действительно так. Младшие часто перестраховываются. Правда, у них и законы пожестче, чем у подростков, как ни странно. Чаще стычки и увечья. Их там несколько стай. А тут — все одиночки.       Когда все докурили, Рино подлез к нему под бок, потянулся, прикрывая оконную створку. Дал дольку яблока. Привычно пытался покормить альфу с руки, но Глеб только поморщился, забрал дольку из его пальцев, откусил половину.       — Вы мне лучше расскажите, приехал ли сегодня кто. Из новеньких. Я все пропустил со своим папашей, больно в восторге был.       Близнецы прыснули со смеху, они в курсе неземной любви альфы к родителю. Хотя и не в курсе причин. Миро вытянулся на постели, свесив руку, рисует что-то в воздухе у самого пола пальцами.       — Да, новеньких было. Мелкие в основном. Один на выпуск, говорят, его родичи думают, что здесь учат заебись. Типа поступать потом куда-то, кто только эти слухи пускает? — пожал плечами сам себе. — И еще наш один. Смазливый.       Оба близнеца этим не очень довольны. Омега, значит. У местных омег тоже какие-то свои терки, Глеб даже не пытается понять, в этом только мозги себе свихнуть можно, а так же заработать двух воинственно настроенных друзей. Ну, омега. Ну, смазливый. Че теперь.       — Темную ему устроите? — рассмеялся, приобнимая Рино за плечи.       Тот тоже смеется, но не отвечает ни да, ни нет.       — Они сегодня в пристройке все. С медиком, мозгоправом и иже с ними. Завтра увидишь. И там уж решишь, чего мы так взъелись, — ткнулся носом в плечо друга. — Знаешь, отец решил снова семью создать. Говорит, может нас отсюда заберут скоро.       Оба близнеца шумно фыркнули. Не потому, что идея не нравится.       Не верят.       — Вон, у Плаксы папочка тоже замуж вышел еще разочек. И где тот Плакса? В петле тот Плакса, после первого же посещения дома.       Глеб надул щеки.       — Ну, сравнили. Ваш батя — мировой. К тому же, у Плаксы папа был родной, а у вас — отец. Разница есть все-таки.       Но головы Миро и Рино явно заняты не куревом, не мелкими или новенькими, а новым папой. Парень их понимал. Несмотря на свой довольно простой характер, он знал, что омеги могут быть куда хитрее альф. И батя у них действительно мировой, и зарабатывает круто. А еще удобный: практически отсутствующий дома. Сомнительно, что мягкий и домашний омега согласится просто так быть один почти все свое время, провожая супруга в очередную командировку.       Словом, сегодня у всех были тяжелые думы в головах. Второй раз за вечер Глеб почувствовал себя совершенно лишним там, где находился.       Утро выходного дня, так что сегодня без обычного охуенного будильника. Просыпается тяжело, но тепло, потому, что ловкий Рино ночью вскарабкался сверху и вытянулся на альфе и теперь спит в позе звезды, раскинув руки и ноги в разные стороны. Хоть не храпит, и то хорошо. А Миро вон уже проснулся, взъерошенный. Свесился с постели, ищет что-то под ней, через несколько секунд вытягивает старые, разбитые часы. Они идут. Морщится.       — Мы завтрак пропустили…— голос омеги сел немного за ночь, он прочистил горло. — Но сегодня это не беда. Даже чай есть. Настоящий, а не хуйня из столовки. Будешь, гость? — поднялся, кое-как поправил помятый шмот на себе, тронул бедро Глеба ногой.       — Спрашиваешь. Это я удачно к вам вчера зашел…       Оба смеются, и омега выходит из комнаты раздобыть кипятка. У выпускных был чайник, знает это точно. Миро они не откажут. Миро они любят послушать. Записи его пения у некоторых в телефонах.       У тех, у кого есть телефон.       Рино тоже зашевелился, зевнул звонко и сладко.       — Утречка! — сел на своем теплом «коврике» — и тут же был скинут на пол.       — Ну все отлежал уже мне, что мог только. Вроде мелкий, костлявый, а весишь как завуч.       Глеб немедленно получил подзатыльник, оба смеются, уже не так тихо, больше не боятся разбудить кого-то.       А вскоре вернулся и второй близнец, с тремя чашками. В которых ребята заварили чай, по пакетику на кружку. То есть, КАЖДОМУ. Жесть просто, какое расточительство, но сегодня — можно. После приезда бати, они всегда щедрые. На этот раз даже конфет коробку достали. Вот их Глеб не видел… с прошлого приезда бати близнецов. Взял одну, долго вертит в пальцах.       Жалко есть.       Миро, заметив эти манипуляции, молча сунул еще пару в карман альфы.       Обсуждать это, они не будут.       В выходной воспитанников особо никто не беспокоил. Охрана обычно квасила в подсобке, завуч тоже был в выходных, а директора никто не видел. Уезжал ли он вчера? Приезжал ли сегодня?       Здесь из взрослых только вахтер, медик да мозгоправ. Ну, теоретически, они здесь, ведь новенькие еще не приходили.       Глеб уже полчаса резался с близнецами в карты на порожках лестницы в холле. Просто так, конечно же. Так же, просто так, тут тусило еще человек двадцать. Кто слушал музыку с кассетника (здесь и не такие раритеты найдешь), кто читал, кто общался и пытался драться. Вон, даже Рой здесь с худеньким мальчиком рядом. На мальчике целых два голубых бантика. Но Вожак стойко игнорирует весь остальной народ в холле вообще и Глеба в частности, он со своим другом что-то увлеченно рисует, сидя прямо на полу.       Короче, совершенно никому не интересно, кого же там черт принес в свой дом.       Подогнутая под себя нога уже порядком затекла, и игра уже поднадоела, но ребята ждали.       Дождались.       Первым в открывшуюся дверь залетел снег — отголоски метели снаружи. Холодно там, домой просится. Хоть куда бы домой, даже сюда.       Следом за снегом ввалились шестеро мальчишек лет по семь. Маленькие сугробики, кто с сумкой, кто с рюкзаком. А вон тот, в особо старой куртке — просто с динозавром, прижатым к груди. Очевидно, других вещей у парнишки нет. Тут темновато, ребята щурятся и трут глаза после яркости улицы, но остановиться детям не позволяют входящие следом люди. Вон тот, невысокий, седой омега — мозгоправ. Он уже нашел взглядом Роя, и ребят подталкивает к нему. Пусть Вожак сам думает, куда их.       Потом заходит здоровенный альфа-медик. Новый, Глеб его видел раза четыре всего, может, с месяц назад появился. Серьезный мужик, непонятно, что тут делает. Он стряхнул снег с куртки, и заводит еще двоих.       Вон тот, слева, что покрепче — это явно в выпуск. А вот омега справа, с гитарой за спиной… С гитарой?       Глеб отложил карты и всмотрелся получше. А и правда, смазливый. Хотя в этой куртке на рыбьем меху и странной шапке не поймешь особо. А глазищи вон…       Близнецы переглянулись. Кажется, в планы входит сменить гнев на милость.       В группе, в которой ударные и вокал, отчаянно ощущается нехватка гитары. И баса, конечно, но гитары — особенно.