Создание

      Дар в этот момент чувствовала во всём теле какое-то полное отсутствие воли, отсутствие устойчивости и приземленности, так, как будто бы она состояла либо из воды, либо вообще из газа. При этом никакой должной лёгкости как ни странно тоже не было. Она была вся неестественно слаба и невесома, и тем не менее в голове чувствовалась тяжесть. Почему она в таком состоянии? Где она? Кажется, она помнила когда-то причину, по которой здесь, но теперь ничего… Совсем ничего. И последние призрачные обрывки былого знания уплывали у неё из рук, и с этим ничего нельзя было сделать. Это место тоже было смутно знакомым и чужим одновременно. У Дар хорошее зрение, но здесь всё, что было дальше вытянутой руки становилось тёмным, размытым и почти невидимым. Именно поэтому Литман до сих пор не могла опознать, где она находится. Тусклый красный свет ниоткуда не шёл, не просачивался через поверхность, не струился ниоткуда, он просто… Был. Был как бы самостоятельно, как бы обособленно в этом месте он присутствовал. Но всё это совершенно не пугало девушку, она просто не знала, и принимала своё непонимание как данность с необыкновенным спокойствием. Один раз она попыталась вздохнуть, но обнаружила, что просто забыла как это делается, или же разучилась. Она не сочла нужным повторить попытку, потому что и без дыхания было вполне приемлемо. Её спутница всё ещё ждала. Эта худая и угловатая девочка теперь сделалась совсем реальной, возможно даже реальнее самой Дар. На её полосатой одежде проступили какие-то широкие тёмные пятна, но Дар очень плохо видела в такой среде, что окружала их двоих. «Куда мы?» — Вопрос Дар был беззвучным, но она не сомневалась, что спутница слышала. «Мы никуда. Мы на месте. Мы всегда были на месте» — ответ тоже раздался скорее у Дар в сознании. «Тогда зачем я здесь?» «Чтобы пройти испытание и решить, будешь ты жить или уйдёшь.» «Что за испытание?» «Твоё сознание сделается широким, а ты должна будешь принять правильное решение.» «Какое решение правильное?» «Нет неправильных решений.» «Я ничего не понимаю. Кто ты?» «Я всего лишь забытая тень. Не более. Ты чувствуешь, что это приближается?» «Да» У Дар на душе сделалось тревожно, и волнение нарастало с каждой секундой, делая дальнейшие размышления невозможными. Она со страхом смотрела на девочку в полосатой одежде, и видела в её глазах лишь отражение своего напуганного взгляда. «Она просто кукла и декорация, я одна. Здесь нет и не было никого кроме меня!» «Ты почти угадала.» Литман всем своим неустойчивым существом чувствовала неотвратимую угрозу, что шла прямо на неё. И если раньше она бы почувствовала это телом, и задрожала бы от животного непознанного страха, то теперь трепетала как будто бы вся атмосфера вокруг неё. Она тряслась, плыла и волновалась, и в этом мутном хаосе Дар перестала различать и свою спутницу и себя саму. Хоть вокруг и стояла непроницаемая тишина, теперь смятение здесь можно было даже назвать оглушающим, и в этом хаосе Дар была единственным живым существом. Хотя нет, уже не единственным. Был ещё кто-то, и его присутствие ощущалось всё яснее. Да, ещё один человек был здесь, но Литман не видела его. Вдруг движение вокруг начало останавливаться и «затихать», и через определенное время снова воцарилось незыблемое спокойствие. Дар слушала эту абсолютную тишину, но всё равно упустила момент, когда она уже перестала быть абсолютной. Спокойствие нарушил звук человеческого голоса, знакомого голоса. Неизвестно, разговор это был или даже тихая песня, не разобрать. Но одинокая Дар Литман жадно вслушивалась в этот звук. Судя по интонации, говорящий был чем-то сильно недоволен, но эта эмоция становилась такой драгоценностью в пустоте. А вот и другой голос, который хоть и был спокоен и доброжелателен, вызывал необъяснимую неприязнь. И даже… «Страх?» «Правильно. Всё правильно.» Смысл последних слов смазался у Дар в голове, потому что её правый глаз, а заним и правую сторону головы прошило острой режущей болью, от которой уже через секунду по всей голове разошлись жгучие волны, как будто вместе с пульсом выталкивались эти вспышки огня из эпицентра, который прожигал голову всё глубже до самого мозга. У девушки сдавило грудь, как перед истошным криком, но не звука не вышло из глотки, а за неё закричал кто-то другой, там, снаружи. Но больше ничего не изменилось, боль продолжалась, и как Дар не трепыхалась отчаянно в этой вязкой и пустой невесомости, она была не в силах ни прекратить муки, ни сделать их легче. Она не могла даже закрыть глаза, она всё равно продолжала видеть перед собой девочку, хоть и в глазу у неё всё горело, а грудь разъедал немой крик. Эта агония лишь нарастала, делаясь всё обширнее и вытесняя из головы все мысли и чувства. Боль становилась страшно реальной, реальнее самой реальности и всей жизни Дар, она расползалась по всему телу, пожирая нервы. Она становилась глубже, так, как будто бы может пробурить дыру в самой человеческой сути Литман, и Дар чувствовала, что это непременно произойдёт, и тогда она сойдёт навсегда с ума и потеряет себя в толще адских страданий. Это было страшно, но не знала Дар ничего, что было бы страшнее чем эта боль, потому что она горела заживо, и сама её жизнь горела и билась в агонии вместе с ней здесь и сейчас. И тишины уже как не бывало, потому что тысячи детских голосов кричали и плакали за Дар, сливаясь во едино и превращаясь из звука в особый вид воздуха, становясь всё громче. То, что было «снаружи» уже недоступно, потому что это отдельный мир. «Это ад» «Что, что со мной происходит?! Почему, почему, почему, за что?!.. Хватит, хватит, хватит…» — Только одни ясные и чёткие слова существовали в восполённом уме. «Ты не в аду, ты…» «Пожалуйста прекратите!» «С нами.» Боль оборвалась внезапно и с каким-то хлопком, так, как будто бы у Дар лопнул нерв, ответственный за все ощущения. Её узкий мирок погрузился во тьму, и Литман забыла, кем она была. Это Хосе. Он выглядит моложе и свежее, и одет по-другому. Белый халат ещё аккуратнее, ещё чище чем раньше. У него очень сосредоточенное лицо. А ещё у него есть фамилия. Она слышала эту фамилию много раз, ведь про доктора ходили разные, самые страшные слухи, которые в большинстве своём были правдивыми. Этот человек не может считаться человеком в полном смысле слова, потому что человечности в нём нет ни грамма, хоть он и может прельщать людей своим поведением и манерами. Доктор сам считает себя выдающимся учёным и врачём, он верит, что за такими как он будущее расы. Но она лишь материал для его бесчеловечных экспериментов, как и многие другие. Как он мог… Как он мог оказаться там, где она его встретила? Амбиции способны завести такого урода как он куда угодно, особенно когда есть сочувствующие. Тысячи жертв. Будет больше. И это уже будут жертвы не только его. Рэй выжил. Теперь он будет живым оружием. Он будет воплощать в жизнь общую больную фантазию множества людей. Но этому гнилому и опасному бреду нет места в её мире. Уже давно нет места. Какой абсурд. Тот, кто давно должен был умереть возобновляет войну, наобещав кучке дураков из правительства лавры. Она смеётся. Её страдания и муки Рэя ничтожны по сравнению с тем, что было, и с тем, что может теперь случиться. Она не чувствует ничего кроме лёгкой досады. А ведь доктор Смерть и в правду велик кое в чём, раз смог зайти так далеко. Йозеф Менгеле и сейчас не видит причин остановиться и признать свои убеждения насчёт будущего человечества бредовыми. Нет, он совсем не глупый. Он просто. Отморозок. Просто. Мразь. Дети в полосатой одежде молча апплодируют ей. Она очень невесело смеётся. Дар Литман делает усилие и открывает глаза. То есть, глаз.