Произошёл перезапуск. Мир снова был восстановлен, будто весь этот кошмар был страшным сном.
Мальчик снова падает и оказывается на островке золотых, чуть помявшихся под его весом, цветов… С легкой, но истинной улыбкой, маленький человечек осматривается, радости его нет предела, ощущение, что весь пройденный жестокий путь — лишь плохой сон, не более. Встав с цветов, дитя походкой ловкой рыси устремилось вперёд, не тратя время на адаптацию, как это он делал в первый свой путь по этому месту. Эти знакомые затёртые колонны, каждая трещинка, словно морщинка, показывает возраст этих сооружений. Всё это Фриск был рад увидеть снова, всё на месте, всё как надо, всё теперь хорошо. Ему поскорее хотелось увидеть старого противного Флауи, маму-козу Ториэль, на столько он был рад сбросу. Вот он выходит из тёмного, плохо освещённого коридора, в комнату, где уж пред ним предстаёт…
Но мы не будем описывать подробности со стороны упавшего человека, вернёмся к нему позже. Сейчас давайте окунёмся в атмосферу снежной суматохи, холода и, одновременно, уюта.
Снежный, такой уютный, городок сиял всеми огнями на всю снежную окрестность. Несмотря на то, что он находится на такой холодной земле, его жители, довольно дружелюбные и добрые монстры, полны гостеприимством, которое заметно даже в их общении друг с другом, полным теплотой. Их речь и манеры, что есть у них, их слова, произносимые ими, способны согреть любого, заменяя в холодный, морозный зимний день даже горячую чашечку ароматного кофе со сливками, собравшимися на краях кружки.
Приличный снегопад украшал всю эту картину, крупные хлопья снега, оседая на итак уже глубоких мягких спящих непробудным сном сугробах, лениво падали сверху, вырабатываемые машинами. Весьма морозным выдалось утро субботы, пусть несильно холодно было, но лёгкий морозец так и желал ущипнуть за нос. В Сноудине уже такая суматоха — маленькие монстры, жители снежного городка, бегают по улице, играя в снежки, будучи на домашнем обучении. Так называемым источником знаний является местная библиотека, удивительно, в названии которой допущена орфографическая ошибка. Но даже при таких условиях, там можно найти всё (может, чуть меньше), что нужно знать монстру в наше время.
— Бро-о-о, — однако, тянуче прозвучал голос скелета-коротышки на пороге своего же дома, негодующего от легкого, покалывающего холодка, — Зачем мы встали в такую рань?
— Санс, полдесятого всего-то! — отозвался на «нытьё» (вряд ли это можно было так назвать) брата Папайрус, находящийся в доме. Несмотря на выходной, он собирался сегодня на пост, пылая желанием поймать человека. Сегодня его преследовало особое предчувствие или, может быть, так сказать, интуиция.
Да-да, именно с этих слов начинался каждый рабочий день двух братьев. Знакомая ситуация, не так ли? Один не хочет вставать — другой же, переполненный жгучим энтузиазмом, тащит второго чуть ли не «за уши» из постели. За это утро Санс и Папайрус успели завести небольшой конфликт и тут же его разрешить. Это им приходится невпервой, но всё же. Сейчас скелеты бурно выдвигались по своим делам, спешили на работу. Папайрус, перед тем как уходить, перепроверял дом, а брат же, не особо интересующийся этим, стоял на улице, терпеливо ожидая.
Санс, облокотившись о деревянную опору, держащую их небольшой навес над входной дверью, судя по её виду, уже многие долгие годы, лениво перекинул ногу на ногу и, кажется, собирался уже задремать.
«Просто играй свою роль» — прикрыв глаза, обречённо подумал Санс, уставший от вечно повторяющихся сбросов, событий, он предсказывал то, что происходило в прошлой временной линии. Пошатнувшись, он соскользнул со столба, даже уже не пытаясь как-то удерживаться или хвататься за что-то.
— Санс! — крикнул Папайрус, неожиданно оказавшись перед ним, —…Осторожно!
Взяв за рукав куртки, высокий как бы поймал брата, будто бы зная, что тот мог упасть. Потянув к себе, Папайрус заставил его встать обратно на деревянное крыльцо.
— Вот почему-то я знал, что ты сейчас рухнешь. Какой же ты не аккуратный, брат! — поставив руки в боки, недовольно восклицал тот.
Несколько удивившись, что никак не показывало его лицо, Санс, будто сонный ленивый кот, посмотрел на брата, спокойно кивнув, давая этим знак, что он в порядке. По его подсчётам, высокий закончил возню довольно раньше, чем это было в другой временной линии. Шагнув в мягкий, но холодный сугроб, сопровождая это хрустом снега под ногами, он извинился за свою неуклюжесть, не обошлось без иронии.
— Ньех, хорошо, со всеми бывает. — запирая дверь, чуть шире улыбнулся младший, видимо, не заметив чего-то саркастического.
Папайрус, конечно, мог покричать на брата, но долго ему злиться на него не получалось, хотя в некоторых случаях он очень старался. Но, таков уж наш Великолепный Папайрус, незлопамятен он, особенно если это касается Санса. Добр, весел, позитивен, а главное, так просто не сдаётся. Старший гордится им и очень дорожит, для него младший братец — последний глоток воздуха среди пустоты и вакуума этого жестокого и холодного мира, полного пошлости и скверности. Высокий может казаться глупеньким простачком, будто наивное дитё, безобидное и невинное. В основном, так думают все, кто хоть раз слышал это звонкое и громкое имя, «Папайрус». Но почитают его многие, так как он добился признания от самой Андайн, главы королевской гвардии, довольно сильно-характерной дамочки или, как зовут её в здешних местах, «Женщина-рыба».
Братья вот уж отошли от дома. Папайрус величественно и бойко шагал по сугробам игривой украдкой, на своей волне. А Санс же, словно послушный скромный слуга, плёлся за ним позади, иногда поглядывая на младшего и поистине восхищаясь им, он оглядывал городок, рассматривая каждую деталь в мелочах.
Вот играли дети, группа из пяти монстрят, где-то от восьми до двенадцати лет, в забавную игру играли, в снежки. Смех и веселые голоса так и гармонировали в городе.
А вот гуляла миленькая девушка со своим чудным зверьком, как и хозяйка, похожим на кролика, высокая, с длинными кролячими ушками, пушистым белым маленьким хвостиком, белой красивой шерсткой, в миленькой одежде. Гуляла и приговаривала нежным, милым девичьим голоском себе под нос: «Плюшка, Плюшка, Плюшка».
Вот парочка прохожих стояли у большой нарядной красавицы-ёлки, восхищались её ароматом, яркой, контрастной гирляндой, игрушками, так красиво висящими на ней, ветви ели сверху мельком покрыты тонким слоем снега, что только добавляло ещё больше красы ей.
Братья почти отошли от города, оказываясь неподалёку от длинного моста, висящего над огромной пропастью, что не каждый отваживался по нему ходить; они переговаривались о предстоявших планах, конечно, без недовольных криков Папайруса никак нельзя было обойтись, как-никак, самым излюбленным занятием Санса было травить братца нелепыми шуточками, а потом наблюдать за интересной реакцией того, так, братские подколы, ничего серьёзного. Местные тихо посмеиваясь, уже давно догадались, что скелеты идут на работу. Сегодня оба предчувствовали знаменательный день, что-то его отличало от череды других однообразных серых деньков.
Все в Сноудине знали их. Для монстров эти двое были… «Клоунами» или что-то в этом роде, но, конечно, никто и не думал оскорблять этих ребят, наоборот, их по-своему уважали, и, поверьте, было за что.
Скелеты направлялись из Сноудина к лесу, если точнее, в самую чащу, проходя разные головоломки, за одно проверяя их, они успели поздороваться уже со всеми монстрами этого места, те в свою очередь, были рады их видеть.
Сейчас они стояли где-то на тропах, так красиво на землю садились белые мухи, будучи окружёнными только хвойными елями. Младший из братьев разбирался с одной головоломкой, вдумчиво притаптывая снег носом сапога, в то время как второй снова бездельничал.
— Хей, Папс, смотри! — послышался восклицающий голос Санса.
— Не мешай, брат, — Папайрус внимательно смотрел в планы головоломок, перебирая, он положил поверх них листок со своим автопортретом, распределяя снег в виде своего лица с помощью ног, ходил по сугробам, попинывая огромные снежные шары, пока со стороны были слышны возня и кряхтения Санса, — Я занят.
— Ну Па-а-апс, я же не отстану от тебя, ты знаешь. — ехидно произнёс старший, всё же подцепив Папса.
— А-а-агрх, что? — недовольно вздохнув, высокий оторвал взгляд от рисунка, переведя его на низкого. Санс нашёл бревно своего роста, поставил его вертикально и, широко улыбаясь, указывал на него. — Санс, откуда у тебя этот пень…? — одарив скептическим взглядом и приподняв одну «бровь», спросил он.
— Найди 5 отличий, бро. — подмигнув, усмехнулся комик.
— Санс… Боже мой! Займись уже делом! — Возразил Папайрус, немного припустив бумаги.
— Это мой собрат, Папс. — приобняв, ветхое бревно, заявил скелет, — Я назову его…
— Санс! Не смешно! — нахмурившись, крестил руки на груди второй скелет, — ты и этот пень не имеете совпадений!
— Ну как же. Он тоже имеет РЕБРО. — пошутив, Санс разобнял бревно, сунув руки в карманы.
— БРАТ! О Боже…! — положив руку на лицо, Папс обречённо вздохнул, — это… Агрх! Знаешь, ожидаемо от тебя.
Санс вопросительно приподнял «бровь», сейчас Папайрус должен был разозлиться как следует, по крайней мере, такие были ожидания.
«Странно… Сегодня Папайрус подозрительно… Спокойный…?» — глядя на брата, пытающегося сдвинуть огромный ком снега, мысленно проговорил Санс себе, в то время как «собрат Санса» бесчувственно упал в холодный сугроб.
— Хей, бро, тебе помочь? — Санс чуть-чуть подвинул магией ком, это уже было что-то новое, в предыдущей временной линии этого не было, однако, он и не знал, что Папайрус сейчас упадёт. Высокий так и сделал.
— ТВОЮ МАТЬ, СА-А-А-АНС! — высокий оказался в сугробе, что, видимо, его сильно рассердило. — ДА ЧТО Б ТЕБЯ!
— Сорри, — потея и отводя взгляд, кратко произнёс низкий, — хей, Папс, ОСТЫНЬ.
Папайрус всё же взбесился и начал возмущаться, говоря Сансу, что его каламбур был не к месту.
— Санс, эта твоя шутка была не лучшей! — отряхиваясь от снега и заново заправив чуть поношенный багровый шарф, заявил Папайрус, поднявшись из сугроба и отряхиваясь дальше, — Ньех, ладно! Нужно обойти ещё уйму головоломок! Иди на пост уже, хватит отлынивать! — подняв чертежи, Папайрус беспокойно выдохнул, Санс это заметил, кинув вопросительный взгляд:
— Бро, что-то случилось?
— И, Санс, — младший стряхнул с плеча брата труху от гнилого бревна, что осталась на одежде того, — будь осторожен с человеком, когда встретишь его.
«Стойте, а вот это уже совсем не по плану. Эта временная линия слишком отличается от той… Что-то не так.» — подумал Санс, глядя на Папайруса уже даже ошеломлённым взглядом.
— Ну что ты застыл? Давай, иди! — тут же сменив беспокойство лёгким недовольством, возразил высокий.
— Прости, бро, уже иду. — Санс очнулся и, развернувшись ушёл прочь от Папайруса в совсем противоположное направление, куда ему надо было.
«Надеюсь, про человека мне просто приснился глупый сон — глядя вслед, высокий, всё же, больше волновался за брата, вспоминая плохой сон по его мнению, — Ньех. Папайрус, соберись. Подумаешь. Или… Чёрт, ленивые кости, осторожнее там».
Тем временем Санс уже был у загадочных старых ворот в лесу. Он постучал в них костяшками своих пальцев, в надежде услышать чуть встревоженный голос старой леди, которую он уже помнил с предыдущей временной линии.
— Тук-тук, — шутливо произнёс низкий.
Ответа не последовало. Санс не растерялся и терпеливо ждал.
— Хмм… Наверное, ещё не пришла.
«Оке-е-е-ей… В этом таймлайне явно что-то не так. Папайрус ведёт себя подозрительно странно, такого не было раньше» — в раздумьях, Санс присел на корточки, облокотившись о дверь спиной.
Загадочная старая леди всё не спешила отвечать, что было странно для её собеседника, ведь он знал, что она должна была давно уже ответить. Монстра охватило лёгкое беспокойство, глубоко в душе он боялся повторения предыдущей временной линии. Небольшая капелька пота скатилась с его виска по лицу, Санс незаметно нервничал, смотря в никуда, волнуясь за свою собеседницу, в предыдущей временной линии она очень заинтересовала его.
— Хей… Старая леди? Вы здесь? — но ответа на его вопросы не следовало, это игнорирование уже раздражало бы, если бы не спокойный характер Санса.
Тот отличался своим терпением, казалось, что его невозможно вывести из себя, однако, шутки с ним были плохи.
Прождал он так ещё полтора часа. Несмотря на то, что он скелет, холод он чувствовал, ещё как чувствовал, но ждал. Этот монстр был таков, всю жизнь он жил в ожидании.
Вскоре, потеряв надежду, Санс встал на ноги, отряхивая от снега успевшие заледенеть шорты, его терзало беспокойство.
— Где же она, — задал вопрос он себе, — Что-то мне не нравится эта задержка. Уже давно должен был выйти ребёнок, а я и своего собеседника не дождусь.
Низкий скелет молча смотрел в снег, держа руки в карманах. Его беспокоило повторение пути геноцида, плохие воспоминания нагрянули разом.
Потеряв уж надежду, Санс хотел уйти, будучи в растерянности, он не знал что не так с этим таймлайном, слишком уж много отхождений он имеет, но из-за двери всё-таки послышался голос таинственной леди. Этому скелет обрадовался, тут же ответив. Их диалог уже ничем отличался от предыдущих в других временных линиях, немного Санса это утешило. Он дал обещание, даже сейчас делая нехотя. Пускай это происходило много раз, а куда деваться? Да, помимо прошлого и позапрошлого таймлайна были и другие, их было несколько, Санс смутно помнил их, разве что частями.
Скелет хотел пожелать своему доброму и мудрому собеседнику удачи и предостеречь, но та, быстро попрощавшись, не дала ему это сделать.
«Очень интригующе и ново. — почесав затылок, подумал монстр, — Она ведёт себя как обычно, в отличии от Папайруса. Хотя, наверное, это ничего, мир всё равно в конечном итоге будет перезапущен».
Теперь же, монстр, будучи в легком замешательстве, задумчиво отправился прочь от загадочных врат, так и веющих старостью, древностью, будто бы это очень ценный и важный памятник старины, переживший долгие жестокие годы неумолимой жизни. Скелет знал, что скоро должен прийти тот самый ребёнок, и, если говорить на чистоту, не знал Санс, что ожидать, чего бояться, такой лёгкий ступор, будто бы несколько сверкающих искр, всё больше разжигали огнище любопытства и азарта в душе.
Однако что-то пошло не так. Услышав за спиной тихий хруст ломающегося сухого прутика, скелет, «держа ухо в остро», приостановился. Не смея оборачиваться, Санс взял себя в руки, ничего больше не было слышно.
«Меня больше одолевает любопытство, а не страх неизвестности, — меленькая капелька пота скатилась по лбу, оставляя мокроватый след, он обернулся, но никто пред ним не предстал, — либо глюки, либо этот ребенок научился по воздуху ходить, случайно задевая всякие веточки».
— Приветик! — неожиданно подле шутника раздался тонкий, чуть писклявый голосочек, что был совсем уж до отвращения знаком. Но несмотря на это, Санс от неожиданности призвал пару-тройку костей, резко повернувшись обратно, на источник голоса. — Хей, полегче, Мусорка!
Монстру преградил дорогу уже известный нам цветок, цветок по имени Флауи, что ехидно сейчас улыбался, видимо, довольный тем, что испугал коротышку до чёртиков.
— Чего тебе, Овощ? — кости исчезли, напряжение Санса снова сменилось невозмутимым спокойствием.
— Ты кого «Овощем» назвал, ошибка природы?! — «с пеной у рта» возразил Флауи, явно недовольный таким прозвищем. — Лютик, к твоему сведенью, ебаный идиот!
«Чего это стразу "ебаный", я честный непорочный монстр, невинность у меня при себе.» — почему-то мысленно произнёс Санс, не имея вообще ни малейшего желания разговаривать с этим растением.
— Что ж, увидимся, Лютя, у меня, хех, ещё «полно работы», — переступив через цветок, попрощался было Санс, закатив глаза.
—
Стой, тупица, — преградив тому путь «Дружелюбными лепестками», Флауи убедил его сильно не спешить, голос исказился, сделавшись ещё более неприятным, его рот деформировано растянулся в улыбке, заостряя уголки, образуя этим клыки, «цветочные глаза», если это так можно назвать, налились чёрным, в них появились зыркающие белые зрачки, суженные, подобно у хищников престававшими перед зашуганной жертвой. — Успеешь красиво сдохнуть.
Скелет опешил, сделав шаг назад от лепестков, обернувшись на растение, демонически пожирающее его взглядом.
— Это будет одолжением?
—
Заткнись уже, выродок! Иначе эти «дружелюбные лепестки» подпортят твои косточки! — грозно рявкнул лютик.
— Убедительно. — приподняв брови, чуть пожал плечами, проявляя лёгкий пофигизм. — Ладно, допустим, что тебе надо? — спросил он, ничуть не испугавшись атак Флауи.
— То-то же, — сделав привычное себе лицо, растение ухмыльнулось, убрав семена и снова уставившись на Санса, — Давай по существу, улыбающаяся мусорка. — Флауи, повернув голову сначала в одну сторону, затем в другую, немного нахмурился, показав на лице лёгкое состояние ступора. — Ты же ведь тоже знаешь, что что-то в этом таймлайне не то, не так ли?
— И что же?
— Ахахах, только не над… — Флауи ожидал немного другой реакции, поэтому, прервав себя на полуслове, нахмурился сильнее, поражаясь Сансу, — стоп, ты серьёзно? Ноль эмоций?
— Пф, а чего ты ожидал от меня? — приподняв одну бровь, усмехнулся Санс, на самом деле скрывая своё беспокойство, его эти «аномалии» тревожили не меньше, чем его «старого приятеля».
— Они ведут себя чрезвычайно странно. Слишком странно, это поведение вводит в ступор. — прищурившись, Флауи посмотрел косо вбок, продолжив, — Их решимость будто… Стала намного сильнее, намного могущественнее… Вместо того, чтобы исследовать Руины, Фриск уговорили, если не заставили, Ториэль взять их с собой! Возмутительно! — нахмурившись ещё пуще, цветок повысил тон, — Они делают всё, как не должны делать! Это так бесит. Этот идиот думает, что он выше этих правил, выше всех нас… Тупой, очень тупой идиот! Временная линия полна отклонений, всё из-за этого тупицы!
Санс рисовал прутиком на снегу, не особо и слушая Флауи, как можно подумать по его виду. Цветок, выговорившись, обратил внимание и, заметив полное наплевательское отношение к себе, был… Сказать, что он был зол — ничего не сказать.
—
Тебе совершенно плевать?! — сейчас растение по своей разъярённости напоминал только пробудившийся вулкан, у которого вот-вот произойдёт извержение.
— Слушай, приятель, хватит орать на весь лес. Мне тоже не нравятся эти странные изменения, понятно?
Санс кинул молчаливый, спокойный взгляд, тяжко выдохнув. Их спонтанный разговор продолжился бы дальше, если бы не ребёнок, который издалека попал в поле зрение скелета.
«Наконец-то, — посетила его уже более хорошая мысль за весь день, это не могло не радовать, — ребёнок здесь, хоть что-то идёт уже как должное.»
Его из размышлений вернул в реальность громкий звонкий голос брата, доносящийся неподалёку, с тыла.
— Что ж, удачи, м-мусорка! — цветочные глазки Флауи нервно забегали из стороны в сторону, быстро протараторив, цветок незамедлительно скрылся под землю, не дав низкому поперёк и слога вставить и, фактически, бросив его дрейфовать в пучине неприятных обстоятельств, что вот-вот должны нагрянуть.
«Хех, блеск, просто зашибись!» — чуть ли не хватаясь за голову, мельком подумал шутник, растерянно взглянув сначала за плечо (что особенно и не требовалось, ведь с появлением Папайруса всегда играла его тема, которую уж точно сложно не узнать, тем более его же брату), а потом на человека, который был всё ближе и ближе. Монстра терзал вопрос о его дальнейших действиях, соображалку надо было напрячь, не мешкая и действуя быстро и точно, что было весьма проблематично для Санса, который уже привык к однообразным и ожидаемым событиям и действиям, словно спектаклю.
Дитя было уже на подходе, помахав в знак приветствия правой детской жёлтой ручонкой, в это же время раздался громкий чёткий голос Папайруса: «Санс! Где ты?!», и малыш, и комедиант обомлели от неожиданности, ощущая, как сердце набирает обороты и стучит всё быстрее и громче. Скелет всё же придумал что-то, точнее, импровизировал, не растерялся, взглянув не ребёнка, на мгновение в левой глазнице его вспыхнула, будто проснувшийся светлячок, голубая радужка; сделав резкое движение левой рукой, Санс, с помощью неведомой силы, заставил Фриска нырнуть в сугроб, что, конечно же, тот не одобрил. Ребёнок успел только приподнять голову с каштановыми волосами, к которым тут же прилип снег, как Санс, за считанные секунды оказавшись у дерева, стукнул локтём о не слишком толстый ствол, в последствии чего на маленького человека сокрушился сугроб с ветви, что была ближе всех ветвей на дереве к земле.
— …Санс…! — запыхавшись, высокий переводил дух, оперевшись о коленки и опустив голову, но, завидев предмет своих поисков, нахмурился и поймал второе дыхание. (что забавно, ведь скелеты не имеют лёгких) — Санс!
Папайрус наконец нашёл блудного брата, грозно подойдя к Сансу, он воскликнул:
— Где тебя носит, ленивые кости!
Санс же, оперевшись локтём о дерево, скрестив ноги и уткнувши одну руку в бок, как ни в чём не бывало спросил:
— Чё как, бро? — старший действовал по старому сценарию, приподняв одну «бровь», улыбнулся чуть шире.
— Ты знаешь, «чё как»! Опять ты отлыниваешь от работы и гуляешь по лесу?! — недовольство во младшем чуть ли не выходило из берегов Папайрусовского терпения, положив довольно длинные по своей форме фаланги и кисти в перчатках на таз, он нервно потопывал левой ногой в красивых красных сапогах с чёрными застёжками, ожидая от Санса его очередного объяснения.
— Хех, дышу воздухом. — отстранённо взглянув в сторону Санс.
— Но твой пост и так на улице.
— Тут… Воздух свежее…? и… — неловко улыбнувшись, он подбирал слова, скрывая своё напряжение, тот поднял взгляд на Папайруса, который, прищурившись, смотрел на него с ноткой недоверия. — Тут… Красивые кучки снега?
— Что? — удивился Папайрус, взглянув на большую кучу снега рядом, — Кучки снега? Да ты опять за своё? — он стал окидывать брата взглядом, заметив на нём снег, что был на куртке, на плечах и капюшоне.
— Да и тем более, я выполнил целую
скеле-тонну работы за сегодня. — Санс пытался разрядить обстановку глупым каламбуром.
— Санс! — дёрнув руками, воскликнул высокий, — Господи! Да сколько можно! Ты должен следить за людьми, а не дрыхнуть на посту, да меня шутками травить!
— Да ла-а-адно тебе. — низкий усмехнулся, его не расстраивало то, что его шутки не нравятся его брату.
— Чёрт возьми, я просто хочу добиться признания! Если Я, Папайрус, поймаю человека, Я стану королевским стражем и буду популярным! — он, заговорив о себе, сделал гордый вид, его шарф, чуть потрёпанный временем, красиво извивался под случайным потоком ветра.
На первый взгляд, его можно было считать эгоистичным и самовлюблённым монстром, но это неправильно. Если вникнуть вглубь его мечтаний, то можно понять, что Папайрус хотел не совсем славы, богатства или ещё чего-то такого. Нет, «популярность» ему нужна была для того, чтобы наконец-то найти себе друзей и знакомых, тем более, если бы ими были гвардейцы, как Андайн. Санс его в этом поддерживал и всё прекрасно понимал, был горд тем, что его брат пытается добиться чего-то своими силами, за это Папайрус уже достоин уважения.
— Ты понимаешь? У нас будет много друзей! Лучших друзей! — всё продолжал он. — И всё изменится к лучшему!
Санс слушал брата, как неожиданно послышался звук, будто чих, что и было им. Глазницы старшего опустели на мгновение, кучка, где был ребёнок, зашевелилась, слава Богу, младший услышал только звук, что прервал его на полуслове.
— Это будет… Апчхи?
— Эээ… — уровень напряжения возрос, старший чуть ли не вжимался в дерево, его зрачки, вспыхнув снова, бегали в глазницах туда-сюда, капельки пота медленно стекали по черепу.
— Ньех, что это было? — Папайрус стал оглядываться, заострив внимание на кучке снега.
— Апчхи! — Санс нарочно издал звук похожий на чих, Папайрус сразу перевёл взгляд на него.
— Это ты чихнул?
— Ага. Да, прости, продолжай. — потерев «нос» указательным пальцем левой руки, Санс сделал вид, что шмыгнул, пытаясь хоть как-то спасать ситуацию.
Высокий скелет прищурившись посмотрел на низкого, при этом нагнувшись к нему. «Глазки» у комика-то бегали, но он показывал это, как лёгкое недопонимание, а не нервные озирания по сторонам. Папайрус смог поймать взгляд Санса, был явно недоволен чем-то, кажется, догадался, что его обманывают.
— Брат, я похож на идиота? — недовольным тоном выразил своё возмущение Папайрус. — Ты серьёзно?
— Что? В смысле? Ты о чём? — Санс невидно обомлел, глядя на брата. Сейчас в мыслях было то, чтобы начать закидывать Папса шуточками, дабы перевести тему, но, Папайрус, не стоя столбом, взялся руками за замочек куртки Санса и, сделав движение вверх, застегнул её.
— Вот так! — выпрямившись, он продолжил, — Санс, если тебе холодно, то попрошу застёгиваться.
— Ааамх… спасибо… Бро. — тёпло улыбнувшись, Санс стряхнул с плеч немного снега, опавшего на него с дерева.
— И не спи больше в снегу, заболеешь, Господи. — критикующим тоном произнёс высокий, в не подходящий момент вспомнив своё сновидение, — Кстати, человек тут не появлялся? А то…
— Не-а, — коротко отрезал Санс, — я никого тут не видел. Здесь только я и… Кучка снега.
Папайрус ещё немного постоял, дождавшись каламбуров Санса, после чего, предпочёл удалиться, дабы не выслушивать эти ужасные шутки, что ему, может быть, втайне нравились.
Агрессивно топая подальше от брата, Папайрус всё размышлял. Размышлял он о том, почему такой странный и нервный сегодня.
«Будь проклят этот глупый сон, — хмуро подумал высокий, — не могу никак сосредоточиться из-за простого кошмара. Смех, да и только. Мх… Завидую Сансу, эти ленивые кости спят постоянно, и не видят кошмаров.»
Высокий скелетоподобный монстр шагал по мягким, противно скрипящим от шагов сугробам, частично, он жалел о том, что ушёл от брата сейчас, ведь одному скучно ходить, а Санс — неплохая компания, а без надоедающих до ужаса шуток — вовсе отличная. Но работа не ждёт, ей без разницы какой быть — скучной или весёлой. Папайрус всё думал насчёт человека, человека из своего странного, больно реалистичного сна:
— Санс, ленивые кости, ты нашёл человек… — Папайрус хотел уж было договорить, но перебил себя же возгласом радости, ведь перед ним стояла такая картина: Его ленивый братец наконец-то нашёл человека, который вот стоял прям рядом с ним.
— Агась, нашёл. — без лишних слов проронил тот, косо поглядывая на ребёнка, что стоял молча, припустив голову. Внимание Санса привлекали его рукава, будучи в пыли, не обычной пыли, что лежит на шкафах, на старых, давно никем не тронутых, вещах. Нет, эту пыль не спутать ни с какой другой. Прах монстра.
Так же, уровень резни этого… «человека» был несколько ненормальным, что могло позволить путать его с монстром. Младший на радостях убежал недалеко, дабы начать подготавливать для ребёнка головоломки. Он был полон энтузиазма, настойчивости, лёгкой, будто бы детской, игривости, уж так он был рад видеть кого-то, настолько похожего на человека, это точно было знаменательно.
Вот уж к нему присоединился брат, шедший не спеша, озираясь по сторонам.
— Ну наконец. Я уж думал, что не дождусь тебя, брат! — нетерпеливо заявил Папайрус, сделав недовольное выражение лица.
— Ну, как видишь, я тут, Папс. Всё под контролем, агась? — старший встал рядом с ним, забавно, но Санс был вполовину ниже своего младшего брата, иногда их путали, называя Папайруса «старшим братом». Но сейчас это не имеет значения.
— Я думаю, у нас всё готово! Где же человек. Сгораю от нетерпения увидеть его. Как думаешь, что мне надеть сегодня? Что-то праздничное или… — Папайрус немного забылся и начал прикидывать в голове варианты костюмов и обличий, что ему бы подошли, — может быть, что-то обыденное?
— Бро, разве ты не ходишь в одном и том же каждый день?.. — так же улыбаясь, Санс вопросительно поднял магическую бровь.
— Ну, ах… Это неважно!
Тем временем человек уж было стоял перед братьями, наблюдая за их глупыми разговорами. Стоял он молча, смирно, не смел сделать лишнего движения. Старший заметил его и указал на ребёнка Папайрусу. Высокий хотел было обрадоваться, но посмотрел на Санса, будто тот опять издевается.
— Санс. Это разве человек? — младший просто не мог понять кто перед ним стоит, люди уж точно себя так не ведут. (Скелет знал это из рассказов своего наставника и её подруги)
— Ну да, если ты, конечно, не на камень смотришь. — Санс ухмыльнулся, поглядывая сначала на человека, а потом на брата.
— Кхм. Человек! — Папайрус понял его и решил обратиться к человеку.
Долго ли, коротко ли, но это продолжалось. Скелеты ставили ребёнку препятствия, а он, без всякого интереса, без всякой игривости обламывал Папайруса постоянно, из-за чего они поняли, что это далеко не дружелюбная персона. Более того, Санс и Папайрус стали натыкаться на кучки пыли, младший видел волнение и лёгкую раздражённость старшего, но сам не падал духом. Он верил, раз человек такой плохой, то почему бы просто не попытаться поставить его на путь истинный?
«Кто если не я? — думал Папайрус, — Я смогу исправить их! Не всё потеряно!»
Он был так воодушевлён, полон храбрости и куража, что «светился» только при мысли от этой идеи.
Вот дома, скелебратья вышли на недолгий перекур, Санс, успокаивая себя бутылкой кетчупа, сидел на кухне за столом. Младший же, всё думая, решил сообщить о своём решении. Это было важно для него. Монстров, что лежали мёртвыми в округе было всё больше, это, конечно, было весомым аргументом не идти на встречу к человеку, но Папайрус не собирался отступать и стоял твёрдо на своём. Поправляя шарф, стоя в ванной, он смотрел на своё отражение, его лицо выражало серьёзность и лёгкий страх. Он отстранённо смотрел вбок, иногда переводя взгляд на себя. Сердце, если это можно так назвать, билось учащённо в грудной клетке, он думал о том, что будет, если его будет ждать провал. В этом нельзя быть точно уверенным… Но, поймав себя на мысли, что в каждой, будь то в самой худшей персоне, но есть добро. Есть совесть и желание быть хорошим.
«Я верю в него!» — убедил сам себя высокий.
Высокий бойко, походкой рыси, спустился к Сансу, дабы объявить своё решение.
— Сан… — Он начал громко, но тут же замолк, брат уснул, лёжа на столе, держа бутылку кетчупа в руке, чуть сжимая её фалангами коротеньких пальчиков. Папайрус обычно в таких случаях будит брата и не даёт дрыхнуть. Но сейчас, он подумал, что впутывать в это Санса может быть опасно и, ради безопасности брата, только прикрыл того пледом тёмно-красных тонов, а затем удалился, покинув дом.
Вот и ответственный момент, так сказать, момент истины. Заснеженные тропы, расстеленные между елями, станут свидетелями. Кто-то говорит «Беги, как можно далеко и быстро», кто-то же «Прячься надёжно и глубоко». А Папайрус, стоящий напротив человека, в густом тумане, держался, он не собирался ни бежать, ни прятаться, он завёл речь. Его слова, заставляли задуматься. «А стоит ли это того?» Высокий искренне был полон надежды и веры, что ослепляла окружающих, этот монстр был по истине хорошим. Более чем, он был уверен, что он сможет. А человек всё приближался.
— Не волнуйся! Я, Папайрус, буду твоим наставником и лучшим другом, — настаивал он, тем временем как человек молча подходил, — Я помогу тебе встать на истинный путь!
Вот уж человек был совсем близко. Высокий знатно нервничал, но, продолжал настаивать на своём. Однако, человек стал грустноват, и, было видно, что он сомневался.
— Ты близко. Неужели? Что ж, не бойся, я Папайрус, приму тебя с распростёртыми объятьями!
Улыбнувшись, скелет развёл руки для объятий, чуть присев.
Но увы, он был глуп.
— Ньех?!
Рассекающий холодный морозный воздух удар ножа пришёлся на шею бедного Папайруса. Был слышен чёрствый безжалостный звук удара и критического урона. Голова скелета пала ему в руки. Взгляд монстра стал более пустым, душа внутри треснула.
— Ч-что ж. — продолжил он, несколько разочаровавшись, — Это не то, чего я ожидал…
Тело монстра превратилось в пыль, оставив лишь бардовый, потрёпанный шарф, на котором лежала голова, так и продолжающая говорить. Он, улыбнувшись в последний раз, произнёс:
«Я в тебя верю. Ты можешь быть лучше! Д-даже если ты так не думаешь… Я… Я обещаю.»
А дальше тьма.
— Хэй, Папс! — голос брата вернул высокого из размышлений, Папайрус, в свою очередь, от неожиданности «подпрыгнул».
Низкий скелет подошёл к нему, на его лице можно было заметить лёгкое, чуть ли не родительское беспокойство, он явно увидел ступор младшего брата и уже спешил поговорить с ним об этом.
