ты устанешь бессмысленно жить, неспеша хороня своих близких, обречёно по кругу ходить без особой надежды и риска.
Погода стремительно ухудшалась. За окном, помимо валящего ещё со вчерашнего вечера мокрого снега, к пробирающему до костей ветру теперь примешивался и мелкий дождик. Слякоть теперь была даже на обычно чистых тротуарах, так что подол юбки или полы того же пальто оказывались безнадёжно испорченными. Прохожие сновали туда-сюда, раздражённые, мокрые, грязные. Нахмурившись, я отошла от окна, ступив в темноту собственного кабинета, и вздохнула. Настроение было таким же. Отказываться от любимого дела было тяжело, но здоровье уже не позволяло вести таких же долгих, продуктивных бесед с пациентами, как и раньше. Напротив, теперь ноги ломило от ревматизма, мигрени и бессонница преследовали уже который год, а таблетки приходилось пить по часам чуть ли не горстями. — Вот так и подступает смерть, — пробормотала я, ещё раз обводя взглядом уютный кабинет, в котором я обреталась последние лет десять своей практики. Психолог в нашей стране — это профессия ещё более неблагодарная, чем учитель. В России почему-то обращаться за помощью к психоаналитикам считалось зазорным, что меня, честно говоря, откровенно выводило из себя. Многим людям была нужна помощь, и грамотные, специально обученные для этого люди были в состоянии её предоставить. Но все переживали из-за мнения тех же соседей больше, чем из-за собственного ментального здоровья… Скрипнув зубами, я вновь пересчитала коробки и, подхватив с вешалки пальто, принялась одеваться. С меня хватит. Должность я передавала своей крестнице — дочери покойной подруги. Аня была серьёзной, вдумчивой девушкой, и я всё ещё тешила себя мыслью, что смогла заменить ей мать. Да и жили мы неплохо — я ей и с переводом в ближайшую к моему — а теперь и её — дому школу помогла, и с поступлением в вожделённый ВУЗ. Теперь девушка жила в собственной квартире вместе с собакой и своим молодым человеком — Олега я знала неплохо, так что за «свою» девочку была спокойна — и, кажется, была счастлива. Кивнув себе, я вышла из кабинета, напоследок громко хлопнув дверью. Наступившая слишком быстро старость вымораживала. Именно сейчас, выходя из здания, в котором я принимала десятки, сотни людей, это отзывалось во мне с ещё большей силой и каким-то даже раздражением. Умирать не хотелось, как и отходить от дел. Может, купить частный дом заместо квартиры, разбить сад?.. Давно ведь хотела… Дорога до дома на такси показалась слишком короткой, чтобы успеть обдумать хоть что-то. Мысли путались, уступая место лишь глухому раздражению. Хотелось только морщиться, бурчать себе под нос что-то не слишком лицеприятное и выражать общее недовольство ситуацией, утопая в отравляющей саможалости. — Сдачи не надо, — бросила я, выходя из машины и раздражаясь от каждого шага всё больше. Старая. Я никогда не думала, что применю это слово к себе. И даже не потому, что желания дожить до преклонного возраста не было, скорее из-за того, что, будучи молодым и здоровым, никогда об этой старости не задумываешься. И даже когда у тебя появляется твой первый седой волос, когда колени ломят слегка чаще, а в аптечке насовсем поселяется обезболивающее, даже тогда всё-таки не верится в то, что скоро всё изменится. Что всё уже поменялось. Пустая квартира встретила тишиной и холодом. Домашних животных мне держать не приходилось — аллергия давала о себе знать, так что ни о каких кошках и собачках речи даже не заходило. Теперь ещё было терпимо — в первое время после отъезда Ани я чуть ли на стенку не лезла от тоски. Конечно, другим этого не показывала — та же Анна думала, что со мной всё в порядке. Хотя же и звонила мне ночами, хлюпая носом и говоря, что переживает за меня. И даже сейчас, по прошествию стольких лет, эта девчонка продолжает опекать меня, словно родную мать. Не сказать, что подобное меня напрягало. Скорее беспокоило. Именно сейчас приходило осознание того, что никто не вечен. И в какой-то момент я умру так же, как и многие люди до меня. Так же, как и многие люди после. В этом нет ничего необычного или загадочного. В посмертие я не верила, так что успешно готовила себя к мысли о полном забвении и отдыхе. Единственное, что меня расстраивало, так это мысль о книгах, которые я так и не успела прочитать. Книги были со мной, кажется, всю жизнь. Я буквально жила в библиотеках и книжных магазинах, жадно проглатывала как классиков, так и местные новинки. Так и прочитала ту же Джоан Роулинг с этим её Хогвартсом и Гарри Поттером. Честно говоря, книга вызвала во мне скорее отрицательные эмоции, нежели положительные. Пока Аня видела в ней добрую и светлую сказку, я с мрачной решимостью размышляла над тем, как глупо вели себя взрослые. Что толкало их на те или иные поступки? Почему и кем они были ведомы? Всё время мне казалось, что Роулинг умалчивает о чём-то действительно важном… и это уже не говоря о том, как мало там было информации о быте волшебников! Что они читали? Чем жили? Как путешествовали, как выходили замуж, как рождались и как умирали? А потом Анна показала мне сайт с так называемыми «фанфиками». — Я знаю, ты считаешь всё это глупостью, тётя, — пробормотала как-то она, тыча пальцем в экран ноутбука. — Но тут есть действительно неплохие произведения, ничем не уступающие оригиналу. «Ну прям уж на этот оригинал стоит равняться», — хотелось тогда сказать мне. Но я сдержалась. Как и всегда, впрочем, когда не хотела обидеть свою девочку. Вздохнула только и клацнула мышкой, приводя курсор в действие. А потом втянулась. Эти истории проливали свет на то, чего я так отчаянно искала. Какой же простор фантазии и действий раскрывался под простым словом фанон! Здесь была и теоретическая часть о волшебных существах, и информация о заклинаниях, люди строили сотни и тысячи предположений относительно происходившего. Больше всего мне тогда полюбился жанр «Попаданцы». Вот где действительно можно было развернуться. Признаться, я и сама написала бы что-нибудь подобное, если б обладала хоть мало-мальским талантом и более-менее приятным слогом. И всё-таки хорошее когда-нибудь да заканчивается, так что через какое-то время список читабельных работ подошёл к концу. Сейчас я заканчивала чтение какого-то миди с попаданцем в Тома Реддла, уже сейчас понимая, что это последнее, на что я согласна. Настроение портилось ещё более стремительно. Всю жизнь мне казалось, что я знаю, чего хочу. И когда заканчивала школу, и когда поступала в институт — да даже когда выходила на первую работу! — это ощущение не покидало меня, вселяло какую-никакую уверенность и в себе, и в завтрашнем дне. Сейчас же я ощущала себя рыбой, выброшенной на сухой берег волной. Спать не хотелось. Есть — тоже. Взгляд на циферблат часов показал, что поесть всё же придётся — если не хочу скончаться от очередного приступа мигреней, естественно. Таблетки, выписанные мне несколько месяцев назад знакомым врачом, помогали слабо, но всё же помогали. На коробочке обещался эфемерный накопительный эффект. Вот уж не знаю — сила убеждения ли это была или они действительно помогали — но спустя месяца два после начала их приёма меня действительно потихоньку стало отпускать. Впрочем, врач клялась и божилась: если я перестану их принимать, всё станет только хуже. Поэтому вздыхала, нервничала, но каждый вечер после еды неизменно опрокидывала в себя мерный стакан, в котором покоилось несколько капсул. Готовилось в этот день так же отвратительно: я едва не спалила курицу и пережарила картошку. Салат резать не решилась, почему-то в голову закралась крамольная мысль, что такими темпами случайно вскроюсь ножом. Причину своего состояния я понимала, но поделать ничего не могла. Фыркала и злилась на себя, естественно, но припоминала про «сапожника без сапог». Записаться к психотерапевту, что ли? По телевизору в этот день крутили на повторе все части «Гарри Поттера», так что ужинала я, наблюдая за тем, как одноимённый герой доблестно спасает Хогвартс. В который раз, да. Очередной вопрос «а где были взрослые?» вновь поселился в моей голове, заставляя хмуриться. Где та же самая Андромеда? Почему она отпустила свою дочь в авроры, почему позволила брак с оборотнем, почему?.. Я и не заметила, как мысли плавно отошли от кинокартины к конкретному персонажу. О ней ведь почти ничего не известно. Родилась девчонка в богатом и древнем Роду, имела двух сестрёнок и кучу странных родственников в придачу. Вроде бы неплохо училась, вроде бы была симпатичной. Сразу же после школы выскочила замуж за маглорождённого и была, что называется, такова. С семьёй все контакты порвала, с гобелена её выжгли. Вроде как и из Магического Мира эта леди удалилась, воспитывая свою дочку в уединении и магловской романтике. Мда… Это был ещё один персонаж, которого я абсолютно не понимала и который не вызывал не то что симпатии — даже каких-то тёплых чувств. Любовь у неё, видите ли, случилась… Да ведь такие возможности упустила! Она была средней в семье. Не наследницей и не красавицей, так что вполне себе могла выторговать разрешение родителей на отсрочку брака. Могла учиться, могла уйти в науку. А там, в институте ли, академии ли или Министерстве и встретила кого-нибудь такого же интересного, родовитого и богатого, как она сама. И конфликта с семьёй удалось бы избежать, и история шла, быть может, уже совсем бы по-другому… Но нет же, у нас подростковый максимализм и любовь! Вообще, Блэки, как семейство, меня даже привлекали. Принципиальные, суровые и в меру жестокие, они почему-то виделись мне особенно сплочёнными и дружными. Самыми лучшими друг для друга и ужасающими для других. Ну не верю я, что всё было настолько плохо, как рассказывал Сириус. Слишком уж сюрреалистично. Безбожно захотелось спать. Состояние было, честно говоря, не лучшим. Раскалывалась голова и ломили суставы. С раздражением понимая, что слишком уж перенервничала, я отправилась мыть посуду, попутно ища в кармане домашней юбки телефон. Нужно позвонить Ане и попросить забежать её завтра… хотелось испечь яблочный пирог и попить чаю вдвоём, как в старые-добрые времена. Да, думаю, это как раз то, что нужно. Девушка ожидаемо согласилась, пожелала спокойной ночи и отметила, что зайдёт часов в девять. Неожиданно даже для самой себя успокоившись, я оставила тарелки сушиться и со спокойной совестью прошествовала в спальню. С утра помою голову, обязательно, как раз недавно Липочка передала мне новый шампунь с берёзовым соком… а сейчас спать. Когда голова коснулась подушки, я вдруг почувствовала странное спокойствие. Как-будто всё так и должно быть. Страхи попросту отступили, даже боли, не дававшие мне покоя с разной периодичностью затишья и бури уже около пяти лет, казалось ушли. Улыбаясь, я почувствовала, как меня накрывает сонливость. Быть может, всё не так уж и плохо?..***
Пробуждение вышло странным. Солнечный свет бил в глаза так сильно, как-будто на улице была не дождливая осень, а яркий май. Нахмурившись сквозь сон, я приоткрыла глаза, тут же закрываясь от лучей тыльной стороной ладони. Во рту было сухо, голову ломило, а спина затекла так, словно я спала на каменном полу. Рядом со мной тут же раздался грохот, как-будто кто-то уронил тяжёлый стул, и меня тут же схватили за плечи, встряхивая. — Андромеда, дорогая!.. — женский голос сорвался на плач, едва сумев произнести пару простых фраз. Ужас буквально сковал меня. В голове шумело, а на глаза почему-то навернулись слёзы. Я крепко зажмурилась и уткнулась в плечо неизвестной мне женщины, словно ища защиты. Пахло от неё чем-то тёплым и очень знакомым, а в душе при каждом последующем вдохе разливалось странное спокойствие. В какой-то момент меня отстранили от себя, так что раскрыть глаза всё же пришлось. Передо мной оказалась симпатичная женщина лет двадцати пяти, белокурая, слегка растрёпанная и заплаканная. Она сидела на краю постели и крепко держала меня за плечи, как будто не замечая слёз, катящихся по её щекам. В голове пронеслась мысль, словно чужая, за которую я тут же ухватилась.Мама.
Вздрогнув, я едва удержалась от того, чтобы покачать головой. Кажется, в моих глазах мелькнуло то ли отчаяние, то ли полное непонимание ситуации, отчего незнакомая мне женщина вновь тут же разразилась рыданиями. Происходящее напоминало какой-то дурной сон. Я не понимала, где нахожусь, не могла думать связно, не могла даже назвать своего имени хотя бы мысленно. От перенапряжения перед глазами забегали мелкие точки, как при обмороке. Зажмурившись, я постаралась искусственно привести в норму дыхание. Было страшно. — Солнышко, ты только не бойся ничего, — плача, пробормотала женщина, прижимая меня к себе и обнимая. — Не бойся… ты дома, дорогая, ты дома… Дома? Я нахмурилась, силясь вспомнить хоть что-то. Россия, дождливый Питер, Аня… происходящее же сейчас с моим пониманием «дома» ну никак не вязалось. — Ты помнишь хоть что-нибудь? — с надеждой спросила обнимающая меня белокурая красавица, совсем не аристократично хлюпая носом. Ответить мне не дал громкий удар двери о стену. Подняв глаза, я приметила фигуру достаточно высокого мужчины, теперь обеспокоенно осматривавшего комнату и сжимавшего руками носовой платок, видимо, предназначавшийся именно для этой женщины. Она так же подняла на зашедшего взгляд, что-то пробормотала и снова расплакалась. По лицу мужчины же было видно: он не может понять, что сделать ему в первую очередь и сделать ли что-то вообще. В тот момент, когда его блуждающий взгляд остановился на ничего не понимающей мне, черты его лица наконец отпустила сковывающая их до этого момента напряжённость, он облегчённо улыбнулся и, оказавшись в два шага у постели, опустился передо мной на колени. — Анди, дорогая… мы скучали. Анди?.. Анди. Андриана, Анжела, Андромеда… Андромеда? Твою ж мать. Пытаясь совладать с собой, я подняла глаза на всё ещё ожидающего ответа мужчину и с сомнением спросила: — Папа? Голос оказался совершенно детским и сиплым. Впрочем, эффект он произвёл совершенно неожиданный. Белокурая женщина тут же перестала рыдать, а мужчина — высокий, статный, с длинными, по плечи, каштановыми волосами и внимательными синими глазами — облегчённо выдохнул. — Да, дорогая, — закивала головой женщина и выпрямилась, ловя мой взгляд. — Ты помнишь, кто я? — Мама, — по-детски наивно ответила я, стараясь не задумываться над крамольностью ситуации. — Да, солнышко, да, — тут же закивала женщина. — Я Друэлла, Дру-эл-ла, помнишь? Ощущая, как леденеют руки, я осторожно кивнула и перевела взгляд на отца. — Ты помнишь, кто ты? — осторожно спросил он, находя мою ладонь, оказавшуюся настолько маленькой, что она просто утонула в широкой руке мужчины. В голове билась мысль о том, что если это и сон, то я должна бы уже проснуться. Но время шло, а ничего, как говорится, не менялось. Осторожно вздохнув, я кивнула. — Да. Где-то в доме часы пробили двенадцать. — Я Андромеда Элладора Блэк.