Тюрьма. Весенняя боль 2

Легендарный наемник, похоронивший последний заработок при спасении Оноры от взрыва, посетовал на тщедушность своего выбора. Посетовал дважды. Сгоревшие деньги нужно было отработать. Оплаченная жертва оказалась живой. Живой и вполне довольной собой. Найс не останавливался в своем путешествии по разбитым дорогам заброшенного завода. Каждый рывок ветра приносил с собой запах разлагающихся тел откуда-то извне. Запах смерти был неизменным спутником Найса. Запах болезненного искоренения. Территория трущоб состояла из множества старых зданий разной степени разрухи. Безлюдность этого места потрясала. Отвергнутые миром таланты исчислялись сотнями, но все они исчезли без следа. Май покосился на Найса, затем на восстановленный забор. Запах гнили приходил с другой стороны возводимой стены. Оставалось лишь гадать, каким образом мальчик разрушил жизнь местных жителей. Жителей, с которыми никто не хотел связываться. Найс привел Мая в ангар, скелет которого был покрыт тонкими металлическими пластинами. Это была свежая постройка. И из нее торчала высокая мачта трубы. Найс открыл дверь, позволив Маю пройти первым. Осторожные шаги привели его к пылающей жаром печи. Вдоль стены друг за другом стояли секционные столы, в дальнем углу находилась неподключенная раковина и несколько железных ржавых ведер. Изобретением Найса был личный удобный крематорий. Май снова перевел подозрительный взгляд на печь и протянул руку, чтобы коснуться раскаленной створки. Он хотел получить немного тепла. Найс нетерпящим возражения движением остановил его и жестко толкнул в грудь, приказав отойти. — Как думаешь, ради кого мы разожгли огонь? — вопрос был задан добродушным сладкозвучным голосом. — Даю тебе несколько попыток. За каждый неверный ответ мои люди будут кромсать твою милую девицу без обезболивающего. — Это была тщетная попытка создания интриги, — Май попытался развернуться, чтобы уйти. В эту печь с лихвой помещалось человеческое тело. Но не это было причиной скорого побега. Кровь приятно разогревалась. Разогретая выше нормы кровь не поддавалась контролю. Талант брал верх над разумом, он мог натворить непоправимое. — Если не хочешь оказаться в этой печи сам, поговорим снаружи. — Если я не бью тебя лицом об печь, это не значит, что я не могу. Не искушай меня, глазастый, — остановил его Найс. Он сунул руки в карманы и плавным движением расправил плечи. Он вкладывал в каждое свое слово столько милостивого участия, что оно находило отклик даже в сердце Химеры. Казалось, Найс собирался засунуть свою человечность в печь, чтобы убедить мир в значимости своего слова. — Когда ты спутался с дочерью доктора Бейкера, ты же хорошо понимал, что я этого не прощу? — Найс потянулся к лицу Мая, но тот с раздражением отвел голову. Тогда мальчик просто взял его за подбородок, плотно надавив пальцами на щеки. Лицом к лицу они встречали негодование друг друга. Найс с недовольством фыркнул и снова толкнул Мая. На этот раз от себя. — Сейчас лучше ответить. Я не люблю долгие разговоры. — Ты бы не удержал меня в Примавере, — это было первое, что пришло на ум. — Ты променял меня на женщину, — Найс выразительно развел руками в воздухе. — Я мог бы променять тебя на любую безделушку, — протянул Май, почувствовав тишину внутри себя. — Бубновый Туз выжил ненадолго. Это отсрочка перед неизбежным. — Стоун провел расследование от появления в тюрьме яда до моего отравления. Я знаю, что ты не хотел меня убивать. Поэтому твои попытки угроз выглядят крайне комично, — Найс с разочарованием покачал головой. Он сунул руку в задний карман узких джинсов, и вытащил тонкую пачку дорогих сигарет. Настоящий табак был огромной ценностью в эпоху регресса всей промышленности. Закурить мальчик не торопился. Разговор перерастал в серьезный допрос. — Когда ты узнал о моем выживании? — Я был в доме Бейкера, когда ты нас подорвал. — Что ты тогда почувствовал? — без тени улыбки произнес Найс. Он требовал честного ответа. Потому что был единственный, кто принимал правду с достоинством. — Я был счастлив, — Май был тем, кто любил говорить правду. — Стоун не рассказал тебе, как умолял меня в Примавере о твоем спасении? Я пожалел маленького сломанного мальчика. И маленький сломанный мальчик неожиданно оказался сыном Старика. Спасибо, что выжил и подарил мне шанс сделать все правильно. Теперь я буду убивать тебя тщательно. — Это была попытка угрозы? Я не одобряю такие слова в свой адрес, — хмыкнул Найс и медленно вытянул сигарету. Напускная взрослость портила его сияющий дерзкий взгляд. Но в этот раз смешинки в глазах все-таки заплясали, выдав его торжественно-скверное настроение. — Воссоединение семьи прекрасно. Теперь, когда ты узнал о тайнах семьи Гуд немного больше, могу я назвать тебя братом? — Это будет последнее, что ты скажешь, — Май больше не кривил несуществующей душой. — Как думаешь, отец благословил бы нашу страсть? Что бы он сказал, если бы увидел, с какой робкой страстью ты отдаешься мне, — Найс вдруг с предвкушением покачал головой. Он пытался быть убедительным. Убедительным для самого себя. Через оставленную нараспашку дверь врывался холодный ветер, он пробирался в щели металлической печи и волновал бушующее внутри пламя. Это пламя отразилось в глазах мальчика, когда он сковырнул щипцами створку и открыл печь. — Весь мир станет моей Примаверой. Апокалипсис, миротворцы, Военный лагерь талантов и Правительство людей. Все вы принадлежите мне. — Мне не нужна причина. Мне даже не нужен чей-то приказ, — с убеждением проговорил Май и отошел подальше от печи. Огонь разогревал его кровь, пробуждая ненасытность Химеры. Ярость убийцы. — Мне нужно только захотеть, чтобы убить тебя. — Так почему еще не захотел, Май? — ласково протянул Найс и коротким смешком перебил заплясавший на языке Мая протест. Он перемешал угли, закрыл створку печи и потянулся в разные стороны. Широко зевнул и сел на секционный стол, словно был не прочь побыть на несколько минут трупом. Словно на той стороне его ждало яркое солнце и выжженные колоски созревшей пшеницы. Словно он делал одолжение погибающему миру, оставаясь живым. — Ты идешь на поводу у эмоций, а я вижу реальное будущее. Май, нам незачем воевать. Ты захочешь жить. Жить за моей спиной. Жить в моих руках. — Вряд ли это можно назвать жизнью, — отрезал Май, немного уязвленный тем, что Найс червем проникал в его жизнь. Регенерация была не в силах отразить интоксикацию от яда его слов. Регенерация не могла исцелить деструктивную зависимость. Регенерация была бессильна против аромата жасмина. — Раз мы перешли от обмена любезностями к делам, верни мне Онору Бейкер. Я же легенда. Легенда должна работать на гибель общества. — Я предам твою измену огню, — проговорил Найс странным голосом. — Она сгорит дотла. Найс собирался уничтожить девушку. — Вместе с ней сожги маниакальную веру в себя, — Май никак не мог понять, каким образом Найс обрушил на него лавину своего гонора. Издевка за издевкой, едкие слова пропадали где-то в беззлобном сердце мальчика. Май чувствовал себя немощным. Он хотел пробить эту напускную взрослость и увидеть жажду в наполненных садизмом глазах. — А лучше полностью избавь меня от своего присутствия. Умри, Найс. Умри прямо сейчас ради нашего доверия. — В моем самосожжении нет ничего созидательного и прекрасного. По крайней мере, пока я не стал мировым лидером, — вдруг вполне резонно заметил Найс. — Потом — пожалуйста. Важна причина. Причина убийства. Онору снова приходилось спасать. — Между всемирным правлением и сжиганием людей все еще существует разница. — К моему сожалению, — с удовольствием кивнул Найс. — Иначе я бы уже правил. Даже омерзительные вещи превращались в руках этого мальчика во что-то нетленное. Май почувствовал себя не в своей тарелке рядом с человеком. Найс по-прежнему со вселенской любовью ласкал взглядом раскалившуюся печь. И пока весенняя боль собиралась сожрать души всех людей и эгоизм всех талантов, у них еще оставалось время на поедание друг друга. — На тебя все еще не действуют ментальные таланты? — вопрос не нуждался в ответе. — Ты серьезно попробовал меня отключить? — бровь Найса дернулась, выдав подавленное изумление. На этот раз он медленно кивнул и легким жестом сунул сигарету между зубов. Он тяжело затянулся, но не поперхнулся дымом. Его жесткий взгляд был направлен в одну точку. Он широким жестом отвел руку, стряхнул пепел, но не торопился снова закурить. Сигарета осталась ласково обнята длинными ухоженными пальцами. — Я пригласил тебя в свой дом, Май. Не совершай больше такой ошибки, — Найс с угрозой спрыгнул со стола и размеренными шагами приблизился к Маю. На этом его движение не прекратилось. Он вытеснил его к стене, заставив его прижаться к ней спиной, и уперся в нее обеими кулаками. — Сделаешь еще один шаг против меня — я всерьез рассержусь, — прошипел Найс, приблизившись губами к губам Мая. — И не льсти себе. Мне не нужна сыворотка, чтобы победить тебя. Ментальных талантов стало гораздо больше, чем должно было. Вспомни, я храню в себе не только свои, но и твои секреты. Сыворотка помогает держать мысли при себе. — Ты все равно озвучиваешь все, о чем думаешь. Надежнее было вставить в рот кляп, — Май вдавил затылок в голодную стену. Разгоряченная жаром огня голова остывала. Это был сын врага. Тот, кто был рожден для тепла. Человек, который превратил свою жизнь в ужас, но не потерял любовь отца. — Ради собственной безопасности убери от меня руки, — проговорил Май, роясь в карманах джинсов. Он вытащил смятую открытку, расправил её и впечатал в грудь Найса. Оттолкнул мальчишку. — Я пришел не ради тебя. Я хотел отдать тебе письмо отца. Не люблю быть свидетелем семейных драм. Никогда не забывай, что ты человек. Поздравление Старика и его отцовская любовь. — Глазастый, расслабься, иначе на твое шипение сбежится моя охрана, — Найс несколько опешил от зазвучавшей в воздухе враждебности. Он скрывал свое происхождение. Он не хотел, чтобы его считали сыном Старика. Наверное, стыдился. Его взгляд даже не зацепился за открытку, словно она ничего для него не значила. Может быть, он её вовсе не помнил. Может быть, он действительно вырвал боль прошлого из сердца. — И зачем ты притащил это ко мне? — Найс как-то неловко опустил руки и пожал плечами. — Это письмо для другой версии меня. С актуальной Старик еще не знаком. — Ты похоронил мою репутацию, — Май разжал пальцы, и открытка упала на землю. — Твой отец похоронил мою семью. Ни один из вас не уйдет от ответственности. — У тебя будет ровно столько побед, сколько я позволю тебе иметь, — пообещал Найс. — Как же часто я забываю, что ты просто больной на голову человек, — Май вышел из ангара, громко хлопнув дверью. Дверь отпрыгнула, отпружинив по застрявшей рукоятке швабры, и тогда Май просто пнул её, повторив хлопок. Чертова агрессия разрасталась в бурю. Теплеющие порывы ветра почти не успокаивали вырвавшееся на свободу бешенство. Май глубоко задышал. Жизнь. Власть. Возмездие. Жизнь. Власть. Возмездие. Он вытер со лба пот и опустил глаза на щипавшую рану. Пришлось включить регенерацию, чтобы немного усыпить Химеру. Один талант подавлял второй. Найс подошел со спины и с незатейливой невозмутимостью накинул на Мая свою куртку. От нее пахло жасмином. — У нас все будет хорошо, — повторил Найс, которого было сложно сбить с толку. — Если ты отказываешься быть личными врагами, то мы станем никем, — Май признался в том, в чем не имел права признаваться. — Больше нас ничего не связывает. — Так вот что тебя так расстроило? — Найс расплылся в загадочной улыбке. — Тотал Ликвидэйшен узнали о моем выживании, снова заказали, но уже не тебе. Обидно? Брось, мы всегда знали, что я умру не от твоей руки. Не вижу проблемы просто бесить друг друга дальше. — Бубнового Туза быстро вычислят в трущобах, — Май был почти поражен этим легкомыслием. Почти. — Пока ты не начнешь понимать меня, всегда будешь позади. Двери моей комнаты в Примавере всегда были открыты. Вот только добровольно в них никто не входил, — многозначительным тоном напомнил Найс. Было заметно, что он тщательно обдумывал новость. Наверняка он собирался сообщить Стоуну о новом найме, потому что именно валет отвечал за его безопасность. Но на его спокойном лице при этом не дрогнул ни один мускул. Найс осмотрел восстановленный забор из бетонных блоков, и снова смягчился. — Тотал Ликвидэйшен узнали о моем выживании, потому что я этого хотел. Прости, что не учел твою ложь о моей смерти. Мне было плевать на твою репутацию. Надеюсь, в этот раз я не буду оскорблен новым наемником. Мне очень сложно понравиться. — Верни мне Онору Бейкер, — Май в странном напряжении покачал головой. — Что в ней такого, чего я еще не распробовал? — Найс игриво прищурился и довершил незатейливую мысль въедливой насмешкой. — Не хочу расстраивать твои капризы, но у тебя нелепый вкус не женщин. Да, у талантов пунктик на счет необходимости размножения. Но человек не воспроизведет от тебя потомство. Более того, от нее вообще мертвечиной несет. — В таком случае, она пришлась бы тебе по вкусу, — Май терял терпение. Найс пробирался под кожу. Сейчас, когда мальчику не приходилось разъединять Найса и Туза, он стал невыносимо гармоничным. Он стал единым. Он нашел баланс с самим собой. Май пошел в сторону реставрируемого цеха, бросив попутно нечаянный приказ: — Скажи своему водителю, чтобы высадил меня в центре Сан-Антонио. Мне будет проще вернуться домой. — Ты серьезно собрался командовать здесь? Если будешь хорошей девочкой, я разрешу тебе подать голос в постели, — Найс со смехом бросился вдогонку. Он опередил Мая и пошел спиной вперед. Его выбеленные пряди распушились и запутались в массе каштановых волос. Он выглядел потрясающе счастливым. Он был прекрасен в своей свободе. Она была ему в пору. Найс гулял в безразмерном сером пуловере, ткань которого волновалась под каждым дуновением ветра и узких темных джинсах. В нем была какая-то великолепная небрежность. Он вскинул обе руки к небу и высоко подпрыгнул, рассмеявшись. — Май, печь затопили для кремации трупов, чтобы они умирали раз и навсегда. Я не собирался трогать твою девицу. Ты же не думал, что я всерьез поверю, что ты и Онора Бейкер любитесь, даже не скрываясь от меня? Она же никакая. Она подавляла даже мое желание дышать. — Жаль, что не подавила до конца, — Май остановился. Все это время Найс следил за ним. — Я сделаю вид, что не слышал тебя. — Вряд ли ты понял смысл моих слов. — Разве в твоих словах был смысл? — это был не вопрос. Найс никогда не позволял конфликту вылиться за рамки его приличий. Все происходило только с его позволения, и сейчас он задумал что-то совершенно другое. Разоблачающее. Недостойное. Разъедающее. — Куда ты так торопишься? Это очень невежливо. Я сегодня встал пораньше и приготовил нам ужин. В трущобы снова въехал знакомый автомобиль. Широкие ворота тут же закрылись охранником на замок. Из главного цеха появился незнакомый талант и принял от водителя какие-то документы. Игра Найса дышала жизнью. Только сейчас Май увидел всех его наемников, бродивших по периметру. Эти парни явно не имели ничего общего с коренными жителями трущоб. Новая колода карт состояла из купленных талантов. Май снова покосился на забор. Запах разлагающихся тел становился донельзя привычным. Найс ни капли не смутился, когда талант с документами пошел в его сторону. Если в безрассудных настроениях мальчика существовала радость, то это была она. Май уже с интересом рассматривал незнакомца, направившегося к ним. Парень выглядел неплохо. Вполне неплохо для того, кому мог обрадоваться садист. Он был типичным офисным работником. Скорее, его образ был соткан из стереотипов: старомодная бабочка на клетчатой рубашке, укороченные брюки и остроносые замшевые ботинки, очки, прикрытые удлинённой челкой. — Неужели ты трахаешь даже подчиненного? — с насмешкой протянул Май. — Прикуси язычок, он мне еще пригодится однажды, — коротко шикнул Найс и едва заметно улыбнулся. Когда его таинственный незнакомец подошел совсем близко, на лице мальчика появилась незнакомая суровость. Она подавила сияния маленького садиста. Бубновый Туз отверг желание радоваться жизни и приготовился решать проблемы. — Лайэр, знакомься, это мой Май. Я потрахивал его в Примавере, — Найс насильно поднял руку Мая и протянул её подошедшему парню. — Май, это Лайэр. Понятия не имею откуда он взялся, но он стал моей правой рукой, — в глазах Найса заиграла коварная угроза. Карты раскрывались слишком просто. В чем-то он наглым образом солгал. Лайэр. Найс взял себе в помощники таланта, которому просто не имел права доверять. — Значит, правая рука? — Май нарочно-презрительным взглядом оглядел Лайэра. — Я люблю отрубать Бубновому Тузу именно правые руки, — это был злобный укол в память о Картере. — Я был беженцем с территории талантов и еще только учусь использовать талант не для войны, — Лайэр приветливо протянул руку и пожал безвольную ладонь напрягшегося Мая. Этот талант полностью состоял из неизведанного. В одном его слове плескалась целая свора недостающих деталей. Ни один жест, ни одно движение мимики не приоткрывали завесу его намерений. Воспользовавшись возникшим напряжением, Лайэр протянул Найсу папку с бумагами: — Посмотри, что прислали из Криминального квартала Виктории. Они официально отклонили твое предложение сотрудничества. Что мы будем делать? — Будем пробиваться на рынок другими способами, — Найс с несвойственным остервенением захлопнул папку, даже не успев моргнуть. Он был разочарован, но под его многослойной беспросветной жестокостью скрывалось что-то большее. И это большее сулило настоящую катастрофу для мира. — Из Примаверы выехала труповозка. Наведи справки об убитых. Если среди них есть наши друзья, забери тела. Мы их похороним. — Доложу, как что-нибудь узнаю, — с гордостью кивнул Лайэр и ушел в другом направлении. Май с требованием в глазах уставился на Найса. Неприятным в ситуации оказалось все, включая Найса, с лица которого исчезли все привычные эмоции. За четыре месяца он уже заложил фундамент новой империи. Человек, который провел всю сознательную жизнь в стенах клиники и тюрьмы. Найс приложил не мало труда, чтобы привести трущобы в надлежащий вид. Каким бы масштабным не был садизм его души, мальчик умел работать. Умел побеждать и добиваться своего. На фоне душераздирающей войны расчетливость Бубнового Туза благоухала силой. — И снова этот взгляд. Я же сказал, что вырежу тебе глаза из-за него, — присвистнул Найс, осознав непривлекательность делового разговора. Он одернул Мая за куртку, не позволив напасть на Лайэра и выбить из него все тайны Бубнового Туза. Затем в его голове возникла какая-то занятная мысль, и он с обязательной честностью её озвучил. — Недавно Лайэр спас мне жизнь. Я доверяю ему полностью. Не смей и пальцем его касаться. — Ты не доверяешь никому. — Как же плохо ты обо мне думаешь, — Найс самозабвенно пожал плечами. Бубновый Туз превратится в неконтролируемую проблему, мы должны будем уничтожить не просто его самого, а всех его последователей. Для этого мало знать одно лишь имя. — Что ты рассказал своим обо мне? — Май не смог правильно выразить свою мысль. — Кроме того, что ты моя маленькая придурковатая бабенка? Май, я обещал тебе молчание о Химере. С каких пор мое слово ничего не значит для тебя? — Найс заметно напрягся и прищурился совсем не по-доброму, затем осторожно протянул руку вперед и зацепился мизинцем за мизинец Мая. Это хрупкое прикосновение прошло дрожью по предплечью. Найс сделал шаг вперед и прошептал очень тихие слова: — Не пытайся победить меня. Лучше займись чем-нибудь полезным. Можешь научиться рисовать, или книгу начни писать. Меня всегда привлекали творческие личности. — В моей вселенной обозначился другой центр: другие заказы и новые жертвы, — ироничным тоном напомнил Май, сделав свой ход. На лице Найса загорелась заинтересованность, но Май как ни в чем ни бывало обернулся в поисках водителя с машиной. Стоило огромных усилий не выдать своего беспокойства. Он не мог уехать, не поговорив со Стоуном наедине. И он не мог остаться по собственному желанию. Нужен был приказ. Найс словно почувствовал сомнения в его словах. — Я хочу изнасиловать твою душу. Наверное, это могло только послышаться. — По-твоему, так формируются крепкие отношения? — Май с готовностью обернулся. — Почему тебе так нравится сопротивляться? Ты хочешь, чтобы я сделал тебе больно? Просто попроси, я никогда не откажу тебе, — Найс сделал навязчивый шаг вперед, не отводя глаз. — Май Эбель-Гуд, весь мир будет принадлежать мне вместе с тобой. Это неотвратимо. — Ты разочаруешься, узнав меня и желанный мир поближе, — металлическим тоном отчеканил Май, на этот раз оставшись на своем месте. Найс копьем вонзался в историю: будь то прошлое или будущее. Они откопали его похороненное детство. Трагедию уничтоженного поселения. Фамилию Эбель. Семью. Покинутый дом. Май пожелал бы лишиться всех чувств, чтобы на кончиках пальцах не отдавалась дрожь занывшей боли. Это была ломка по невозможному. Ломка по неизбежному невозможному. Но Май уберег её от чужих глаз. — Если намереваешься получить меня, придется воспользоваться силой. В отличие от убитой семьи Эбель я прекрасно сопротивляюсь. — Ты хочешь, чтобы я взял тебя силой? — Найс искренне удивился. — Ты претендуешь на должность самого ненормального сумасшедшего этого мира? — Я в этой должности живу, — Найс сложил ладони под грудью в молитвенном жесте. Он не был похож на того, кто хоть как-то считался с генами или почитал жертв. Он поклонялся только своей грандиозности. Его ладони сжались в кулаки, и лишь потом Найс многозначительно улыбнулся. Он в полном молчании развернулся к Маю спиной и пошел прочь. Волнистые волосы с выбеленными прядями. Тонкая ткань пуловера, через которую угадывались сведенные вместе острые лопатки. Скрытая от глаз татуировка инквизитора. Сильная спина. Небрежная походка. Скрип резиновой подошвы дешевеньких кроссовок. Май двинулся следом. Весеннее утро наполнялось их мрачным торжеством. Этот человек не собирался отказываться от будущего, каким бы омерзительным оно не сулило быть. Они снова вошли в главный цех и в кромешной тьме прошли мимо закрепленных к полу неработающих установок. У дальней стены, где окно не было занавешено, на стуле сидел хмурый Стоун. Под его ногами лежала разрезанная веревка. Он мгновенно вскочил на ноги, но Найс решительно выставил ладонь вперед, остановив должные возмущения. Остановив дельные возмущения. Мрачный Цербер с угрозой прищурился, встретившись с наглым взглядом Мая. Новичка, которого он по своей ошибке не убил сразу. Железная лестница, обложенная кирпичными стенами. Бетонный серый коридор. Дверь, облицованная листом светлого металла. Неожиданная боль в пальце заставила вздрогнуть. Найс отвел нож в сторону. Май протянул ладонь вперед: глубокая рана закровоточила. Тяжелые капли налились на подушечке и под собственном весом соскользнули на пол. Разбились, как разбились их судьбы после первой встречи в вагоне. Найс взял руку Мая в свою и кровью Химеры вычертил на двери два символа: «V» и «I». Кровью, которая могла стать спасением человечества в правильных руках. Победа. Инквизиторы. Шестой Туз Примаверы. Как только надпись была закончена, Найс ухмыльнулся и слизал выступившие капли крови с подушечки пальца. Я просто уничтожен твоим самодовольством. — Мне давно понравился твой вкус, — его голос был полон опошленной таинственности. Он мог выжить, только выпив регенерацию. Не хочешь знакомиться? — Я тоже не забывал горечь твоего окурка, — спокойно ответил Май, не отводя взгляда от хитрых серых глаз. — Надеюсь, ты действительно знаешь, что мы сейчас делаем. Безумные настроения Найса забились в наслаждении. Мальчик сделал маленький шаг вперед. Он одарил Мая восхищенным взглядом, когда тот не отодвинулся. Еще один рывок вперед – такой робкий, такой незначительный. Дыхание участилось, и уже стало не важно, кому оно принадлежало. Теплые руки проползли под куртку согревающим объятием. Или опаляющим проклятием. Все это не имело значение, когда двое закрыли глаза, чтобы скрыть правдивость единых мыслей. Они были слишком похожими, чтобы притягиваться. Они были слишком неправильными, чтобы отталкиваться. Короткое касание губ. Апокалипсис и мир во всем мире не противоречили друг другу так, как здравый смысл противоречил происходящему в комнате. — Позволь мне понравиться, — попросил Найс. Ни одна его просьба не терпела возражения. — Позволь мне не калечить тебя хоть один вечер. Май прерывисто выдохнул, проникнув обеими ладонями под серый пуловер маленького садиста. Этого не могло произойти, но какого-то дьявола оно происходило. Горячая, немного влажная кожа обжигала холодные руки. От этого невероятного прикосновения мышцы пресса сократились, издав неожиданную дрожь. Май и Найс одновременно открыли глаза. Один был немного выше другого, но это не мешало быть равными. Это не мешало быть разными. Это не мешало быть беспощадными друг с другом. Май едва заметно усмехнулся в ответ на нетерпеливые искры в жадном взгляде Найса. Он зацепил большими пальцами край пуловера и исследовал знакомое тело до груди. Казалось, он впервые касался Найса сам. Его чувственный изверг поражал наивной покорностью. Когда ладони Мая остановились, Найс вытянул пуловер через голову и выронил его под ноги. Обувь была снята и отброшена в сторону. Голые ступни зарылись в тонкую ткань. Садист прижал к себе жертву с неутолимой нежностью. Холодный человек согревал сгорающего в ошибках таланта. Наверное, это и был их общий ад. Май сглотнул и немного отодвинулся: взглядом Найса можно было спалить весь Сан-Антонио. Это был прекрасный шанс, чтобы убить. Это был прекрасный шанс, чтобы снова окунуть себя в блаженную скорбь. Май перехватил обнимающую руку и поднял её под локоть: по коже Найса расползался уродливый розоватый шрам. Похоже, несколько месяцев на воле встали поперек горла его безупречным фантазиям. Мальчишку сильно ранили. Скорее всего, был перелом руки, который едва зажил. — Какой замечательный след, — Май прищурился в догадке. — Кому ты перешел дорогу? — Я защищал кое-что свое, — Найс лишь таинственно усмехнулся. — Кое-что очень важное. — Защитил? — Май сделал все, чтобы придавить ревнивую улыбку. — Все еще в процессе, — с этими словами мистическая нежность Найса испарилась, и он толкнул Мая спиной в дверь. Металлическая обшивка прижгла кожу на лопатках. Два беглых шага назад — проход в комнату был открыт. — Добро пожаловать в трущобы, глазастый. Капкан сработал. Дверь нельзя было открыть изнутри без ключа. Не дав оглянуться по сторонам, Найс напал грубым поцелуем. Он смял волосы Мая в кулаке и силой наклонил его голову, открыв шею. Это была жажда кровопийцы. Тепло регенерации бросилось утешать ужаленную кожу, но Найс сделал это куда изящнее. Шаг за шагом, едва касаясь кожи губами, он поднялся к ямочке, где отдавалось биение сердца. По щеке к виску. Его вторая рука с неконтролируемой силой сжимала плечо Мая. Вдруг все остановилось. Пальцы разжались и отпустили волосы. Звереныш, утолив первый всплеск страсти, тяжело вздохнул. У нас сегодня будет длинная ночь. Найс смахнул свою куртку с плеч Мая. Самая честная, которая когда-либо могла быть между нами. — Стоун с меня кожу сдерет, — Май не отводил взгляда от мерцающих серых глаз. — Хотел бы я на это посмотреть, — улыбка лишь подчеркнула честность этого признания. Сегодня в этой комнате будет легко пораниться. Найс демонстративно поднял с пола самодельную биту. Каждая жилка его руки напряглась: оружие было тяжелым. Оно удовлетворяло высшей потребности хозяина: с ним следовало нападать, а не обороняться. Найс провел ладонью по блестящей поверхности и подошел к окну. Один звонкий удар — хрупкое стекло посыпалось внутрь, застелив пол осколками. Наверное, этому вечеру не хватало остроты. Найс смахнул с кожи несколько блестящих крупинок и с важным видом припарковал биту возле стены. Он не сдвинулся с места. Не ходи босиком там, где разбил стекло. Май сделал медленный шаг вперед. Один, затем еще один. Это была не месть, это было обязательное наказание. Это была боль случайного предательства. Боль того, кто пытался довериться снова. Май ощущал её, когда осколки сладко впивались в его ступни. Май ощущал траур выжившего. С каким бы ехидством Найс не смотрел на возможность собственной смерти, он был поражен ударом в спину. Пораженный, он не изменил своей детской непосредственности. — Никогда не смей идти против меня, — Найс победоносно улыбнулся. — Никогда. Синие занавески, вымазанные кровью, колыхались от холодного ветра ранней весны. За этим окном была свобода. Что мы такое без всепоглощающего удовольствия? Порезанный палец все еще кровоточил. Он не давал забыть, что единственный человек в этой комнате был одержимым. Май поднял руку и нарисовал крест на груди Найса. Посередине. Там, где у некоторых людей щемило сердце. Там, где даже у жестоких людей сердце бредило бесцеремонной жалостью к миру. Этот крест был мишенью, в которую однажды кто-то мог попасть. В которую однажды должны были попасть. Человек и талант на грани мирового господства и апокалипсиса. Убийцы, ставшие жертвами друг друга. Потерявшие привычный облик, они не могли поставить точку в запутанной игре. — Это не унижение, глазастый, — прошептал Найс, утянув насторожившегося. — Это даже не мое неоспоримое превосходство над тобой. Это наша с тобой реальность. Май коротко кивнул в ожидании неотвратимого. Он остался стоять лицом к дивану, когда Найс обошел его и провел тыльной стороной ладони вдоль позвоночника. Ни под какой угрозой Май бы не посмел обернуться. В мире не существовало ничего более страшного, чем стоящий за спиной человек. Уязвимость стала более осязаемой, когда губы этого человека снова коснулись шеи, а пальцы поддели тугую резинку штанов. Его учащенное дыхание стихло всего на несколько секунд, когда он присел, спустив эти штаны Мая до колен. — Легендарный убийца не заработал на нижнее белье? — эта усмешка была совсем беззлобной. — Или я могу считать это ответным гостеприимством? Химера подавлял бушующую на животе и пальце регенерацию. Химера подавлял любые инстинкты. Даже инстинкт самосохранения. Рядом с ним ощущался живой враг. Враг должен был быть убитым. Май закрыл глаза, ощущая смертоносное присутствие человека, и перешагнул через штаны. Треск открывшегося флакона. Химический запах. Новый смешок за спиной. Новое прикосновение губ. Рука, пролезшая под локтем. Ладонь, накрывшая увлажнившийся грубый шов на животе. — Не забудь о моих словах. Предупреждение себя оправдало. Найс мягким движением подтолкнул Мая ближе к дивану и надавил на поясницу, заставив наклониться. Колени уперлись в диван: сначала одно, затем второе. Спина прогнулась сильнее под чутким командованием чувственного садиста. Если бы убийца мог испытывать стыд, то он бы лавиной обрушился на трущобы. Он бы снес крепкие стены. Но стыда не было. Было странное желание забыться в тонком аромате жасмина. Липкие пальцы прошли по ложбинке, и всего на секунду время остановилось. Найс вошел без труда. Человек, жаждущий чужой боли никогда не останавливался перед желаемым. Он не мог войти грубее или мягче. Он не мог изменить своей естественности: он просто брал своё. Май, стиснув зубы, зажмурился, но не подался вперед. Не отстранился, но внутренне содрогнулся, пальцами стиснул потертую кожу дивана, вслушался в её отвратительный треск. Это была не пытка. Это не должно было быть удовольствием. Это была болезненная нежность садиста к неутомимой жертве. — Тише, — прошелестел голос Найса. Ему тоже было больно. Липкие от смазки ладони легли на поясницу, зафиксировав положение Мая жесткой хваткой пальцев. Острое колено раздвинуло его ноги еще сильнее. Бедра прижались к ягодицам. Движение началось, отбивая каждое мгновение звучным шлепком. Май открыл глаза и прикусил ладонь. В конце концов, придавленный мощными толчками, он проскользил вперед до упора и уперся руками в стену. Найс придвинулся ближе, встав коленями на сиденье. Он весь растекся вдоль тела Мая. Он больше не пытался контролировать себя. Он больше не пытался контролировать что-либо, он просто неравномерно дышал в затылок и хаотичными движениями размазывал густую смазку по коже Мая. Иногда руки оказывались именно там, где этого хотелось больше всего. Иногда приходилось сдерживать себя, чтобы не развернуться и не ударить дерзкого человека по лицу. Но если бы апокалипсис случился прямо в эти мгновения, он рисковал остаться незамеченным. Жить за моей спиной. Жить в моих руках. Холодный человек стал единственным источником тепла. Жестокий человек стал единственным источником душевности. Источником разрушительного удовольствия. Это удовольствие могло вернуть к жизни даже мертвеца. Обреченный человек стал единственным источником света для мстительного таланта. Они сползли с дивана на пол, по которому разлетелись осколки стекла и это причинило им одну боль на двоих. Перспектива страданий в ненасытных руках уже не казалась отвратительной. Движения становились более щадящими, более размеренными, более ритмичными. Что-то стискивало легкие, когда слегка затуманенные серые глаза искали ответного взгляда. Май зажмурился, притянув Найса ближе к себе. Это была недостаточная причина, чтобы жить. Это была весомая необходимость умереть вдвоем.

***

Раздирающее угнетение возродившегося рассудка не позволило погрузиться в крепкий сон. Добровольное насилие над собой должно было привести к успеху. Ладонь была в засохшей крови. Найс спал, свесив ногу с дивана в другом конце комнаты. Хищная гиена тоже была в бордовых пятнах. Цвет боли. Цвет смерти. Найс был прекрасен в этих тонах. Тщательно выметенный пол. Заделанное толстой полиэтиленовой пленкой окно. Стоун уже потрудился привести хаос в порядок. Опасность всего этого состояла в том, что Химера чувствовал присутствие враждебно настроенного таланта. Чувствовал, но не проснулся. Словно на несколько часов подарил свою судьбу человеку. Словно не понимал в команде Бубнового Туза врагов. Май немедленно поднялся с кровати и в полутьме комнаты подкрался к заваленному бумагами столу. Миссия считалась открытой. Рабочий стол Найса и пол под ним были завалены документами: договорами и счетами, написанными от руки и скрепленными печатью с символичными перьями. Май поднес коричневую краску к носу и сморщился: согласно традициям, печать ставили кровью. Старый фокус времен, когда в мире возник острый дефицит всего. Особенно человечности. Документы приподнимали занавес: Найс занимался закупками с территории Военного лагеря. Бубновый Туз давал заказы на живых талантов через Криминальный квартал. Он связался с преступниками ради достижения цели. Одной из неисполненных договоренностей была кровь, подавляющая ментальные вмешательства. Значит, его запасы истощались. Его мысли становились беззащитными. Я храню в себе не только свои, но и твои секреты. Найс хранил в себе подлинную личность Химеры. Нужно было проследить, чтобы Апокалипсис убил его прежде, чем язык мальчишки станет болтливым. Май замер, когда Найс открыл глаза, с недовольством встал с дивана, как ни в чем ни бывало прошел через всю комнату перелег на узкую кушетку. Май сложил бумаги обратно и обыскал ящики комода. Списки, заметки, счета, расписки, личные дела нанятых талантов. Найс действительно воссоздавал утерянную тюрьму. И на этот раз тюрьма не ограничивалась коллективной могилой. Май открыл дверь комнаты и уставился на караулившего комнату Стоуна. Протянув по полу ноги, ублюдок пил импортное пиво из пластиковой бутылки. Опасность из него была так себе. Опасность была пьяна. Стоун даже не поднял головы, лишь с усталостью фыркнул и сделал еще один глоток. Возле него лежал ржавый совок с осколками стекла и разлохмаченная пыльная щетка. В руке дрожала сигарета. Наверное, ублюдок был единственным, кто хоть что-то понимал в ненормальности этой встречи. Стоило Маю недоверчиво прищуриться, его схватили за запястье и дернули к полу. Бутылка расплескала дорогое пиво. Они перекатились к другой стене, вцепившись друг в друга. В таких забавах у Мая было больше опыта. Когда Стоун опрометчиво ударил его по лицу, он с удовольствием сплюнул кровь на одежду ублюдка. Все двадцать восемь зубов были на месте, значит, кровоточил прокушенный язык. Убивать такого замечательного и интересного Валета было неправильной роскошью. Он был гарантом стабильности нестабильного Бубнового Туза. А вот маленькое нравоучение еще никому не вредило. Занесенный кулак костяшками пальцев скользнул по колючей седине на голове Стоуна. Ублюдок увернулся. Май попытался размотать с руки удавку, но её давно конфисковали. Классическое убийство давно вышло из моды. Редкий талант мог убить, не прибегнув к особенным способностям, и Май был этой редкостью. Он бросился вперед, вцепившись голыми руками с горло Стоуна, и они вместе сорвались с лестницы под оркестр трещавших ребер. Это была драка не на смерть. Это была драка за жизнь. За жизнь, полную скандального Найса. Стоун был нужен живым. — Робби, игры со мной заканчиваются на том свете, — Май отполз подальше и попытался встать. Спину стянуло болью, и он остался сидеть на грязном полу. К саднящей промежности добавились ушибы. Но он не мог этого показать. Он пришел в трущобы с определенной целью. И с этой целью он остался наедине. — Пахнет у вас замечательно: разлагающимися трупами. Идете в ногу со временем? — Зря ты рылся в документах, Май. Ты не увидел ничего из того, что Найс хотел бы скрыть, — мрачно и авторитетно проговорил Стоун. Он так и не смог подняться на ноги, потому что основной удар падения по нелепой случайности он принял на себя. У него был разбит лоб. С очень важным видом Стоун нахмурился, превратившись из очаровательного песика в окровавленного Мрачного Цербера. — Но ты прав, время потребовало от нас решительных мер. На каждое убийство в трущобах у нас была причина. Причина была на все. Это прозвучало глупейшим оправданием. — Тогда зачем малыш привез меня в свое логово? Постарайся назвать хотя бы эту причину, пока мне это интересно, — Май непременным удовольствием вытянул ноги вперед. Нужно было выбесить и разговорить ублюдка, пока он потерял бдительность. Нужно было заставить его визжать от недовольства. Визжать ценной информацией. — Неужели Найс просто по мне соскучился? Или ему снова надоело пресное сосуществование с тобой? Впрочем, для разнообразия он завел себе новую шавку. — Не тебе судить Найса, — Стоун ни грамма не смутился. — И эту шавку зовут Лайэр. — Лайэр — прекрасный помощник для всемирного правления. Кто такой? Откуда взялся? Уж не шпион ли? Сколько еще вопросов возникают в твоей голове? Робби, ты уже поседел, оправдывая ребячество малыша, — усмехнулся Май, поднимаясь на ноги. Боль немного стихла. Ненужный Химера уступил место упоительной регенерации. Стоило держать здоровье в жесткой узде. — Итак, я уже здесь. Найс привез в свой новый дом врага. Он уверен, что я не передушу ваши нежные шейки одну за другой. Почему я этого не сделаю? В чем подвох, Робби? Не хочу играть по его правилам. Думаю, и ты не горишь желанием. Не потому что он добро. А потому что он верит, что он добро. — Я не оспариваю приказы Найса, — Стоун вытащил из внутреннего кармана пистолет. — Я эти приказы защищаю. Ты едва не убил его, а теперь пытаешься манипулировать. Предсказуемость могла бы стать вторым именем бедняги. — Сентиментальность тебе ни к лицу. Я же не плачусь о том, что вы взорвали дом Бейкера вместе со мной. Вот и ты не пытайся меня растрогать, — Май расплылся в приторно-сладкой улыбке. Достав оружие, Стоун снова превратился в напуганного щенка. Пришло время спровоцировать его страх. Даже если эта провокация могла закончиться очередной пулей в животе. — Я случайно отравил малыша Найса, обещаний на ветер не бросаю. Но его смерть — твоя вина, Стоун. В следующий раз будешь лучше защищать своего ребенка, — хмыкнул Май и с отвращением сглотнул слюну с привкусом крови. — А следующий раз наступит очень скоро. — Случилось чудо, что Найс дышит, — Стоун открыл бесовское красноречие. — Брось, меньше всего это похоже на чудо, — Май вырвал пистолет из вялой руки и бросил его возле Стоуна. — Как тебе вообще пришло в голову накормить Найса моей кровью? — это была открытая насмешка. — Или двигателем твоего прогресса стало извечное отчаяние? — Пора бы научиться уважению к старшим, Май, — набычился Стоун и даже расправил сутулые плечи, но оружия снова не поднял. — Ты говоришь с Валетом о его Тузе. — Так вот почему ты взбесился, — едко подметил Май, не сдержав в себе восторженного возгласа. — Картер мертв, Николас Ноах Шрага исчез, а Туз снова не выбрал тебя Королем. Я усомнился в правильности его решения. — Он сделал это из рациональных соображений. — Найс и рациональность в одном флаконе? — не слишком деликатно усомнился Май. — Ему просто надоело, что ты вечно его подводишь. Он больше не станет делиться властью. Представь, что ваше будущее сосредоточится в руках одного человека. Сумасшедшего человека. Малыш заворожен этой идеей. — Ему не нужна власть, — процедил преданный Стоун. — Найс делает все ради блага мира. — Какой смысл ты вкладываешь в слово «благо»? Иногда мне кажется, мы пользуемся разными словарями, — Май зачем-то сбавил громкость голоса. Разговор становился серьезным. Словно два родителя спорили о воспитании гениального сына. И только один из них понимал всю опасность непостижимого желания мальчика истерзать всю разумную жизнь. — Как бы странно это не звучало, жизнь избаловала Найса. Он ребенок с отклонениями, и все эти отклонения ему удалось реализовать. У Найса не осталось никого, кто мог бы ему возразить. Поэтому он думает, что воевать весело. — Найс не станет повторять ошибки истории, — гордо проговорил Стоун, встав сначала на колени, затем поднявшись на ноги. — Он просто хочет прекратить резню. — Бубновый Туз и есть эта резня, — в этот момент Май отчетливо понял, как далеко эти люди стояли от понимания того, что творили с непоколебимой уверенностью. — Я выбрал апокалипсис за неимением лучшего. Найс любит всего две вещи: тешить самомнение и причинять другим боль. Как и все остальные стороны войны. — В нем говорит настоящая человечность, — спокойно возразил Стоун. — Дай ей время раскрыться. От неё не отказываются, её выжигают из себя. — Человечность? Боюсь представить, что именно ты имеешь ввиду под этим словом, — Май подошел к Стоуну близко-близко, чтобы его слова не рассеялись по огромной площади заброшенного цеха. Чтобы концентрация значимости вдруг не упала до нуля. Чтобы лекция бессовестного убийцы дошла до наивных умов. — Найс уничтожил трущобы: мужчин, женщин, детей. Трупы гниют за вашим забором. Вы дышите своими ошибками и верите в безнаказанность. Не мне судить, но раньше под человечностью Найс понимал что-то другое. Собственная лекция открыла Маю глаза на дикую правду. Бубновый Туз должен был умереть в Примавере. — Химера осуждает благородные порывы? Сначала ты был героем человечества. Потом убивал за свою жизнь. Потом перешел на сторону Апокалипсиса. Но пару месяцев назад ты вошел в чужой дом посреди ночи и убил беззащитных гражданских из прихоти. Сначала детей, потом взрослых. Химера вернулся в город, — Стоун спокойно процитировал старый газетный заголовок. — Преступление даже в рамках войны назвали варварским. Резня — это такие, как ты. Таланты, неспособные сдержать в себе обиды. Сынок, не делай этого. — Ты все еще надеешься меня растрогать? — Май бездумно пожал плечами. — Отставка не сделала Командира охраны Примаверы гражданским. Отставка не смыла кровь пойманных талантов с его рук. Он состоял в Центре управления тюрьмами, был частью системы. Он знал, что тюрьмы строились для легализированного уничтожения талантов. Он знал, что большинство из заключенных были мирными беглецами. Знал, но ничего не делал многие годы. Лишь выражал свое скотское сочувствие заключенным и оправдывал им себя. Что ж, он выразил это сочувствие неблагодарному слушателю. — Ты мелкое мстительное паразитическое отродье. — вскипел Стоун, толкнув Мая в грудь. — Мир знает тебя только потому, что когда-то ты хорошо служил людям. Старик дал тебе славу. Старик дал тебе имя. Старик собрал тебя из ничего. Да кто ты такой без поддержки человечества? Я не закончил обучение в элитном корпусе, но вспорол тебе живот одним ударом отвертки. Если ты так любишь сводить счеты, то я жду свое проклятие. — Когда ты будешь готов к этому меньше всего, — процедил Май, учуяв нужный ему страх. Страх на грани бешенства. Полную потерю контроля. — Лучше бы ты оставался призрачной легендой, — неожиданно спокойно процедил Стоун. Наверное, Бубновый Туз в нем ценил именно эту сдержанность. Умение вовремя остыть. — У реальной встречи со мной есть последствия, — Май попытался сгладить провал. — Оставим твою самовлюбленность на десерт Найсу, ладно? Поговорим о делах. Май, ты пришел спасти Онору Бейкер? Или Тотал Ликвидэйшен снова решили убить Бубнового Туза? — Стоун резко сменил тему. Он прошел и сел на единственный стул, стоявший в углу заброшенного цеха. Похоже, у него было сломано ребро. Он с явным сомнением осмотрел натянутый на стену герб, но быстро собрался. Возможно, он понимал, что шел по пути ложных ожиданий. — Смерть Химеры избавила бы мир от многих проблем. — Хочешь поднять мне самооценку? — беспечно сыронизировал Май. — Найс опередил тебя. — Тем, что отодрал тебя в зад? — Стоун быстро смекнул, к чему шло дело. Чем крепче он брал себя в руки, тем больше желчи слетало с его языка. — Неудивительно, что ты скрываешься от мира и не идешь на контакт. Тебя можно прочитать как открытую книгу. Ты пришел сюда, потому что тебе импонирует внимание Найса. Тебе нравится, что кто-то знает тебя настоящего. Ты устал жить в тени, и только Найс проливает на тебя свет. Ты опасаешься его, но не можешь убить, потому что снова станешь недоказанной легендой. Найс не боится встречи с тобой. Не дрожит и не убегает. Тебе нравится быть кем-то важным для такого великого человека. Тебе нравится быть в центре его мира. Ты никогда не встанешь на одну сторону с Найсом, даже если примешь его идеи. Ты испугаешься стать для него посредственностью. Представь себе, что Найс сделает с тобой, когда потеряет интерес? Ты станешь стандартным набором дырок и конечностей. В общих интересах разойтись мирно, Май. Разойтись сейчас, пока ты ему нравишься. Потому что те, кто ему не нравятся, долго не страдают. — Вы похитили мою ученицу ради этой встречи, а жаждущим внимания все равно оказался я. Мы разойдемся мирно, Стоун, если вы оба перестанете пачкать войну своим присутствием, — Май оглянулся вокруг себя и заметил куртку, висевшую на старых проводах возле одной из установок. Это было очень кстати. Бесполезный разговор в трущобах начинал утомлять. Слова Стоуна не задели ни единый нерв. — Впрочем, я пришел не ради великолепного внимания Найса и не ради Оноры Бейкер. Робби, я хочу заключить с тобой маленькую сделку. Мне нужен один из твоих старых друзей, Наби Абу Дахиль, и нужен он мне исключительно живым. Я прошу одолжить его на время. Ты ведь не пожалеешь для меня жизнь этого предателя? Стоун значительно напрягся, словно была задета нарывающая рана. В Примавере что-то непременно произошло. Это был хороший знак к чему-то плохому. — Этот предатель гниет в Примавере и никогда из нее не выйдет, — через несколько секунд Стоун театрально нахмурился, собравшись с чувствами. Заминка все равно оказалась существенной. Бедняга показал убийце, в каком направлении стоило ковырять его психику. Показал, но пытался отвести от него внимание. — Зачем тебе Наби? Каид Абу Дахиль решил вернуть сына? В Примавере он отказался платить нам выкуп. Он отказался от Наби. — Меня не нанимают расхлебывать семейные драмы, — Май постарался не выдать возросшего интереса. Они покалечили Наби. Превратили его в овощ. — Боюсь представить, что ты предложишь мне взамен, — Стоун закинул ногу на ногу. — К тебе обратился Химера, разве это не должно было тебе польстить? — Май нарочно отвернулся, чтобы спрятать возникшее недоумение. Он подошел к гербу Бубнового Туза и потеребил жесткий угол плотной клеенки. Вещица была недешевой. Они создавали империю с символики. — Робби, я скучаю по временам, когда ты вздрагивал от моего имени. Сейчас тебе лучше не нервировать меня и сотрудничать. — Ты говоришь с представителем Бубнового Туза, — голос Стоуна прозвучал ощутимо сердитым. — Скоро это имя будет громче твоего. — Найс всегда будет носить фамилию Гуд, и громче нее не прозвучит ни одно дешевое прозвище, — Май с грациозной уверенностью развернулся на пятках, словно давал выступление перед лучшим в мире зрителем. Он сделал много неспешных шагов вперед и остановился возле вычерченной перед стулом линии. Линии, на которую обоим было плевать. Линии, которая ничего не значила, когда два таланта пытались уберечь одного человека. Один должен был, второй — хотел. — Найс покалечил Наби, Найс покалечил сына одного из самых влиятельных талантов. Робби, мы все мстительные отродья. Каид Абу Дахиль уже пытался получить от меня тело Бубнового Туза. Следующим шагом он пошлет убийцу. А убийца у них всего один. Когда в двери войдет Николас Ноах Шрага, у вас не будет никаких шансов. Подняв пистолет, ты пустишь пулю в голову Найса, а затем в свою. Я знаю, что ваши сыворотки истощаются. Вы будете беззащитны перед ментальным талантом. Недолго ждать осталось. Я хочу излечить своё отцовское сердце. — Каид Абу Дахиль хочет убить Найса? — пафосная самонадеянность Стоуна растворилась в воздухе. Он даже немного сгорбился, словно знал о ситуации больше, чем было остальному доступно миру. — Откуда ты знаешь про возможности Каида? Вы разговаривали? — он вдруг недобро прищурился. — Конечно, для Военного лагеря талантов ты просто неиссякаемый водопад возможностей. Они позвали тебя домой, а бросился к ним в ноги? Казалось, Стоун завидовал. Завидовать было нечему. — Робби, ни одна сторона войны не в силах предложить мне что-то достойное, так что не мели чушь, — Май надел куртку и тут же сунулся проверить карманы. Часы и удавка были на месте, но радости уже не прибавляли. Что-то в этой истории было не так. Стоун действительно чего-то боялся, и Май решил добить его надорванные нервы. — Подытожим наш разговор. Я знаю, что у тебя в Примавере остались связи. У Найса есть друзья в психиатрической клинике. У Наби имеется заболевание рассудка. Сделайте все возможное, чтобы Наби прошел по цепочке до моих рук. — Талантам еще ни разу не пересматривали приговор. Если бы возможность была, Найс бы вытащил из тюрьмы всех остальных друзей, — быстро проговорил Стоун и тут же сглотнул. Остальных друзей. Он в чем-то проболтался. В чем-то очень важном. Например, что в Примавере остались члены старой команды. И что Наби уже не считался предателем. Комната пропиталась его разочарованием. И пахло это еще хуже, чем гниющие за забором трупы. Стоун не заострил внимания на своей оплошности. — Оставим технические вопросы. Я хочу знать, что ты можешь предложить взамен. На талантов теперь Ноах Шрага работает. — Каид Абу Дахиль пересечет границу ради встречи с сыном, и я убью его самого на радость всем. Тебе — жизнь малыша, мне — здоровую репутацию перед Тотал Ликвидэйшен, Ноаху Шраге — потерю денежного работодателя. Мне лишь нужно выманить Каида на юг Техаса, на других территориях мне не будет комфортно, — Май смотрел в глаза Стоуну, когда сделал еще один важный ход. Нельзя было пропустить ни одной эмоции. Нельзя было пропустить ничего в его реакции. — Твоя задача — вытащить Наби из Примаверы и отдать мне. — Баланс войны держится на сдержанности Каида Абу Дахиля. Он не просто наркобарон, Май. Он возглавляет ВЛТ. Один из самых опытных военных талантов, а ты надеешься выманить его детской уловкой? — по какой-то причине Стоун не сомневался в своих словах. — Значит, Ти-Эль заказали тебе Каида, но не сказали кто он. Да, Май. Глава Военного лагеря. Ты не сможешь к нему подступиться. Апокалипсис должен переосмыслить свое решение. На смену одного плохого правителя всегда приходит другой. Май сглотнул, подавив взбунтовавшееся удивление. Меня зовут Каид Абу Дахиль. На территории талантов я имею колоссальное влияние. Кровь прилила к лицу, и Май стиснул зубы. Более мстительных существ, чем таланты, эволюция еще не придумала. Таланты рождались, чтобы убивать. И Май знал, что в этот раз он мог выполнить обычный заказ с ненормальным удовольствием. Каид Абу Дахиль стоял во главе Военного лагеря талантов и не смог защитить маленькое поселение. Он был виновен в падении дома Эбель больше, чем кто-либо еще. Его бездумное кровожадное правление было причиной той трагедии. — Каид все равно умрет. Ты сделал его убийство чуточку интереснее, чем оно могло быть, — твердо проговорил Май. — Я принимаю твой отказ в сотрудничестве. Но если жизнь Найса будет в опасности, моей крови он не получит. Больше никто не вернется с того света. — Послушай меня, Май. Я тоже оказался брошенным на территории людей, я тоже обучался в элитном корпусе людей и был приставлен нянькой к человеческому отпрыску не по собственному желанию, — неловко признался Стоун. Он хватался за врага, как за спасательный круг. Это было похоже на крик о помощи. Крик того, кто был связан по рукам и ногам рядом с тонущим человеком. Дорогим человеком. Любимым человеком. Стоун прекрасно понимал, что однажды живой Каид Абу Дахиль пошлет убийцу в трущобы. Понимал, но застрял между верностью слову Найса и верностью его жизни. — Если Каид Абу Дахиль умрет, ему на смену придет более страшный талант. И рядом с ним померкнет даже Ноах Шрага. Потому что этот талант управляет не телами, он подчиняет мысли. И он очень хитер, умен и жесток. Если он доберется до власти, он не побрезгует ради победы ничем. Не знаю, кому Бубновый Туз и Стоун передали власть, но этот паразит очень хорош. Внезапно устоявшаяся картина заиграла невидимыми красками. Я Микки, ранг — дама. В Примавере провёл четыре года. — Так это Микки отобрал у вас трон? Микки был шпионом. Шпионом Военного лагеря талантов? — Май почувствовал, как опасное ощущение гордости за тщедушный талант почти вскружило его голову. — Моя маленькая лживая Тереза вас нагнула, и вы сбежали из Примаверы, — Май невесело хмыкнул. В тюрьме главенствовал Майкл Таскилл, от которого шпионам просто невозможно было утаиться. Параноидальный фанатик с безумной силой контроля чужого разума. Тот, кто разгадывал шпионов, будто колол орехи. Талант, лишенный понимания чужой боли. Талант, жаждущий многообещающего геноцида. Тщедушный Микки, одержимый любовью к своему виду на уровне инстинктов, на грани слепого сумасшествия. Май взял себя в руки, чересчур растрогавшись. — Ты четыре года трахал Микки, но не заметил предательства? Если тюрьма под его контролем, то достать Наби из Примаверы не составит труда. Спасибо, Робби. Дальше я буду договариваться с мелким параноиком. — Микки не станет помогать тебе, — отрезал Стоун. — Мне показалось, что мы с ним стали очень близкими друзьями, — Май был очень доволен собой. — И у меня есть козырь. Микки заинтересован в смерти Каида Абу Дахиля гораздо больше, чем любой другой. Для победы ему понадобится полная власть. — Ты хоть иногда думаешь не только о себе? Попробуй, это значительно разнообразит твою жизнь, — Стоун сначала немного удивился, затем хмуро покачал головой, столкнувшись с границей понимания Химеры. — Ты не посмеешь обратиться к Микки. Ты не посмеешь предложить ему свою помощь. Май, я не позволю Микки добраться до власти. Только не ему. — Какой же ты скучный. Ты все равно не запрешь Микки в Примавере надолго, — Май пересек черту и прошел мимо Стоуна к окну. — Майкл Таскилл выжидал четыре года, чтобы занять трон. Представь, как много терпения он потерял. Представь, сколько терпения он имеет в запасе. Его восхождение в Военном лагере талантов — вопрос времени. Времени, которого ни у кого из нас может не быть. Поэтому я даю тебе еще один шанс. Ты вытащишь Наби через клинику? — Я не отдам тебе Наби, это просто невозможно. Что касается Микки, я запру его в тюрьме настолько, насколько смогу, — Стоун тоже встал со стула и подошел ближе, держась за бок. За окном бродили наемные солдаты. Наемные таланты. Бестолковые солдаты. Когда на поле вышло слишком много активных игроков, разглядеть их реальные лица становилось все труднее. — Май, не обращайся к нему. Не делай того, о чем потом пожалеешь. — Каид Абу Дахиль умрет, — упрямо повторил Май. — и для этого мне нужен Наби. Стоун грозно нахмурился. Он понимал смысл шантажа. Он должен был сделать выбор. — Робби, если Микки такой грозный и непобедимый, почему позволил вам сбежать? — на этот вопрос нужен был хороший ответ. — Неужели настолько был хорош в постели? — Я был уверен, что мы выжили благодаря моей харизме. Об особенных талантах моего Валета я как-то не подумал, — мелодичный тенор пронесся слабым эхом по высокому потолку главного цеха. Найс легкими шлепками спустился по лестнице. Он принял душ, хотя вода в трущобах вряд ли была в избытке. Мокрые волосы, зачесанные на затылок, вызывали сомнительное умиление. На главаре пятой военной силы были одеты широкие джинсы с заплаткой и старая красная толстовка, зашитая синими нитками. — Я дал достаточно времени нагадить за моей спиной? Теперь признавайтесь, где подтереть за вами двоими. Не люблю вляпываться в сюрпризы. — Куда ты собрался в таком виде? — Стоун не ответил на жестко поставленный вопрос. — У гиены наступил период спаривания, — Май прервал бессмысленную перепалку. — Такое случается в животном мире. Они становятся до тошноты уютными и семейными. Стоун не сдержал утомленного вздоха. Найса заинтриговала подобная смелость. — Стоун, когда это у тебя появилось время обсуждать период моего спаривания? — Найс подошел к нему совсем близко. Настолько, что разница в их росте стала очевидно противоположной разнице их значимости. — Я слишком избаловал тебя. С этой секунды будущее всех троих пошло не по плану. В разгар душераздирающей драмы Туза и Валета двери цеха распахнулись, и в комнату вломились нелицеприятные типы. Заметив Стоуна, они притихли в разговорах. Для них он был старшим по рангу. Они проволокли чье-то стонущее тело по полу и бросили ему под ноги. Это была не Онора. Они похитили кого-то еще. Май с интересом осмотрел лицо каждого наемника с близкого расстояния. Они не были ему знакомы, а знал он многих. Вряд ли маленькому Бубновому Тузу были по карману хорошие друзья. Найс демонстративно прочистил горло, попросив Мая промолчать. Стоун выставил руку вбок, приказав Найсу отойти в сторону. Они снова поменялись ролями. Снова тот же сценарий, на который велись недальновидные таланты. Стоун говорил перед ними от имени безликого Бубнового Туза. Он по-прежнему был доверенным лицом. Очень хмурым доверенным лицом, потому что в данный момент чувствовал нарастающее бешенство Найса. Стонущее на полу тело оказалось взрослой женщиной. Её били. Кто-то посягнул на здоровье похищенной гостьи. Взгляд Найса требовал немедленной экзекуции виновного. — Она вся в кровоподтеках. Как мы объясним это Бубновому Тузу? — Стоун кивнул Найсу. Маленький садист с дерзким желанием повиновался, поднял женщину под локоть и усадил на стул. При этом он едва заметно качнул головой. Заметно лишь для избранных. Это был смертный приговор. Стоун нахмурился бы сильнее, но и у его мрачности оказались лимиты. Несколько секунд он молчал, затем собрался с мыслями. Он проигнорировал приказ. — Вы изваляли имя Бубнового Туза в грязи перед партнерами. Она нужна была невредимой. Кому-то придется ответить. Закон един для всех. — Людишек нужно давить, — один из более смелых наемников попытался оправдаться. — Значит, это ты посчитал себя достойным оспорить приказ Бубнового Туза? Очень жаль, — Стоун властным взглядом осмотрел сгорбившуюся женщину, закрывшую лицо руками. В нем не было жалости. Только разочарование и недовольство. А еще желание обойтись малой кровью. — Уведите предателя и разберитесь. Пусть это будет для всех уроком. Стены трущоб должны трещать от его криков. Бубновый Туз должен поверить в ваше раскаяние. Может быть, тогда он простит остальных. Возможность прощения на лице Найса не отразилось. Двое талантов без промедления скрутили своего же товарища. Найс с неодобрением смотрел на Стоуна и с напряженной нежностью гладил запутавшиеся волосы разбитой женщины. Он приказал казнить всех виновников. Стоун самовольно изменил приговор. Когда наемники растворились в темноте, лицо Найса исказилось озлобленной гримасой. Впервые Май видел гнев Бубнового Туза с первых рядов. Зрелище поражало непредсказуемостью. Найс намотал волосы женщины на руку, подтянул их вверх, заставив беднягу приподняться со стула, и снова скинул её на пол. Теперь она была для него не гостьей, а ошибкой. Ошибок он не терпел. Ошибки он искоренял жестоким образом. — Роберт Стоун Гуд, ты что себе позволил? — Найс прищурился. Он перешагнул через рыдающую женщину и совсем не с добрыми намерениями направился к Стоуну. Один толчок — Валет сделал послушный шаг назад. Второй — снова отступил. Найс выглядел так, словно его отправили в нокаут ударом в спину. — Что из моего приказа привести её живой и невредимой ты не услышал? Что в моем приказе казнить всех нарушителей ты недопонял? Я доверил тебе формирование команд, Валет. Я доверил тебе свою жизнь и безопасность. Твои наемники открыто выступают против Бубнового Туза. — Им нужно больше времени, — Стоун без отрыва смотрел на Найса. — Даю тебе слово. — Мне надоели обещания. Я лишаю тебя высокого ранга. С завтрашнего дня ты живешь в общей казарме, тренируешь своих наемников и наставляешь на путь истины. Мне еще бунта среди них не хватало, — без тени сожаления произнес мальчик. — Передай Лайэру, что теперь за мою безопасность будет отвечать он. Пусть возьмет на себя все твои обязанности. Стоун низко опустил голову, но не стал спорить. Бубновый Туз был непоколебим в своем решении. Раньше он не позволял себе разборок перед посторонними, но в этот раз не сдержался. Найс требовательно кивнул Маю в сторону лестницы и демонстративно подтолкнул его ладонью. Здесь он отдавал приказы, и даже не представлял ситуации, когда его могли ослушаться. Как только они поднялись выше второго этажа, мальчик немного расслабился. Протянул руку и пальцем разгладил лоб Мая. Наверное, он впервые увидел беспокойство на лице Химеры. Агрессии больше не почувствовалось, поэтому Май не пытался отодвинуться. Рука человека была прохладной по сравнению с горячей кожей таланта. — Мне подарили собаку, но с возрастом она стала немного психованной и откровенно тупой, — с серьезным видом проговорил Найс. Стоило лишь прикоснуться друг к другу, чтобы почувствовать межвидовую пропасть. Пропасть, через которую нельзя было докричаться друг до друга. Найс усмехнулся, словно ему снова не нравился осуждающий взгляд, которым на него смотрели. — Глазастый, я уже сказал, что не буду калечить тебя сейчас. Но мне не нравится, что ты подбиваешь моего Стоуна на предательство. Ваш разговор я услышал, суть проблемы понял. Скажу тебе так: Наби — мой человек, именно поэтому ты его не получишь. Сделаешь в его сторону хоть один шаг — я разорву тебя. Только посмей сделать выпад против моего слова, пожалеешь, что родился. Ни один враг не заслужит того, что я сделаю с тобой за это. Все это было сказано на одном дыхании. Все это было пропитано безнадежной искренностью. — Малыш Найс, ты сейчас кому и что выговариваешь? — Май снова почувствовал покалывание в пальцах. Он был возмущен. Все его не сгнившие человеческие чувства сжались в комок обиды. Он снова зашипел, едва разлепляя напряженные жесткие губы. — Я мог использовать в качестве приманки для Каида тебя, но не стал. Впервые в жизни я не заслужил таких слов. Он развернулся и пошел вниз по ступеням. Это было болезненное разочарование. — Стой, — приказал Найс. — Май, остановись, — его дешевые кроссовки бросились вдогонку. Он не терпел, когда что-то шло поперек его планов, поэтому Май замедлился у последних ступеней. Что-то не давало ему уйти. Что-то не давало разорвать эту болезненную связь. Всего лишь ребенок с воспаленной фантазией о мировом господстве. Всего лишь крашеный паренек с лихорадочным взглядом в драной одежде. Всего лишь садист, с которым не справились психиатрические клиники талантов. — Ты трахаешь мне мозги, глазастый. Но я бы не сказал ни единого слова, которого ты не заслужил, — Найс с прежней нежностью взял его за руку и заставил обернуться. Его глаза застилались обличающим сожалением, а в голосе задрожало обреченное на успех отчаяние. — Глазастый, и раз уж ты трахаешь мне мозги, а я трахаю тебя, давай кое-что проясним. Мне нет дела до твоих заказных убийств, даже если они приведут к правлению Микки. Я не боюсь того, кому сам позволил жить. Мне нет дела до твоих трепыханий ровно до момента, когда ты переходишь мне дорогу. Тебе нужно убить Каида, я не в восторге. Но если бы ты попросил меня, я бы помог. Если бы ты обратился ко мне, мы бы нашли выход. Даже если бы пришлось стать приманкой, я бы не оставил тебя в одиночестве. Я бы не отказал тебе в помощи. У меня член на тебя стоит, а это многого стоит. Но ты угрожал моему Стоуну моей смертью. Пытался воспользоваться его чувствами. Никогда не иди против моей семьи. Май просто покачал головой. Бред Найса становился все более опрометчивым. Гармония садизма и человечности разрушала раздробленную психику ребенка. Когда мир сражался за возможность безболезненно умереть или выжить путем страданий, Найс просто тасовал карты и тешил свою скуку. Найс мучил всех, даже себя. Просто его самолюбие не смогло вытерпеть того, что что-то происходило без его отягощающего участия. — Тебе не надоело строить из себя всесильного Бога и ошибаться в каждом решении? — Май не хотел говорить этих слов, но не смог промолчать. Он усмехнулся, глядя в мерцающие глаза. Кто бы мог подумать, что серый цвет мог сиять ярче иных красок. — Ты невероятен, Найс. Ты действительно невероятен, но этого мало. Этого всегда было мало. Тебя убьют твои же собственные планы. Твои собственные люди. Кто-то из самых близких друзей по предсказанию твоего же друга. Против тебя уже встают соратники. Верных инквизиторов больше нет. Картер гниет на кладбище Старика. Микки сжег мозги твоему другу. Ханни ждал момента, чтобы выдать имя Туза любому убийце. Монах больше не сможет быть твоим лимитом жестокости. Стоун возится с тобой из-за чертовой жалости. Приглядись к Лайэру, он вообще ниоткуда взялся. Твоей Примаверы больше нет. Твоей семьи больше нет. Тебе не за что воевать, Найс. Ты можешь потерять последнее, чем сейчас дорожишь. На свободе законы Туза не работают. И никогда не заработают. Жесткий удар кулаком выбил дыхание. — Тогда я перепишу эти законы, — Найс двинулся вверх по лестнице и потянул за собой сморщившегося Мая. Ступенька за ступенькой они поднимались выше реальных проблем. Найс без сомнений позволил врагу быть за своей спиной. Найс слишком верил в то, что его убьет кто-то из самых близких и преданных людей. — Ты прав, я потерял многих. Моя семья защищала меня, а я их всех подвел. Больше этого не повторится. На этот раз я остановлю войну. Мой новый план сработает. Он не может не сработать. — Высокомерие тоже передается в вашем роду по наследству? — Май развел свободной рукой по воздуху. — Это такое неизлечимое заболевание? Если ты ищешь эффектной смерти, просто заплати мне за это. В подарок я отправлю на тот свет еще и всех твоих дружков. Бубновый Туз жив, пока ему позволяют жить. Ты не единственный хитрый игрок на поле. Ответное молчание Найса казалось сродни зловещей дикости. — Найс, ты вообще меня слушал? — Май пошел следом на этаж, где они уже были. Они прошли мимо железной двери, на которой кровью легендарного убийцы был вычерчен код истинного хозяина Примаверы. Коридор был выкрашен под бетон в серый цвет. Каждый латал дыры в своей личности подручными материалами. Кто-то славой убийцы, кто-то едким запахом краски. — Найс, — Май не хотел идти дальше. Не хотел, но шел. — Найс, Лайэр предаст тебя. Все они в конечном итоге тебя предадут. Отдай мне Наби, пока не стало поздно. Это самая выгодная для всех сделка. Не играй собой, если хочешь меня победить. — Я соскучился по треску твоей лопающейся кожи, — Найс остановился, но не обернулся. Он жил в каком-то нереальном мире без всякой логики. И эта жизнь действительно приносила ему своеобразный кайф. — Глазастый, не лезь в дела моей семьи. Иначе я сосредоточу все свое внимание на тебе. Вряд ли ты будешь от этого в восторге. С первого этажа раздался дикий вопль. Казнь началась. — Надеюсь, мы поняли друг друга, — Найс снова двинулся вперед. Май не мог отвести взгляда от этого самоубийцы. Этот мальчик всеми силами приближал момент собственной смерти.