Ночь безрассудных

Вероника шла медленно, звук её каблуков эхом отбивался от итальянского белого мрамора, и она пыталась придать лицу побольше напускного спокойствия. Телохранители-близнецы Хайрама расступились, и она толкнула дверь в кабинет. Он словно ждал её уже несколько часов — судя по количеству выпитого, пиджаку на кресле и долгому пристальному взгляду, которым Лодж одарил свою дочь. — Я думала, ты прилетишь завтра, — она подошла ближе, и Вероника с толстой позолоченной рамы будто бы смотрела сейчас прямо на неё. Честно говоря, этот её портрет выглядел мрачным и чопорным. — Я был вынужден покинуть срочное заседание акционеров и вернуться вечером, — он налил себе виски, сделал быстрый глоток и скрестил на груди руки. Вероника знала, что это означает — взвинчен, недоволен — раньше ей понадобилось бы десять-пятнадцать секунд, чтобы оказаться рядом, расстегнуть его штаны и взять в рот, но сейчас, сейчас она не собралась этого делать. Она просто не хотела этого делать. — Меня должен был забрать Андрэ, но вместо него приехал кто-то, похожий на русского громилу, напрочь лишенного манер. Эм… Владимир? Серьёзно? Где мой прежний водитель? В глазах Лоджа сверкнуло что-то зловещие, но он всего лишь потер виски: — Андрэ был слишком плохим работником. Я прощал ему любовь к азартным играм, которой ты, моя дорогая, пользовалась на славу. И доблестную службу в Ираке. Но он не смог уберечь тебя от какой-то жалкой Пенни Пибоди. Конечно, он знал обо всем. Но был ли в курсе относительно Джагхеда? — Я ведь сама отправила его домой, — недоумевала Вероника. — У его жены были сложные роды, и он хотел поддержать её лично, а не по телефону… — Мне все равно, Вероника, — холодно процедил Хайрам, — Он не должен был оставлять тебя ни на секунду. — Что ты с ним сделал? — прямо спросила Вероника, не питая особых иллюзий относительно участи своего телохранителя. — Ты не должна задавать такие вопросы, милая, — он хмыкнул, отчего у Вероники по спине пробежал холодок, и она сильнее закуталась в кашемировую шаль. Он снова потянулся к стакану и кивнул на большую коробку возле окна: — Навестил твоих любимых дизайнеров. Может, примеришь? Марк Джейкобс создал кое-что особенное лично для тебя. Вероника знала, чего он хочет. Это было его особым фетишем — смотреть, как она переодевается. Сантиметр за сантиметром оголяет кожу, заворачивает себя в купленные им тряпки и позволяет вытрахать прямо на полу, не снимая, а срывая их с себя. Нет. — Я очень хочу спать, в другой раз, — мягко сказала Вероника, надеясь, что это поможет. Но Хайрам выглядел озадаченным и сбитым с толку, он подошел ближе, слишком близко — так, что дышал ей в макушку, и обнимал сзади, властно и решительно. Он мог бы купить любую женщину, но не желает. У него есть его Вероника. И она чувствует его возбуждение сквозь ткань. Хайрам втянул её запах с волос, с шеи, и поморщился, потому что цветочно-фруктовый шлейф её горячо любимых мисс Диор почти исчез: — Прими ванну, от тебя несёт той дырой, — он брезгливо отстранился, и сердце Лодж забилось быстро-быстро. — Полно же. К чему театральное удивление на твоем личике? Думаешь, я не знаю, где ты была всю прошлую ночь? — он издал смешок, насмешливо пробежав по телу сверху вниз карими глазами, и тут же больно схватил её за подбородок, словно безвольную куклу. — И с кем? Вероника высвободилась. Именно это слово казалось ей самым подходящим — не только к ситуации. Он чувствовал сам, что больше не имел на неё прежнего влияния. Она хотела закричать, оттолкнуть его от себя — но также Вероника знала, что гораздо эффективнее сохранить лицо и трезвый ум, если хочешь выиграть. Особенно у него. — Раньше ты не корил меня за мелкие интрижки, — пожала плечами она и взглянула на него так, будто не поняла, о чем речь. — Помнишь, тот бармен в Сохо. Или студент из Колумбийского. — Раньше ты не встречалась с кем-то больше одного раза. Лодж понимала, что Хайрам наверняка установил за ней слежку — но даже если так, она не была дурой и всегда находила способы его запутать. Разве что эта жалкая Пибоди, похожая на койота, доползла к нему на аудиенцию. Спорить было бессмысленно. — Он настолько тебе понравился? — последнюю фразу Лодж выплюнул, и Вероника кивнула. — Да, он очень неплох в сексе, — она вскинула бровь. — Осторожно, ты играешь с огнём, — облокотился о письменный стол Хайрам и засмеялся, осушив стакан до дна. — Будет ли он так хорош, если узнает, что ты спишь с собственным отцом? — Ты не станешь рисковать своей репутацией. Этого она очень боялась — того, что Джагхед может её возненавидеть, и сделает это, как поступил бы любой другой. — Возможно, — он посмотрел на неё так, будто уже заочно выиграл, — Но у меня припасен ещё один козырь. Конечно, это было в духе Человека в чёрном. Веронике хотелось закатить глаза, потому что его желание доминировать было отвратительным. — Ты насмотрелся Карточного домика? К чему эта бравада? Мы несколько раз переспали, но я тут, с тобой. Я все та же Ронни. Мысль о том, что он может — и наверняка сделает что-то Джагхеду, заставляла Веронику идти на крайние меры. И превосходная актерская игра входила в этот комплект. — Ну, — Хайрам нахмурился и будто призадумался. — С каждым днем ты все дальше, и не можешь этого отрицать, что меня очень и очень огорчает. Думаю, этот город тебе действительно не подходит. Помнишь, как ты скучала по нашей квартире на Манхэттене? Я встречался с деканом Нью-Йоркского университета, и он с радостью примет тебя на предпоследний курс. Возможно, даже в ту же группу. Летом у них практика в Лондонской национальной галерее. — Нет, — отрезала Вероника. — Я не вернусь в Нью-Йорк, как бы тебе не хотелось. История искусства и теория цветов — не мой профиль. — А что же твой? Паренёк с провинциальной закусчоной. Не смеши меня, Вероника. Она не ответила на выпад, и Хайрам продолжил.  — Форсайт Пендлтон Джонс III. Я знаю этого парня. Он довольно хорош в работе, всегда сдерживает обещания. Но вот его отец, он был ещё той занозой — пришлось его убрать. Новые детали заставили Веронику вынырнуть из раздумий. Её щеки вспыхнули красным от негодования и того, что она, хоть и косвенно, была частью всех его преступлений. — Ты засадил Эф Пи за решетку. Дай угадаю — подкуп присяжных, судьи, шерифа. Старая схема, папочка. — Мне всегда нравилась твоя способность к аналитике. Да, благодаря моим стараниям Эф Пи Джонс получил срок в четыре раза больший, нежели мог. Хайрам говорил спокойно, будто обсуждал погоду или фондовую биржу на Уолл-стрит, показывая, кто всегда будет хозяином положения. — Самоё интересное в этой истории, Ронни, что его отец изо всех сил пытался, чтобы Джагхед не стал Змеем, а учился в нормальной школе и тому подобное. Мечтал о колледже для своего сына. Увы, это не тот город. Он откинул голову и расхохотался, наблюдая за её округлившимися от ужаса глазами. — Ты вечно забываешь один урок — люди, подобные им, для нас ничего не значат, моя милая. Я учил тебя этому с детства. — Ты мерзок. — Мы очень похожи, Ронни. Это было последней каплей — для Вероники. Она не знала, чем бить такую карту. Но должна ведь найти способ. — И поэтому я не позволю этому щенку даже прикоснуться к тебе. Ревнивые слова долетели в спину, когда Вероника коснулась дверной ручки, и она развернулась всего на секунду, чтобы ответить с пренебрежением: — Я не позволю тебе думать, что ты можешь что-то себе позволить. Я — не ты. Я даже не твоя дочь. Обычная содержанка. Хайрам отрицательно замотал головой, и открыл рот, но Вероника его перебила: — И у меня есть очень интересные документы, которые тебе понравятся, папочка. Да, я сохранила ту копию ДНК-заключения. И я помню все, что когда-либо подписывала с восемнадцати лет. Думаю, твои партнёры обрадуются, узнав, что половина всех денег Lodge Company принадлежит подставному фиктивному лицу. А эта твоя милая нарко-лабортория в приюте Сестер Милосерлия? Можно подкупить властей и журналистов, но не всех. Хайрам видел, что внутри Вероники загорался огонь войны. Он тихо тлел несколько месяцев, но сейчас, сейчас было достаточно одной маленькой спички. Готова ли она была пожертвовать своей репутацией и богатством ради Джагхеда? Ради себя? Сто к одному. В какой-то момент все это стало ей чуждо — ювелирные украшения, счета и недвижимость — той Вероники, ставящей статус и деньги во главу всего, больше не существовало. И она не знала, был ли Джонс тем, кто помог ей отпустить прошлое. Это не важно. — Браво, я горжусь тобой, Ронни. Шантаж — прекрасное оружие, но только в опытных руках, — захлопал в ладони Лодж и вскинул руки, надеясь, что она остынет раньше, чем разряд молний покроет предрассветное небо Ривердейла. — Думаешь, сможешь бросить мне вызов? Ради чего, скажи на милость? Перефразирую, ради секундной гормональной бури и желания что-то доказать мне. Довольно. Отправляйся спать, Владимир тебя проведёт. Хайрам уже собирался нажать кнопку связи с охраной, но Вероника его остановила. — Я прекрасно дойду сама, и даже не пытайся приставить ко мне эту гориллу. Девица, заключенная в башне, из меня никакая. Без единой эмоции она сняла с шеи жемчужное ожерелье — его подарок — и аккуратно положила на стол. Вероника спала в нем даже ночью. Это означало только одно. Хайрам взглянул на нее так, будто увидел впервые. — Ты пожалеешь, — коротко предупредил он. Капризная сучка, арендующая целые ночные клубы только для себя, испуганная и покорная только для него — что с ней произошло? Близнецы-идиоты переглянулись, когда Вероника вышла из кабинета. Лодж достала из сумочки мобильный и сразу же набрала сообщение Джагхеду. Через час возле пиццерии. Она боялась того, как он отреагирует, узнав всю правду. Но она не собиралась останавливаться. Возможно, Вероника Лодж только что подписала приговор им всем.