Четыре месяца с момента смерти Туза. Территория людей. Криминальный квартал. 2 апреля 2315 года.
Отвратительное удовольствие. Безукоризненное чувство досады вызвало на губах едкую ухмылку. Онора со скотским нетерпением выглянула из укрытия и едва не лишилась головы. Она почти никогда не боялась, и это скверное отсутствие страха тянуло обоих беглецов в могилы. Оставалось надеяться, что в разные. Пять враждебно настроенных талантов преследовали весеннюю прогулку с отъявленным остервенением. К счастью, ублюдки прошли вперед, не учуяв раздражения выжидающего убийцы. Май схватил девушку за локоть, вынырнул из укрытия и спешным шагом потащил в противоположную сторону. Каждая неосторожность Оноры сокращала их жизни. И шутки в этом не было. Тот факт, что на легенду охотилась кучка бездарностей, больше не вызывал смеха. Химера не должен был выходить из тени. Криминальная богема с творческим подходом растрачивала отведенное миру время. На темной улице рынка по глазам били яркие вывески, раздраженные таланты шныряли от одного глотка табачного дыма до другого, хозяева забегаловок с усердием придумывали новый способ отравить человеческую землю. Весна будоражила каждого, разжигая в талантах замерзшую за зиму страсть. Страсть к истреблению людей. Мир приходил в хаотичное движение. В этой разнузданной обстановке Май пытался пробиться к крайней улице квартала, не подвергая опасности охраняемый объект. Объектом была Онора. Он испытывал недружелюбный стыд перед своей репутацией. Кто-то снова напал на их след. Ублюдки хорошо ориентировались в городе. Миротворцы. Дорогу перегородили несколько человек, озирающихся по сторонам. Они вторгались в личное пространство Химеры и рисковали в нем потеряться. Май с невозмутимым видом юркнул в ближайший паб, прошел мимо столиков и поникших подвыпивших талантов к черному ходу. Включать Химеру на территории беглых талантов равнялось самоубийству. Несколько купюр на барной стойке бесшумно открыли ему заднюю дверь, но Май не торопился наружу. Безлюдность заброшенной улочки была обманчива. Они вывернули осенние куртки другой стороной и в полном молчании разошлись в разные стороны. Май остановился, проводив девушку взглядом до ближайшего поворота, и снова начал движение. Решение безумца: он отправил Онору безопасным путем, а сам нарочно попался в западню. Западне пора было объясниться. Еще один незнакомец с уверенностью поднял пистолет. Это не был солдат миротворцев. Это был чей-то наемник. Поимка Химеры вошла в моду. На моду всегда был спрос. Май с усмешкой на губах поднял руки, и незнакомец с победоносным видом стал подходить ближе. Это было бы хорошо, если бы не претендовало на прекрасно. В него не торопились стрелять: история приобретала интересные очертания. Кто-то выследил Химеру без цели убийства. Май нутром почувствовал, как в его беззаботную жизнь в качестве мишени миротворцев подкинули еще немного дерьма. Очаровательное дерьмо достигло нужной дистанции и снова остановилось. — Это кто же тебя такого неприятного подослал? — с удовольствием протянул Май. Взглядом он примерил на себя образ ублюдка: он был немного выше и шире в плечах, прихрамывал на правую ногу, на свободной руке не хватало двух пальцев, а та, что сжимала оружие, дрожала. Нападавший талант был болен, его тело сводило легкими судорогами, отчего голова постоянно западала вправо. Вряд ли он был наемником серьезной организации. Ситуация пленила Мая загадочностью: он влип в какое-то свежее, совсем еще не оформившееся дерьмецо. Заминка вышла долгой, Онору уже могли схватить миротворцы. — Подарок от Бубнового Туза, — с этими словами ублюдок выстрелил с короткой дистанции. Искры жгучей боли разлетелись по легким. Пуля попала в куда-то живот и расплавила органы. Май сглотнул, рассматривая перекосившееся лицо наемника. В него выстрелили. Его посмели убить. Голова пошла кругом, будто кто-то играл пространством, то сжимая его, то растягивая. Чертова боль пленила рассудок. Чертова боль даже не собиралась отступать. Май прижал руку к животу сильнее, чтобы остановить осязаемое кровотечение. Регенерация, неплохо восстановившая свой потенциал, бросилась латать рану. Май был убитым, но умирать не собирался. Он едко ухмыльнулся, ведь его фотогеничные страдания снимали на телефон. Где-то он это уже проходил. Химера открыл глаза. Он удалил свой образ из головы своего убийцы и размотал с руки шелковый шнур. Регенерации пришлось подождать своей очереди, потому что важнее собственной жизни могла быть только чужая смерть. Май поднялся на ноги, обвил шнур вокруг шеи таланта и прижал ладонь к выбритой голове преследователя. Поговаривали, что жертвы Химеры не понимали, что умирали. И Май снова попытался вспомнить, кто же мог сквернословить о том, чего не знал. Ведь свидетели не оставались в живых. Температура нападавшего была повышенной: это был талант. Талант, использовавший человеческое оружие из-за старых ранений. Убийственное наблюдение породило подозрение. Май оторвал ладонь от черепа ублюдка, погрузив его в бессознательное состояние. Жгучая досада облила горящие кишки холодом, потому что на затылке ублюдка сверкали два выбитых пера. Знак растерзанных инквизиторов Примаверы. Бубновый Туз существовал на свободе. Он возвращал свое имя. Он сколотил новую колоду карт. Весьма незатейливую, но, скорее всего, очень послушную. Май сдернул белый шнурок с шеи мертвого наемника и поднял старый телефон. Крови на вытоптанной траве становилось все больше и больше: Май переставал чувствовал себя. Регенерация экстренно погружала в сон, экономя жизненную энергию. Ржавый пикап был припаркован где-то близко. Наверняка миротворцы тоже почувствовали Химеру. *** Это был лагерь беженцев. Однажды таланты мечтали здесь о перемирии. Теперь территория разрослась в подпольный рынок, порабощенный вполне себе симпатичным криминалом. Настолько неоднозначным мог быть Южный Техас. Таким удивительным был город Виктория, где безызвестный инвалид мог подстрелить Химеру и умереть, не узнав грандиозности своего творения. Здесь первая леди миротворцев Элеонор Гуд построила первую преисподнюю. Криминальный квартал был бывшим центром помощи для бегущих от войны талантов. Старик мог бы разогнать наркоторговцев, сутенеров, убийц и воров. Но он не занимался нужными и сложными делами. Он предпочитал вырезать поселения спящих талантов. От подлых мыслей Май почувствовал оживление и с удовольствием вдохнул родной запах талантливых убийц. Похоть. Выпивка. Беспамятство. Контрабандная торговля. Запрещенные препараты. Преступные связи. Нерушимое братство крови и денег. Вся эта вакханалия говорила беглым талантам: добро пожаловать домой. Присутствие человеческой самки вздернуло разомлевшее одиночество. Май не хотел открывать глаза на вездесущую реальность, но стягивающая в узелок боль победила. Пришлось подать признаки жизни. Май приподнялся на локтях, оглянулся в своей деревянной берлоге и усмехнулся. От раны в животе пахло прожаренным кроликом. Жирным кроликом. Жирным и не очень свежим. — Пришлось расковырять тебе живот, чтобы найти пулю, — Онора нервно мотнула головой, отвернулась, отключила плиту и на весу взболтала сварившиеся овощи. — Больше я на такое не пойду. Я не живодер, чтобы резать живого человека. Бродяга, ты потерял много крови. — Слежки не было? — пробормотал Май, накрыв живот простыней. — Отогнала пикап? — Я никого не заметила. Те, кто нас преследовал, исчезли. Я поставила пикап у ворот квартала и почти час брела домой пешком. Все сплетничали о каком-то энергетическом всплеске, будто действовал какой-то сильный ментальный талант. Это он на тебя напал? — Онора поставила шипящую сковороду на шатающийся облезлый табурет и как-то требовательно протянула ложку. Она даже не догадывалась, что тот самый сильный ментальный талант шипел перед ней от боли. — Не уверена, что тебе можно есть. Ты только не умри, ладно? Её волосы даже в темноте горели огнем, но она не излучала тепла. Она казалась мертвой. Она делала элементарные вещи с таким болезненным интересом, что даже самый неискушенный зритель смог бы понять её ненужность этому миру. Онора не знала жизни. Она познавала мир через редкие газетные заметки, отцовскую ложь, нелепую веру в человечество и попытки научиться убивать во благо. Даже сейчас она не реагировала на пристальное изучение её уродливого лица, потому что была привычна к жестокости человеческих взглядов. — За нами охотятся миротворцы, — Онора не сдержала в себе вопрос. — Что ты им сделал? — Миротворцы — третьесортная проблема. С этого момента ты будешь более осторожна. Однажды я не убил того, кого должен был убить. Он не позволит нашим дорогам разойтись мирно, — кивнул Май и с брезгливостью оглядел кусок несоленой картошки. Горячий безвкусный бульон капал с ложки на грудь, но он терпел. Потому что тепло разогретой свежей еды для него было неподъемной роскошью. Май сначала доел овощи, затем по капле выпил кислую рыжеватую жидкость. — Соли нет. Подай мне мои часы. — Нет специй, масла и какой-либо другой еды. Из мяса у меня был только ты, — Онора беззлобно огрызнулась на замечание, затем вдруг снова насторожилась. Наверное, на лице Мая было написано, что шутка о каннибализме не удалась. Уж в поедании человеческой плоти он толк знал. Онора нырнула под кровать, затем послушно протянула часы. — Я все поняла. Человек, которого ты убил, но который не умер. Тот самый, чью могилу мы хотели раскопать. Тот, с кем не обязательно быть счастливым. Это он пытается избавиться от тебя. — Не тебе его осуждать, — Май сполз ниже, укутавшись потеплее, пока не начался озноб. — Не тебе его оправдывать, — многозначительным тоном напомнила Онора. — Этот человек взорвал мой дом и убил отца. Я отомщу ему, когда завершу обучение. Некоторые люди рождались с одной целью: раздражать. Май вытащил из кармана телефон убитого им наемника и пролистал последние фотографии. На снимках были трупы незнакомых людей. Все были убиты выстрелом в живот в темных улочках города. Наверняка все жертвы были заказаны Бубновым Тузом. Он что-то затевал. Встроенный в часы компьютер совершил звонок. Если у наемников была техническая поддержка, то это был тот самый момент, когда она могла быть полезной. На дисплее появилось затемненное лицо человека. — Исполнитель Проводнику. Обеспечь мне особую поддержку. — Проводник принял. На этом звонок оборвался. Онора все еще ждала продолжения затянувшегося диалога. — Что ты хочешь от меня услышать? Одобрение? Ты дала мне обещание: я тренирую тебя, ты уничтожаешь моего врага. Когда ты выполнишь свою часть сделки, можешь убивать кого угодно. Но сначала ты заплатишь за обучение, — Май закрыл глаза и начал обратный отсчет от тридцати. Ровно столько ему нужно было, чтобы отключится в полной тишине и кромешной тьме. Из памяти не выходили жуткие кудрявые локоны надоедливой девушки. Она тосковала по отцу. Май к родителям испытывал только злость с капелькой сочувствия самому себе. Обученные войне таланты позволили одному солдату-человечишке вырезать целое поселение. Они были незадачливыми слабаками. Но Онора была другой, она была искренней и неравнодушной. Люди тяжело расставались с привычными вещами. Май с недовольным кряхтением открыл глаза и встретился с твердым взглядом девушки. — Взорвать дом мог кто угодно. Миротворцы, люди Старика, конкуренты из квартала, враги твоего отца, шпионы талантов. На меня охотится весь мир. И слишком многие стали узнавать меня в лицо. — Моего отца убил твой человек, — Онора с согласием мотнула головой, затем подошла к кровати и ткнула пальцем в грудь Мая. — Он выжил и в отместку тебе разрушил мою жизнь. — Найс выжил и разрушил твою жизнь? — с удивлением повторил Май, а его было сложно удивить. Он внимательно осмотрел вполне себе дышащую и сытую девушку с ног до головы. Девушку с нереально завышенной самооценкой. Сон ускользнул, неприятно защемив что-то в груди. Отсутствующее настроение было испорчено еще больше. — Твою жизнь еще никто толком не рушил. Ложись спать. Мне нужно излечиться до утра. Онора с какой-то излишне эмоциональной обидой покачала головой: — Когда ты обучишь меня, я отомщу за отца, а ты не станешь меня останавливать, — она сбросила с плеч короткую серую куртку, и расстегнула рубашку, оголив практически отсутствующую грудь. Онора не чувствовала себя женщиной под скептическим взглядом мужчины. Пигалица. Она стянула по бедрам джинсы, переступила через них и прошагала босыми ступнями по шаткому дощатому полу. Остановилась возле кровати. — Я уничтожу твоего человека. Я буду убивать его снова и снова. — Это люди называют человечностью? — отстраненно спросил Май. Онора без смущения перешагнула через него и легла возле стенки, заставив Мая подвинуться в сторону. Май не чувствовал существенного дискомфорта от её присутствия. За историю успешной карьеры ничтожные мертвецы перестали его смущать. Заметив на себе пристальный взгляд, Май отодвинулся и перевернулся на бок. Он достал руку из-под простыни и провел пальцем вдоль густой брови Оноры, и девушка инстинктивно зажмурила глаза, скрыв побелевшую роговицу. — Ты ведь сможешь убить для меня человека? — это было сомнение. — Конечно, — это было безучастное согласие. Онора мягко потянулась к его губам, придвинувшись ближе. Её дыхание было обжигающим для той, кого Май считал нереальной. Дрожавшие губы удивили своей сухой мягкостью. Май взял Онору за горло, повалил её на спину и навис над ней. Наверное, рана на животе все-таки раскрылась, потому что боль отвлекла его от решительного убийства. Девушка не открывала глаза, доверившись. И Май не стал рушить её нежные отношения с враждебным миром. Потому что мир бы сам разорвал её наивность. Дисплей часов загорелся. Входящий звонок Проводника умерил пыл обоих. — Никогда так больше не делай, — с угрозой прошипел Май и повалился на спину. — Потому что я — не твой человек? — практически с угрозой прошептала Онора. — Потому что ты никто, — Май надеялся, что этим скучная нервотрепка закончится, и девушка как-нибудь отвалится вместе с надоедливыми восторгами. Он ответил на звонок. Но Онора никуда не девалась, и во время разговора Май не хотел чувствовать её неприятный взгляд. Он вышел из комнаты и прошел по шумному коридору к окну. Активировал наушник и прислонился к стене спиной. — Исполнитель Проводнику. Связь не отслеживается? — Вообще-то меня зовут Сил, Химми. И я очень надеюсь, что связь не отслеживается. Потому что я вынужден прятать наши звонки не только от Тотал Ликвидэйшен. Если я сделал что-то неверно, то Старик не расстреляет меня ближе к утру. Так какого черта ты позвонил во время общего сбора? Забыл расписание элитного корпуса? У меня уже целый послужной список на смертную казнь. Мне еще выговора от Тотал Ликвидэйшен не хватает. Я не тройной агент. — Плевать на казнь, — Май всегда говорил прямо. — Есть разговор вне Тотал Ликвидэйшен. — Это нежелательный разговор, — прошептал Проводник. — Все шпионы залегли на дно. — Мне нужна услуга по личному вопросу, заплачу, как только у меня появятся деньги, — Май быстро пресек тщедушные жалобы Проводника. Деньги у него появились бы не скоро. — В Виктории один талант убил пять человек выстрелом с близкого расстояния. Наемник, очень дешевый и неумелый наемник. Возможно, он был ранен во время войны. Пробей мне информацию по этому делу. Думаю, здесь был замешан мой давний приятель. Наверняка Старик проводит расследование. Это серийные убийства. — Я не обязан разбазаривать секреты отца ради твоей личной выгоды, мне заказов Тотал Ликвидэйшен по горло хватает, — человек на дисплее отвернул лампу от лица, от чего его лицо снова поглотила тень. Он был отъявленным предателем и шпионом. Именно эти две составляющие заставляли его продолжать опасный разговор. — Да ладно тебе, таланты всегда убивали людей. Что в твоем деле особенного, что ты готов платить за информацию? — И это сказал один из лучших юнитов элитного отряда людей. Старик не вырастил в тебе ни грамма сострадания к людям, — самодовольно хмыкнул Май, когда перед ним перестали кривляться. Сострадание они закопали когда-то очень давно. Вместе. — Слушай, Сил, мне нужна эта информация. Онора Бейкер и преследование миротворцев связывают мне руки. — Вам бы не светиться в городе пару недель, — темное лицо страдальчески исказилось. — Квартал не такой большой, чтобы мы могли прятаться в нем вечно. Я не могу вывезти Онору Бейкер в безопасное место и вернуться в строй, потому что безопасного места просто нет. Миротворцы меня отслеживают, — Маю был совсем неинтересен этот разговор, но он должен был услышать мнение со стороны. Даже если это мнение походило на пронырливое блеяние. — И после провала с Бубновым Тузом Тотал Ликвидэйшен почти связывались со мной. — Ты же в отпуск на полгода отпросился? Четыре месяца едва прошло. Слушай, никто не винит тебя в выживании Бубнового Туза. Агент Хан был разведчиком, это он должен был передать тебе правильное имя жертвы. Ты сделал больше, чем кто-либо мог сделать в Примавере, — вздохнул Проводник, будто прощал грехи безбожника. — Химми, тут по резиденции Старика слухи пошли. Говорят, Химера убил какого-то отставного солдата и его семью. Зачем ты вообще влез в дом гражданских? Если ты хотел плюнуть Старику в лицо, то сделал это метко. Благодаря твоей выходке Тао Хи простили и вернули в резиденцию на дневные смены. Теперь он будет защищать Старика. Отец боится твоей мести. Если ты хотел, чтобы у Старика был мощный телохранитель, ты этого добился, — прозвучал сарказм. Тао Хи. Забытый враг снова поднял голову. Личный враг. Соперник и завистник. — Старик не так удачлив, чтобы убить меня дважды с помощью наемников, — Май сделал усилие, чтобы не сглотнуть. В ответный сарказм он вложил свою ненависть к той ночи, когда Ноах Шрага прибил его куском арматуры к сточным отходам. А теперь еще Тао Хи объявился. Химера проигрывал Тао Хи во многих тренировках. Это был талант с отточенными навыками убийцы. Талант, которого было сложно остановить приказом. Тот, кто жестко чтил свои принципы. Но все эти проблемы еще не достигли головы Мая в отличие от подарка Бубнового Туза. — Я перешлю тебе фотографии убитых людей, разберись как можно скорее. И постарайся сохранить мою просьбу подальше от Ти-Эль. Это мое личное дело. — Проводник принял, — нехотя отозвался талант. Звонок был резко оборван. — Тебе нужно вернуться в постель, — произнесла Онора, подошедшая со спины. — Сразу, как только ты из нее уберешься, — с раздражением кивнул Май. — Тебе звонил твой друг? — Онора пропустила грубость мимо ушей. — Мне звонил не враг, — Май прикусил губу, задумавшись всего лишь на секунду. Война сгущала кровавые краски. Правительство людей наняло изгнанного за предательство Тао Хи. Тотал Ликвидэйшен замерли под гнетом миротворцев. Военный лагерь купил себе величайшего убийцу всех времен в лице Ноаха Шраги. В тишине оставалась одна неуловимая сила: Бубновый Туз и покинутая им Примавера. — Мне звонил мой союзник по мести. Старик должен был умереть в ближайшее время. — Пора тебе испачкать руки, — сообщил Май. — Ты выполнишь свою часть сделки сейчас. — И тогда ты не будешь против меня? — Онора задалась недостижимой планкой. — Тогда против тебя будет весь мир, — Май не видел в этом разговоре ничего привлекательного. Он снова вспомнил свое ошеломительное одиночество. Без упреков. Без человеческого запаха. Без постоянной пустой болтовни. Оставалась кроткая честность с самим собой и ощущение непременной свободы. Старик должен был умереть, пока не укрепил свою защиту. Пока не раскрыл предательство Сила. Онора в полном молчании вернулась в комнату и постелила изодранное покрывало на пол. Казалось, что она обиделась. Люди всегда обижались. Наверное, именно это послужило началу войны. Волнение расползалось по груди, и теперь Май уже не пытался уснуть. Бубновый Туз. Каждую секунду жизни он посвящал достижению своей цели. Восемнадцатилетнему человеку не нужен был опыт, все ошибки люди и таланты совершили еще до него. Он учился у худших, но заходил дальше, чем посмели бы даже они. Найс пытался расшатать мир, и не оставалось сомнений, что лучезарный мальчик стремительной бурей разрывал законы военного времени. ***5 апреля 2315 года.
Наверное, регенерация была самой губительной способностью. Она считала себя высшим инстинктом выживания, она считала себя неуязвимой хозяйкой тела. Она подавляла чутье Химеры, стоило Маю ненадолго заснуть. И в этот раз он с возрастающей радостью разлепил глаза, нащупав вибрирующие под подушкой часы. Еще одна ночь была пережита без потери крови. Он нажал пальцем на дисплей, и система пропустила его, высветив голографическое меню. Тотал Ликвидэйшен настойчиво пытались с ним связаться. Время действий пришло. Может быть, ночь и была пережита, но мир все еще не торопился сгинуть. Тотал Ликвидейшен быстро сдавали позиции. Май медленно встал с кровати, держась за живот. Он не мог выйти из водоворота военных событий. Для врага всего мира оставался один исход – смерть каждого на Земле. И начиналась эта смерть со Старика. На столе остался недоеденный завтрак Оноры из куска хлеба и стакана воды. Часы снова завибрировали и Май все-таки ответил той, чей голос не хотел бы слышать еще несколько месяцев. — Где ты шляешься? — мгновенно отозвались в трубке. — Ты постоянно недоступен. Отпуск был окончен. Глава Тотал Ликвидэйшен всегда отличалась лишней любезностью. — Все еще в квартале беженцев, — Май отошел от стола в поиске куртки. — За мной постоянно следят миротворцы, военные люди и прочие криминальные отребья. — Молодец. Сидеть на дне — единственное, что ты умеешь делать хорошо. Мы получили результаты экспертизы взрыва в доме доктора Бейкера. Это его ошметки разлетелись по улице, так что наш объект официально мертв, а не в бегах. Приведи Онору Бейкер в штаб-квартиру в Сан-Антонио немедленно, — глава Тотал Ликвидейшен без эмоций отдавала приказы. — Я надеюсь, что она будет мне полезна. — Я наемник, а не ваш агент. Мы заключаем договор с обоюдными обязательствами, и свои вы выполняете не слишком успешно, — Май завернулся в простыню, подавляя дрожь от холода. Кто-то выключил горелку, служившую единственным источником отопления этой халупы. — Меня подстрелили, — это была не жалоба. Это была претензия. Тотал Ликвидэйшен должны были отслеживать любые шевеления врагов. В этот раз Проводник не отреагировал. — Подстрелили? Ты не мой агент, я не обязана подтирать задницу каждому, кому плачу хорошие деньги за отвратительное выполнение работы, — в голосе женщины появился ответный упрек. Очень весомый упрек на грани сарказма. — Кто стрелял? Возможно, я бы наняла этого умельца вместо тебя. Как ты вообще позволил себя ранить? — Пулю не интересовало мое мнение, — Май позволил себе немного обычной язвительности. Потому что на этот раз в его руках находилась информация потрясающей ценности. Эта информация могла вернуть ему утраченный авторитет слов. — Стреляли по приказу Бубнового Туза. Ублюдок смог выйти на меня по следу миротворцев. Похоже, он действительно не был заключенным Примаверы и имел больше власти, чем мы считали. Я не уеду из Виктории, не разобравшись. Дайте мне довести дело до конца. Вместо удивления в трубке послышалось молчание. — Не нравится мне эта пауза, — наигранно посетовал Май. — Я хочу достать ублюдка. Апокалипсис замышлял что-то за его спиной. — Я сняла тебя с дела о Бубновом Тузе. Тотал Ликвидейшен больше не заинтересованы в его убийстве. Мне нужен человек, который сможет войти в его круг доверия, — задумчиво проговорила женщина и несколько раз кашлянула, неудачно глотнув сигаретный дым. — Не торопись перебивать меня. Когда Картер Моррис создал Тотал Ликвидэйшен, миротворцы раскололись на тех, кто поддержал апокалипсис и несогласных. Теперь эта кучка недобитых недоумков объединилась, набрала силы и стала моей головной болью. Мы не повторим такой ошибки. Когда Бубновый Туз превратится в неконтролируемую проблему, мы должны будем уничтожить не просто его самого, а всех его последователей одним ударом. Для этого мало знать одно имя. Пока Бубновый Туз слаб и ищет свои сферы влияния, мы подошлем к нему наших агентов. Агент Хан практически смог это сделать. Сначала мы получим полную картину деятельности Бубнового Туза и лишь потом пошлем тебя на устранение. — Прозвучало, будто меня слили, — Май не стал лукавить в подозрениях. — Я собираюсь держать лучших агентов на расстоянии. К нашему общему сожалению, тебя я считаю лучшим, — женщина не смутилась от обвинений. — Человечество зашевелилось. На всех уровнях участились проверки на сторонние связи. Старик зверствует, он проверяет всех элитных юнитов в своей резиденции. Я едва успеваю спасать себя и наших агентов. Он что-то подозревает о Тотал Ликвидэйшен. Полетят головы наших ребят, включая твоего Проводника. Так что избегай самодеятельности. Не приближайся к Старику. Май почувствовал резкий холод в горле. Он не сразу смог заговорить. Проводник не смог обеспечить не отслеживаемую связь. — Вы прослушивали наш разговор? Опрометчивое решение, — Май попытался скрыть неожиданное беспокойство за деловитой угрозой. — Я оставляю Онору у себя в качестве гаранта за наше перспективное сотрудничество. Иначе мне действительно покажется, что Тотал Ликвидейшен пытаются меня слить, — Май знал, что с его мнением эта женщина считалась хоть в какой-то мере. Он знал, что немногие в этом мире могли безнаказанно стать его врагом. Май долго слушал молчание в трубке и был готов поклясться, что женщина замерла, обдумывая зародившийся конфликт. — Раз уж Бубновый Туз больше не принадлежит мне, дайте другую работу. Я должен верить в ваши намерения по уничтожению мира. Доверием можно было надавить на больные места и без того честных бедолаг. — Хорошо, — насторожились глава Ти-Эль, наверное, осознав допущенную ошибку. Но в ее голосе не прозвучало ни грамма неуверенности. — По этому делу я и звоню. Наркоторговец Каид Абу Дахиль наживается на человеческих жизнях. Старик не может взять ситуацию в руки и решить вопрос. Наркотики не поддаются контролю, а анархия в войне мне не нужна, — не терпящим возражений тоном отчеканила она. — Мы вмешаемся, чтобы сохранить баланс. Ты убьешь наркобарона. Учти, Каид Абу Дахиль спонсирует армию талантов, к нему очень сложно подобраться. Он пересек границу и сейчас недоступен для нас. Меня зовут Каид Абу Дахиль. Я отец Наби. Наживка сама лезла в руки. — Для Химеры нет никого недоступного. Я доставал людей со всех концов света, — мгновенно отчеканил Май. Он мог бы отказаться, но странное задание интриговало. Словно война сталкивала лбами знакомых талантов и людей. Словно война сузилась до маленькой могилы, где никто бы не смог выжить. — Каид сам захочет встречи со мной. Вот только все расходы по заданию Ти-Эль возьмут на себя. — Какие средства понадобятся? — Нужно снова послать агента в Примаверу, — Май хотел получить хоть каплю из упущенного. Нужно было выкрасть Наби. — Невозможно. Пару дней назад в труповозке уже обнаружили моего агента. Та же судьба постигла шпионов Старика и миротворцев. Мне опасно использовать связи и внедряться в систему проверки снова, поэтому про проникновение в Примаверу придется забыть, — холодно проговорила глава Тотал Ликвидэйшен. — Не знаю, кому Бубновый Туз и Стоун передали власть, но этот паразит очень хорош. Найди другой способ подобраться к Каиду. Такую похвалу мог заслужить только кто-то очень особенный. Только кто-то очень особенный мог насторожить эту властную женщину. Только кто-то очень особенный мог занять трон, принадлежавший Найсу. — Моя зацепка слишком хороша, чтобы на нее не рассчитывать, — отрезал Май, не став конкретизировать информацию. Наби был потрясающей возможностью убить скорбящего по сыну Каида. Здесь каждый воевал по мере своих возможностей. — Хорошо, воспользуемся моими связями. Есть один не слишком умный талант, у него должен быть свой выход на Примаверу. Если для его убеждения мне что-то понадобится, я вам сообщу. — Худший недостаток человека — его глупость, — ответила женщина и положила трубку. — Не облажайся с ненадежными связями. За средства не беспокойся, я обеспечу тебя всем. Май нашел куртку и сунул часы в карман. Он закрыл глаза, оценивая угрожающую тишину. Наверное, так звучала минута торжества. Для убийства Каида Абу Дахиля нужно было вытащить Наби из утерянной Примаверы. И Май знал, кто последним покинул тюрьму. Выживший Бубновый Туз и его безупречно-мрачный Валет. С их освобождением война стала тесной. Май собирался обыграть самого азартного игрока. Но умрёшь ты от ножа чужака. Будущее все еще не наступило. Живой Химера не собирался отсиживаться в тени. Казалось, даже воздух изменил свой состав. В мире не осталось места приличным преступлениям. В мире свирепствовала грызня за выживание. Химера остался единственным из лучших наемников, кто был верен себе и своему выбору. Май сунул в рот оставленный на столе кусок хлеба и оделся. Он вышел из комнаты и замер в общем коридоре ночлежки. Дверь не была заперта. Что-то снова было не так. Человеческое отродье в лице Оноры не могло оставить комнату открытой. Даже для её скудного мышления это была ужасная ошибка. Май сделал шаг назад и с подозрением оглянулся. Царившая утренняя тишина немного успокоила вскипевшие нервы. Май спустился на первый этаж дома, попутно застегнув продырявленную в районе живота куртку. Размазанной по одежде кровью здешних жителей было сложно удивить. Забавная догадка ударила в голову лучом презрения: Онора испугалась и удрала. Май бросил несколько купюр валявшемуся в пьяном угаре хозяину ночлежки, и лениво выполз на улицу. Какое-то невинное чувство проигрыша зародилось в груди. Что-то явно было не так. Чутье просто не могло его подвести. Май замер, осознав свою глупость. Талантом хозяина ночлежки была невосприимчивость к ядам. Он просто не мог опьянеть. Май вернулся в холл, подошел к обездвиженному таланту и поднял его голову за волосы. Из открывшегося рта посыпались знакомые таблетки. Яд, которым когда-то был отравлен Найс. Вот только горло таланта было перерезано от уха до уха. Ему не дали выжить. Бубновый Туз был здесь. Онору забрал именно он. Хозяина ночлежки нашпиговали таблетками ради удовольствия, словно свинью на праздничном ужине. Май сжал зубы: чутье сработало слишком поздно. Этот дом служил убежищем Химеры с момента побега из элитного корпуса Старика и теперь был раскрыт неуравновешенным сопляком. Май вернулся в комнату, забрал потрепанную открытку из кармана военного кителя и заложил записную книжку между сухих досок пола. Он вышел из дома. Улица то ли уже проснулась, то ли еще не ложилась спать. Май искал взглядом хоть какую-то зацепку: Бубновый Туз никогда бы не убил таланта просто так. На свободе он определенно играл жёстче и решительнее, чем в Примавере. Словно в нем не осталось терпения. Дверь у припаркованного возле самого выхода в ночлежку автомобиля открылась нараспашку. Май с подозрением принял негласное приглашение. Химера был начеку, подавив желание регенерации долечить рану. Водитель ничего не сказал, лишь плавно вырулил на грунтовую дорогу и направился к западному выезду из города. Найс играл жестко, но не изменял своему самолюбованию ни на секунду. В пустом салоне приятно пахло жасмином, и Май с удовольствием поднял цветущую веточку. Какое-то щемящее чувство нетерпения засвербело в простреленном животе и поднялось к горлу. Война возвращала ему утраченного человека. Война возвращала ему Найса. Война была прекрасна своей созидательной силой. — Дорога займет не меньше двух часов, — со вкрадчивой вежливостью произнес водитель. — Бубновый Туз настоятельно просил вас поспать, чтобы вы не скучали в дороге, и пожелал приятных снов. Май откусил листочек от ветки и с вакханальной улыбкой на лице перетер его между зубов. Настоятельной просьбе он не посмел отказать и принял протянутый пузырек снотворного в руки. Сильно знакомый пузырек, что не могло не повеселить Мая. Найс всегда был внимателен к мелочам. Май откупорил тугую крышку: среди незнакомых желтых таблеток была заложена записка. Старик заставлял всех своих детей быть лучше всех во всем, и даже этого ребенка не обошло жесткое обучение каллиграфии. Надпись, сделанная красивейшим почерком, вызвала эйфорию сплетенных воедино сомнительных чувств. Всего одна грустная насмешка: «Вот так выглядит снотворное, Май. Если захочешь снова сбежать, не убивай меня снова». Май захлопнул пузырек и выдохнул нахлынувшую тоску. Таблетки он пить не собирался. Он чувствовал необходимость всемирной гибели. Он чувствовал необходимость дыхания этого сумасшедшего ублюдка. Жестокая игра вносила яркие краски в поднадоевшую жизнь. Убаюкивающее покачивание автомобиля иногда пробивалось болью в животе, но это все сходило на нет. Сквозь неглубокую дремоту Май ждал тихого насвистывания какой-нибудь заезженной мелодии. Он хотел услышать голос своего человека. Баланс организма все еще не пришел в норму после переливания крови. Когда Май почувствовал, что водитель распылил по салону какое-то снотворное, было уже поздно. *** Очаровательная доброжелательность приглашения рассеялась в момент пробуждения Мая. Воздух был пропитан кислыми испарениями крови и болезнетворной сыростью царившей везде грязи. Регенерация справилась со снотворным без особой спешки. Май изо всех сил зажмурился и потряс головой, выбрасывая усталость после сна. Голова практически не соображала, но Май с инстинктивным любопытством почувствовал вставшие на дыбы волосы на руках. Он попробовал просканировать местность и обнаружил в радиусе пятидесяти метров не меньше сотни живых талантов. Живых и неподвижных. Май поднял глаза и напоролся на мрачное морщинистое лицо одного из них. На потолок едва не наползли тучи от брошенного в ответ неприязненного взгляда. — Робби, вот так сюрприз! — Май растянулся в счастливой улыбке. — Как дела? Головная боль была просто невыносимой. Невозмутимый Стоун не двинулся с места. Он сидел на стуле напротив и практически не шевелился. Наверное, последние адекватные эмоции застрелились в его талантливом сердце. Талантливом безумными ошибкам. Май снова оглянулся: вокруг с душещипательным усердием творили ремонт. Здание, в котором он находился, когда-то принадлежало промышленному предприятию. Скорее всего, это был целый завод, закрытый людьми много лет назад. Обветшалый за долгие годы цех реконструировался подручными материалами. Оставь нас в покое. Это не твоя война. Нужно было заполучить Наби из тюрьмы. Любыми способами. Удача была на его стороне. — Найс что, и тебе язык отрезал? — не сдержался Май, восполнив радость полугодовой разлуки чудесной издевкой. Он хотел вытащить руки, но их самым безжалостным способом примотали к спинке обеденного стула. Мебель была дорогой. Можно было раскрошить эту роскошь на щепки, но Май с деланным сожалением пожал плечами и демонстративно положил ногу на ногу. — Интересное у нас положение, Робби. Связали вроде бы меня, а жалость все равно вызываешь ты. Не меня малышок на цепь посадил, ой не меня. Стоун нервно покачал головой и в полном молчании встал со стула. Исчез где-то за установкой старого цеха. Мурашки разгладились, когда неуместный своей угрюмостью Стоун провалился в темноту. Май поерзал, расположившись поудобнее, и снова осмотрелся. Бубновый Туз шикарно устроился, лучшее убежище даже придумать было невозможно. Май знал эти помещения. Каждый, кого когда-либо била судьба, понимал это место. Каждого, кого когда-либо била судьба, это место едва не стерло в порошок. Трущобы Сан-Антонио. Самое крупное поселение отрекшихся от мира талантов на территории Техаса. Самое секретное. Огромный флаг шестого Бубнового Туза с двумя перьями был натянут на противоположной стене. Очевидно, ублюдок нашел место для больного самолюбования. Бубновый Туз встал во главе трущоб. Май вздрогнул и резко обернулся на посторонний звук. Пустые коридоры разразились неспешными шагами человека. Узнаваемыми шагами. Они эхом отдавались в разболевшейся памяти, поэтому Май зажмурил глаза. Его весна возвращалась. Его весна разрывала зажившие шрамы. Май глубоко вдохнул и выдохнул. Его калечащая весна надвигалась, чтобы растопить замерзшую во времени ломку. Упоенные торжеством страдания, Май похоронил их в стенах Примаверы, но они воскресали. Им не было места в этом мире, где человек и талант существовали по разные стороны взаимопонимания. — Я просто уничтожен твоим самодовольством, — раздался насмешливый голос. Мелодичный тенор с неосязаемо хриплыми нотками. Из-за угла, в котором испарилось гнетущее присутствие Стоуна, появилось праздничное настроение. Оно выглядело едва различимым силуэтом, но темнота быстро растворилась. Найс уверенным шагом подошел ближе и остановился ровно у прочерченной на полу линии. Линии, за которую ему не следовало заходить. Их черта. Их предел близости. Найс прищурился и с какой-то игривой укоризной покачал головой. — Глазастый, зачем ты расстроил мне Валета? — Я немного заскучал, — Май расплылся в притворно-добродушной улыбке. — Тебе повезло. Я пришел развеять твою скуку, — с многообещающим удовольствием протянул Найс. Он сжал спинку стула, и со скрежетом подтащил его к себе. Оседлал, не сводя пристального взгляда с лица Мая. Найс ответил игривой улыбкой на лицемерную ухмылку. Носочки его кроссовок снова оказались на красной линии. — Мне не нравится твой взгляд. В нем не хватает полезного опасения. Напомнить, что меня нужно бояться? Я разделаю тебя на бифштекс, и, поверь мне, ты будешь в сознании каждую секунду. — Ты ощущаешься дешевле, чем стоит мой страх, — Май коротко мотнул головой, постаравшись не потерять контакта с прожжёнными хитростью глазами. За этими стенами огромный мир. И он меня знает совершенно другим. Возникла короткая пауза. — Антураж немного подвел, я все еще работаю над этим, — вдруг согласился Найс и с какой-то особенной откровенностью взлохматил распушившиеся волосы. В искренности его слов никто бы не усомнился. Мальчик стыдился царившего вокруг него беспорядка. Мальчик стыдился своей свободы, потому что его величие покинуло Примаверу. Найс заговорил, отведя взгляд на растянутый по стене герб инквизиторов. — Знаешь, я весь в предвкушении. С детства мечтал иметь собственную пыточную. Свое дело. Большую семью. Мечтал резать и причинять боль. Но для этого нужно, чтобы Бубновый Туз остановил войну. Жду не дождусь, когда я смогу отпустить его и стать самим собой. — Еще одним самим собой? Что-то твоей разносторонней личности стало слишком много для разоренной планеты. Иногда мне даже кажется, что ты родился с ножом в руке, — Май позволил себе этот выпад, но тут же осекся. В глазах Найса сверкнул огонек возмущения, но тут же погас. Они оба знали, где родился Найс. Плод убогой любви героя человечества и леди миротворцев. Май понадеялся, что молчание, перебиваемое свистом сверла за стеной, не продолжится долго. Но оно продолжалось. Май ехидно улыбнулся: — Нормальные люди делают на первом этаже приемную, а не пыточную. Постарайся быть хоть немного нормальным. — До твоих слов приемная и пыточная имели для меня одно значение, — в задумчивости протянул Найс. Казалось, он всерьез рассматривал прозвучавшее замечание. Он вдруг приложил палец к губам, попросив тишины, и зажмурился. Найс с томной улыбкой на губах придавил своей значимостью весь мир. — Это будет приемная-пыточная. Представь, что ты идешь ко мне на встречу, а вокруг от боли стонут мои предатели, слышится лязг металла, кряхтение палачей. Невероятно? — Очень даже вероятно, — Май пожал плечами настолько естественно, что сам позавидовал своей игре. — Каждый имеет право на домашний уют. Ты можешь позволить себе дурную предсказуемость. — Какой же ты недружелюбный, — с детской непосредственностью протянул Найс. Он снова поднял оценивающий взгляд на Мая, и от этого взгляда любой бы почувствовал бессилие. — К счастью, я отвоевал для себя секретную комнату на третьем этаже, чтобы было где тебя трахать. Должен же я чем-то радовать свою даму. Глазастый, больше я тебя не потеряю. — Меня не удержала Примавера, неужели ты надеешься, что удержит недостроенный забор? — стремление выбить из мальчика его напыщенное спокойствие победило чувство самосохранения Мая. — Зачем ты сбежал из тюрьмы? Кому же ты проиграл Примаверу? — Я ценю твою опрометчивую смелость, — вдруг с трепетным восторгом прошептал Найс. —Спасибо, что не убил меня. Я могу снова лицезреть твое никчемное сопротивление. Май не знал, что должен был ответить. Май не знал, существовали ли вообще правильные слова, способные объяснить этот поступок. Хотя бы самому себе. Пять чертовых месяцев со дня побега. Все это время не смогло дать Маю хоть какой-то ответ. Этот дерзкий сосунок вел себя так, будто их встреча была предрешена. Все эти мысли Май зарыл глубоко в себе и всерьез задумался о том, чтобы освободиться. — Давай развяжем мне руки, — попросил Май, подыграв игре Найса в его превосходство. — Ты же не боишься меня? Развяжи, если не боишься. — Глазастый, ты кайфовал подо мной. Это стоит куда дороже, чем мой страх, — с маниакальным возбуждением признался Найс, тут же раскусив лживое подчинение Мая. Его провокационное мурлыкание пробирало мышцы до костей. — Знаешь, я немного нарушил протокол безопасности ради нашей встречи. Надеюсь, ты не учудишь что-нибудь опасное. Нужно беречь моего Стоуна. Он у меня один такой забавный. — Второго такого забавного я уже придушил на днях, у него была твоя наколка, — поддержал его Май и кивнул на простреленный живот. — Мне передали твой подарок. С каких пор ты боишься запачкать руки? Пистолет, какой-то хромой бродяга, перья на его черепушке. Неужели Бубновый Туз не нашел ничего более деликатного и изощренного? — Неужели этот больной и безнадежный неудачник все-таки смог тебя подстрелить? Надеюсь, тебе было очень больно, — заботливо проурчал Найс. Он был в недоумении и растерянности. — Так зачем ты подослал ко мне своего смертника? — хмыкнул Май. — Твой наемник оставил снимки заказанных тобой убийств. Считай, что я разоблачил твои планы. — Вот же черт, — Найс ни на миг не смутился. — Ты ведь не решишься выступить против меня? — Если бы не дырка в моем животе, я бы о тебе вообще не вспомнил, — ответил Май с безразличием. — Я был бы счастлив услышать и о других твоих дырках. Расскажи, как ты скучал по мне, — Найс с азартом сложил ладони под грудью. Его быстро перестал волновать маленький провал с наемником. Он продолжил творить невероятное с царственным видом: — Ладно, я открою тебе маленький секрет. Миротворцы устроили на тебя охоту, а ты был неосторожен. Непозволительно неосторожен, — многозначительно уточнил Найс. — Тебе нужно было залечь на дно на пару дней, я лишь проконтролировал это. — Едва не убив меня выстрелом? Я немного отвык от твоих методов, — Май почувствовал себя неуютно под пронизывающим взглядом и попытался убавить расшалившееся настроение Найса. Мальчик пробирался вглубь войны непринятым всерьез. Май медленно выдохнул и успокоился, чтобы не спугнуть Найса напористым любопытством. — Чем займемся? Во что поиграем на этот раз? Сколько крови прольем, пока ты не выйдешь из игры? — Неужели ты соскучился по моим играм, Май? — Найс был взбудоражен. Было видно, что он хотел перешагнуть чертову черту. Было видно, что он осознавал враждебность, исходившую от Химеры. Время открыло его глаза на разделяющую их реальность. И эта реальность бросала ему опрометчивый вызов. Он как-то подобрел, услышав очевидную желчь в своем голосе и вздохнул. Взял себя в руки. — Я не перестаю восхищаться твоим издевательством над самим собой. Ты пришел ко мне, наплевав на опасность. — Опаснее было отказать, — ухмыльнулся Май, сопротивляясь какой-то странному жжению в груди. Это было нездоровое чувство. Сладкой истомой оно расползалось по венам, когда Найс лениво щурил глаза. Когда мальчик пальцами гладил светлую кожу запястья. Когда изредка опускал глаза, чтобы снова взять себя в руки, или поправлял волосы. Май тоже хотел коснуться слегка вьющихся прядей. Эта мысль отрезвила его, и он демонстративно положил ногу на ногу. — В следующий раз, когда захочешь досадить мне своим появлением, просто пришли открытку. Наши пути давно разошлись. Нам с тобой больше нечего делить. У тебя больше нет права на собственное мнение. — Глазастый, даже обоюдная смерть не смогла разлучить нас. Так что ад у нас будет общий уже при жизни. В этом аду я устрою себе рай из твоей боли. Я отказываюсь кипеть в котле без твоих стенаний, — Найс уперся под подбородком в спинку стула и вздохнул в предвкушении чего-то страшного. Наверняка он вынашивал идею этой встречи долгие месяцы. — Мне хочется раздвинуть тебе ноги. Чтобы ты выглядел потрясающе удовлетворенным. — И почему меня постоянно касается твое неуемное самомнение? — Потому что мне нравится наблюдать за твоей беспомощностью. Она у тебя прекрасная, — в этот раз Найсу польстила наигранная покорность Мая. Вряд ли в мире жил человек, влюбленный в себя и свои идеи так же сильно, как этот нестабильный мальчишка. Найс не торопился переходить к цели встречи, растягивая удовольствие, и снова расплылся в широчайшей улыбке. — Я очень хочу тебя развязать. Но Стоуна просто удар хватит. Ты же знаешь, с тобой нельзя по-другому. — По-другому ты никогда не умел, — едко поддел его Май, оставив в покое узел. — Для тебя я умел быть любым. Я же пытаюсь быть ласковым. Голос Найса шелестел, пробуждал воспоминая. — Если не прекратишь заигрывания, я могу действительно испугаться. Для тебя и твоей своры это ничем хорошим не кончится, — язвительным тоном пообещал Май и вдруг понял, что этот пустой разговор был лишь прикрытием. Что-то случилось, иначе Найс бы непременно дождался более подходящего момента для встречи. Склонный к авантюрам мальчик прощупывал ситуацию, и Май собирался выяснить подробности его плана. — Ты ведь позвал меня поговорить о деле. Так давай говорить о деле, Туз. — Не торопи события. Я все еще пытаюсь вписать в официоз нашей встречи момент, когда я хорошенько отымею тебя в задницу, — Найс с неутолимым воодушевлением рассмеялся. — Тебе просто нечего сказать, — с нескрываемым разочарованием протянул Май. Маленький эгоистичный Найс не был готов к взрослому разговору, в котором нуждался. Май снова глубоко вдохнул и выдохнул. Найс затаился, и Май понимал, что не мог недооценивать расчётливого игрока. Ублюдок всегда знал, с какой стороны укусить мир, чтобы раздуть пожар своего великолепия. Он определенно что-то затевал. Неловкое молчание позволило снова изучить трущобы. Странная мысль забилась болью под ключицей: Найс не возглавил трущобы. Происходило что-то более невразумительное, чем союз человека и диких талантов. — Малыш Найс, трущобы исчислялись многими сотнями, — Май с подозрением покачал головой. — Где дикие таланты? Что ты натворил, малыш Найс? — Мне нравится, когда ты произносишь мое имя, — с умилением проворковал Найс. В твоём голосе звучит удовольствие. — На адекватный диалог я могу уже не рассчитывать? — Май одарил мальчика недоверчивым взглядом. — Куда исчезли местные жители? Что ты с ними сделал? Мир будет сиять, глазастый. Мир будет сиять для нас. — Тише, глазастый, не вгоняй меня в краску, — Найс провел пальцем по губам, приказав Маю закрыть рот. — Сейчас я освобожу тебя, не взяв ни единого обещания. Я должен показать тебе свое новое изобретение. Я сделаю это ради нас. Ради нашего доверия. Я же могу тебе доверять? Ради удовольствия. Я другой, Май. — Неужели в этом мире существует наше доверие? — Май почувствовал любопытство, но вслух произнес другое: — Избавь меня от него. Избавь меня от всей этой бессмыслицы. Ни один секрет не уйдёт дальше моих ушей. — Мне так нравится твоя честность. Я ведь по-настоящему ценю её, — Найс привычным жестом вытащил из-за спины нож и одним томным движением провел пальцем по его лезвию. Он резко перевел взгляд на Мая и с опасным торжеством озвучил хлесткую мысль: — Сейчас я разрежу либо веревки, либо тебя. Постарайся быть напуганным и кротким. Хочу видеть тебя беспомощным. Хочу видеть тебя беспомощным прямо сейчас. — Подумай трижды прежде чем перешагнуть черту, — Май почувствовал, как напряглись его икры, прижавшись к ножкам стула. Кожа рук саднила, истертая грубой волокнистой веревкой. Узел не поддавался. Ногти изломались. Но Май не подавал виду. Его плечи ни разу не дернулись, не посмев выдать сковавшее мышцы нетерпение. Оно сжало его легкие, когда Найс демонстративно перешагнул через черту. Он действительно мог разрезать его на части. Май остановился и больше не пытался развязаться. Все это было бесполезным, когда его пожирал нечеловеческий взгляд душевнобольного человека. — У тебя просто талант к интригующим предложениям. Режь веревки, давай оценим твое изобретение. — Это правильный выбор, — с чувством превосходства кивнул Найс и зашел за его спину. Май вздрогнул, когда теплые пальцы задели кожу его запястий. Найс с легкостью разделался с веревками, но не отошел. Май поднялся на ноги, но не обернулся, позволив мальчику дотронуться до себя. Легкое прикосновение сменилось более уверенным, затем переросло в нерушимую хватку. Найс сжал его предплечье и притянул к себе. Май сделал рефлекторный шаг назад и напрягся. Пальцы жестко впились в его кожу, и тут же расслабились. Ладонь с болезненной чувственностью скользнула вниз, и сжала запястье Мая. Рука в руке, они пошли к выходу из здания под прелестные шлепки резиновой подошвы кроссовок. Улица встретила их резким порывом ветра и ярким солнцем. Май поежился от холода, вспомнив, что совсем недавно на нем была куртка. Часы с рабочими номерами остались в ней.