Гарри Поттер и Сумерки

      Самым приятным утренним ароматом для меня был запах кофе с корицей. Чуть горьковатый, насыщенный, ужасно теплый и невероятно уютный. Сильный, проникающий во все уголки дома. Кричер умел варить бесподобный кофе в турке. Для меня же было сродни ритуалу: подойти к шкафчику, взять маленькую стеклянную банку с плотно завинчивающейся крышкой. Вдохнуть теплый пряный аромат в тот момент, когда только откроешь банку. Придирчиво выбрать палочку. Двумя ловкими движениями размешать кофе так, чтобы осела вся гуща, а дальше… Дальше можно смотреть в окно, греть руки о чашку или медленно помешивать напиток. Наслаждаться.       Это ли не счастье?       Я сидел на кухне и любовался величественными пихтами за окном, помешивая кофе и тем самым делая его аромат еще гуще. Солнечные лучи проникали через широкие окна, пересекали коридор и неуверенно заглядывали на кухню. Арчи, уже немного отъевшийся за пару недель, развалился на теплом солнечном прямоугольнике и лениво жмурил хитрые желтые глазищи, подставляя под лучи светлое пузо.       Удивительная погода для начала декабря. Меня заверяли местные, что зимой здесь влажность доходит чуть не до ста процентов, а дождь идет почти каждый день. Снег же по их прогнозам должен был выпасть только к середине января, и то на пару недель, не больше.       Но сегодняшний день опровергал все их заверения.       Я же переживал за наши с Эдвардом планы на сегодня. Мы хотели совершить длительную прогулку по лесу, где открыто и честно обсудить наши небольшие волшебные секреты.       Но солнце…       Кричер принес мне несколько книг о вампирах из библиотеки Блэков, которые можно было оттуда забрать, но информации там было ничтожно мало. Но изгнание вампиров случилось много раньше, чем я думал. Незадолго до Мерлина. Казалось бы, прошло около тысячи лет — а маги живут долго, лет по двести, иногда больше — но очень, очень многое было забыто.       Первым препятствием стал язык. Всего десять веков, и мой родной язык изменился до неузнаваемости. Читать на староанглийском было трудно, а понимать прочитанное было еще труднее. Тем более, что книги оказались скорее дневниками нескольких Блэков, чем научной литературой. Хотя какая научная литература в средние века? Сюда бы Гермиону…       Про действие солнечного света на вампиров в этих книгах было совсем мало. То ли это был общеизвестный факт, то ли это было описано в других книгах, но информации было пару капель. В паре абзацев весьма витиеватым слогом описывалось, что солнечный луч укажет на вампира, и он не сможет скрыться от расправы. От чьей — солнца или людей, обнаруживших немертвого — я так и не понял.       Так что о наших планах оставалось только гадать.       За целую неделю мы не догадались обменяться телефонами. Да и не было в этом нужды, потому что почти все время мы проводили вместе.       Эдвард с удивительной легкостью вошел в мою жизнь. Он не напирал и ни на чем не настаивал — за эти несколько дней мы даже за руки почти не держались. Но, в то же время, вампир стал мне близок. Мы не обсуждали ничего важного — разговаривали о погоде, о Форксе, его жителях, о школе, о музыке и кино, книгах. Ничего важного, но в то же время он узнал обо мне больше, чем мои друзья в Хогвартсе за семь лет. Что я люблю есть на завтрак, какие свитера предпочитаю в это время года и какой запах геля для душа мне нравится больше всего. Он не стеснялся задавать все эти глупые вопросы, но и отвечать на мои не забывал. Так я узнал, что Эдвард предпочитает классическую музыку, но и джаз уважает — в этом мы сошлись. Что нежно любит фантастику, но делает вид, будто обожает философские трактаты — он же уже не мальчик, а довольно взрослый вампир. Ему, кстати, оказалось девяносто лет. И свою семью — ту, которая вырастила его, а не Калленов — он не помнит. И что Карлайл говорит, что его глаза до обращения были удивительного зеленого оттенка. Как мои.       С Эдвардом было интересно разговаривать, но и молчать с ним было хорошо. А это, на мой взгляд, даже важнее разговоров.       За своими воспоминаниями — несомненно, приятными — я не заметил, что смотрю уже не на пихты, а на одного очень симпатичного вампира. Эдвард стоял на моей веранде и обворожительно улыбался. И видимо, довольно долго, потому что мой кофе уже успел остыть.       — Доброе утро! — я быстро поднялся и открыл дверь. На доме стояли магло и маготталкивающие чары, но Эдвард не был ни тем, ни тем. Видимо поэтому ничего и не заметил, — Тебе не повредит солнце?       — Доброе, — когда я перестану так реагировать на его голос? Такой низкий и мягкий, что хочется завернуться в него как в теплый плед, — Не волнуйся. Со мной будет все в порядке. Тем более в лесу тень.       — Точно! — рассмеялся я. Дом как раз отбрасывал густую тень до самого леса, и Эдвард может пройти. А в лесу действительно темно.       — Ты уже готов? — с намеком спросил вампир. Потому что сидел я в одной пижаме. От этого вопроса я смутился и побежал наверх переодеваться. И не услышал одного очень занимательного диалога:       — Ну здравствуй, Бессмертный. — раздался скрипучий голос, а затем хлопок. На кухне появилось странное существо, похожее на очень некрасивого маленького человечка. — Старый Кричер все гадал, когда тебе надоест шастать вокруг и ты поговоришь с хозяином Гарри.       — Здравствуйте, — оторопело произнес вампир, удивленно глядя на это существо. Какая уж тут скука бессмертного существа? Поспевать бы следить за всеми чудесами, происходящими вокруг.       — Смотри у меня. Глупый молодой хозяин силен, да и ты его любишь. Только если обидишь — пеняй на себя. Старый больной Кричер сумеет защитить последнего из древнейшего и благороднейшего рода Блэк. Ох, моя бедная хозяюшка так была бы рада, что наследник заключит союз с Бессмертным и возвысит род…       Я быстро надел теплые вещи и походные ботинки, накинул на себя согревающие чары — почти зима ведь — и скатился по лестнице обратно на кухню. Где застал довольно забавную картину: донельзя удивленный вампир, вроде даже испуганный, смотрел на довольного собой Кричера, который опять завел свою старую песню про древнейший и благороднейший.       — Кричер! Не пугай нашего гостя! — со смехом сказал я, — Эдвард, это мой… помощник. Потом объясню. Кричер, это тот… парень. С которым я подружился.       — Уж Кричер то видит, как крепко подружился, — вот же вредный эльф.       — Не ворчи! И не скучай — мы уходим в лес на день. Приготовишь что-нибудь к ужину, ладно?       — Бедный старый Кричер приготовит. Но и приглядеть за глупым хозяином не забудет.       В этот момент я уже утягивал вампира за рукав к двери, а он, похоже, был в шоке. Миндалевидные глаза Эдварда сейчас стремились принять правильную круглую форму. Да, уж кто-кто, а Кричер умеет производить впечатление.       Погода для прогулки по лесу выдалась чудесная — сухо, тихо и довольно тепло. Я уже исследовал тропинки возле моего дома, по которым удобно совершать утренние пробежки, но в этот раз Эдвард повел меня в какое-то особенное место. По его словам, о нем знает только он. Романтика.       Место это оказалось маленькой полянкой на склоне довольно высокого холма. И это расположение делало ее прекрасной смотровой площадкой, с которой открывался вид на бескрайний зеленый простор и горы вдалеке. На краю полянки лежал огромный ствол старой ели, между ветвями которого можно было очень удобно устроиться. Что мы и сделали. Эдвард — вот уж заботливый романтик — даже припас для меня мягкий плед.       — Здесь так красиво, — с улыбкой сказал я, глядя вдаль. Мне не очень хотелось начинать серьезный разговор, а Эдвард не давил. Поэтому какое-то время мы просто любовались видом. Но вечно так сидеть мы тоже не могли, поэтому начал я.       — Я тоже не совсем обычный человек, Эдвард. Ты, наверное, не поверишь мне, но я волшебник, маг, — вампир удивленно смотрел на меня, а я зажег огонек на ладони в доказательство.       — Маг? — вампир надолго задумался, а я не мешал. Наверное сложно переоценивать свои взгляды. Знать, что вампиры не единственные сверхъестественные существа, — Но… ты ведь знал, что я вампир. Задолго до нашего знакомства. Значит, маги знают о вампирах?       — Знают. Я расскажу тебе одну историю, Эдвард. О том, как вампиры забыли о магах. Это было очень давно, больше тысячи лет назад. Тогда Бессмертные и волшебники жили в мире. Вампиры с удовольствием нанимались в охранники к магам, занимались ремеслами, торговлей. Да мало ли… И часто маги делились с ними кровью. О, кровь мага для вампиров была амброзией, высшим наслаждением. Так вампиры могли получить от мага частичку силы. Но давали кровь волшебники исключительно добровольно — потому что силу из крови можно забрать, тогда она ничем не будет отличаться от обычной. И так могли делать все маги. Взрослые, но не дети. И в какой-то момент один клан вампиров начал похищать маленьких волшебников ради их крови. Вот тогда волшебники и объединились против вампиров. Доподлинно неизвестно, какой ритуал они тогда провели, но вампиры забыли о волшебниках, а входы в волшебный мир для вас закрылись. Воспоминания ушли почти полностью. Какие-то крупицы знаний остались, но вы нас так и не нашли.       Когда я закончил свой рассказ, мой голос охрип. Эдвард же сидел будто пыльным мешком пришибленный.       — Значит маги знают о нас давно. Но… ты говорил, что для нас кровь магов прекрасна, почему же это ощущаю только я, а не вся моя семья?       — Странно. Как ты ощущаешь мой запах? — на мне ведь амулет, он не должен был ничего почуять.       — Это сложно описать, и я чувствую такое впервые, — Эдвард задумчиво перебирал мои пальцы, поглаживая запястье. Видимо его это успокаивало, — твой запах не будит голод. Но в то же время, это самое прекрасное, что я ощущал в своей жизни.       — Я не знаю, с чем это связано, — спустя время сказал я, — Еще по приезде в Сиэтл я озаботился покупкой специального амулета. Дело в том, что маги часто бывают в мире маглов — это простые люди — а иногда и живут здесь. Но вампир при встрече может по запаху заподозрить, что с этим человеком что-то не так. Поэтому были придуманы специальные артефакты, маскирующие запах силы. И я не знаю, почему на тебя он не действует. Можно будет поискать информацию в библиотеке особняка, доставшегося мне в наследство, но для этого придется побывать в Лондоне.       — Ладно, с этим потом разберемся, — сказал вампир, целуя мою руку, что сильнейшим образом смутило меня. Румянец залил мои щеки, а Эдварду это нравилось, я давно заметил, — Ты обещал рассказать о себе. Если тяжело, я пойму…       — Нет, совсем не тяжело, уже нет, — вздохнул я. Мне действительно было легко вспоминать это, — Незадолго до моего рождения в Магической Британии вспыхнула гражданская война. Все как везде — левые и правые. Во главе правых стоял харизматичный лидер, который очень боялся смерти. Он стал разрывать свою душу, чтобы создать якоря, но переусердствовал и сошел с ума. Мирная политическая борьба превратилась в жестокую войну. Мои родители были на стороне левых. Тогда было произнесено пророчество о мальчике, который победит Темного Лорда. Этим мальчиком был я. И он узнал об этом и пришел уничтожить меня. Он убил моих… родителей, — все-таки это все еще больно, — а меня не смог. Он развоплотился, но не умер. Не знаю, почему меня не отдали родственникам по папиной линии, но жизнь в семье маминой сестры была адом. Поверь, это было хуже войны. Потом я пошел учиться в Хогвартс — школу магии и волшебства. Когда мне было четырнадцать, Темный Лорд возродился и началась новая война. И я убил его, Эдвард. Убил, понимаешь?       — Тише, маленький, понимаю, — я и не заметил, как оказался в его объятьях. И от этого стало легче.       — Война закончилась. Очень много хороших людей погибло, и я до сих пор виню себя за это. Я мог сделать больше, — вампир еще крепче обнял меня, молчаливо поддерживая, — Я впал в ужасную депрессию. А помощь пришла от самого неожиданного существа… от Смерти.       — Смерти? — кажется, вампиру хватит на сегодня удивлений, иначе его глаза так и останутся круглыми.       — Смерти. Так получилось, что я совершенно случайно собрал три очень могущественных артефакта, обладатель которых по легенде станет Повелителем Смерти. Конечно, это только красивое название, и ничего особого оно бы мне не дало. Но так случилось, что во мне есть капелька крови — а может и меньше — одного интересного рода. Наследником я, конечно, стать не смог, но хоть что-то. Их называли Певереллами и были они потомками самой Смерти. И она их очень любила, и создала для них эти три артефакта. Род тот давно угас, растворился в других фамилиях. В Поттерах, например. И это дало мне некоторые привилегии. Я познакомился с Вечной Невестой. Знаешь, она совсем не страшная. Она одинокая, очень одинокая. И наверное поэтому она взяла меня под свое крыло.       — Так значит, мой парень — воспитанник самой смерти? — игриво спросил Эдвард, чутко подмечая изменения моего настроения, — интересный поворот.       — Так точно. Думаю, тебя заинтересует одна вещь, которую подарила мне смерть, — оказывается, я уже сидел на коленях Эдварда. И Мордред меня раздери, если это не самое удобное место на свете, — я буду жить, пока сам не захочу умереть. И не постарею.       Вмиг лицо Эдварда стало серьезным. В его глазах отчаяние сменилось таким счастьем, какое мне было трудно представить. Он закрыл глаза и спрятал лицо в изгибе моей шеи, обняв так сильно, как только позволяло мое хрупкое тело.       — Если бы я мог, — глухо и надтреснуто проговорил он, лаская кожу своим дыханием, — то я бы заплакал.       — Эй, — я заключил его лицо в ладони, — неужели старый страшный вампир страдал от того, что его парень состарится и станет некрасивым ворчливым Кричером номер два?       — Это совсем не смешно, Гарри, — серьезно сказал он и поцеловал меня в щеку. Наш первый поцелуй. Это было очень приятно — прикосновение гладких мягких губ. Будто невесомое касание крыла бабочки.       — Не отвлекай меня! — засмеялся я и тихонько стукнул наглого вампира по плечу, — Ты хочешь послушать про второй подарок или нет?       — Прости-прости, маленький, — засмеялся вампир, — я весь внимание.       — Я говорил, что впал в депрессию, — серьезным тоном продолжил я, — и не шутил. Это было ужасно: я не мог заставить себя не думать о войне, о погибших. Я не мог спать и есть. Тогда Смерть мне предложила кое-что — она забрала мои воспоминания. Не знаю, как это описать точнее, но я… будто это было не со мной. Я все помню, знаю, что ощущал в те моменты. Но… Это похоже на кино — очень длинный и подробный фильм, который я смотрел когда-то. Я, безусловно, сочувствовал героям, переживал, скорбел по погибшим. Но словно издалека. Немного я все же осуждаю себя за малодушие. Только немного. А ты? Ты осуждаешь меня, Эдвард?       Почему-то именно его ответ мне был очень важен. Я пережил бы осуждения всех моих знакомых, всех тех, кого я любил и уважал, но не его.       — Что ты, маленький? Как тебя можно осуждать? — Эдвард осторожно убрал прядь моих волос за ухо, — Детям не место на войне. И если у тебя был шанс забыть все это, то я рад, что ты им воспользовался. Что преодолел все это. И что решил переехать.       — Спасибо, — я выдохнул с облегчением и растекся расслабленной лужицей по твердой груди, обтянутой очередным кашемировым джемпером.       Так я пролежал довольно долго. Оказывается, мне было очень нужно выговориться, посмотреть на свою жизнь со стороны. Чтобы отпустить, я думаю. И сейчас, на богом забытой полянке, в лесу возле маленького городка на севере штата Вашингтон я наконец-то почувствовал себя свободным.       Я довольно долго наслаждался этим спокойствием, пока не понял, что вампир так толком ничего про себя не рассказал.       — Эдвард, — хитро протянул я, — так что там насчет вампиров и солнца?       — Очнулся, любопытный лисенок? — рассмеялся вампир, — Ничего особенного. Мы просто немного светимся. Хочешь посмотреть?       Я обернулся, чтобы взглянуть на небо — мы-то сидели почти полностью под елью, в тени. Но в центре полянки светило солнце.       — Хочу, — с энтузиазмом кивнул я, только потом спохватившись, — только если тебе больно не будет!       — Не будет, Гарри, не волнуйся, — усмехнулся вампир, пересаживая меня на дерево, укрытое пледом. Кажется, ему было приятно, что я о нем волнуюсь.       Когда Эдвард вышел на середину полянки и солнечные лучи коснулись кожи, он начал сверкать. Как чертов бриллиант. Это было невероятно прекрасно — идеальную кожу будто присыпали осколками алмазов.       — Это самое волшебное, что я видел за всю свою жизнь, — заворожено прошептал я. И так невероятно прекрасный вампир казался древним божеством, неизвестно зачем появившимся в этом лесу. Я как в трансе подошел, не решаясь коснуться. Эдвард сам коснулся своей светящейся рукой моих волос.       — Мне приятны твои слова как волшебника, — он завел прядь волос мне за ухо и погладил особенно сладкое местечко по линии роста волос, — и особенно как привлекательного парня. Моего парня.       С этими словами Эдвард склонился ко мне и коснулся своими губами моих. О, этот поцелуй был достойным продолжением его демонстрации — мягкий, нежный. Его губы были прохладными и упругими. А на вкус как морозная свежесть.       — У меня есть еще несколько секретов, — подмигнул вампир, оторвавшись от моих губ. — Например, — поцелуй в щеку, — я умею читать мысли. Всех людей, кроме тебя, — в лоб. — И теперь я догадываюсь, почему так, — кроткий чмок в кончик носа. — Это ведь тоже твоя покровительница постаралась? Или все маги так могут?       — Это покровительница, как ты ее назвал. Но лучше давай продолжим наше занятие откуда начали. Я потом тебя допытаю, — усмехнулся я, потянувшись за поцелуем.       Мы так увлеклись, что не заметили как стемнело. Нет, не подумайте чего — были только поцелуи. Но какие сладкие.       Потом я узнал много нового о вампирах. Например, они не спят. Вообще. Как такое возможно? Хотя, они ведь тоже немножко волшебные. А у магии свои законы. А еще Эдвард очень быстрый — быстрее моей метлы. И сильнее Хагрида. А еще его сестра — Элис — видит будущее.       Но это все было потом.       Сейчас же я наслаждался нашими первыми поцелуями, и ничего, кроме этого, мне было совершенно неинтересно.