***
Клаус сидел в штабе, распивая коньяк с Тиллике. - Ну что, твой рыженький ангелочек воспылал к тебе благодарностью за ту роскошную жизнь, что ты ей здесь предоставил? - улыбаясь, спросил Хайн. - Пока нет, но я никуда и не тороплюсь,- протянул Клаус.- Все к тому идет. Она стала мягкой, тихой и главное делает, все, что я требую. - Кроме одного, да? - подколол приятель. - Это лишь вопрос времени,- уверенно ответил Ягер. - А пока что мне это напоминает рождественский подарок, который вот-вот распакуешь. Нет, серьезно, иногда ожидание усиливает удовольствие, когда получаешь желаемое.***
А вечером штандартенфюрера ожидал еще один «подарочек». - Герр Ягер, среди новой партии заключенных мы обнаружили любопытный экземпляр,- доложил солдат. - Русский пленный, за все это время кроме ругательств, не сказал ни слова. За плечами три попытки побега. Мы уже неделю пробуем расколоть его, хотя бы в какой части служил, но он молчит. Скорее всего, подлежит ликвидации, но может быть вы хотите взглянуть на него? О, Клаус хотел, еще как хотел! Такой экземпляр сразу пробудил охотничий азарт, желание вскрыть и этот сейф. Получилось же у него все с Линой, а, как говорится, аппетит приходит во время еды. Зайдя в камеру, Клаус подошел к изможденной фигуре, скрутившейся прямо на сыром полу. Лицо пленного русского показалось ему смутно знакомым, хотя его тяжело было рассмотреть - натянутое на голову тряпье, заросшая борода на лице, ссадины и гематомы. Лишь когда русский открыл глаза, к Ягеру пришло узнавание, и невольно вырвалось: - Hier ist ein treffen! - Вот это встреча! Прямо на него смотрели, знакомые по боевому столкновению, глаза русского танкиста, что в пух и прах разбил его дивизию в России. Глаза сейчас были потухшие, в них плескалась боль и невероятная усталость. Клаус помнил этот взгляд другим, горящим от ненависти, мужества. Даже когда русский падал, сраженный его пулей, он выглядел несломленным, а сейчас… Сейчас Ягеру срочно требовалась Аня, он много чего хотел сказать русскому. - Помнишь меня? - начал Клаус.- Тогда, в сорок первом ты сумел удивить меня. Аня тихо стала переводить. Русский с трудом сел, облокотился спиной о стену и вдруг кривая усмешка искривила его сжатые губы: - Конечно, как же забыть. Я смотрю, ты стал еще краше, фриц. Клаус, без особой злобы, принял насмешливый вызов. - Я тоже достал тебя. Скажи, простреленное колено сильно осложняет твои побеги? - Я, если надо, без ног буду ползти отсюда, как только удастся переиграть вас, - процедил сквозь зубы русский. В его глазах потихоньку загорались огоньки ярости. - Я даю тебе еще один шанс, - бесстрастно заговорил Ягер.- Мне нужен талантливый танковый командир, чтобы показать моей команде новые маневры. Подберешь себе команду и, если и дальше будешь таким изворотливым, как в той деревеньке, то у тебя будет шанс на какое-то время продлить себе жизнь. А нет, так хоть умрешь на поле боя, а не на полу вонючей камеры. - Да пошел ты, гнида фашисткая. Я не буду дрессированной собачкой показывать тебе фокусы, - прорычал пленный. Аня вздохнула и привычно изменила перевод: - Nein ich Stimme nicht zu. - Нет, я не согласен. Клаус безмятежно улыбнулся, не согласен значит. Что ж, он уже знал слабые места русских. - Ты хорошо подумал? Для тебя ведь это неплохой шанс. - Я сказал нет! - резко повторил пленник. - Можешь как угодно пытать меня, я привык. - Пытать? Зачем? У меня другие методы,- Клаус неожиданно достал пистолет, взвел курок до щелчка, и наставил дуло на переводчицу, начиная размеренно считать: - Mal…zwei… - Раз…два… Девушка в ужасе начала всхлипывать, закрыла голову руками и сжалась в комочек. Ягер хладнокровно, прожигая русского тяжелым взглядом, продолжал считать: - drei… - три… Неужели этот, вымотанный пытками русский, еще вчерашний мальчишка, не прогнется под его силу, прикидывал Клаус. Глаза его противника горели чистой яростью, как тогда возле их танков, в них читалась несгибаемая воля. Что ж, если в целях его воспитания придется пристрелить эту переводчицу, Ягер легко это сделает. Кстати, рыдания девчонки становились все громче, пора подтолкнуть упрямца хоть к какому-то решению. Штандартенфюрер жестко улыбнулся и добавил: - vier... - четыре… А мальчишка-танкист неплохо держится, его действительно тяжело расколоть и придется видно пристрелить девку, - решился Клаус. И тут прозвучало яростное: - Да хорош издеваться, я согласен! Ягер понял, что победил, опустил пистолет, и бросил девчонке, которая давилась рыданиями позади него: - Dies kann nicht übersetzt werden. - Это можно не переводить. Подошел к русскому вплотную, наклонился и поднял его голову вверх, продолжая смотреть в глаза. - Name. Titel. Между ними повисла тяжелая тишина, оба давили друг друга взглядами в которых были ненависть и боль от бессилия, и желание подчинить, и уважение к стойкости. Наконец танкист устало произнес: - Младший лейтенант Ивушкин. Ягер победно улыбнулся, потрепал его по голове, словно собаку, и добавил: - Gut gemacht. - Ну вот и молодец. Ивушкин мотнул головой, явно хотел стряхнуть чужую руку, затем обессиленно закрыл глаза и привалился к стене. Клаус подумал, что его новая игрушка сейчас находится в довольно плачевном состоянии - истощен от голода, весь избитый, грязный. Придется показать его врачу и дать возможность немного прийти в себя, прежде чем пускать в танк. Стоявшим в коридоре солдатам, он отдал приказ: - С этого дня без моего распоряжения не трогать его. Приведите мальчишку в порядок и покажите врачу.***
Следующим утром раздосадованный Клаус выходил из кабинета штаба. Лагерный доктор, упертый в своей идейной убежденности, отказался лечить русского лейтенанта. Заявил, что это пустая трата времени, что русский через пару дней сдохнет, и он, врач великой нации не желает возиться с полумертвым пленным дикарем. Ну и ладно, он как раз знает ту, что поставит для него на ноги мальчишку. Ягер осторожно вошел в лабораторию. Лина сидела, закутанная в белый халат, косынку, лицо прикрывала медицинская маска и сосредоточенно набирала какое-то вещество из пробирки стальным крючком. Затем подошла к микроскопу и наклонилась, что-то рассматривая. Клаус невольно засмотрелся на ее гибкую фигурку, легкие движения, девушка выглядела увлеченной своей работой, свободной, уверенной. Клаус впервые задумался, какой бы она была, если бы не эта война. Скорее всего талантливым врачом, вращающейся в лучших кругах своего окружения. И познакомился бы он с ней на каком-нибудь светском приеме или в модной кондитерской. И тогда бы все могло быть для них иначе - не было бы ненависти, недоверия. Были бы обычные вежливые ухаживания, цветы, светские вечеринки, улыбки, флирт. С какой-то, непонятной для себя горечью, мужчина улыбнулся. Девушка заметила его и крикнула Ане, которая уже оправилась от вчерашнего, и по-прежнему сопровождала немца на их переговоры: - Скажи ему, чтоб не входил! У меня открыты несколько образцов штаммов, это небезопасно. Аня быстро перевела, и девушки обе подумали, что за герра Ягера можно не беспокоиться. Как говорится, зараза к заразе не пристанет. Клаус понимающе кивнул Лине: - Хорошо, тогда выходи ты. - Господи, что там ему еще срочно понадобилось,- бормотала тихо девушка, пока мыла руки и снимала халат с маской. Она вышла и недовольным взглядом посмотрела на гостя. - Ну и зачем отвлекаете? У меня правда много работы, я вот… Но Клаус перебил ее вопросом: - У меня есть для тебя еще работа. Тебе нужно кое-кого поставить на ноги и побыстрее. Скажу сразу, пациент в довольно печальном состоянии. - Что-то я не понимаю, у вас немецкие врачи тут закончились? - прищурилась девушка. - Немецкий врач отказался возиться с пленным солдатом красной армии. Гордость не позволяет ему возиться с грязными русскими. Так что скажешь? - Ягер так небрежно говорил эти гадкие для девушки вещи, что ответить она смогла, как всегда возмущенной тирадой. - Скажу, что ваш врач сука последняя. В медицине нет пола, расы, сословий. Человек, давший клятву Гиппократа, обязан помогать всем нуждающимся в помощи. Хотя чему удивляться, вы вообще не люди, а безжалостные монстры. Конечно я сделаю все, что смогу. - Вот и умница ,- немец довольно улыбнулся, - готовь место в лазарете. - Дадите хотя бы что-то или не будете переводить лекарства на грязного русского? - спросила вдогонку Лина. Клаус обернулся: - Можешь просить любое, мне надо чтобы через пару недель он был на ногах. Когда два немецких солдата притащили и бросили на койку полубесчувственного человека, Ангелине хотелось кричать все известные ей ругательства. Как там говорил Ягер, пациент в плачевном состоянии? Да лежавший перед ней человек был едва жив. И для чего же он так понадобился этой немецкой гадине? Неужели он отдал приказ вылечить, чтобы снова мучить? Она нагрела воды, взяла губку и стала осторожно промывать бесчисленные порезы, ссадины. Сейчас главное продезинфицировать все эти жуткие следы пыток и побоев, чтобы избежать нагноения. Вошел ее бессменный охранник и поставил рядом с девушкой аптечку. Она удовлетворенно обнаружила и йод, и бинты, даже немного морфия. Красноармеец глухо застонал и Лина сочувственно заговорила: - Потерпи, миленький, я постараюсь все сделать аккуратно, - осторожно дезинфицируя раны, - ты только держись, ты не должен сдаваться. Мы еще повоюем с ними. Повернула исхудавшее тело и увидела уже воспалившуюся нехорошую рану на спине. Девушка достала медицинский спирт, скальпель - требовалось вскрыть, почистить и хорошо прижечь, чтобы остановить воспаление, другого выхода она не видела. Раненый во время болезненных манипуляций, старался держаться, но иногда прорывались болезненные даже не стоны, а какие-то хрипы. Она развела порошок морфия в воде, присела рядом с ним и стала осторожно поить с ложки, продолжая мягким успокаивающим голосом говорить: - Не бойся, это лекарство, ты сейчас поспишь, а завтра уже начнем потихоньку восстанавливать силы к жизни. Говорила, а сама замирала от страха, как же ей поднять на ноги настолько замученного человека? Она, девочка из чистенькой лаборатории английского профессора, училась в престижном университете, они практиковались в солидных лечебницах, изучая классические болезни. Не готовила ее жизнь к таким жестким испытаниям, хотя, кто готов был сталкиваться с такой бесчеловечной жестокостью? Но, тем не менее она врач, и будет бороться до конца за каждую спасенную жизнь.***
Смотрела на заснувшего лейтенанта и вспоминала, как около года назад увидела его и других беспомощных раненых, в деревне, вокруг которой шли тогда ожесточенные бои, как безрассудно бросилась их спасать, как впервые услышала его голос: - Как тебя зовут-то, сестричка? Она уже знала, что этот с виду еще мальчишка, вел танк, разбивший немецкую колонну, что это по его милости здесь в соседней избе лежит немецкий офицер со шрамом на полщеки. - Ангелина Смирнова. - Младший лейтенант Николай Ивушкин. Ты не очень похожа на местную. И ты ведь не фронтовая сестра, так? - Ты прав, я не медсестра, я здесь случайно. Николай смотрел изучающе на нее: - Выглядишь ты, как городские фифы, вся из себя. А может ты немецкая шпионка? Ангелина мягко рассмеялась и покачала головой. - Товарищ младший лейтенант, ваша бдительность, конечно, похвальна, но, нет, я не шпионка. Мне просто нужно вернуться в Москву. Это очень важно. - Что, женишок наверное там остался? - улыбался Николай. - Нет, у меня есть важная информация, это может повлиять на ход войны. Николай еще раз прожег ее взглядом и как-то просто ответил, отбросив шутливый тон: - Почему-то я тебе верю. Но тогда тебе надо срочно уходить. Нечего молодой девушке тут крутиться среди этих псин немецких. - А вас здесь бросить? - растерялась Ангелина. На ее глаза наворачивались слезы от безвыходности ситуации. - Ну, а что ты еще можешь сделать? - Николай сочувственно посмотрел на девушку, и вдруг с какой-то отчаянной бодростью заговорил.- Ты носом-то не хлюпай, перевязала нас и хорош, дальше сами. Чай не сахарные, бойцы Красной армии все-таки. А ты быстро взяла ноги в руки, и марш тихонечко ночью отсюда. Спросишь у местных дорогу, Москва уже не так-то и далеко. По щекам Лины потекли слезы и она покачала головой: - Нет, мы что-нибудь придумаем… уйдем вместе… Хотя понимала, конечно, что с простреленным коленом в ближайшее время он никуда не уйдет. - Это приказ, товарищ Смирнова! - Николай внезапно привлек ее к себе, и порывисто накрыл ее губы своими. Его поцелуй был недолгим, словно прощание, толчок, чтобы привести девушку в себя. - Что, даже не врежешь мне? - лукаво усмехнулся, отпуская ее. Лина порывисто обняла его, и ничего не отвечая, встала. - Отступать до Москвы, быть предельно осторожной. Слушать приказ старшего товарища, - весело добавил Коля. - Сделай все, чтобы выжить, - тихо сказала Лина и подхватив сумку, пошла к двери. -