Attraction

      Nancy Sinatra — Bang Bang       Голова разрывается, как только я пытаюсь пошевелиться, как только тело пробуждается от беспокойного, но глубокого сна, когда даже не помнишь себя во время засыпания. После такого только спустя время на голову, словно снег, обрушивается понимание произошедшего вчера. Наверное, у меня раньше никогда так не болела голова. Да к черту, у меня болит вообще все, а желудок и тот прилип к спине.       Обвожу сухие губы языком, ощущая неприятный привкус во рту, еще сильнее морщу нос, когда раскрываю глаза. Секунду вижу не четко и жмурюсь от света, оглядываю помещение, в котором и в голове разрывается вспышка:       «Музыка орет настолько, что пол под ногами трясет, а сердце подпрыгивает от громкости, но тяжело здесь находиться только трезвым людям, а поскольку в моем организме немереное количество шампанского — проблемы нет.       Оглядываюсь с улыбкой на губах, когда коридорчик после входа заканчивается, предлагая окунуться в огромное помещение, забитое людьми, которые пришли танцевать, знакомиться и веселиться. Фредди тоже улыбается, только Дэвид выглядит задумчивым. Когда мы уехали, естественно, мы отправились в лучший клуб города, в котором было много друзей рокеров.       Имеющий влияние Меркьюри провел нас сюда, а теперь, снова столкнувшись с ним взглядом, я чувствую его руки на своей талии. Он указывает мне, куда идти, проводя сквозь толпу и даря ощущение абсолютной свободы и веселья. Мы оказываемся у барной стойки.       Реки из алкоголя, улыбки, танцы и я проваливаюсь в небытие, находясь в обществе Дэвида и Фредди, которые, видимо, даже не хотят ни о чем задумываться, и веселятся, как привыкли. Меня словно окунают в особую душевную и открытую атмосферу этого заведения. В какой-то момент я отхожу в уборную и, глядя в зеркало мужского туалета, ловлю каплю грусти. — Эй, лапуля, если бы я был натуралом, обязательно был бы с тобой! Не смей грустить, — деловито заявляет мне проходящий мимо парень в черном кожаном костюме с подтяжками и портупеями и накрашенными темной помадой губами. — Спасибо, — улыбаясь, я подмигиваю ему и возвращаюсь к ребятам.       Фредди танцевал с кем-то то тут, то там, когда Дэвид и я пили что-то очень крепкое, что-то, что заказал один из этих двух. А дальше от горячительности напитка у меня голова шла кругом…»       Я прикрываю глаза ладонью, пытаясь выудить еще какие-то более значительные отрывки ночи, но память никак не поддается. — Мы вчера отлично повеселились, не заставляй себя это забыть, — голос Фредди вырывает меня из мыслей. Я была готова подпрыгнуть на месте, да только моя реакция оказалась слишком заторможена, и я просто немного дернулась. Оказывается, мы спали рядом на огромной двуспальной кровати.       Теперь я осознаю, что мы находимся в его доме. Об этом могло бы сразу сказать обилие ярких вещей, запах шоколада, витающий в воздухе, и множество мелочей, разложенных повсюду. Но обилие вещей не казалось вычурным: Фредди обладал особым даром в обустройстве мест, где все выглядело так, будто он раскрыл свой внутренний мир настолько, что можно было увидеть всю его тонкую душевную композицию. — Было бы что забывать. Я пока пытаюсь вспомнить, — откидываясь обратно на подушку, отвечаю я. — Так, если мы у тебя, то где Дэвид? — уже осознанно спрашиваю я с беспокойством. — Я здесь... — раздается с другого конца комнаты, где на диванчике размером с полноценную кровать лежит Боуи. — А почему ты там? — хохотнув, интересуется Фредди. — Я не помню даже того, как мы к тебе поехали, а ты мне задаешь такие сложные вопросы, — хриплым голосом отвечает мужчина. — Вот это знатная была тусовка, — слетает с моего языка и я слышу смешки ребят. Думаю, они тоже того же мнения. — Извиняюсь, мне нужно отлучиться. Совсем неважно себя чувствую, — принимая вертикальное положение и пошатываясь, произносит Дэвид, держа путь в сторону больших дубовых дверей, ведущих в коридор. Мы с Фредди улыбаемся, видимо, потому, что пока еще держим свои желудки под контролем. — Очень давно я не видел, чтобы ты так отрывалась. Что все-таки у тебя вчера случилось? — поворачиваясь на один бок ко мне лицом, спрашивает Фредди. — У нас с ним снова разногласия, Фред, — приняв серьезное выражение лица, отвечаю я. Еще вчера я обещала себе не разглашать подобное, но теперь понимаю, что Фредди это единственный, кто мог бы мне помочь. Именно выслушать и понять, а не бежать бить Роджера. — Какого плана? — голос вокалиста звучит очень низко, я бы сказала, что он боится, скорее не хочет спугнуть меня. — Он пропадал где-то пару месяцев, приезжал, но только ненадолго. Я знаю, что вы много записываете в студии, но вы очень редко пишете ночами и это не два месяца. А на прошлой неделе я впервые застукала его с кокаином, — произношу это, осознавая, что, наверное, Фредди этому не удивится. Но он тяжело вздыхает и перебирает пальцы одной руки с пальцами другой и только спустя долгую паузу отвечает: — Знаешь, я, правда, не знаю, где он пропадал. Но, насчет порошка хочу сказать — не заморачивайся, мы все пробуем его, потому что это что-то новенькое. Я точно знаю, что уж нам то точно не дадут сторчаться, — его фразы обрывисты, он обдумывает, что сказать, и я понимаю, почему.       Группа была не просто коллективом: многие годы они были друзьями и семьей, даже, несмотря на то, что половина из них обзавелась настоящей семьей, они делились друг с другом всем. Они напивались все вместе многие годы и носили одни тряпки в турах. И такую новинку как порошок они попробовали скорее всего тоже вместе. — О чем ты, Фредди? — хмурясь, будто не поняла, спрашиваю я. — Мы нанюхались пару недель назад все вместе и это было потрясающе! Мы написали много музыки... Вредно? Да, наверное, но откуда в тебе такой страх перед этим? — начинает тараторить он, одновременно размышляя, доходя до последнего вопроса. — Черт, и это для вас нормально? Я общалась с компанией на наркоте завязанной. Не могу не думать, что вы можете стать ими, — говорю я и прикусываю губу в конце фразы. Нет, Фредди, я лгу тебе, мой друг. Я боюсь сама вернуться к этому. — Нет, принцесса, я понял, о ком ты. Мы скорее более грамотные. Но именно про Роджера скажу, что ему тяжело дается работа в последнее время. Немного понимания от тебя помогло бы ему, — Фредди касается моей кисти, обращая внимание на себя, и через секунду он, словно мой отец, которого я почти не видела, прижимает к себе, крепко обнимая. С ним я всегда чувствовала себя легче, с человеком, заставляющим забывать о проблемах. — У вас тут, что, соитие? — раздается лукавый голос Боуи, и я отстраняюсь от Фредди. Но Дэвид продолжает: — А меня возьмете? — и с размаху запрыгивает на кровать, громко смеясь. — Обойдешься! Тройничков нам тут не хватало, — цокая языком, выдает Фредди, состроив недовольное лицо. — Так какие у нас планы на день, дорогуши? — произносит Фредди, когда мы все же устраиваемся втроем на кровати, так, что парни лежат по обеим сторонам от меня. — В планы изначально не входило проснуться далеко не дома, но я поеду сегодня в магазин. Нужно уладить там кое-что, потом еще по записи альбома Дэвида есть дела, — хмыкнув, отвечаю я. — Да, я планировал записаться, только нужно с Игги поговорить, — выдает Дэвид. — Ну, а ты, Фредди? — мы с Боуи с любопытством смотрим в сторону Меркьюри. — Я хотел позвать вас на завтрак, а если поглобальнее, то у нас с ребятами запись вечером, — у Фредди будто полный заряд энергии в то время, как мне хочется просто перестать чувствовать похмелье каждой клеточкой своего организма.       Переворачиваюсь на другой бок, размашисто потягиваясь и, видимо, порывая Фредди к позыву защекотать оголившийся из-под пледа живот. Мой смех с примесью визга разливается по всему второму этажу особняка Меркьюри. Дэвид не упускает возможность повеселиться и улыбается во все свои тридцать два, только не присоединяется.       Продолжается это, пока я в бессчётном количестве попыток врезать хоть куда-нибудь Фредди, не выполняю свою задумку. Руки певца сразу перестают терзать мои ребра. Фред хмурится и поджимает губы, отчего мне становится не по себе. — Прости, — все, что мне удается выдавить из себя, глядя то на Фредди, то на все еще улыбающегося Дэвида. Меркьюри переводит на меня свой строгий взгляд, просто смотря пару минут, но затем резко расплывается в улыбке и тараторит: — Купилась, — он соскакивает с кровати, отдаляясь, но все же получает в спину, прямиком полетевшую в него подушку. — Красотка, прекращай уже слюнявить мои простыни! Нам столько нужно сделать. И, главное, сейчас самое время позавтракать, — наливая себе в стакан какой-то напиток, говорит Фредди. Они с Боуи перекидываются еще парой фраз и, наверное, он предлагает Дэвиду то же, что налил себе. — Я принцесса, требую завтрак в постель. У меня мозг на жижу похож, не хочу даже думать о том, что сегодня придется много думать и внедряться в общество, — еле слышно бормочу я даже не парням, а подушке.       Ощущаю свое тело сделанным из ваты, будто каждая конечность весит всего ничего, но сделать с ней что-то проблемно из-за не слишком плотной консистенции. Голова похожа на пустыню с перекати-полем, засуха во рту в равной степени напоминает ранее указанную природную зону.       The White Stripes — Icky Thump       Глаза сами закрываются, разум снова опрокидывает меня в состояние сна, пытается унять активную рассеянность и признаки явного перебора с алкоголем. Отойдя уже довольно далеко, я слышу шумный вздох. Резкий, как будто пуля просвистела над ухом. Словно только что мимо меня пронеслась знакомая пуля, которую человек обычно сам в себя и выпускает. Не без сопения, не без закатываемых глаз, не без последующих прикосновений к кончику носа, преследуемых четкими и явными звуками. Я сжимаю челюсть, надеясь, что мне показалось. Не пытаюсь встать или открыть глаза, хотя сон как рукой сняло. Но это повторяется вместе с постукиванием карты о зеркало и снова этот свистящий звук.       Я резко разворачиваюсь и поднимаюсь на локтях, убеждаясь в реальности услышанного. Они нюхают. Фредди отодвигается от столика, резко вскидывая голову к потолку и передавая свернутую купюру Дэвиду.       Я сжимаю зубы, чувствуя, как внутри вспыхивает пламя непоседливого желания, зудящего, словно пчела внутри меня, желания, которое я не знаю, как побороть. Рот наполняется слюной, и даже не возникает мысли о том, чтобы отвести взгляд от очередной дорожки Дэвида, занюхивающего белый порошок с энтузиазмом. Обвожу пересохшие губы языком, проглатывая слюну, скопившуюся во рту, и чувствую на себе взгляд Меркьюри.       Мы встречаемся глазами, но у Фредди и без того были они были темными, а в полумраке так тем более, но сейчас на меня смотрят две смольно-черные бездны, а уголки губ при осознании моего растерянного вида почему-то стремятся вверх, обнажая ряд передних зубов. — Принцесса, — сквозь улыбку шепчет он, еле заметно кивнув головой в ожидании моего подтверждения и я понимаю, что у меня не хватит сил встать и уйти, сказать «нет». Потому что я устала, потому что чувствую себя настолько паршиво, что от самой себя противно и, к сожалению, я знаю, что это поможет как ни что другое. Закусываю губу, пытаясь не так очевидно показать откровенную и полностью открытую к этому греху улыбку.       Он, не дожидаясь ничего больше, подхватывает зеркало, обустроенное для сего действия, с усыпанной тонким слоем, будто белой пыли, поверхностью и небольшой горкой самого порошка в центре. Я сжимаю пальцы в кулак, напрягая руки так сильно, что, когда расслабляюсь, кисть немного немеет. Фредди делает дорожку, Дэвид сворачивает очередную купюру номиналом двадцать фунтов в трубочку. У меня вызывает смущение то, как скрывается в столь нелицеприятном действии изображение королевы Великобритании, Елизаветы II, державшей на своих устах, как мне всегда казалось, легкую ухмылку. — Не делай слишком большую дорожку, — все же срывается с моих губ, что удивляет даже меня. «Это что сейчас было? Мы понюхаем, но будем тешить себя призрачной мыслью о том, что это не так много?».       В конце концов мысленный поток из разных русел и закоулков моего разума приводит меня к единственному важному сейчас выводу. Это принятие трубочки из рук Боуи и безмолвная просьба к Фредди придержать длинные распущенные волосы, пока моя голова склоняется над зеркалом. Я вижу в нем свое отражение, свой взгляд, совершенно потерянный, заблудший, но в тоже время детский из-за отсутствия макияжа. Не думаю больше, соприкасаясь с началом дорожки, половина которой в следующую секунду исчезает с поверхности. В одну ноздрю половину и в другую, чтобы не так сильно раздражать слизистую, уже давно от этого отвыкшую.       Это как спринт в организме: ты додумываешь и фантазируешь себе, как вещество разносится по организму, как оно попадает в каждую клетку, через кровь и добирается прямиком в мозг. Это лишь фантазия, но она кажется сверхреальной, такой доступной и близкой.       Прикрыв глаза, я поднимаю голову, пальцами одной руки все еще сжимая трубочку, немного развернувшуюся от ослабленного сжатия, другой прикасаюсь к собственной шее и довожу рукой до губ. Рука Фредди сжимает мое плечо, и он ожидает, пока я открою глаза, взглянув на него.       Мы сталкиваемся с ним взглядами, и я не могу сдержать открытой улыбки, такой откровенной, настоящей, неподдельной и не выжимающей организм, словно лимон. Внутри творится своеобразный хаос: все тараканы получили по порции дополнительной энергии и резко решили навести порядок, поэтому возникает чувство щекочущего предвкушения, взгляд уже не фокусируется на чем-то одном, но и не впадает в безрассудное метание от чего-то одного к другому.       Следом за улыбкой у меня появляется желание просто поблагодарить парней, и я оставляю на их щеках мягкое прикосновение губами, сначала на слегка колючей и покрытой щетиной щеке Фредди, а затем на шее Дэвида. — Не похоже на тебя Меркьюри, чтобы ты не брился — непорядок, — как заключение вырывается у меня, что заставляет парней залиться смехом.       Сборы к поездке на завтрак занимают огромное количество времени и, кажется, что нам нужно уже не на завтрак, а, как минимум, на полдник. Я переодеваюсь в один из свитеров, оставленных у Фредди еще очень давно ни то мной, ни то Мэри. Только свитер, скрывающий все, что полагается и кожаная куртка Меркьюри, на пару размеров больше моего привычного. Единственным и главным атрибутом помимо одежды у всех троих из нас были солнцезащитные очки. И плевать, что на улице не солнечно, плевать, что там осень, хмурая и облачная, такая по-обычному Лондонская.       Я подпрыгиваю на ступеньках, когда Фредди хлопает дверью особняка, а Дэвид подцепляет последнюю осеннюю розу пальцами: цветок нежно-абрикосового цвета попадает ко мне в руки и я с неподдельным восторгом утыкаюсь кончиком носа в него, жадно вдыхая аромат. Меркьюри ворчит, словно старик, что сорвали его цветок, но, замечая мою радость, он оставляет это дело. Однако, Дэвид все же успевает получить легкий пинок под задницу, но это только смешит их обоих.       Машина трогается с места и мчит нас куда-то в центр, где мы вместо завтрака выпиваем по бокалу сухого красного вина выдержки лет пятнадцати. Уподобляемся французам в другом заведении, забегая в помещение ресторана и выкрикивая о своем желании съесть круассан. На нас даже не смотрят, как на идиотов, ведь почти все узнают знаменитых рокеров.       Мы кружимся, веселимся и невыносимо много смеёмся. Действие порошка какое-то неопределённое. Я же привыкла испытывать другие ощущения: раньше он всегда помогал делать кучу работы, концентрировал. Хотя возможно сейчас это просто детство, жужжащее у нас троих в одном месте, и это не столь влияние наркотиков, сколько просто наше общество друг друга.       Действие немного отпускает свою хватку, становится спокойнее, но все так же легко. Разъезжаемся с Фредди, договорившись встретиться вечером на записи королев. А с Дэвидом мы едем в студию. Там меня ожидают переговоры, решение разногласий, но сейчас это совершенно не удручает, не тяготит, а только толкает вперед, к как можно более скорому решению всех проблем.       Студия, где записывался Дэвид, кишит народом, здесь во время записи Игги Попа всегда происходила настоящая вечеринка, которую сложно было разогнать. Но Боуи любил работать не так «громко», как это делал Игги. Поэтому моей первой задачей было именно разогнать всех группи, фанатов и вообще просто тусовщиков Лондона.       Девочки, крутящиеся около рок-музыкантов, уже знали меня в лицо, поэтому недобро оглядывали и шептались, когда я начинала командовать. Естественно, у них по «сообществу» ходило что-то похожее на — «через своего брата и постель барабанщика она добралась до престижной работы среди всей богемы». Но мне было по большей части до фонаря на их высказывания, а также на желтую прессу, которая тоже частенько пестрила чем-то подобным.       Когда помещение немного опустело, я проходила мимо комнаты, в которой услышала отголоски песни Дэвида «Boys Keep Swinging», которую он записывал для третьего альбома «европейской эры», хотя позже ее будут называть «берлинской трилогией». Ненадолго застываю и даже пританцовываю. — Ты ни разу ничего не сказала о нашем альбоме. Смею предположить, он не вызывает у тебя восторга? — вдруг озвучивает оказавшийся рядом Дэвид. — Нет, вовсе нет, я выражаю скорее молчаливое согласие. В моем характере было бы скорее говорить о том, что меня не устраивает, — хохотнув, отвечаю я. — Приму это за комплемент. Этим мне, наверное, ты и нравишься, работать с тобой очень приятно, — продолжает он. — Мне тоже, ничего лишнего и вычурного, нет особых накладок, которые бы нервировали, — добавляю я. — Да, только кучи народа идут рука об руку с миром рока, — хмыкает он. — Но это ведь стиль вашей жизни. Хотя я прекрасно понимаю тебя в желании избавиться от сотни лишних глаз, ведь свое творчество ты всегда подавал сюрпризом, — произношу я. Боуи выгибает бровь дугой, выказывая желание объяснения моих слов. — Для музыкальной сцены было шоком твое появление в образах Зигги Стардаста и Измождённого Белого Герцога. Это в своем роде фурор, никто ведь не знал, что ты можешь такое выкинуть, но именно это сближает тебя и твоих фанатов. Все мы немного странные, — поясняю я настолько, насколько понимаю. Из-за эффекта порошка, принятого уже давно, я стала куда болтливее. — Да, я понял, думаю, в твоих словах есть правда. Знаешь, я хотел тебе предложить продолжить быть моим ассистентом, когда мы закончим здесь с записью этого альбома, — выдает он. Я резко перевожу на него свой взгляд, который до этого метался по предметам в желании увлечься всем, а не сфокусироваться на одном. — Ты имеешь в виду поехать в Нью-Йорк? — вылетает у меня. — Да, на какое-то время. Просто там будет запись еще одного альбома, наверное, ну, я так планирую. И мне бы не помешало равновесие, создаваемое тобой среди всех этих рокеров, — объясняет он. — Ты ведь не уезжаешь прямо сейчас, а, значит, я могу рассчитывать на время, чтобы подумать? — спрашиваю я. — Да, конечно. Как только примешь решение, каким бы оно ни было, сообщи мне. А я пошел работать, командир, — с широкой улыбкой отчеканивает он и скрывается в студии, оставляя меня в раздумьях.       Работа с музыкантами мне нравится тем, что она есть, как правило, когда у музыканта есть вдохновение. И из-за нашего вздернутого состояния в студии мы надолго не задерживаемся.       Я уже собираюсь уезжать, прощаюсь с Дэвидом и Игги, которые уже задумали новый план развлечений на ночь. Выхожу на улицу, прикуривая сигарету и почёсывая кончик носа. Уже вечерело, а с учетом и без того пасмурной погоды темнота поглощала все вокруг намного быстрее. Замечаю девушку, стоящую около студии, молодую, но не одетую как группи. Отвожу взгляд в нежелании привлекать к себе внимание, да и считая, что пялиться на всех подряд не так уж и хорошо с моей стороны. Но девушка быстро оказывается около меня. — Не одолжишь зажигалку? — ее голос кажется смутно знакомым, хотя он немного хриплый для такого юного возраста. Киваю, подавая предмет. — Ты ведь Вероника Мэй, да? — подкурив, произносит она. Я мысленно закатываю глаза, ожидая, что начнется типичная сцена моей жизни «плохая Вероника и преданная поклонница Роджера Тейлора». — Да, — киваю я. — Наверное, ты меня не помнишь, но, скорее всего, частенько видишь мою подругу Крисси Мулен? — такое предложение выводит меня из строя боевой готовности. Я еще раз ее оглядываю пытаясь выудить из памяти девушек, связанных с Крисси, теперь уже Мэй, но из-за кокаина или общей невнимательности, присущей мне, ничего не выходит. — Не страшно, времени дохрена прошло. Мы были у тебя в магазине пластинок, я и она. Там она и познакомилась с Брайаном, — озарение ко мне все же приходит, но я все равно ее не слишком узнаю. Вспоминаю, только ее имя. Она сильно изменилась за это время. — Да, Бекки, точно. Как жизнь? — улыбнувшись, спрашиваю я. — Не так сладко, как у Крисси. Ошиваюсь вот с рокерами, надеясь, что влюблюсь, или кто-то из них в меня, — хмыкает она, озвучивая это как обыденность для себя. Многие группи жили так, но как я уже упоминала, она не выглядела, как обычная их представительница: на ней не было шлюховатого наряда, яркого макияжа, скорее лишь сильная усталость от всего. — Может, стоит поискать другой путь к любви? — хмыкаю я, затягиваясь. — Наверное, хотя чертовке Крисси повезло, — расстроено произносит она. — У них почти сразу была любовь, но почему вы больше не общаетесь с ней? — любопытствую я. — Она оборвала связь. Многие среди нас думают, что те, кто забрался в постель к рокеру, улегся и пригрелся там, становятся просто ненавистницами таких как мы. И о тебе, в том числе, так думают, — язвительно произносит она, заставляя меня рассмеяться. — Я догадывалась, но на самом деле это не только в рок среде так, почти все женщины ревнуют, — хмыкаю я. — Согласна, мы юные и свободные абсолютно во всех начинаниях, так что, думаю, страх обоснован, — теперь смеется она, а я закатываю глаза от ее слов о юности и свободе таких, как она. — Ты ведь не дура, Бекки, музыканты свободны, но все же ищут семью и уют с женщинами, которые не открываются каждому встречному, — парирую я, оглядываясь чтобы выкинуть дотлевшую сигарету и глазами ища такси. — Наверное, а ты все еще с этим барабанщиком королев? — неожиданно, будто спохватившись, выдает она. Я лишь киваю. — Тогда будь осторожнее, очень многие группи хотят его, так скажем, себе в копилку, — прыскает ядом Бекки. Наверное, и она в их числе. Я только ухмыляюсь в ответ на ее слова. — А еще многие говорят, что у него есть какая-то девушка, которой он подарил крутую тачку и водит в рестораны, это даже посерьезнее простого перепиха будет, — смеясь, добавляет она. — Я тебя услышала, Бекки. Мне пора, рада была увидеться, — не снимая улыбку с лица, тараторю я, запрыгивая в такси. Она что-то бросает в ответ, но из-за шума дороги я уже не слышу.       Называю таксисту адрес студии ребят и задумчиво перевожу взгляд за окно. Забавные они, девчонки-группи. Они такие самоотверженные, готовые ради любви на ночь пожертвовать всем своим, от девственности до нормального будущего.       Машина несется в другой конец района. Путь занимал бы от силы минут десять, не будь повсюду пробок из таких же спешащих, как я. В полумраке вечера яркие фары машин кажутся слишком контрастными и сливаются так, словно весь город окрашен в красный цвет.       Заваливаюсь в студию, в приподнятом настроении. Единственный, кого не вижу среди королев — Роджер. Все еще в остаточном действии от кокаина, дико хочу его увидеть и поговорить с ним. — Привет, мальчуганы, — радостно улыбаясь, я вторгаюсь в их «почти кипящий» творческий процесс. Получаю пару приветов, замечание о своем вчерашнем исчезновении и просьбу послушать их новую задумку. Обещаю все сделать после того, как припудрю носик. Стягиваю очки, крепя их на ворот свитера.       Оказываюсь в длинном коридоре, ведущем в уборную. Захожу в помещение, тут же натыкаясь взглядом на своего барабанщика. Он резко выпрямляется, оглядываясь и застывая, явно не ожидая увидеть меня здесь. Фраза Фредди мгновенно всплывает в голове «немного понимания от тебя помогли бы ему». Он, кажется, даже не дышит, ожидая моей реакции. — Угостишь меня? — с утра возведенная в состояние волнения порошком произношу я уже без замешательств и мыканья. — Сигаретой? Прости, оставил их за установкой, — хрипло отвечает Роджер. — Нет, я не о сигаретах, — закусывая губу, говорю я. Роджер хмурится, резко приближаясь ко мне, заставляя лопатками прижаться к двери. Он заглядывает в мои глаза, голубизна, которых провалилась куда-то в небытие черноты расширенного зрачка. — Ты уже нюхала с Фредди? — тут же выдает он удивительно недовольным тоном. «Понимание» — снова звучит в голове. — Да, мы с Фредди многое обсудили сегодня. Он объяснил мне кое-что касательно всех вас и порошка, — хмыкаю я, наступая на него, делая один шаг за другим и останавливаясь только когда Роджер оказывается около умывальника. — Так угостишь или нет? — провожу пальцем вдоль его футболки и произношу это совсем близко к губам. Он сглатывает, доставая из внутреннего кармана пиджака пакет с белым порошком.       Считанные секунды и две дорожки уже готовы, готова и я. Нервно обвожу губы языком и склоняюсь над поверхностью столешницы рядом с раковиной и резко вдыхаю. Выныриваю из копны своих волос, откидываясь назад. Даже теряюсь, когда чувствую на талии крепкую хватку рук Тейлора, а затем резкое проникновение языка в рот, наши губы смыкаются. Ощущаю сильное головокружение от простого осознания происходящего, пьянящего состояния и конкретного человека рядом. — Прости, что сам не объяснил тебе ничего, — разорвав поцелуй, произносит Роджер. — Выяснить все это самое главное, — оставляя еще один короткий чмок в кончик его носа, произношу я.       Мы выходим из помещения, нацепив на глаза очки и крепко держась за руки, переплетая пальцы все сильнее. Идущий рядом Тейлор с его фирменным запахом духов в смеси с табаком пьянит не хуже кокаина. От чувств внутри хочется вжаться в него полностью, под кожу, куда-то глубоко, и это распирающее чувство не проходит.       Зайдя в студию, он отпускает мою руку, отходя к установке, а я падаю на диван, закидывая ноги на журнальный столик и устраиваясь поудобнее. Интересно, насколько сильно Марс сближается с Землей? Любопытно было бы знать. Отвлекаюсь от мыслей так же быстро, как пришла к ним, вслушиваясь в партию барабанной игры Роджера.       За время работы парней я успеваю выкурить почти всю пачку сигарет, сходить и отжать сигареты у Роджера, укутывая себя в серый дым, клубящийся вокруг меня. Кидаюсь с мыслями от одного к другому, не контролируя этот процесс. Но в какой-то момент вспоминаю: «А еще многие говорят, что у него есть какая-то девушка, которой он подарил крутую тачку и водит в рестораны» — то, что застревает у меня в голове, никак не касается крутой тачки. Я ее видела и она была для меня. Вопрос лишь в том, только ли для меня? Это могла быть не единственная тачка, которую он купил. А главной теребящей зацепкой в этой теории оказывается вторая часть фразы. «Рестораны», ведь мы с Тейлором не ходили никуда уже много месяцев, чаще я выбираюсь с Фредди или другими ребятами, но не с ним. Нас не могли видеть вместе хоть в одном ресторане или даже забегаловке Лондона.       Это накатывает, как снежный ком, в таком состоянии совершенно не контролируемый моим сознанием. Я смотрю на Роджера под конец репетиции, когда они уже просто сидя за инструментами, обсуждают идеи. Он подмигивает мне, а я давлю улыбку и давлюсь ею сама. Но всех отвлекает резкий, настойчивый и громкий звонок телефона. Джон снимает гитару, оставляя ее на высоком стуле, и идет в сторону трубки, которая так и норовит разорваться от трели. Снимает ее и через пару фраз произносит: — Роджер, это тебя. Какая-то Доминик, — это моментально распаляет во мне огонь, нет пожар. Я перевожу взгляд на Тейлора, сталкиваясь с ним глазами. Тоже смотрел на меня и мою реакцию? Другие не обращают внимание на возникшее напряжение.       У меня срывает все тормоза от кокаина и от обилия мыслей по этому поводу. Возникшая ситуация сейчас как катализатор, но быть ли скандалу зависит только от ответов Тейлора. И вдруг, пока он идет к трубке, я понимаю, что не готова слушать очередную ложь. Возможно, прямо сейчас на том конце трубки находится единственная возможность узнать правду.       Резко, даже не ожидая от себя, поднимаюсь с дивана, в два шага преодолев расстояние, оказываюсь около Джона и беру трубку: — Он занят немного, что ты хотела? — сама поражаюсь своему милому голосу. Роджер застывает в паре сантиметров от меня, шепчет, что готов ответить и забрать трубку. Но я лишь «шикаю» на него, мол, не мешай разговору. — Крисси, это ты? — раздается на том конце. — Да, — без зазрения совести отвечаю я. — Слушай, я не знаю, что делать, пусть перезвонит мне как можно скорее, — тараторит девушка, чуть ли не рыдая. — А что случилось, Дом? — закусываю щеку, а Тейлор закатывает глаза и выругивается почти не слышно себе под нос. — Крисси, я, кажется, беременна от него, — посреди рыданий вылетает у нее. Я, словно рыба, выпадаю из реальности и хватаю воздух ртом. Нейроны в голове начинают метаться еще быстрее, ускоряясь из-за порошка. Эта фраза, как миллионное эхо, все еще звучит в моей голове, не проходит, трезвит о своем. Опускаю трубку, переводя взгляд полный непонимания на Роджера. — Тут у тебя нашлась беременная шлюха, — все, что получается выдавить у меня, резко подавая ему телефонную трубку. Хочется еще. Еще порошка. Мне просто необходимо взбодриться. Нужно быть где-то не здесь, вероятнее всего нужно быть даже не на этой планете…       Тейлор разговаривает недолго, а затем молчаливо кладет трубку, пока я просто стою и смотрю куда-то в пустоту. Ощущаю в какой-то момент его прожигающий взгляд на себе. Он не знает как быть, как соврать, чтобы скрыть такой реалистичный подарок. — Что-то случилось? — произносит где-то недалеко от меня Дикон. Я резко, даже слишком испуганно, дергаюсь и смотрю Джону в глаза. Кажется, что я перестаю контролировать себя, когда чувствую при взгляде на него накатывающие слезы и влагу на ресницах. Парень еще сильнее хмурится и его ладонь касается моей руки, легко дергая, будто пытаясь привести в чувство. — Ника, что происходит? — теперь уже вопрос задает Брайан. Я не отвечаю, только перевожу взгляд на Роджера, который выглядит, словно виновата я сама, словно, вина и проблема только в том, что я взяла трубку. — Давай обсудим... обсудим дома, — почти неслышно и одними губами произносит Тейлор, тяжело вздыхая. Но, кажется, именно сейчас все, кто находился в комнате, слышали это его высказывание и переводят на него взгляд. — А давай сейчас, давай вообще все обсудим, — вырывается у меня. — Я хочу услышать хотя бы жалкую попытку оправдания, — язвлю я. Брайан, Джон и Фредди переводят внимание с меня на Роджера, который ухмыляется и начинает: — У меня нет оправдания, но наши отношения разрушил не я, — это все, что он произносит, заставляя меня уронить челюсть буквально на пол. — Родж, это ты о чем? — Брайан хмурится с каждым сказанным Тейлором словом. — А, милый брат, я расскажу. У Роджера есть девушка, вторая, а может это я вторая, кто знает. Она беременна от нашего альфа-самца, но прошу без сцен драк, я хочу тебе просто еще добавить, что Доминик звонила Роджеру, но когда я представилась Крисси, она не удивилась. Твоя жена в курсе, видимо, — тараторю я. — Ника, давай просто поговорим, не будем кричать и так далее. Я виноват перед тобой, но я честно не сказал, только потому что стыдился. Я не могу понять себя, мы ведь столько прошли вместе, преодолели, прости меня, — срывается с языка Тейлора. — Чертово ты дерьмо, Тейлор! Сколько же я тебя терпела, сколько прощала! — даже хохотнув, вскрикиваю я. — Терпела? То есть это я такой невыносимый? У меня были сотни поводов усомниться в твоей верности, ты ведь неуправляемая! — кричит он. — Да, неуправляемая это про меня! Из нас двоих это не я, когда напьюсь, становлюсь маньяком, который трахает насильно! — я кусаю кончик языка, когда произношу последнее слово, потом сразу оглядываюсь на ребят. Брайан злой как черт, даже покраснел, хотя он точно из нас всех знает про внутренний дзен, Фредди с открытым ртом и широко раскрытыми глазами, а Джон не в силах переваривать это, прикрыл глаза рукой, присев на край столика с дотлевающей сигаретой в руке. — Вот это уж точно не то, что нужно обсуждать, — бросает он. — Нет, а что такого, может Доминик тоже предупредим об этой твоей черте? Или это опять была виновата я?! — снова вырывается у меня. — Фредди, помнишь, ты спрашивал у меня, как прошло с пьяным Роджером. Так вот. Я солгала. Было страшно, как никогда в жизни, больно и мерзко, — не в состоянии остановиться ору я. — Ника, ты серьезно? — взволнованно спрашивает Фредди. — Фред, она не такая лапочка, как когда общается с тобой. Иногда я не выдерживаю... Да, было, такое было и я хотел вам рассказать, но она простила меня! Оставались лишь угрызения совести, которые замылились со временим — орет он. — У такого, как ты, вообще нет совести, Роджер, — встревает Джон. — Да, видимо, да. Я надеюсь, ты довольна. Теперь зато ты можешь развлекаться, с кем хочешь! — напоследок, уже подхватив куртку, выдает он, выходя за дверь. — Пошел ты! — в след закрывающейся двери летит пепельница, а после его ухода из глаз, словно расплавившиеся кристаллы, начинают сыпаться слезы. Крупные, они стекают по щекам и падают на пол. Кроме моих всхлипов в комнате с эхом повисает удушающая тишина. Доигрались.