Луна утонула

      — Привяжи ее, — бросил через плечо Хосок, спешиваясь, и Чимин поспешил выполнить его приказ.       Охотник потянул на себя веревку, и петля на шее девушки затянулась сильнее. Ведьма, упавшая прямо на землю в метре от его коня, резко вскинула связанные руки к горлу, вцепившись в него. Чимин дернул за веревку еще раз, призывая ее подняться. Та, кашляя и задыхаясь, предприняла попытку встать на ноги, чтобы таким образом ослабить узел.       Чонгук наблюдал за тем, как девчушка, сделав несколько шагов внутрь пристройки со стойлами для лошадей, упала снова. Ноги ее дрожали от перенапряжения и слабости. У ведьмы не хватило сил даже на то, чтобы выпростать из-под себя связанные руки, она уже почти хрипела, пытаясь просто сделать вдох. Чимин понял, что его добыча не сможет дойти до деревянной балки и, подойдя к распростертому телу, просто приподнял его, подхватив под руку. Брезгливость и презрение, вот что выражали в этот момент черты лица охотника, делая его в глазах Чонгука еще отвратнее. Холодность и отсутствие сострадания ужасали священника. Не такими должны быть служители Бога в его понимании. Как мог Понтифик держать на страже веры таких людей, парню было невдомек. Тут же Чонгук отругал себя, потянувшись рукой за спрятанным под камзол крестом. Достав его из-под одежды, парень отвернулся и поцеловал распятие. Судить людей мог только Господь, ему не стоило примерять на себя эту роль.       Чимин же протащил ведьму по земле до нужной балки, ослабил и снял с ее шеи петлю. Привязав тощее тело и проверив узлы, мужчина, ругаясь, сполоснул свои руки в ближайшей бадье с водой. Следом Хосок подошел к девушке, которая шумно дышала и уводила взгляд в сторону, рассматривая копыта лошадей, месящих под собою грязь.       — Сегодня, из-за тебя я вынужден был прирезать свою кобылу, — спокойно начал Хосок. — Сначала ты заставила меня собственными руками похоронить близкого друга, могилу которого я даже не смогу навещать, а теперь это… — Хосок с силой пнул ее носком сапога, и девушка дернулась не обронив ни звука, однако взгляда так и не подняла. — Будешь и дальше молчать, завтра утром накормлю и даже позволю сесть на лошадь, если же начнешь трепаться, завтрашний день в точности повторит этот. Будешь бежать с петлей на шее и глотать пыль из-под копыт жеребца Чимина.       Намджун подошел сзади к Хосоку и положил на его плечо свою огромную лапищу, привлекая внимание старшего к себе.       — Да, я уже закончил, — тут же откликнулся глава отряда, не сводя пристального взгляда с ведьмы. — Чимин, Тэхён, на вас лошади.       — Хорошо, — ответил Тэхён, стоящий рядом с Чонгуком.       Он позволил себе лишь скривиться и, отвернувшись в другую от лидера сторону, беззвучно выругаться, шевеля губами. Перечить никто не решался. Все знали насколько зол и расстроен был сейчас Хосок. Свою кобылу он растил сам, купив еще жеребенком. Ко всему прочему, смерть Юнги все еще была свежа в памяти охотников как и ненависть к ведьме.       Полноценной конюшней назвать пристроенный к постоялому двору навес с задней стеной было тяжело. Хозяину сегодня явно везло на клиентов, потому как из шести, только три стойла были свободны. Двум братьям и Чонгуку пришлось размещать своих лошадей под открытым небом, привязав их к обычной изгороди. Проследив за Здоровяком и Хосоком, направившихся внутрь каменного двухэтажного здания, Чонгук поймал на себе взгляд Сокджина. Продолжая пристально всматриваться ему в глаза, Джин подошел ближе.       — Нам здесь будут не рады, — проговорил он всего в сантиметре от лица Чонгука, отбирая из его рук распятие и пряча обратно за ворот дублета. — Не стоит раскрывать всем свою веру. На нас шестерых хватит и одного католического священника.       Не сказать, что Чонгук полностью понял смысл сказанного им, однако тут же стал более внимателен ко взглядам редких прохожих, собиравшихся к ночи в таверне ради крепкого ирландского пива и эля. Протестантов, коих оказалось больше, чем ожидал увидеть парень, выделяла одежда, а также говор. Постоялый двор буквально кишил ими.       Вместо ответа, Чонгук утвердительно кивнул. Осторожность им не помешает. В чужой стране, перелетным птицам стоило и петь по другому.       Идя следом за священником, парень невольно повернулся в сторону привязанной ведьмы. Темный блеск зеленых глаз, отражал в себе сумерки и внутреннее отчаяние. Чонгук пошатнулся.       Мягкий мох, блестящая в свете рассветных лучей роса на нем, и рыжий лисий мех покрытый запекшейся кровью, мелькали перед глазами с быстротой молний на грозовом небе.       — Хочешь стать сильнее? — слабый змеиный шепот, направленный прямо в уши. — Вернуть тех, кто потерян?       Дорогое кружево платья дрожало в тонких руках, просвечивало через себя грязь, забившуюся под ногти.       — Помоги мне, — искушающе, прошептал женский голос, и Чонгук увидел ее лицо.       Черные кудри, разметавшиеся по плечам, прекрасные уста и длинные пушистые ресницы. На него смотрела женщина точь в точь сошедшая с портрета, увиденного им в Риме. Только лицо ее было искажено болью, размазанная по щекам кровь выделялась на бледной коже, а черноту глаз затягивала пелена подступающей смерти.       — Не смотри на нее! — резкость голоса Сокджина вырвала Чонгука из-под толщи внезапно возникших образов, обрушившихся и оглушивших парня, словно камнепад.       Священник дернул его за рукав к себе, и Чонгук, оперевшись о него, пару раз резко мотнул головой. Стоило ему только избавиться от размытости во взоре и четко увидеть малейшие камешки под ногами, как взгляд парня снова устремился в сторону ведьмы. Но Сокджин положил теплую ладонь на затылок парню, насильно отворачивая его от пленницы.       — Я сказал, не смотри! — Сокджин старался не повышать голос, но все равно его слова вышли слишком громкими, и парочка подвыпивших работяг у самого входа обернулась в их сторону.       Тогда Чонгук сильно зажмурился и выдохнул, склонив голову. Его тянуло со страшной силой посмотреть на ведьму, убедиться, что внешность увиденной им в видении женщины и туго связанной у столба, не совпадали.       — Что она тебе говорила? — ладонь Сокджина массировала затылок, и Чонгук понемногу приходил в себя.       — Соблазняла силой… — выдавил он из себя и поднял голову, выровнявшись. — Просила о помощи.       Сокджин сжал плечо парня и пару раз хлопнул по нему ободряюще.       — Она чувствует твою слабость Чонгук, из нас всех только ты еще в состоянии сопереживать людским лишениям, — Сокджин говорил так, словно отчитывал его. Будто это было самым страшным грехом.       — Разве это плохо? Будь Иисус лишен сострадания и не сопереживай он горестям людским, то все мы были ли бы лишены прощения Господнего, — горячо возразил молодой священник, дав волю чувствам копившимся в нем на протяжении всех этих дней.       — Нет, это не плохо. — Сокджин тяжело выдохнул, словно подсчитывая сколько еще глупости и наивности плескалось внутри Чонгука. И возраст мальчишки тут был не причем. — Она прислужница Дьявола, Чонгук, — отрезал мужчина, — ты должен это всегда держать в голове!       Очевидно Чонгуку нужна была легкая встряска и напоминание о том, кого они поймали. Сокджин наблюдал за изменениями на лице парня с удовлетворением. У Чонгука оказалось пылкое, горящее истинной верой и преданное Богу сердце. Но парню недоставало опыта. Опекаемый Епископом, живущий в стенах монастыря он был всегда огражден от реалий мира людей. Сокджин находился в полной уверенности, что Чонгук склонен не замечать пороков даже в священнослужителях и монахах, окружавших его. Что уж говорить за самого Епископа, сияющего нимбом святого в глазах парня. Самому же Сокджину рано пришлось полностью разочароваться в людях и вере. Нет, в Бога он все еще верил, как и верил в его силу, но вот на этом все и кончалось.       — Идем, стоя здесь с каждой минутой мы привлекаем все больше внимания.       Священник мягко подтолкнул Чонгука в спину, и тот пошел, стараясь утихомирить свое желание возразить. Джин был прав, здесь не место для споров. Холодало довольно быстро. Стоило только солнцу полностью скрыться, как изо рта парня начал вырываться пар. Внешне каменное здание таверны казалось неприветливым и сырым, однако внутри оказалось светло и тепло, отовсюду пахло подгоревшим мясом и стоял спертый воздух. За столами сидело как множество путешественников и торговцев, так и задержавшихся здесь на ночь местных фермеров. Отыскать своих попутчиков у Чонгука и Джина вышло довольно быстро. Возвышающуюся над всеми фигуру Намджуна было тяжело не заметить. Плечистый Здоровяк полностью закрывал собою сидящего рядом у стены Хосока.       Пока Чонгук шел за Джином, пробираясь меж рядов лавок и столов, то и дело чувствовал как горел огнем его серебряный нагрудный крест, ставший вдруг тянуть его к земле. Ему казалось, что все знают, что именно спрятано у него под одеждой. Разговоры стихали там, где их замечали, и возобновлялись с новой силой, стоило только пройти дальше. Недобрые взгляды, сопровождали до самого стола, где ждал Хосок.       — Чего так долго? Что, решили помочь тем двоим с лошадьми? — недовольно высказался главный охотник, когда Чонгук сел рядом с Сокджином за стол. — Вот, промочите горло, пока.       Мужчина придвинул к Сокджину кувшин с выпивкой, но тот отказался, отрицательно покачав головой. Чем только раздразнил главного охотника еще больше.       — Что, тоже решил в святошу поиграть? — Разозлился Хосок, криво улыбнувшись. — Видимо, Чонгук своей неуместной жалостью вдохновляет тебя на такие поступки.       — Хосок, — обратился к нему Джин, схватившись за ручку кувшина, придвигая тот к себе еще ближе, — тебе нужно чтобы я выпил? Хорошо, я выпью. Только, прошу тебя, умерь свой пыл.       Под хмурым взглядом старшего, священник налил себе эля и выпил залпом, выжидающе уставившись на мужчину. Хосок подался вперед, облокотившись локтями о стол. Теперь он выглядел уставшим. Злость на глупый проступок Чонгука поддерживала его изнутри всю дорогу, Джин же смог показать ему как глупо поступал сейчас именно он, и мужчина сдался усталости.       — Ладно, — примирительно выдал Хосок, отрывая взгляд от своих рук, — лучше скажи мне как получилось так, что никто из нас не почувствовал эту сволочь?       Хосок выжидательно переводил свой взгляд от собеседника к собеседнику, очевидно имея ввиду недавнюю попытку побега ведьмы.       — Джин? Что ты можешь мне сказать? — Мужчина начал постукивать пальцами по дереву, выдавая свою озабоченность и торопя друга с ответом. Подобное могло повториться, ведьма знала, что убивать ее не собирались и определить всплески силы тоже не могли. Это немного пугало.       — Я все сказал тебе еще тогда, в деревне, — начал священник. — Возможно, в ту ночь Юнги ошибся и повел нас не по тому следу.       От этих слов Чонгук аж затаил дыхание. Свои догадки и подозрения парень постоянно держал в себе, предполагая, что никто не поддержит его. Но оказалось не он один думает так на сей счет. Внешность и возраст пойманной ими ведьмы совершенно не совпадал с той, за которой они пустились в погоню с начала прошлого месяца.       — Но ты же видел знак? — возразил Хосок, для которого именно этот довод был самым главным.       Намджун внезапно с грохотом поставил свою кружку на стол, прервав их весьма во время. Хосок перевел взгляд в его сторону и заметил спешащую к ним молоденькую жену трактирщика. Та несла тарелку с зажарившимся на огне гусем и котелок с мясной похлебкой. Лишние уши им были не нужны.       — Вот ваш… — Молодка в белом чепце резко умолкла, стоило только ей увидеть большой крест на груди Сокджина и его рясу. Улыбка моментально сошла с ее губ. Она стала быстрее выставлять принесенное на стол, будто боялась, что кто-то заметит, кого именно она обслуживает. — Католиков здесь не любят, — выдала женщина и быстро оглянулась через плечо. — Будьте осторожны, святой отец.       Когда последняя посудина с хлебом легла на стол, Джин поймал женщину за руку и перекрестил ее запястье, вложив затем в перевернутую ладонь монету.       — Да хранит тебя Бог, за твою доброту, — еле слышно произнес он, перебиваемый шумными криками двух напившихся мужчин совсем рядом.       Та опять боязливо оглянулась и спрятала монету в переднике, заспешив уйти подальше от них. Хосок пристально смотрел ей вслед, задумчиво потирая подбородок.       — Завтра на рассвете нужно будет убраться подальше от этого места. Возможно, нам не стоило заезжать сюда вовсе, — пробормотал Хо и потянулся за мясом.       На время все разговоры прекратились, и охотники сосредоточились только на том, чтобы набить свои животы как можно плотнее. Завтракать им скорее всего уже придется в дороге и то, ближе к полудню.       Намджун закончил трапезу первым, он отбросил от себя обглоданную кость птицы и поднялся на ноги. Они с Хосоком вновь обменялись одними им понятными взглядами, и Здоровяк пошел на выход, демонстративно придерживая свой двуручный меч на поясе. Чонгук проследил за ним до самого выхода и увидел как Намджун зыркнул на троих мужчин, стоящих прямо у двери. Те ответили ему не менее недоброжелательными взглядами и выглядели как самые настоящие головорезы. Стоило только охотнику выйти на улицу, как те трое стали переговариваться. Они очень не понравились Чонгуку. Подобные встречи уже случались на их пути, и ничего хорошего они с собой не несли. Единственное, что успокаивало парня, это надежность и сила Намджуна. Здоровяк мог переломить им хребты одной рукой, не пострадав при этом. Угроза здесь скорее исходила именно от охотника, а не наоборот. Немного расслабившись и убедив себя, что никакой опасности нет, Чонгук сосредоточился на возобновившемся разговоре Хосока и Сокджина.       — Ты знаешь, что ведьмы могут передавать свои силы. При этом ведьмин знак тоже проявляется, — снизив голос, вещал Джин.       — Но, чтобы совершить переход, она должна быть при смерти. — Пусть вокруг шумели посетители таверны, однако Хосок также говорил тихо.       — Она должна была быть ранена. Возможно Юнги не рассчитал и нанес ей серьезное увечье? Луна тогда не светила совсем, темень стояла, хоть глаз выколи. — Сокджин рассуждал вполне здраво, но на это его предположение Хосок отрицательно мотнул головой, отметая все.       — Юн был лучшим стрелком. Он не мог промахнуться, — в голосе главного охотника послышалась твердая уверенность и скорбь при упоминании погибшего друга.       — Да, я знаю, — согласился священник с грустью взирая на Хосока, чей взгляд замер в одной точке. — Нам всем будет его не хватать…       На этой фразе Чонгука прошибло потом. Он опять вспомнил первые образы, возникшие в его голове. Кровь на зеленом мху. Следом появилось то, что он смог увидеть каких-то пол часа назад. Черное кружево, зажатое в руке.       — Я думаю Сокджин прав, — внезапно, даже для самого себя, подал голос Чонгук. — Она умирала, а девчонка просто оказалась поблизости. Когда мы подъезжали к той деревне я видел кровь… много крови, — добавил парень, вспоминая все, что читал о возможной передаче силы.       — Почему молчал об этом? — Хосок после сказанного резко моргнул, нахмурившись, и стал постукивать пальцами по кружке.       Из него моментом выветрилась вся отрешенность, секунду назад поглотившая мужчину полностью. Взгляд стал более суровым и сосредоточенным. В такие моменты Чонгук понимал отчего именно он являлся главой отряда охотников.       — Не знал, что это было как-то связано с ведьмой. Думал, что вижу смерти тех людей, — оправдал себя парень, смело встречая строгость взгляда, направленного прямо на него.       — Если все так, то она, должно быть, только входит в силу. Лунный цикл скоро должен подойти к концу. А значит, мы должны успеть добраться до побережья перед рождением новой луны. На воде мы сможем ее ограничить. — Хосок потянулся к элю.       — Мы не отпустим ее? — Удивлению Чонгука не было предела, он даже подался вперед, подвинув плечом Сокджина, чтобы сказанное им точно дошло до ушей главы отряда. Парень совершенно упустил из виду, что девушка по-прежнему оставалась ведьмой и просто так отпустить ее охотники никак не могли.       Хосок оторвался от эля и глянул на Сокджина, который тяжело вздохнул при этом. Чистота помыслов парня смешила, обесценивала все его достоинства. Внутри Хосока появилось желание, чтобы вместо Юнги, там, на дороге, под тяжестью камней сейчас лежал Чонгук. Мужчина сжал в руках деревянную кружку с такой силой, что та скрипнула. Его выводила из себя сложившаяся ситуация с самого начала. Пусть помощь от парня и была, но его набожность раздражала.       — Нет, не отпустим. — Мужчина был серьезен, старался обуздать внутри появившуюся неприязнь к парню и говорить спокойно. Если он будет в открытую показывать свое к нему отношение, от этого не будет толку никому, наоборот — может только навредить. — Нам плевать на то, как выглядит ведьма или кем она была до всего случившегося, как плевать на это и Епископу. Главным является то, что внутри этой бестии теперь вмещены силы королевской беглянки. Мы доставим ее в Рим, как и собирались ранее. Епископ будет доволен, мы получим обещанное вознаграждение, а ты вернешься к своей службе Его Святейшеству.       Чонгук смолк. Все сказанное Хосоком, очевидно, дошло до него, и спорить дальше он не собирался. Хосок разжал руки и уловил на себе взгляд Джина. Священник чувствовал его не хуже Намджуна и при необходимости готов был сгладить все углы. Вот и в этот раз Сокджин возобновил прерванный Чонгуком разговор так, словно ничего и не было.       — Думаю, наша обычная стратегия тут тоже подойдет, — ровно проговорил Джин. — Чем сильнее мы изнурим бестию, тем слабее она будет. Ну, и запугать тоже можно. Чимин прекрасно с этим справлялся.       — Кто-то сказал Чимин? — веселый голос Тэхёна раздался совсем рядом и мужчина, улыбаясь, облокотился о стол, привлекая к себе внимание всех троих.       Следом за ним подошел и его старший брат, на лице которого не отображалось ровным счетом ничего. Чимин обогнул замешкавшегося младшего и занял место Намджуна, усевшись справа от Хосока, чем вызвал недовольное бурчание Тэхёна. Из-за этого тому пришлось перешагивать через лавку, чтобы сесть рядом.       — Намджун прогнал нас, — угрюмо сказал Чимин, забрасывая в рот ломтик хлеба. — Ты сменишь его потом? — добавил он, обращаясь к Хосоку.       — Да, — короткий ответ от главного охотника последовал незамедлительно.       Тэхён, потянулся было к тарелке с оставшимся на ней кусочком жареного гуся, но прервался, толкнув брата в бок. Он кивнул Чимину в сторону, хитро улыбнувшись, а тот нехотя скосил взгляд туда куда указывал Тэхён. Чонгук, наблюдавший за всеми их взаимодействиями, мгновенно почувствовал неладное.       — Смотри какая, — почти мурча от удовольствия, проговорил Тэхён, склонившись к брату.       Лицо его преобразилось. Возросший азарт охотника можно было уловить за милю. Тэхён сидел лицом к камину, и красные языки пламени плясали в его зрачках, добавляя схожести с Мефистофелем*. Чимин же со скучающим видом вернулся к еде спустя пару секунд, не выразив должной радости находке младшего брата.       — Я заметил, как только зашел. Вполне в твоем вкусе, Тэ, — малозначительно бросил Чимин и сделал большой глоток эля.       — А что не так с моим вкусом? — немного возмутился Тэхён, вновь отвернувшись в сторону.       — Как по мне, то на нас двоих ее точно не хватит…       Хосок засмеялся на высказывание Чимина, а Тэхён тут же принялся убеждать брата в обратном. Дальше Чонгук постарался отгородится от их обсуждений, потому как понял о ком именно все ведут речь. Хозяйская дочка как раз вернулась из каморки со снедью и помогала отцу разливать по кувшинам пиво и эль. Юная девушка притягивала взгляды и кокетничала с молодым парнем, крутящемся там же. Видимо хозяин таверны женился во второй раз, и молодость дочери соперничала с пышной красотой мачехи. Молодой священник невольно засмотрелся на уверенные движения рук девушки, удивляясь яркости веснушек на коже и рыжим прядям выбившимся из-под белоснежного чепца. Чистота и невинность в их первозданном виде. Но вместо того, чтобы перекрыть доступ отвратительным, похабным высказываниям братьев и уйти из душного помещения таверны, Чонгук продолжал сидеть и наблюдать за девушкой. Он подумал о том, что хозяйская дочка будет немногим старше девушки, привязанной к столбу у стойла. И если дать той возможность вымыться и переодеться в чистое, то ведьма будет ничем не хуже. Возможно, под слоем грязи спрятана такая же красота, какую замечают все здесь сидящие. От мыслей парня отвлек слабый удар в грудь.       — Эй, Чонгук, может хочешь с нами? — Чимин обратился к нему, перед этим бросив в его сторону обглоданную Тэхёном кость для привлечения внимания. — Когда еще тебе представиться возможность увидеть женские прелести?       Кость отскочила от груди Чонгука и упала прямо перед парнем, оставив жирное пятно на камзоле. Молодой священник поймал на себе заинтересованный взгляд Хосока, который сидел скрестив на груди руки, явно веселясь с происходящего. Парня охватили смущение и злость. Чимин все никак не мог бросить свои попытки вывести молодого священника из себя. И в этот раз мужчина был как никогда близок к своей цели. Чонгук из-за разговоров за столом взглянул на девушку под иным углом, он посмотрел на нее как мужчина.       — Нет? — Гадко ухмыльнулся Чимин и следом перевел взгляд на Сокджина. — А как насчет тебя, Джин?       — Нет, я сегодня пас, — вполне себе обыденно прозвучал ответ католического священника, так, будто подобные похождения с Чимином и Тэхёном были для него вполне привычным делом, и он не давал обет безбрачия.       — Стареешь, друг! — высказался Хосок и, наклонившись вперед, хлопнул Сокджина пятерней по спине, вызвав у того улыбку.       Веселились все, кроме Чонгука, которого подобное откровение шокировало даже больше чем то, с чем он сталкивался до этого момента. Парню захотелось отбросить свою маску смирения в этот миг, снять с себя оковы веры, чтобы пристыдить и указать правильный путь всем сидящим за этим столом.       — Вам стоит немедля покаяться, — строго прервал их веселье Чонгук, — такие разговоры не пристали верующим.       Смех за их столом резко стих. Чимин демонстративно встал со своего места, он перегнулся через стол и Чонгуку показалось, что мужчина готов сейчас же броситься на него с кулаками. Парень даже приготовился ответить, напрягшись, но до этого не дошло.       — Покаяться? — Брови мужчины приподнялись в наигранном удивлении, а губы тронула та самая мерзкая ухмылка, которая появлялась каждый раз, когда Чимин хотел задеть его. Очевидно, призыв Чонгука несколько позабавил охотника. — Ты тот, кому в первую очередь нужно это сделать, Чонгук. Я видел как ты смотрел на девчонку.       Дыхание сперло, и Чонгук рвано выдохнул. Сбоку что-то сказал Сокджин, очевидно пытаясь успокоить разошедшегося Чимина, но того было уже не остановить.       — Хосок, мы развлечемся с братом немного. К утру будем. — Сказав это, Чимин молча двинулся в сторону хозяина таверны и его дочери.       Глава охотников и не собирался их останавливать. Хитрый прищур его глаз был устремлен на Чонгука. Парень же не знал как поступить, направив всю свою злость в спины уходящим мужчинам. Он мог вмешаться и преподать этим двоим хороший урок, ведь подставлять правую щеку вместо левой для очередного удара не всегда разумно. А мог понадеяться на Господне рассуждение, отдавшись в его руки и уберегая себя от греха. Он метался и метания эти в полной мере можно было прочесть на его лице. Но пока Чонгук все думал, Тэхён увлек хозяина в сторону кладовой, тогда как Чимин завел разговор с девушкой. Обворожительно улыбаясь, он попытался взять ее за руку, перехватив поднос. Девушка смутилась сразу же, но отталкивать мужчину и не думала. Чонгук был уверен, что той хватит ума отказать этим нелепым заигрываниям охотника, пока хозяина таверны отвлекал Тэхён.       Через некоторое время появился ее отец и подозвал дочь к себе. По ее ошарашенному лицу и взгляду на Чимина, Чонгук понял на что рассчитывали два брата. Им не нужно было согласие девушки. Вовсе.       Послушная дочь последовала словам родителя и скрылась в глубине коридора. Чимин, прежде чем уйти следом, обернулся, пронзив победным взглядом Чонгука, а затем вложил в раскрытую ладонь хозяина таверны кошель. Мужчина словно говорил ему: «Ну, и где твой Бог?».       — Надо же, — воскликнул Хосок, обращаясь больше к Чонгуку, чем к сидящему рядом Сокджину, и парень вздрогнул. — Сообразили, что за товаром обращаться нужно к продавцу.       Последняя фраза резанула слух, и Чонгук наконец в полной степени осознал с кем имеет дело. Он ощутил острую необходимость уйти. Ему необходимо было побыть одному, поэтому молодой священник молча встал со своего места и вышел из провонявшей грехом таверны. До самой двери он чувствовал на себе все такой же пристальный, изучающий взгляд Хосока.