*Файл сохранён.
Тем временем детская невысокая фигура, чуть сутулившись, стояла в светлых, еле видных языках волшебного приятного света, гибко извивающегося меж пальцев желтенькой, чуть оцепеневшей, ручки. «Вот и Сноудин, — подумал малыш Фриск, отходя от завораживающей звезды сохранения, так и переливающейся светом, видным лишь ему, — мне удалось… Немного изменить события этой временной линии.» Он, казалось бы, молча стоял, глядя в никуда. Его одежда, промокла и озябла, стала тяжелее, что вовсе не радовало. Человек, чуть помявшись на месте, пошел дальше, своей дорогой, он всё думал… В голову пришел вот совсем недавний разговор с его «другом» Сансом: Мальчик откопал себя из сугроба, щеки и нос «горели», покраснев, пальцы стали будто ватными, всё же за лампой прятаться намного лучше, чем, лёжа в сугробе, отмораживать свои конечности, да и тело в целом. — Что-то ты слишком холоден, малой. — проронил юморист, подмигнув, постепенно снижая уровень волнения и стресса. Человек был очень рад видеть своего старого «друга» живым и невредимым, на радостях, дитя хотелось заключить Санса в свои объятья, даже игнорируя то, что только что побывал в сугробе по самую макушку. — Не-а. — Поспешил Санс человека остановить, чуть оттолкнув от себя, слегка нахмурив брови. — Давай на чистоту, пацан. У меня нет ни малейшего желания обниматься с тобой. Малыш кинул растерянный взгляд, в сторону, немного расстроившись. Пускай он и знал, что иного мнения о себе не заслужил, а всё же легкая обида сжимала его детскую, пылающую красным решительным цветом, душу. Но затем он подскочил, скелет оказался в пугающей близости, нагоняло жутко ещё и отсутствие зрачков в широких глазницах Санса. — Я знаю, что ты сделал, — он склонил голову набок, ухмыльнувшись, заставил холодный пот выступить на спине Фриска, — Может ты забыл, что ты грязный братоубийца? Малыш, хотел бы тихо проронить: «Мне очень жаль», но привык робко молчать, да и Санс всё равно отказался давать ему возможности что-то сказать, даже если бы тот хотел. Глаз скелета пылал голубым, угрожающе переливаясь в тени деревьев-великанов, душа человека стала синей; заставив его парить в воздухе, неведомая сила держала его перед костлявым. Комик приподнял одну бровь, наблюдая как человек, легкой дрожью трясется, затаив дыхание. Сейчас он выглядел растерянно, малость напугано, он отвык видеть его таким. — Считаешь себя «невинной овечкой», малой? — спросил он, настроенный слегка агрессивно, чем всегда. Фриск вообще не знал чего ждать, он действительно не хотел ничего плохого, вот они, последствия сбросов. Тяжёлая атмосфера отразилась гудением в висках, свинцовой тяжестью в груди. Сердце человека учащало свой ритм, он не мог сейчас ничего сделать, даже если бы захотел. — Хех. Если той временной линии конец — не значит, что я не помню. Я запомнил всё, абсолютно. — монстр гордо поднял голову, ухмыляясь, его тон казался серьёзным, но в тоже время и насмешливым. — Тебе же лучше будет сделать в этот раз правильный выбор. Если, конечно, ты ещё надеешься загладить свою вину пред нами всеми. Фриск брякнулся на снег, душа снова была красного цвета, но он не посмел и шелохнуться с места, Санс всё также стоял и смотрел на него своей голубой радужкой, давая понять: «Ты мне совсем не нравишься, лучше держись подальше от меня и моего брата». Уходя, Санс успокоился, проронив в зачин: — Если бы я был таким как ты, я бы не давал обещание в этот раз. И поверь, у тебя были бы большие неприятности, кид. «Выходит, правда. Все имеет последствия. — подытожил он, повернувшись. — Я буду осторожен… Нам ведь не нужно проблем, но я не хочу повторять события заново. Как же быть?» Ребенок двинулся дальше, разгребая сугробы носами коричневых кожаных сапожек, он хорошо так замёрз, но, имея забитую голову другим, совсем другим, он не заметил, как перед ним предстали скелеты. — Всё правда в порядке, Санс, нет причин беспокоиться! — убеждавши, заверял Папайрус брата, скрывая напряжение. — В самом деле, бро? Меня волнует твоё состояние… Уж извини. — старший косо глянул на мальчишку, заметившего их. «Похоже, Санс ненавидит меня, презирает по-настоящему.» — поникнув, мысленно говорил с собой Фриск. «Аха-хах, не уж-то его терпение не так безгранично, как он возомнил о себе?» Вдруг Фриск вздрогнул, несколько придя в шок, как только услышал голос… Второй голос, не его собственный. Голос Чары. Он звучал ехидно и насмешливо, будто чьё-то лицо распласталось в широкой улыбке, будто кто-то, кто сказал это, сейчас рассмеётся звонким смехом. — Ох? Что за выражение лица, Партнёр? Будто ты впервые слышишь меня. — под заключение предложения речь перешла на шёпот, слышимый Фриском у самого его уха. Малыш не знал что и сказать, вернее, что думать. Уж по кому он соскучиться не успел, так это по Чаре, девчушке с бардовыми, зыркающими глазами, будто пожирающими твою душу, с холодной милой улыбкой и миленьким розовеньким детским румянцем на щечках с ослепительно чистой и «белой» кожей. Чара, словно роза, привлекает внимание своей относительной красотой, но имеет опасные острые шипы, больно впивающиеся в плоть. «Что ты… Что ты хочешь от меня? — наивно мысленно спросил узкоглазый мальчик — А как же сделка?» — Ха! Мы договаривались, что я верну этот мир, этот таймлайн, эти никому ненужные проклятые жалкие душёнки. Неужели ты настолько наивен и туп, что думал, что вот просто так отделаешься от меня? Так сосни же, малыш Фриск! — продолжала Чара, оскорбляя и высмеивая Фриска. — Как глупо! Очень глупо!» — Человек! — воскликнул Папайрус, прервав диалог Чары и Фриска, заодно и привлекая их внимание. — Я, Папайрус, поймаю тебя и передам королевской гвардии! И благодаря тебе — стану популярным! — Ты станешь популярным только на том свете, благодаря своей тупости, идиотина. — недовольно произнесла Чара, склонив голову набок, монстр был громким и, можно подумать, напугал Чару своим звонким голосом. Высокий поймал кураж, он гордо не сдавал своей позиции, храбро глядел на человека, улыбаясь. Монстр начал свою гордую и громкую речь, Фриск был рад слышать её, его притягивал Папайрус своей дружелюбностью и добродушием; Чара недовольно бурчала себе под нос, придумывая язвительные словечки по обиднее, порой хихикал с того, что придумала; Санс же, был горд и доволен своим братом, для него Папайрус всегда был стимулом, лучиком света, пронизывающим серые тучи рутины серых и однообразных деньков. Однако, все трое замечали, что Папайрус действовал как-то… не как всегда. Дети знали: это из-за сброса, бывает такое, что некоторые монстры могут вести себя немного странно, скажем, могут ощущать, будто уже виделись с Фриском. А двое монстров, известные нам, коими являются Санс и Флауи, и вовсе наслышаны про временные линии, про сбросы, способны помнить события, пускай порой и немного смутно. Так что, человек и его «таинственный голос» в голове не придали этому особенного значения. Однако, Санс, как никто другой не мог знать Папайруса лучше, всё же тревожился в глубине души. Кажется, это называют предчувствием? Именно оно делало тревожные звоночки, Санс осознавал: что-то не так. Когда же высокий кончил свою речь, удалился, посмеявшись своим фирменным смехом. Санс остался наедине с человеком на короткий промежуток времени, а затем, не проронив ни слова, но кинув презрительный взгляд, ушёл. Дитя продолжило свой путь по подземелью, встречая монстров по пути, щадя их. Пускай Чара и настаивала на повторение плохого пути, Фриск держал в руках себя, ей не удавалось воздействовать на него. Встречая скелетов, Чара то и дело оскорбляла их как могла, уж больно бесили её братья. «Один конченный похуист с дебильным юморком, а второй вообще похоже застрял в возрасте 14-15 лет, да и одет по-гейски!» — отзывалась она о них так. При жизни Чара была довольно тихим ребёнком, в семье у Дриимурров, но, как говорят, «в тихом омуте черти водятся». В маленьком детском сердечке было столько ненависти и едкой обиды к людям, она не то, что хотела их смерти, она бы сама лично избавилась от каждого человека на Земле, прошлась выразительным танцем по могиле, втоптала бы в грязь всё, что любят эти, по мнению девочки, «ублюдки». Однако, до некоторого времени, она любила монстров. Этот народ был так необычен, так добр, по отношению к ней, начиная с заботы Азриэля и его семьи, что позаботились о ней, когда она упала в это место. Она готова была пожертвовать своей жизнью ради всего народа монстров, пылала огнём решительности вернуть им поверхность и довела свои мечты до исполнения. К сожалению, конец её планов был несчастливым. Всё испортило милосердие и доброта Азриэля, «брата» Чары, принца монстров. Они не смогли ни освободить монстров, ни уничтожить людей. Смерти обоих были зря. Чара, благодаря своей решимости и ненависти, что питала её душу на тот момент, смогла более менее материализоваться, с тех пор, монстры опустились в её глазах, как раз-таки за то, что большинство из них — «Бесхребетные лузеры, трусы, не способные ни на что другое, кроме своей никчёмной магии и слабоволия», как бы она сама их охарактеризовала. По её мнению — либо ты сильный и имеешь место под солнцем, либо ты тюфяк и размазня, вроде Азриэля, не способного собраться вовремя, но способного всё испортить. Была ли это настоящая ненависть? Или просто гнев и отчаянье, застрявшие в её сознании в момент смерти, не ушедшие до сих пор, словно едкое пятно на белой скатерти. Где-то прошло около часа, может двух, сказать трудно в самом деле. Человек прошёл все головоломки, вот им осталось лишь одно — битва с Великолепнейшим восхитительнейшим неотразимым наидобрейшим… Битва с Папайрусом. Но для начала Фриску надо было подготовиться, он был настроен на дружбу и милосердие. Мальчик был робок для решительного дитя или же просто плоховато знал английский, на котором так хорошо разговаривали монстры всего подземелья, сам он был не американец, напротив, Фриск из Европы, углубляясь туда, в Азию. В таком возрасте, он знал английский, но не в идеальности. С произношением было туговато, ребёнок сам не особо разговорчив, но вот перевод — блестящий, ещё бы. Пускай рождён он был людьми азиатскими, но рос он здесь, ему много доводилось слышать разнообразных речей людей, он прекрасно понимал смысл слов, мог читать незатейливые тексты, в детстве ему удавалось посидеть за парочкой книжек. Он достаточно насобирал монеток в округе, мог позволить себе потратиться на коричного зайку, может даже двух, стоили они по 25G, у малыша ещё оставалась мелочь, но её бы не хватило на особо много вещей.***
Высокая худощавая фигура в чёрном длинном пальто, сутулившись стояла в неком месте… Местом это было даже и назвать сложно, что же это было? Неведомое пространство? Пустота? Последнее больше подходит, это была анти-пустота. Ни посторонних звуков, ни шорохов, ничего, кроме глубокого дыхания. Глубокого дыхания той самой худощавой фигуры в чёрном пальто. Дорогой читатель уже догадался кто это? Потерянная, одинокая больше, чем кто-либо другой, душа старого королевского учёного, что, казалось бы, исчезла из этого мира. Гастер. Можно ли сказать, что эта личность погибла? Скорее нет, чем да, а может и наоборот, всех точностей указать тебе, Дорогой читатель, даже не я не в силах. Сколько здесь он существует, а может и не существует — сказать сложно, есть ли в этом месте отсчёт времени или же нет? «Здесь так тихо и тоскливо одиноко, старый учёный уж забыт миром, никто не помнит. Все забыли.» — мрачным эхом отражается хриплый мужской, пропитанный временем, голос в голове Гастера, всегда пусто наблюдающего со стороны. Он видит всё, он знает всё, вот только его никто не видит и ничего о нём не знает. Будто он был стёрт из кода реальности, как мелкая глупая ошибка, как лишняя точка в программе, написанная на неизвестном языке программирования. Контакт с реальным миром у него есть, сравнимый с тоненькой нитью, упруго натянутой, за которую старому учёному и приходится держаться, дабы не упасть в пучину неизвестности, не потонуть в непроглядной тьме одиночества, не забыть самого себя! Благодаря такой возможности, Гастер не сошёл с ума от одиночества, изредка он является в реальный мир, но, как серое, никому невидное пятнышко, как забытый призрак, клочок памяти. Он скелет, по крайней мере при нормальной жизни, был им, ему Санс и Папайрус приходятся родственниками, сыновьями, можно так сказать, но даже они смутно помнят о своём старике… Или же нет?***
Аромат свежеприготовленных спагетти висел в воздухе дома Санса и Папайруса. Братья на перерыве заскочили домой, прежде чем отправиться дальше на работу. Вот уж низкорослый комик вышел из своей комнаты, шустро направившись дальше по небольшому коридорчику, огражденному перилами, затем, чуть приторможенно спускаясь по лестнице, он застыл, находясь в нескольких ступенях от пола первого этажа. — Слушай, может, ты не пойдёшь? — Санс всё же завёл диалог с Папайрусом, больно ему не нравились все эти отклонения временной линии, так не должно было быть. Он опасался, что всё может стать хуже, ведь кто знает, что в голове у этих людей, особенно если вспомнить последние таймлайны. Пускай и голосом он не выделял беспокойство, но Папайрус прислушавшись мог понять, что брата что-то волнует. — Как это «не пойду»? Санс, это мой шанс, моя работа, в конце концов, если я поймаю человека… — вот уж вышел из кухни и начал возражать высокий, однако, на половине мысли остановился, взглянув на Санса. — Я… — Бро, я всё понимаю, да, ты об этой работе в гвардии мечтаешь всю жизнь. И у тебя получится, я верил, верю и буду в тебя верить, но, может… — Санс понял, что накосячил и зря начал эту речь, аргументов остановить Папайруса он не найдёт. Ну, а если что-то случится? Комик боится, что с его братом и единственной личностью, что так дорога Сансу, произойдёт то же самое, что и предыдущем таймлайне. Этого старший не может допустить, только не снова. Пускай он знает, что всё рано или поздно перезапустится и пойдёт по старому сценарию, но смерть брата наносит болезненные удары по его душе, по сознанию, он готов смириться с чем угодно, только не с этим. Он чувствовал себя беспомощным и бесполезным, ведь чтобы он не пытался когда-то сделать — всё тщетно. — Ньех! — недовольно послышалось от младшего, — Вот именно, я мечтаю об этом всю свою жизнь, если ты поддерживаешь меня, тогда почему говоришь мне остаться?.. — однако, младший вспомнил свой сон и как-то задумался над словами Санса. Затем, он подошёл к брату, стоя на ступеньках ниже, чтобы по росту они сравнялись. Затем, уткнув руки в боки, он дугой повёл бровь, спросив — Или ты не веришь в меня? — Не-а, бро, я верю в тебя. Просто я за тебя до самых костей. — улыбнувшись, вставил шуточку Санс, на что Папайрус обречённо вздохнул и повысил голос на брата, произнеся его имя. Нахмурившись, он хотел было уйти, как показалось Сансу, но вместо этого, Папайрус обнял брата, чуть оторвав от пола на несколько сантиметров. «Братские обнимашки, Санс!» — улыбнувшись, высокий заставил душу низкого содрогнуться и подтаять от умиления, такие моменты действительно не стереть никакими сбросами.*Файл сохранён.
Человек отошёл от сияющей звезды-сохранения, полный решимости. Чара же тоже чувствовала эту решимость, это прибавляло сил, ей так не терпелось начать действовать, хотелось наконец-то исполнить свой новый план, о котором в курсе была лишь сама она. Её так достало это бессмысленное существование, эти сбросы, падающие люди, которых Ториэль принимала в ряды своих «детей», честно, на Дриимурров Чара таила особую обиду. Демон вместе с мальчиком направлялись к той самой туманной аллее из елей, дороге, ведущей к Ватерфоллу. Уверенной походкой они шагали по снегу, хрустящему под ногами, Фриск только и думал о том, чтобы вернуть путь пацифиста, начать следовало с Папайруса, этот монстр, по его мнению, самый дружелюбный, благодаря ему мальчик подружился с несколькими их друзьями, зачастую. Но вот факт, что Чара летает рядом, как призрак, угнетает его, беспокоит. «Ты же не против того, что я делаю, верно? У нас же было в уговоре, что ты не влезаешь в мои действия и мои решения? — мысленно задал вопрос мальчик, покосившись на красноглазую. — Ведь так?» — Ох, что ты! Конечно! Я ведь всего лишь призрак, ничего больше. — загадочно улыбаясь, девчушка скрестила руки за спиной, чуть нагнувшись к Фриску, зависая в воздухе. Её короткие призрачные волосы содрогнулись, будто у живой девочки. — У нас ведь была сделка, Партнёр. «Мне не нравится то, как ты скалишься, Чара, ты задумала что-то нехорошее. Прошу, не нужно, я понял свою ошибку и больше не совершу её. — Его личико выразило беспокойство, а брови жалобно прогнулись, он был искренним, продолжал мысленный разговор. — На этот раз всё будет иначе, я сделаю то, чего не делал раньше. Я не буду сбрасывать. Я устал от этого, я устал быть кукловодом и играть своими друзьями, как марионетками, наблюдая за их поведением. Я исправлюсь.» В этот момент, улыбка Чары слегка спала, в сомнениях. Однако, глаза её больше налились алым, вновь улыбнувшись, она произнесла: — Как благородно и до мерзости мило, Партнёр. Вот только грош цена твоим словам и обещаниям. Вот уж Фриск, вошедший в туман, шёл, Чара… Чара исчезла из его поля зрения, он даже как-то засуетился, оглядываясь. Затем он подумал, что может, это и хорошо, может, она решила уйти…? Хотя бы на время битвы с Папайрусом. Мальчишка почувствовал себя спокойно, туман рассеялся, открыв фигуру Папайруса, стоящего перед ним. Всё же, ему удалось настоять на своём и уйти на битву с человеком. — Приветствую тебя, человек! Вот и настал момент, который решит как мою судьбу… Т-Так и твою! — неудачно начал скелет, видно было, что он беспокоится, но почему — Фриск не понимал. — Я, Великолепный Папайрус. Я поймаю тебя и передам в королевскую гвардию! И… Даже жаль, ведь ты так хорош в решениях пазлов и головоломок! Монстр то и дело отходил от темы, но в конце концов, битва началась. Заиграла задорная и энергичная тема Папайруса, показались голубые кости, битва началась! Человек, словно грациозный мотылёк, преодолевал атаки монстра, кружась, подпрыгивая, замирая, шустро перебегая. Его ярко-красная душа была синей, подсвечиваясь бледным синим цветом. Мальчик иногда повреждался, но повреждения были незначительными, он при своём ходе всегда пускал в ход пощаду. Папайрус был стойким и упёртым, он не атаковал в полную силу, ведь понимал, что человек ещё ребёнок, также он не хотел повредить его, больно этот скелет был добродушным. «Ха! Всё хорошо, человек не атакует. Я знал, что беспокоиться не о чем. Они настроены мирно, — наблюдая за действиями человека, Папайрус размышлял, убеждая себя, — Я уж было расстроился по чём зря.» Папайрус заботился о идеальности и внешнем виде костей, нежели об их опасности. Выстраивал их так, чтобы бой выглядел больше красиво, поэтому сложны они были лишь в этом, достаточно легко было увернуться. Косточка голубая, косточка обычная, всё это выглядело так эстетично, но вот Папайрус начал уставать. Стало сложнее спаунить кости, сложнее их выстраивать, он весь бой всё грозился применить свою специальную атаку. Дыхание стало частым, крупные капельки пота градом стекали по необычной формы черепу, казалось бы скелет не может потеть не имея потовых желез? Это чушь, Дорогой читатель, Санс и Папайрус ведь не простые скелеты, а ещё и к тому же монстры. Это делает их уникальными. — Что ж! Хорошо. Фух. Я, Папайрус… Дарую тебе милосердие! — запыхавшись, Папайрус перестал атаковать, активируя пощаду. Почему монстры нечасто щадят? В этом особый смысл заключается. Монстр — зачастую магическая оболочка души. Их состояние, показатели их защищённости и прочее зависят от их эмоционального состояния. Простыми словами, щадящие монстры беззащитны. Если людям удаётся добиться от них милосердия, а затем нанести удар — в большинстве случаев возможна смерть монстра от большой потери HP (Очки здоровья, если переводить на русский). Поэтому очень рискованно монстрам даровать милосердие или же щадить, это будто русская рулетка — если не повезёт, то уже не повезёт никогда. Фриск улыбнулся, планируя ответить тем же. … Однако у его демона не было такого в планах. Чара появилась позади, глаза её опустели, одним движением она вселилась в Фриска, от чего тот дрогнул. Тело его больше не слушалось. «Что ты делаешь, Чара?! — испуганно мысленно воскликнул он, вытесненный из своего тела. — Что ты задумала?» «Мне так скучно. Я тоже хочу поиграть, — общаясь с Фриском мысленно, человек улыбнулся шире, приоткрыв глаза, радужка в которых залилась алым цветом, зловеще подсвечиваясь, — а ещё я нуждаюсь в повышении LV.» Фриск. Вернее Чара сделала иной выбор, доставая припрятанный нож, она зыркнула на высокого, тот на мгновение застыл в ступоре. Затем в одно мгновение ребёнок ловким движением вынул нож, вот уже создавая режущий удар: — Ньех?! — от неожиданности Папайрус округлил глаза, сейчас перед его глазами пронеслась будто вся его жизнь, неспособный ничего сделать, он… Он перепугался, когда внезапно, откуда не возьмись, появился его брат, прямо между ними, схвативший человека за руку, за ту саму руку, которой должен был совершиться замах. — Хех, приятель, что за лицо? — Санс был зол, его левый глаз горел, он ухмылялся, глядя алые глаза человеку… Это было. Не знакомо ему, будто другой человек смотрел на него. Человек нахмурил брови, а затем глухо прорычал, пытаясь вырвать руку, он хотел ударить Санса ногой, но не успел. Больше двадцати костей вонзилось в спину ребёнка, сопровождая это хрустом детских рёбер и разрыванием тканей. — САНС! НЕТ! — Папайрус в шоке пытался остановить брата, но было слишком поздно. — ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ?! Снег окрасился в бардовый, маленькое худощавое тельце безжизненно рухнуло в сугроб, выронив нож. Их душа потрескалась и раскололась пред гибелью человек слышал мутные голоса братьев.*Файл загружен.
Вздрагивая, высокий скелет оттолкнул от себя низкого, прекратив объятия, ошарашенно взирая на него. Тем временем низкий погасил свой немного горевший левый глаз, немного удивившись. — Зачем ты убил их?! САНС, КАКОГО ЧЁРТА?! — в панике Папайрус начал орать на Санса, чуть тряся за ворот. Сказать, что Санс был удивлён — ничего не сказать, он был в шоке от такой бурной реакции. «Неужели Папайрус запомнил это? Но как?! Это невозможно! — пронеслось в его голове бегущей строкой. — Этого быть не должно! Или…» — ЗАЧЕМ, САНС?! — он отпустил его грубовато, отходя. Что поделать, Папайрус был… В шоке? Напуган? На его глазах его мирный и ленивый братец одной атакой убил человека, собиравшегося… Убить его? Что хотел сделать человек — высокий понять не успел, всё произошло слишком быстро. — Папс, не ори, успокойся. Тише. Я должен был. — комик старался подобрать нужные слова, уже совершенно убедившись, что этот таймлайн ушёл далеко от положенных событий. — Санс, ты!.. Что вообще произошло?! — младший более менее успокоился, но всё так же был вне душевного равновесия. — Стоп. «Я должен был»… ТАК ЭТО ДАЖЕ МНЕ НЕ ПРИЧУДИЛОСЬ?! — О нет. — Это действительно было, господи, что почему, как, что мы тут делаем тогда, Я НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЮ. — неразборчиво тараторил высокий, схватившись за голову, он присел на ступеньку, пытаясь не сойти с ума. Санс присел рядом, сам толком не понимая, что сейчас происходит. Старший сверлил взглядом Папайруса. Он не знал, какие эмоции ему испытывать, при осознании, что Папайрус запомнил то, что произошло до возврата к файлу сохранения. Некоторое время младший растерянно и беспомощно смотрел в никуда, переваривая то, что помнил и увидел, затем он перевёл взгляд на Санса, умоляющим взглядом взирая на брата, будто это было последней надеждой на прояснение. — Санс, ты и вправду убил человека? Это произошло? О-Он мертв? — с дрожью в голосе, Папайрус хотел убедиться, что это было и что он не сошёл с ума, что у него нет галлюцинаций или не проявляются первые признаки шизофрении. -… Да, Папс. Но они живы. Просто… — Санс говорил монотонно, спокойно, пытаясь угомонить растерянного братишку, слегка улыбаясь. — Ты помнишь это тоже?! Почему ты такой спокойный?! АГРХ! — высокий положил руки на лицо, его окутало противное едкое чувство не понимания этого всего, оно вызывало раздражительность и отчаянье. — Это всё этот чёртов треклятый сон! Господи, лучше бы я не выспался, нежели видел его! Весь день собаке под хвост! — Какой сон? — нахмурив брови, поинтересовался Санс. — Так вот почему ты такой нервный и обеспокоенный. Папайрус обречённо начал свой рассказ с самого начала. Но он остановился, когда заметил на лице брата шок и… растерянность? — Почему ты мне не рассказал об этом «сне»? — зрачки вспыхнули в его глазницах, начиная то дрожать, то бегать, Санс явно поймался, Папайрус заметил всё же истинную его обеспокоенность. — Я не мог, Санс, не хотел беспокоить какими-то мелочами. — разочаровался Папайрус, снова взглянув на брата, а затем нахмурившись, — В отличие от тебя! Ты явно знаешь что происходит, но ты ничего мне не рассказал, НИ-ЧЕ-ГО. — Я не видел смысла. — проявив пофигизм, старший скрестил руки на груди. — до… — Ну конечно же ты «не видел смысла», ты принимаешь меня за идиота или десятилетку. Ты мне не доверяешь или что??? — младший обиженно закутался в шарф, хмурясь и стараясь показать всем своим видом, что Санс мог бы и поделиться с ним. — Бро, ты не дал мне договорить. — всё же низкорослый вставил поперёк речи брата слово. — Я не видел в этом смысла до нынешнего момента. Санс начал было спокойно рассказывать, про таймлайны, что это такое вообще и как они устроены. Высокий прислушался и, ужаснувшись, перебил. — Значит мой сон… Не сон? Это было на самом деле? Выходит. Я умер? — … Да. Я… — Санс запнулся, поникнув, вспомнив ту леденящую кровь и разбивающую сердце сцену, когда он находит то, что остаётся от его бедного брата, старшему трудно это говорить, но высокий будто снимает с языка слова своего бро, дрожащим, взволнованным голосом: «Не смог спасти меня?» Вот оба брата сидят на лестнице и пытаются вникнуть в происходящую пучину непонятных событий. Но вдруг Санс встаёт, восклицая: — Папс, Человек! Мы забыли про дитя! — О МОЙ БОГ, а ведь точно! — Высокий срывается с места, уже выбегая на улицу, как его останавливает негромкий голос Санс, хотя тот и кричит ему вслед: «Пааапс, подожди меня!» Великолепный Папайрус возвращается, хватает брата на руки, закидывает себе на плечи и, прежде всего, чтобы не долбануть и так хрупкого Санса об дверной проём, осторожно выходит из дома, а затем, высоко подбрасывая ноги, мчит на место боя с Фриском. Прохожие в шоке шустро расходятся, чтобы их не сбили два безбашенных брата. Санс цепляется за череп младшего, обнимая, чтобы не сорваться, а младший же, Папайрус, держит Санса за ноги, чтобы случайно не посеять своего безбилетного пассажира. — Па-а-а-а-а-а-а-апа-а-а-а-а-айру-у-ус! Мее-е-е-е-едле-е-енее! — с каждым шагом и ускорением Папайруса голос Санса подпрыгивает в тембре, растягивая гласные, тот чувствует, что, скоро, вот-вот и сорвётся, как бы не потерять конечности или случайно не оторвать братцу голову, это было бы фиаско, развалиться прямо перед человеком на груду костей. Однако, спокойно, такого, Дорогой читатель, произойти не может, магия, что даёт этим двум монстрам такую магичность, питая их необходимыми веществами и жидкостями (кровь включительно), скрепляет их суставы, давая им эластичность и подвижность похлеще любых сухожилий, монстры-скелеты намного устойчивее и плотнее любого другого скелета какого-либо животного или не животного. Иными словами, они не могут развалиться на косточки, потеряв конечность без ущерба здоровью. — Мы не можем медлить, Санс, человек должен быть вот прямо зде…! — звук застрял в «глотке», будто собравшись комком, ведь человека не было, были следы… Не только следы ребёнка, а ещё и следы от стоп значительно больших размеров. Неужели… Папайрус резко дал по тормозам. Так резко, что Санс отправился в полёт. — БРО-О! — низкий кубарем перескочил через голову младшего, полетев вперёд, однако, ловкость и реакция у Папайруса были на высоте, он смог сделать отскок от земли, схватив брата, однако, о приземлении он не подумал. Единственным, чем можно было спасти хрупкого Санса, так это рухнуть в сугроб, подставляя свою спину, так высокий и сделал, братья завалились в холодный хрустящий и пушистый снег, благо сугроб был достаточно глубоким, Папс не расшибся. — Уф. Бро, ты, хэй, в порядке? — Санс приподнялся, беспокойно спросил, чуть присев на брате, убирая с его лица шарф и снег. Немая, неловкая сцена. Братья смотрели друг на друга. — Ньех. Я… Я в порядке, Санс. Аааааа… — лёжа в снегу, он сильно не ударился. Однако, он почувствовал, как сковывающий холод, словно миллиарды ледяных игл впилось в его тело, кости, будучи тёплыми стали остывать, давая ощущение холодного горения. — Саааанс, ай, ай, ай, холодно! — Ох, сейчас, бро! — слезая, обеспокоенно протараторил, старший. — Омг, ты в порядке? Давай руку, бро. — Ах! Спасибо, бро! — улыбнувшись, Папайрус протянул руку, ухватившись. Санс пыхтел, пытался поднять брата, но разница в размерах, в росте давала о себе знать. Тем временем, между елей, покрытых ледяной коркой, за этим наблюдала полупрозрачная, невидимая никому, высокая фигура, монстр, говорящий руками, Гастер. Таки захотелось старику понаблюдать за происходящими странностями, за так называемыми «Аномалиями». Не понимая, что вообще творится в мире, Гастер вопросительно склонил голову набок, нахмурившись, произнёс на своём особом языке: — Вы голубые блять?.. Эх… — обречённо вздохнул Гастер, закатив глаза. Всё же, скелетам удалось благополучно выбраться из сугроба, отряхнуться и напасть на след человека. Однако, братья встали в ступоре. Ведь не было здесь ребёнка, только его следы и следы… — Гвардейцы? — растерянно спросил у Папайруса Санс. — Хмм, дай подумать. — задумчиво ответил Папайрус, встав на одно колено перед одним из протоптанных следов. Положив руку на подбородок, высокий прищурился, провёл пальцем по следу, вынув из снега крупинку, помял её пальцами, разглядывая. — Папс. — Тише, Санс! Я беру след… — перебил брата тот, погрозив пальцем. — Это был либо медведь… Либо коала… — Хэй, как насчёт того парня? — Санс указывал на стражника крупных размеров, стоящего у входа в пещеры Ватерфолла. Он был высок, на голову выше Папайруса, взбитый, из-под доспехов выглядывал густой серый мех. — Точно! Ха! Как мы вовремя его заметили! — радостно воскликнул высокий, вскочив к стражнику. Санс же поплёлся за ним, вздыхая. Братья подошли к стражу, представ перед ним. Он с высока посмотрел на них, словно на шутов гороховых, покосился и предпочёл сделать вид, что не заметил их и вовсе. Однако, разговор даже ещё не начался. — Добрый день, достопочтенный страж сея подземелья! — Папайрус не пробовал разговаривать раньше с другими стражниками помимо Андайн, может быть были на это и веские причины. Страж проигнорировал его. — Ну… Эм… Нам бы нужна помощь! Ты не видел тут млекопитающего, homo sapiens sapiens, с желтым кожным покровом, округлённой формой черепа, примерно полтора метра в рост, в голубом свитере с полосками, в шортах, сапожках, такой… Узкоглазенький? Страж снова промолчав, игнорируя, Санс нахмурился, переводя взгляд, что на стража, что на брата. — Ты… Не любишь разговаривать. Я — Великолепный Папайрус, лучший друг твоего босса, Андайн. Нам бы помощь нужна, хэй! — чуть не довольствуясь, проворно прыгал младший из братьев вокруг него, хоть как-то пытаясь привлечь внимание. — Слушайте, ребят, проваливайте отсюда! Я всё равно не понимаю, что ты говоришь, Петух горластый. Хах. — низкий и мелодичный голос стражника перебил Папайруса, тот всё же не выдержал и ответил братьям. — Горластый! Петух?! Как грубо! — скрестив руки на груди, высокий скелет нахмурился, низкий тоже не оценил юмора стражника, ему не нравилось, когда его брата оскорбляли или даже шутили так. — Хех, приятель, так смешно, что не смешно, но ты, пожалуйста не выпендривайся и говори, что тебе известно. — держа руки в карманах, Санс ввязался в их разговор, поглядывая на стражника. — А то что? Ха-ха-ха-хах, полторашечка, помалкивай, пока взрослые разговаривают! — захохотал стражник, сотрясая свое брюхо в доспехах. Санс закатил глаза, он не любил свой рост, не видел в себе особенностей, кроме того, что он маленький, хрупкий и слабенький. Его тревожили его же слова о себе: «короче, монстр никакой». Но для Папайруса он был лучшим, по крайней мере, никто не знал, что он так считает, даже сам Санс. Младший брат был доброй и отзывчивой личностью, но только не с теми, кто хоть пальцем посмеет тронуть Санса или хоть как-то задеть его чувства. Поэтому же сейчас Папс, скрепя зубы, держал себя в руках, а стражник все продолжал смеяться, его смех щекотал струны нервной системы высокого. — Охо-хо-хо-хах-ха! Господи, я так давно не смеялся, вы ребята, такие клоуны, смех да и только! — Слышишь, ты… — было начал Санс, как вдруг замолчал, увидев, что стражника резко засыпало снегом. — Ой-ой-эй-эй! — Засуетился стражник, с грохотом завалившись на сырую, чуть подмороженную, но не покрытую снегом, землю. — Черт возьми! Санс взглянул на Папайруса, явно довольного собой. «Будешь знать, грубиян, как ржать над моим бро, — как не странно, злорадно подумал высокий, убрав руки за спину, — Кретин, Андайн узнает об этом!» — Эй! Я не могу подняться! Помогите, ребятушки! — взволнованно и умоляюще вопил Стражник. — Пожалуйста! — Прости, доблестный страж, у меня, Великолепного клоуна, Папайруса, ещё много дел, нужно потешить короля Азгора. — с лёгкой насмешкой, Папайрус положил руку на спину Сане, будто бы они уже уходят. — Идем же, Бро-клоун! — Хе-хе, пошли мой саркостичный брат. — найдя время для каламбура, подыграл Санс. Папайрус нахмурился, не обрадовавшись шутке, сделав недовольное выражение лица, однако, ничего не сказал, глянув на стражника. — НЕТ! ПРОШУ, ИЗВИНИТЕ МЕНЯ! — запаниковал монстр в тяжёлой броне. — Вы, ребята, круты, я был не прав, поднимите меня, прошу, здесь прохладно! — Ну не знаю… Возьми свои слова про «полторашечку» назад. — гордо приказал Папайрус, ухмыльнувшись, Санс взглянул на него, завороженно хлопая глазками. — И про петуха горластого тоже не забудь. — опомнившись, добавил низкий, качнувшись в сторону и покосившись. — Хорошо-хорошо, простите меня, ты, длинный, ты не горластый петух. — Потея и унижаясь, выдавливал из себя страж. «Ньех. — немного недовольно вздохнул Папайрус.» — А-А Великий… Папайрус! Точно! Гордая и достопочтенная личность! — нервно добавил тот. — Продолжай-продолжай. — Уткнувши руки на пояс, Папайрус ждал больше извинений стражника перед Сансом. — А ты… Как т-тебя… Санс, да? — напряжённо и беспомощно спросил лежачий, на что ему ответил Папайрус: «Санс, брат Великолепного Папайруса, если точнее», а сам Санс, польщенный, добавил: «Ну не так официально, бро, не так официально, можно и просто «Санс».» — Короче, ты не мелкий, ты… Очень даже ничего, такой… Норма-а-альный, да-да! — Годится, так-то лучше. — ухмыльнувшись ещё больше, высокий кинул взгляд на братца, который был вдохновлён и, «с искрой в глазах» смотрел на своего заботливого и ахренеть какого потрясного брата. Словно огромный мерзкий жучок, страж катался на спине, не в силах поднять свою тушу вместе с броней. Скелеты не были какими-то жестокими, просто нельзя давать унижать себя каким-то ряженным и «крутым» личностям, вроде этого увальня. Они проучили его, однако. — Т-так вы меня поднимите? Да? Поднимите же? — беспокоясь за свою задницу, суетился страж. Лицо его было скрыто шлемом. — Хммм… Даже не знаю… Что думаешь, брат? — ехидно глядя на Санса, Папайрус давал урок хороших манер этому грубияну, очень уж хотелось проучить его по-лучше, по-хлеще. — Если он нам ответит на кое-какой вопрос, бро, то давай, почему бы и нет, мы же порядочные монстры. — Санс безупречно подыгрывал брату, они подошли к стражу. — Куда делся человек, не видел? Такой маленький, невысокий. — Д-да мы его с ребятами как поймали! Да и повязали, конечно, это же человек, седьдьмая душа! Мужики потащили его в город, в темницу, пока боссу было приказано наведать Азгора, сообщить обстановку. Вот и всё! — Ох! Понятно! — воскликнул высокий, — А что ты тогда здесь делаешь? — А мне приказали стоять здесь и никого не пущать в Ватерфолл, пока идет перевозка человека! — пытаясь подняться, страж, словно увалень, катался из стороны в сторону. — И вы! Вы не пройдёте дальше, я вам не позволю! Братья отвели взгляды от стража и молча переглянулись. — ЭЙ! ВЫ КУДА! СТОЙТЕ, А Я? — Восклицал стражник, вслед скелетам, уходящим в пещеры Ватерфолла. — ВЫ НЕ МОЖЕТЕ МЕНЯ БРОСИТЬ, ВЕРНИТЕСЬ!!! — Санс, может, всё-таки…? — Не договаривая, как бы намекал Папайрус, с сомнениями глядя на брата, немного поверив в их «игру». — Хе-хе, ок. — Кротко выдал он, затем, резко выросшая из земли кость толкнула стража, что тот, прокатившись, перевернулся, теперь уж на живот. — …У-у-у-упс! — Ла-а-адно, думаю, пойдет. — неловко улыбнувшись, оценил Папс, как можно скорее подгоняя Санса, дабы успеть удрать от того же стражника, когда он поднимется на ноги.