ноябрь 1941 г. с. Нефедово
В зимнем морозном воздухе была разлита пустая, звенящая тишина. Русская деревня выглядела тихой и заброшенной. Сейчас к ней медленно шли немецкие танки. Клаус Ягер сосредоточенно смотрел в бинокль — деревня казалась вымершей, судя по данным разведки, у русских не должно было быть ни большой армии, ни какой-либо техники. Если все будет в порядке, они здесь не задержатся — впереди цели поважнее. До Москвы осталось всего каких-то двести миль. Его напарник Вольф беззаботно отпил кофе из термоса: — Село выглядит мирным. — Запомни, русские всегда что-то замышляют — раздраженно ответил Ягер. — Чертов народ, к этому невозможно привыкнуть. Это было тем, что лишало его привычного хладнокровия и сосредоточенности. Он с легкостью принял свой долг военного — и необходимость расстреливать мирные города и села; и убивать, недрогнувшей рукой противника; грязь, холод и прочие лишения фронта. Вот только в отличие от небольших государств, которые до этого они подчинили с такой легкостью, в России все было иначе. Страна грязных дикарей держалась против них гораздо дольше. Здесь можно было ожидать чего угодно — что умирающий от ран противник успеет нанести последний удар; что ребенок окажется партизаном и забросает пехоту бутылками с горючим; что безобидная с виду девчонка, окажется способна подсыпать крысиный яд в столовой штаба. — С этой бородой ты сам здорово похож на одного из иванов, — пошутил Вольф.- Когда ты ее сбреешь? — Как только возьмем Москву, — усмехнулся Клаус.- И это будет уже скоро. Заводи мотор! Танковая дивизия уверенно шла к своей цели, но смутное ощущение какой-то неправильности не отпускало Ягера. Внезапно он отдал команду: — Танки, стоп! Глушите моторы! Ягер еще раз напряженно оглядел деревянные избы, небольшую церквушку, густую поросль деревьев. — Слишком тихо, — понял он. В пустом амбаре заметил подозрительные движения и отдал команду: — Внимание, пушка в амбаре! Уничтожить ее! Танки развернулись в указанном направлении, послышался грохот выстрелов, означающих исполнение его приказа. Гауптман расчетливо прикинул — село как на ладони, вряд ли русские смогли бы замаскировать танковую дивизию. А вот пехота с артиллерией — другое дело. Что ж, уничтожить этот слабый заслон им не составит труда. — Что за…?! — чертыхнулся Вольф, увидев как два их танка вспыхнули, задетые бронебойным снарядом. Несмотря на серьезность ситуации, Ягер не удержался от усмешки, когда понял что русские таки умудрились спрятать один танк. Где бы еще эти иваны могли это сделать, как не в копне сена? — Вольф, быстрее, — Ягер пересел вниз, решив лично достать паршивца, бросившего им вызов. Но пока тот наводил прицел, потрепанный русский танк ловко вывернул из копны сена и ушел вглубь улицы. — Далеко не уйдет, — пробормотал Клаус, — тем более на этой консервной банке. Отваги у русских может и не занимать, а вот техника явно оставляет желать лучшего. Артиллерия уже открыла огонь по деревне, пехота окружила дома. Русские прятались виртуозно, из домов периодически вырывались автоматные очереди. А старенький танк словно заговоренный удачно ушел из-под прицела, скрывшись в старой конюшне. — Вот же ублюдок! — выругался Вольф, когда еще один их танк загорелся, подбитый очередным снарядом. — Спокойно, Вольф, — процедил гауптман, хотя на самом деле тоже был в бешенстве. Так бездарно потерять уже три танка, и ладно если бы против них была целая дивизия. — Давай сделаем так… Он быстро взял себя в руки, по опыту зная как важно сохранять хладнокровие, чтобы расчетливо уничтожить врага. Сейчас пехота выбьет этих тварей из укрытия, артиллерии у них почти нет. А уж он обязательно загонит сумасшедшего русского танкиста. Ягер нашел удобную позицию, безжалостно протаранив сельскую школу и удовлетворенно ухмыльнулся, увидев что конюшня где прятался русский окружена. — Попался. Заряжай осколочный. Деревянное здание разлетелось в щепки и одновременно вспыхнула подбитая «пантера». — Глазам не верю, Клаус, он ушел! — Стрелять без команды! — отрывисто отдал приказ Ягер, выводя танк на позицию. Проклятый русский явно издевался над ними, петляя как заяц и словно играючи подрывая их танки. Да только он тоже не первый день командует дивизией. Это уже перешло в личный бой, один на один. Они кружили по деревне, круша деревянные избы, стреляя на опережение. Танки вышли друг на друга, Ягер расчетливо прищурился, отдавая приказ: — Целься в бензобак! — Есть, мы их зацепили, — рассмеялся Вольф, — ох и пришлось же повози… В следующий момент их танк ощутимо тряхнуло. «Этот паршивец зарядил в нас осколочным» — догадался Ягер, немного придя в себя. Голова раскалывалась от боли, он почти ничего не слышал из-за контузии. Он почувствовал как по щеке стекает кровь, наверное приложился обо что-то. Нужно срочно выбираться — в кабине было жарко как в печке. — Вольф, — он наклонился к товарищу, настойчиво тормоша его, — вставай… Вольф не реагировал, Клаус попытался нащупать пульс и с ужасом понял что его нет. Он закрыл глаза, пытаясь справиться с головокружением. Вольф погиб, а ему надо вылезать, если не хочет сгореть заживо. На одних инстинктах открыл люк, не обращая внимание на вспыхнувшую боль в обожженных ладонях, и кое-как подтянулся наверх. Среди змеящихся клубов дыма увидел, как точно также из последних сил, русский танкист выползает из танка, волоча за собой раненого товарища. Ягер недоверчиво присмотрелся — и вот этот мальчишка только что уничтожил всю его дивизию? Парень бережно положил раненого и распрямился, глядя прямо в лицо Ягеру. Тот даже отшатнулся от вызова и ярости в светлых глазах. Из-за этой твари он потерял своего друга. Горячая ненависть тяжело запульсировала в крови. Этого русского нельзя отпускать просто так. Раздавить под гусеницами танка, пристрелить, задушить голыми руками… Пусть даже это будет последнее, что он успеет сделать в своей жизни. Криво усмехнувшись, гауптман прицелился. Никому не позволено взять верх над ним, да еще какому-то мальчишке! Сам он при этом тоже был не в лучшей форме, перед глазами все плыло, правую сторону лица обжигала боль. Последнее, что запомнил Ягер, перед тем как окончательно отключиться — худощавая фигура паренька на фоне зарева рассвета, медленно падающая в снег.***
Очнулся он, как ни странно, от боли — все тело ломило, лицо жгло огнем, даже глаза сил открыть не было. Чьи-то руки осторожно прикасались к его ранам, проводя нужные манипуляции, значит он в госпитале. Звуки по-прежнему доносились словно через толщу воды. Мелодичный женский голос казался далеким. «Хлороформ» четко услышал он, понял, хотя и говорили на русском. Что, черт возьми, вообще происходит? Очнувшись во второй раз, он чувствовал себя уже лучше. На лице ощущались бинты, значит его зацепило серьезно. Боль была терпимой, скорее всего из-за морфия. Куда хуже было ощущение пустоты — впервые в жизни он чувствовал себя так паршиво. И черт бы с ним с ранением — когда получаешь его в равноценном бою, это не так позорно, как проиграть мальчишке. Ягер прекрасно понимал, что ему грозит понижение, если не трибунал. А даже если и обойдется, только ленивый не будет снисходительно усмехаться над тем, как их уделал один-единственный танк. И Вольфа больше нет… Они были неразлучны с самого детства, оба бредили армией и, не сговариваясь, отправились после школы в танковое училище. Хладнокровный и сдержанный Ягер тем не менее привык к более легкому характеру друга и его извечным шуткам и розыгрышам. Если бы русского можно было воскресить и застрелить еще раз, он бы это сделал. Он лишил его даже лица — Клаус прекрасно понимал, что шрамы на полщеки красоты ему не добавят. Ягер открыл глаза, осмотрелся, машинально отмечая что лежит не в госпитале, а в какой-то избе и увидел сидящую возле стола девушку, которая раскладывала в коробке пузырьки с лекарствами. Незнакомка была красива — тонкие аристократичные черты лица, изящные руки. — Где я? И кто ты такая? — хрипло спросил он. Девушка вскинула на него глаза, что-то пробормотала по-русски, и торопливо встала. Клаус нахмурился, ему не нравилось ситуация — неужели доверили лечить русской девчонке, которая свободно могла при этом угробить его? Его размышления прервал фронтовой врач. — Что со мной произошло? — требовательно спросил Ягер. — Вы были ранены, герр гауптман, — отчитался врач, — кроме того у вас контузия, ожоги. Но сейчас все неплохо. Девчонка все сделала правильно до моего прибытия. Правда, шрамы скорее всего… — Что сделала девчонка? — перебил его Ягер. — Когда вас сюда доставили, я был на основной линии фронта. Ну вот эта русская и оказала вам первую помощь, и, повторяю очень профессионально все сделала. — И вы доверили мою жизнь и здоровье какой-то русской? — возмутился Клаус. — Нет, я все понимаю, но ведь был риск, что она… — Она — что? — усмехнулся доктор.- Ее предупредили, если что-то пойдет не так, она лишится жизни и не только она, а все жители этой деревни. И как видите все прошло замечательно. — А как… — замялся Клаус — где ее нашли? У нее явно есть опыт в медицине. — Так она сама вызвалась перевязать раненых, когда мы здесь разбили госпиталь, — ответил врач. — Сама? — недоверчиво переспросил Ягер. — Все-таки это странно, все русские ненавидят нас. Она, наверное, военная медсестра. Как бы то ни было, эта русская прямо ангел милосердия, я впечатлен. — Говорите, ангел милосердия? — рассмеялся доктор. — Вообще-то она помогла вам и другим нашим, в обмен на разрешение лечить русских раненых. — Что? — опешил Клаус. — Прямо условия ставила? — Да, и пришлось согласиться, поскольку требовалась срочная помощь, — развел руками доктор. — Ясно. — Значит девочка с ангельской внешностью не так проста, как кажется. Но так даже интереснее. — Пусть ее позже приведут ко мне. А сейчас найдите кого-то, кто может внятно доложить ситуацию на фронте. Солдат бодро отчитался, что потери после сражения довольно большие, но русских разбили с помощью подкрепления. Сейчас продолжается сражение на подступах к Москве. Клаус скривился, его не отпускало ощущение поражения, непонимания, как мальчишка на старом танке смог разбить его дивизию. Дверь тихо скрипнула, и русская осторожно проскользнула в комнату, остановившись у двери. Клаус отметил, что она не выглядит как типичная селянка. Вместо ватника и юбки в пол, которые носили местные бабы, на девушке было элегантное пальто с меховой опушкой, на ногах — изящные ботинки на каблучке. Так могла бы одеваться его соотечественница. Но возможно она городская, в спешке пыталась уехать из Москвы, поддавшись панике, что столица вот-вот падет. В любом случае он выяснит кто она и как оказалась здесь. Однако не стоит ее сразу пугать. Клаус легко улыбнулся и сказал, подкрепляя словами приглашающим жестом: — Не бойся, подойди. Он пока не знал для чего она ему. Безусловно девушка красива, но во-первых она русская. Не то чтобы он поддерживал теории расизма, во всяком случае не до такой степени, чтобы отказывать себе в маленьких удовольствиях только из-за того, что у девушки недостаточно чистая кровь. Просто попадавшиеся до этого крестьянки, одетые в непонятное тряпье, закутанные в платки, особого желания не вызывали. Но, а во-вторых, ему сейчас, мягко говоря, не до амурных похождений. И тем не менее девчонка заинтересовала его — он всегда ценил смелость. Возможно рассмотрит ее поближе и убедится что ничего особенного в ней нет. А возможно… неясное предчувствие азарта, интереса пульсировало где-то глубоко внутри. Девушка, казалось, поняла его, подошла чуть ближе. Клаус взял ее за руку и мягко потянул на себя. Она послушно присела на край кровати, в глазах вспыхнула настороженность. Глаза у девчонки оказались невероятного зеленого оттенка, да еще так ясно передающие эмоции. Сейчас во взгляде открыто сквозила тревога и неприязнь. Она смотрела точно так же, как любая из русских женщин, встреченных им раньше. И с чего он решил, что может быть по-другому? — Не смотри так испуганно, — пробормотал Ягер. Его рука скользнула по щеке девушки и он тихо прибавил: — Ты скажешь мне свое имя? Девчонка вдруг, словно очнувшись от наваждения, резко встала и сердито что-то сказала, затем развернулась и ушла. Из всей ее тирады, он понял только слово «ферштейн». Естественно она не понимает его, придется раздобыть где-нибудь переводчика. Как-то же с ней до этого объяснялись. Для начала стоит ее поблагодарить. Как бы там ни было, она помогла ему, а оставаться перед кем-то в долгу Клаус не любил. Раз она медик, можно попробовать договориться, чтобы ее устроили в госпиталь. Он знал, что такое практиковали — на фронте всегда была острая нехватка в медсестрах. Конечно никто не отменял риска, что под видом санитарки просочится какая-нибудь отъявленная партизанка, но эта рыженькая уже доказала свою благонадежность. Да, пожалуй это будет для нее неплохой вариант. Тем, кто пристраивался на такие вот тепленькие места не нужно было бояться, что их отправят в трудовой лагерь, да и голодать ей точно не придется. Ну, а потом может он и приударит за девчонкой. Девушка чем-то зацепила его. Понятно что боится и делает вид, что не понимает зачем ее позвали, но приручить ее не проблема — покажет, что он с красивыми женщинами может быть щедрым и добрым. Ягер слышал много фронтовых историй, что девушкам дай красивых побрякушек, сладостей и комплиментов и они сдаются немецким военным — все эти красивые чешки, польки, француженки. Так почему русские должны от них в этом плане отличаться?***
Однако его романтичным планам не суждено было сбыться. На следующий день когда он приказал привести ее, ему доложили что девчонка исчезла. Чутье подсказывало Ягеру, что первое впечатление было верным — она не так проста, как кажется. Ну с чего бы ей убегать, ведь здесь ей ничего не угрожало. Ничего, девчонка еще пожалеет об этом. Попадется какой-нибудь солдатне, которые не станут с ней миндальничать, а попользуются в свое удовольствие всем взводом и отправят в лагерь. Впрочем раздумывать о судьбе русской незнакомки у него не было времени. Его наконец-то перевели в госпиталь и лечение грозило затянуться дольше, чем он ожидал. Кроме того к нему пожаловали гости из военной полиции. — Вы осознаете что своими действиями погубили вверенных вам людей и технику? — Клауса едва не передернуло от унижения — молодой майор смотрел на него, как на полное ничтожество. — Мои действия были направлены на то, чтобы уничтожить врага и не преследовали иной цели, — упрямо ответил он. — Только вмешательство генерала помогло вам избежать трибунала, — Ягер едва заметно выдохнул. Гудериан был старым другом его покойного отца, и собственно благодаря ему Ягер попал сразу в «Великую Германию».- Принято решение отправить вас по состоянию здоровья в Германию. Будете обучать курсантов. Ну уж нет, он не позволит так просто упечь его в казарму подтирать сопли зеленым юнцам. Война в самом разгаре и важнее приложить все силы здесь, чтобы победить этих проклятых иванов, а не отсиживаться в тылу. — Я прошу вас пересмотреть решение, герр оберст-лейтенант, — проигнорировав возмущенный взгляд майора, обратился он к подполковнику. — Я готов отдать жизнь ради нашей победы и принесу больше пользы здесь, чем в училище. Возможно я немного просчитался в Нефедово, но это война. Все учесть просто невозможно. — Вот поэтому мы до сих пор не можем взять Москву, — раздраженно пробормотал майор. — Я кое-что обдумал, учитывая последние сводки с фронта, — наудачу сказал Ягер, ободренный тем, что оберст-лейтенант все еще продолжает его слушать, — не хотите взглянуть на мои разработки?