***
Она, Ангелина Смирнова, почти год жила в относительной безопасности, насколько это возможно в концлагере. Удивительно, но ей повезло задеть сентиментальные струнки в душе начальника лагеря, недавно похоронившего дочь ее возраста. Он определил девушку на относительно легкую работу в столовой и прачечной. Солдаты, зная о том, что она его любимица практически не обращали внимания на тихую девушку, молчаливо скользящую по коридорам лагеря. Да, Ангелина быстро усвоила понятие того, что самое главное здесь - не привлекать внимания. Немецкий язык она отлично знала и поэтому прекрасно слышала все разговоры, и, благодаря этому, была в курсе течения войны. Иногда тайное знание помогало ей вовремя сориентироваться, чтобы не попадаться пьяным офицерам на пути. Начальник лагеря герр Шульц ждал от нее всего лишь обязанностей горничной, раз в неделю ее приводили в его кабинет и она тихо сидела, слушая его монологи, обращенные к покойной.***
Ангелина наклонилась и взяла оставленную на полу миску с серой кашей, подняла ложку, машинально скривилась - проклятые немцы оставили ей еду, как собаке, на полу. Вот что - в который раз она спрашивала себя - что заставило ее, прорвав английскую блокаду, вернуться в Россию? Ее Родина не была к ней справедливой, отняв в кровавой мясорубке коммунистического тирана, всю ее семью.***
Отец буквально чудом, за месяц до ареста, после которого не вышел уже из подвалов чекистов, успел отправить ее в Англию к своему институтскому другу-профессору. Там в Англии она и получила медицинское образование, там вместе с профессором Флеммингом они работали над открытием лекарства, которое должно помогать бороться с самыми тяжелыми болезнями. Идея сделать что-то значимое для человечества помогала Ангелине морально держаться, когда она поняла, что ей некуда возвращаться. И тем не менее, когда лекарство было получено, она приняла спонтанное решение вернуться и помочь своей Родине. Профессор был шокирован, говорил, что только сумасшедшая будет ломиться под пули. Да, Англию, конечно, тоже бомбят, но если уж и уезжать, то в безопасное место. Да только где же его взять, когда половину мира захватили безжалостные монстры под кровавым значком свастики? Безопасно было только в Америке, но Ангелина прекрасно понимала, что, узнав про пенициллин правительство, которое заняло выжидательную сторону, не позволит ей ничего сделать для спасения своей страны. Так, однажды ночью, прихватив записи и образцы плесени, Ангелина рискнула ступить на землю, где шли отчаянные бои за свободу. У нее почти получилось подобраться к Москве, пока она не попала в злополучную деревеньку, Нефедовку кажется. Увидев, как бесцеремонно стаскивают немецкие солдаты раненых русских в какой-то сарай, она приняла спонтанное решение - остаться помочь. Ей повезло, что среди немцев были тоже раненые, и ни одного врача поблизости больше не наблюдалось. Когда увидела нездоровый интерес в глазах немца, которого ей пришлось лечить, Ангелина поняла, что пора бежать. Уходила она также тихо и незаметно ночью, а через два дня, остановившись переночевать в очередной деревне, попала вместе с жителями в плен. С тех пор она поняла выражение «спуститься в ад» — насмотрелась в этих серых стенах всякого — и избиения без причины уставших истощенных людей, и травлю собаками живых людей, и бесчеловечные приказы, голод, слезы, крики — и обреченность. Понемногу серая пелена отчаяния расползалась и в ее душе, дни тянулись бесконечно и, конечно, она не обманывалась насчет своего относительно сносного положения. Так и случилось — однажды ее без всяких объяснений отвели в эту камеру - и начались угрожающие допросы, запугивания пытками. Один раз к ней пришел герр Шульц и напряженно сказал, что если она знает что -то о лекарстве, пусть говорит. Ангелина пробовала убедить его, что не знает ничего. Он покачал головой и добавил, что если не передумает, допрашивать ее будут уже по-другому. Девушка решила, что все кончено, что придется ей умереть в мучениях, выдать свою тайну она не сможет. Это единственное, чем она может дать отпор этим кровожадным убийцам.***
Когда Ангелина проснулась от шепота немецкой речи и ощущения чужих пальцев на своей щеке, и увидела вместо привычных солдат, новое лицо, то поняла что этот немец будет опаснее всех вместе взятых до этого. К тому же это лицо ей было довольно хорошо знакомо, еще бы, ведь она сама лечила эти шрамы. Девушка оценивающе окинула взглядом, стоящего перед ней немецкого офицера - прямая крепкая фигура, руки в перчатках обманчиво сложенные за спиной, хищная ухмылка и холодно - расчетливые глаза. Ангелина пыталась его разозлить нарочисто грубыми, даже хамскими ответами, бедняжка переводчица постоянно боялась выдавать ему, столь опасный перевод ее ответов. Но немец был просто непрошибаем, по-прежнему пытался уговорить ее сотрудничать с ними. Ну Аглелина и перестала сдерживаться, говоря ему все, что хотелось бы высказать, и тогда немец в два жестоких хода буквально перекрыл ей все выходы. И ведь, как чувствовал, что не сможет она вынести мучений других людей на своих глазах, поймал на сострадании, чувстве, которого лишены эти безжалостные выродки.***
Утром, когда ее вели в кабинет штаба, Ангелина уже знала как ей действовать. Она попробует изготовить пенициллин, пользуясь тем, что у этих немецких гадов есть хорошая лаборатория, только они его не получат. Выход только бежать отсюда, найти карту, изучить территорию лагеря, пользуясь своей работой, она что-нибудь придумает. В кабинете уже сидели офицеры, лагерный доктор, стояла девушка -переводчица. - Ну что, ты отдохнула? - усмехнулся ее вчерашний мучитель.- Готова работать? Или может ты передумала? - Не передумала,- твердо ответила Ангелина.- Только у меня несколько условий. Переводчица испуганно вскинула на нее глаза, мол ты опять? Но, получив приказ говорить что есть, послушно стала переводить на немецкий. Ангелина, пряча усмешку, слушала, как немцы возмущенно начали спорить. - Да что она себе позволяет? - Что, сейчас будет выпрашивать себе местечко потеплее и кормежку получше? - Нет, я конечно слышал, что русские наглые, но эта переходит все границы. Ягер, казалось, не слышал их, все так же с усмешкой смотрел прямо на нее и лениво протянул: - Ну говори, что ты хочешь? Дождавшись перевода, в котором не нуждалась, Ангелина ответила: - Мне нужна лаборатория и все материалы, которые я укажу. Спать я должна в ней же, потому что мои исследования требуют много времени. Мне не нужны новые тряпки, но работа в лаборатории требует стерильности, отсюда следует, что я и моя одежда должны быть чистой. Мне потребуется выход на территорию лагеря, поскольку пробы посевов для получения необходимого вещества мне придется искать случайно, нужно много материала. И последнее - в мою работу никто из вас не должен вмешиваться, я не буду работать, если мне будут мешать. Когда все будет сделано, я все покажу и сдам записи вашему доктору, но не раньше. Ей пришлось призвать на помощь всю выдержку, чтобы не выдать презрительной усмешки, когда немцы поняли, что она сказала. Опять пошел спор: - Ягер, вы что, позволите ей такую дерзость? - Она хочет нас обмануть, это же понятно замышляет что-то! - А вы что скажете, герр доктор? — обратился Ягер к молчавшему до этого доктору. - Девчонка нас дурачит? - Ну как вам сказать, штандартенфюрер? Я думаю , пока нет. Конечно, ей надо предоставить лабораторию с оборудованием, и пробы бактерий ей придется искать буквально чудом. Я слышал Флемминг открыл нужную бактерию случайно, образцов у нее нет, значит будет искать случайно, пока не найдет. Насчет стерильности чистая правда. - А как насчет последнего условия? - Ну, скажу вам так - я понимаю, что ей нужен простор действий, так сказать обстановка погружения в работу, чтобы никто не путался под ногами, не отвлекал. Но готовы ли вы ей дать это? Я не знаю, решайте сами. Ягер побарабанил пальцами по столу, что-то обдумывая, прикидывая. Наконец он поднял взгляд на Ангелину и дружелюбно улыбаясь, сказал: - Хорошо, ты получишь все, что попросила. Я дам тебе время и все, что нужно для твоей работы, но не забывай, что однажды ты отдашь мне готовую технологию и записи, отдашь все. - Конечно - улыбнулась Ангелина, стараясь не выдать ироничной интонации. Ягер медленно встал, обошел стол, приблизился к ней и, наклонившись к уху, тихо сказал: -Und du wirst mich nicht mehr entgehen lassen. -Ты больше не ускользнешь от меня. Ангелина едва не попалась, отшатнувшись от него, от горячего дыхания, опалившего шею. Быстро справившись с волнением, насколько смогла простодушно посмотрела на Ягера, мол не поняла. Хитро прищурясь, он уже громко, чтоб переводили добавил: - И еще одно. Каждый день будешь приходить и мне лично рассказывать, как продвигается работа, я должен быть в курсе всего.***
Клаус сидел за своим столом, развалившись на стуле и лениво потягивал шнапс. Он чувствовал удовлетворение, что все складывается самым пока удачным образом для него. Если у этой девчонки получится приготовить стратегически важное лекарство, он даже не представлял, куда его занесет повышение. Определенно, он больше не будет ездить по этим вонючим лагерям. Нет, многим офицерам нравилось здесь находиться, ведь можно было делать абсолютно все с этими беспомощными людьми, но Клаус Ягер был воином, безупречным стратегом. Он хотел не мучить изощренными пытками вопящие тела, а завоевывать, побеждать своей хитростью, силой в бою и желательно со сложным противником. Ягер вспомнил сегодняшнее утро и тихо рассмеялся. Вот уж есть простор, где развернуться его умениям. Нет, эта русская невероятная, в то время, когда от нее ожидали смирения и покорности, выставила в немецком штабе офицеров свои требования. Как и тогда в далекой деревушке, все пытается извернуться как-то, чтобы добиться своего. Она еще не знает, что может сколько угодно хитрить и изворачиваться, он всегда сможет ее переиграть, поставить ловушки, подавить своей волей. Пусть пока думает, что в безопасности. Девчонка, конечно, явно что-то задумала, возможно подсунуть им пустышку или попытаться сбежать, но она еще не знает, что он, Клаус, приготовил для нее неожиданные сюрпризы, позволяющие держать ее под контролем. Ну и, конечно, он был уверен, что добьется ее. Еще тогда в России она запала в память, только представлял ее Клаус тихой, нежной красавицей. После их столкновения в камере допросов, Ягер не питал иллюзий, что девушка тихо и с благодарностью устроится в его объятиях, нет, ее придется завоевывать. И он был уверен, что сможет, что это всего лишь вопрос времени. Он даже растянет это удовольствие, словно дорогой коньяк цедя по капле свои ощущения, как он будет медленно день за днем играть с ней, подталкивая к пропасти, где ей придется сдаться.