______
Год спустя
I tried to walk together But the night was growing dark Thought you were beside me But I reached and you were gone Sometimes I hear you calling From some lost and distant shore I hear you crying softly for the way it was before Hymn for the Missing — Red
Шелест листвы на подъездной дорожке к особняку больше не был слышен так же чётко, как несколько веков до этого. Щебет птиц, гнездившихся в ветвях старинных дубов, заглушался голосами туристов, которые без конца переговаривались и щёлкали затворами камер. И только один человек выделялся на фоне толп в футболках «ILoveFrance» и гидов с разноцветными флажками в руках. Он тихо шёл по дорожке, ловя себя на мысли, что ему не хватает шелеста гравия под ногами, вместо которого теперь лежали гранитные плиты. Коротко остриженные рыжие волосы блестели в лучах полуденного солнца, а стекла солнцезащитных очков скрывали глаза. Несмотря на июльскую жару, на нём была плотная водолазка, надежно закрывающая горло и руки до самых запястий. Казалось, он был единственным человеком, который не замечал всей красоты высившегося особняка и смотрел больше в сторону леса, чем на струи разноцветного фонтана. — Извините, месье, — хрипло спросил молодой человек у подстригавшего кусты садовника. — Вы не знаете, где… Садовник обернулся, сверкнув белозубой улыбкой, и рыжий отпрянул, снимая с глаз очки. — Не может быть. Этого просто не может быть, — прошептал Жеан, сдерживая слезы, которые уже наворачивались и грозили соскользнуть вниз. Садовник качнул головой и прижал палец к губам. — Тише. Пойдём. Садовник взял парня за руку и повёл его прочь от суеты, к кромке леса. Жеан чувствовал ледяное прикосновение к своей ладони, но его это не волновало. Словно завороженный, он смотрел на то, каким уверенным казался его проводник. И когда листва кустов скрыла их от глаз туристов, Прувер вырвал руку. — Всё это время я думал, что ты мёртв. Всё это время я переживал то, что никому не пожелаю пережить. Ты хоть представляешь, что я… Резкий вздох, и его притянули в объятия. Он всхлипнул, прижимаясь щекой к плечу, до сих пор не осознавая происходящее, содрогаясь то ли от злобы, то ли от сюрреалистичной ситуации. — Ты не жив, верно? — прошептал Жеан, отстраняясь и заглядывая в глаза. — Нет, но и не мёртв, — качнул головой Баорель. — Я ждал тебя. Мы так и не попрощались должным образом. — А Грантэр? — Прувер смахнул с глаз слезы, рассматривая лицо, на котором лишь слегка были видны следы от ожогов. — Последний раз, когда я его видел, они с Курфейраком пытались уговорить Анжольраса притвориться манекенами одежды XVIIIвека. Вряд ли, он согласился… Но, когда эти двое что-то задумывают, у них магическим образом всё получается. Что-то кольнуло в области груди, и дыхание во всё ещё заживающем горле перехватило так, словно невидимая рука решила перекрыть ему кислород. — То есть, вы стали такими же, как они? — выдавил из себя Жеан. — Призраками? — Мы, скорее, воспоминания, чем действительно потусторонние сущности. Комбефер говорит, что мы — лишь отпечатки наших душ, но я ему не верю. Хоть теперь мне и не нужно то, что обычно нужно живущим, эмоции во мне вполне реальны. — Кто ещё об этом знает? — в голосе Жеана слышалась обида, и он еле стоял на ногах, поэтому пришлось облокотиться на ствол ближайшего дерева. — Все, кроме тебя. Родители Грантэра поддались на уговоры Фейи, Мюзикетты и всех жителей деревни сделать из особняка музей, чтобы никто больше не жил в нём. Они согласились. Полагаю, из-за получаемого ими дохода от продажи экскурсий и билетов. А мы спокойно живём здесь, хотя бы в ночное время чувствуем себя вполне свободными. Иногда, когда бывает слишком скучно, притворяемся работниками. — Почему об этом не знал я? — он бы сорвался на крик, но всё ещё душившие его слёзы и больное горло не могли позволить ему это сделать. — Мы не стали тебя тревожить, — послышался знакомый голос за спиной Жеана, и он резко обернулся, чтобы встретиться с глазами, которые снились ему каждую ночь. — Знали, что однажды ты придешь. Когда будешь готов. Растянувший губы в своей фирменной ухмылке, Грантэр стоял, прислонившись плечом к дереву, будто и не было этих долгих месяцев тревоги и слез, что возникали в Жеане каждый раз, когда он решался вспомнить о пожаре. Хотя, на самом деле, никогда о нём не забывал. — Как ты? — только и смог вымолвить Прувер, пальцами хватаясь за кору дерева. Он не верил. Он не хотел в это верить, и одновременно был рад. Эмоции смешались в нём, словно в сосуде, и он уже не знал, что именно чувствовал. Каждую ночь он проговаривал про себя слова, которые бы сказал своему лучшему другу, будь у него хоть малейший шанс. Каждую ночь он корил себя за то, что повел его вслед за собой в пламя. Чувство вины не покидало его ни на миг, а душившие в самые темные моменты слезы убеждали в том, что он бессилен сделать хотя бы шаг на встречу исцелению. Изрезанные поверх ожогов руки лишь напоминали о том, что он слаб перед тем количеством темных мыслей, что ежедневно измучивали его до изнеможения. Бессонные недели заложили под его глазами темные синяки. Постоянно крутившийся вопрос «почему они, а не я?» не давал свободно дышать. Он забросил учёбу, стихи, общение — всё. И ровно через полгода после смерти лучшего друга и возлюбленного даже решился на отчаянный шаг закончить и свою жизнь, лишь бы избежать дальнейшего сумасшествия, убежать от мучившей его тупой боли в области ребер. Его спас случайный прохожий, имя которого Жеан даже не знал. Последние несколько месяцев он действительно думал, что сошёл с ума, проведя их в отделении неврозов психиатрической больницы. И всё это свалилось на него сейчас, заставляя скатиться вниз по стволу и закрыть лицо руками. Крайняя точка боли была достигнута, и он вновь не мог сдерживать эмоции. Он чувствовал себя преданным. Ни капли облегчения или долгожданной свободы. — Жеан, — оба призрака бросились к нему, не решаясь прикоснуться, но с ужасом смотря на то, как молодого человека начало трясти мелкой дрожью. Жоли рассказывал им, как он отреагировал на то, что их тела так и не нашли той ночью, и казалось, что это повторялось вновь. — Вы хоть понимаете, через что мне пришлось пройти? — хрипло произнес Прувер. — Как вы могли? Ты… — он указал на Грантэра. — Представь, что бы почувствовал ты, если бы в том пожаре погиб я. И лучше бы это был я, честное слово. Лучше бы я остался здесь… Или мы все. Мы были бы вместе, и никому бы не пришлось сходить с ума. — Жеан, — шёпотом попросил Грантэр, аккуратно прикасаясь к плечу лучшего друга. — Не обвиняй нас в том, что произошло. Это… — Несправедливо, я знаю, — кивнул Прувер, стирая слезы рукавом водолазки. — Но теперь я никуда отсюда не уйду. Как мне… как мне стать такими же, как вы? Баорель с Грантэром хмуро переглянулись. — Мы тебе не позволим, — отрезал Баорель. — Даже если я хочу? Вы не имеете права решать за меня. — Да, мы до сих пор не знаем, как это действует, — кивнул Грантэр. — Имею в виду, как мы становимся… такими. — Тебе нужно жить своей жизнью, Жеан. Не зацикливаться на том, что произошло. Тем более, когда теперь ты знаешь, что мы не ушли. Перед тобой вся жизнь. И тебе нужно попробовать прожить её так, как того хотелось бы тебе, — Баорель аккуратно прошёлся пальцами по коротким рыжим волосам. — Ты не представляешь, сколько раз я слышал эти слова, ‘рель, — фыркнул Прувер. — Но, если у тебя не будет получаться, в музее всегда найдется для тебя работа, — усмехнулся Грантэр. — Поверь, наши двухсотлетние друзья давно оставили свои методы в прошлом. Особенно, Анжольрас. Прувер вскинул взгляд, приподнимая бровь. Руки его всё ещё тряслись. — Что ты имеешь в виду? Грантэр хитро прищурился и пожал плечами: — Всё будет хорошо.