Луна утонула

      Глядя вслед удаляющейся фигуре Иде, Чонгук не испытал облегчения. Наоборот. Почти мгновенно одолели сомнения. С одной стороны ему необходимо было остаться одному, чтобы обмыться и переодеться в чистое, а Иде нуждалась в тепле и укрытии от осенних порывов ветра. С другой — такой поступок был слишком рискованным. Он не мог себе объяснить отчего испытывал острое желание быть вовлеченным в судьбу Иде, когда цена за исполнение этого желания могла сильно превысить свою стоимость. Но главная проблема состояла в том, что за последнее время доверие к ней слишком быстро возросло. Подозрительно быстро они перешли черту от непримиримых врагов до того, кем являлись на данный момент. Возможно он сильно заблуждался на ее счет, и ведьма осталась ведьмой, специально умерщвляя его внимание и осторожность, чтобы потом воспользоваться этим для побега или очередного убийства. Тут же некстати вспомнились слова Чимина о приближающемся полнолунии, и Чонгук поджал губы, борясь с порывом сейчас же броситься вдогонку за Иде, успевшей в последний раз мелькнуть между деревьев прежде чем окончательно скрыться из виду.       Священник обратил взор к небу. Сейчас за него говорил страх, а значит необходимо предоставить все в руки Господу. Только Он знает, через какие испытания нужно ему пройти, и, возможно, это одно из них. Чонгук расслаблено выдохнул, оперевшись о бок коня. С подобными мыслями стало намного легче дышать, они потекли спокойно и больше не волновали, как минуту ранее. Иде сейчас немногим старше его самого, когда он совершил самый важный поступок в жизни — помог матери очистить душу от Дьявола, а значит не все еще потеряно. Да, под его покровительством для Иде эта история должна разрешиться благоприятно.       Уверившись, Чонгук решил приступить к купанию. Он оголился по пояс, не решившись полностью входить в ледяную воду. Грязную одежду Иде и свою собственную свернул в тугой узел, придавил камнями и нагреб земли так, чтобы с первого взгляда невозможно было распознать в получившейся кучке грязи чьи бы то ни было вещи. Брать тряпье с собой не имело смысла, а оставлять на виду опасно. Мало ли, кто сюда забредет.       Став у самой кромки ручья и присев на корточки, молодой священник окунул ладони в воду, мгновенно почувствовав жгучий холод. Тело покрылось гусиной кожей. Чонгук удивлялся про себя стойкости Иде, пока быстрыми движениями оттирал с себя дорожную пыль. В их распоряжении имелся только небольшой огрызок мыла, который мало помогал делу, поэтому самым тяжелым оказалось решение так же вымыть хоть немного голову. Когда терпеть холод стало невозможно, Чонгук как можно быстрее ополоснул волосы и так же поспешно обтерся влажным после Иде одеялом. И пусть его следовало после долго сушить у костра, но надевать новую одежду на мокрое тело казалось еще худшей идеей. Если бы Чонгук был не достаточно быстр и все процедуры не заняли у него больше пяти минут, то он мог с большой вероятностью захворать так же как и Иде. Из-за этого молодой священник настолько торопился облачиться в купленные Чимином одежды, что своей поспешностью немного вспугнул мирно стоящего поблизости коня. Жеребец трухнул головой и отступил, немного встревоженный таким поведением человека. Пока Чонгук не протянул раскрытую ладонь, заговорив с теплотой и лаской в голосе, жеребец не собирался так просто подпускать его к свисавшей с луки седла одежде.       Сменив штаны и начав заправлять нижнюю рубаху в них, по затылку Чонгука прошелся холодный поток ветра, как будто кто-то, стоя рядом, специально подул в то место. Чонгук мгновенно обернулся, быстро осматривая пространство перед собою. Пусто.       — Утонуть… — донесся справа слабый шепот вместе с очередным холодным дуновением, и Чонгук сделал шаг назад, ошарашенно оглядываясь и крутясь, как волчок, на одном месте. — Должна утонуть…       — Кто здесь? — достаточно громко произнес священник, готовясь отразить возможное нападение неведомо чего. Но оно не нападало. Выжидало.       Странное оцепенение схватилось за Чонгука, который в свою очередь попытался снять с шеи крест. Однако пройдясь ладонью по груди в вырезе ворота рубахи и даже глянув вниз, он ничего не обнаружил. Крест, который никогда не снимался, исчез. Волна ужаса проползла по спине ощутимым липким холодом, и Чонгук решительно взглянул прямо перед собой. Даже и без креста вера его все также крепка как и раньше! Зло пусть и не надеется на легкую добычу.       — Она должна утонуть, — уперто повторил голос, не ответив ничего конкретного.       Нечто подобное с ним уже происходило, но память не могла в одно мгновение подбросить ответ, удостаивая только смутными образами и ощущениями. Кто бы ни говорил сейчас с ним, он был вне досягаемости. Да и сама фраза казалась Чонгуку очень знакомой, словно ему уже говорили подобное, но связать ее с чем-то реальным не получалось.       — Покажись мне! — выкрикнул он в бессилии, все еще озираясь.       — Спасти… — прошелестело неведомое прямо ему в затылок, и Гук поспешно обернулся, очутясь лицом к ручью.       Перед ним словно из тумана стали видимы очертания женщины, стоящей на другом берегу. Только туман этот был насыщенного черного цвета, свет будто потух, а плотность его увеличивалась, силясь заполнить все вокруг, включая и самого Чонгука. Тело женщины было очерчено этой непонятной пугающей тьмой, обвивавшей ее всецело и пробиравшейся под одежду. Только увидев лицо и одеяния, священник смог вспомнить, где видел ее. Сон. Она являлась ему во сне.       — Спеши! Ты, — указала она на него, — обязан спасти… — сказанное после Чонгук не расслышал, женщина стала угасать, растворяться.       Голос становился тише, пока совсем не умолк, только губы ее безмолвно продолжали шевелиться. Затем тьма вокруг внезапно выстрелила длинными щупальцами во все стороны от Чонгука, грозясь укутать в себя и поглотить. Но, готовый ко всему священник, успел заранее создать магический щит вокруг и остаться благодаря этому невредимым. Перестав что-либо видеть перед собой кроме черноты, Чонгук напряг все свои силы, перенаправив их на защиту, когда внезапно воздух разрезал последний истошный, полный мольбы и отчаяния выкрик:       — Луна должна утонуть!       Наступившая после этого тишина, оглушала даже больше. Тьма исчезла. Из-за внезапности весь мир вокруг словно замер, но в то же мгновение начал жить своей жизнью. Журчание речки, шелест хвои сосен над головой и беспокойное похрапывание коня — все эти знакомые звуки быстро вернули Чонгука, и он, казалось, только в этот момент смог сделать полноценный вдох. Жеребец тыкался мордой прямо ему в спину, перебирая ногами, меся влажную землю копытами. Речная гладь была пуста, как и сам берег, и местность вокруг. Чонгук приложил руку к груди, чтобы успокоить свое дыхание, но вместо этого пальцы нащупали там холодный метал креста, еще секунду назад отсутствовавшего. Странность произошедшего навевала мысль о том, что все это очередное видение. Но оно было не таким как обычно. Более реальным. И что значит призыв: «Луна должна утонуть»? Во сне женщина произнесла эту фразу как утверждение, сейчас же это звучало словно приказ, однако суть ничуть не изменилась. Возможно связь крылась именно в лунном цикле, а не самой луне?       Напряжение овладевшее им ранее тоже постепенно стало спадать, но на место ему пришла новая напасть - тревога. Парня стала глодать неизвестность. Смысл слов женщины и ее происхождение он был не в силах разгадать, а неизведанное всегда беспокоит даже больше осязаемой опасности.       Конь вновь привлек его внимание, толкнув ощутимее.       — Чего ты? — успокаивающе произнес Чонгук, начав почесывать жеребца между ушами. Он поднял его морду и заглянул прямо в огромные глаза животного, видя там свое бледное отражение. — Скажи мне, старина, ты ведь тоже все видел?       Жеребец на это лишь дернул нетерпеливо головой, высвобождаясь, и зажевал удила. Чонгук еще раз с сомнением посмотрел в сторону реки, сжав в ладони крест, все-таки снятый с шеи. Длинная цепочка раскачивалась, когда он поднес свое главное сокровище к лицу. Края распятия немного почернели, словно их специально продержали над огнем и закоптили. Поцарапав ногтем этот слой, представлявшийся обычной грязью, Чонгук обнаружил, что чернота не ушла, наоборот въелась еще глубже. В этом всем было что-то пугающее, но парень не дал страху прорваться и смутить его разум окончательно. Хотел бы он прямо сейчас разобраться со всем, да времени на это не было. Мысли и недоумение от непонятного видения все еще теснили его, когда он присел у кромки воды, попытавшись отмыть крест.       Чонгук упорно соскабливал черноту ногтями, прокручивая в голове возможные варианты расшифровки слов из видения, как со стороны холма до него донеслись пока еще едва различимые голоса, в которых он мгновенно узнал Сокджина и Хосока, возвращавшихся обратно. Сколько же времени прошло?       Вскоре два всадника поравнялись с ним, поспешно пытающимся застегнуть наброшенный дублет. Замерзшие и непослушные из-за взявшейся из ниоткуда нервозности пальцы, плохо справлялись с этой задачей. К тому же Чонгук все еще держал в руке крест, боясь, что если вернет его на место, то может вскорости не обнаружить вновь. Пусть потеря эта, скорее всего, и не произошла в реальности, но страшиться подобного он не перестал.       — Что ты здесь делаешь? — спросил его Хосок, нахмурившись. — Где ведьма?       — Он скорее всего перепоручил ее Чимину, чтобы спокойно заняться своими делами, — ответил за него Сокджин, натянув несильно поводья своего скакуна.       — Нет, я… — начал было Чонгук, но мгновенно осекся.       До него наконец начал доходить призыв о чьем-то спасении привидевшейся ему женщины. Чимин с Тэхёном! Они должно быть давно прошли мимо него, пока он находился в том непонятном бредовом состоянии…       — Боже, Иде! — в сердцах произнес Чонгук, прежде чем вскочить в седло и сорваться с места.       Самые ужасные предположения проносились перед взором, пока он направлял жеребца напрямую к дому и петлял среди деревьев. Зачем он только приказал ей уйти?! Эти двое могли настигнуть ее по дороге или найти в доме, в головы безумцам могло прийти все что угодно!       Лес расступился, и впереди Чонгук уже мог видеть Чимина и его брата. Иде оказалась прижата к дереву. Чем ближе был Гук, тем отчетливее вырисовывалась ее фигура, зависшая почти что в воздухе, вяло трясущая ногами. Исступление обуяло священника.       — Немедленно отпусти ее, Чимин! — выкрик, полный неконтролируемой злобы, прогремел над лесом, когда Чонгук остановил коня и отпустил поводья. Горячий воздух, казалось весь сконцентрировался в глотке, огонь опалил ладони, быстро распространяясь выше по рукам.       Священник крепко зажал свой крест, державший его на привязи столько лет и помогавший справиться с огромной неуемной силой внутри себя. Огонь шипя и трескаясь остановил бег, опаляя теперь только предплечья. Рассудок стал возвращаться к нему. Неуемная жажда мести потихоньку начала ослабевать, но злость на братьев, как никогда крепко, питала магические силы, позволяя Чонгуку привлечь внимание обоих.       — Я так и знал, что он появится! — раздраженно проговорил Тэхён, развернувшись к нему лицом, но вид горящих огнем рук священника, немного поубавил дерзости.       Он только и мог, что стараться скрыть подступающую панику и страх на своем лице. Однако после пережитого им ужаса пожара в таверне, выходило это очень плохо.       — А что ты сделаешь, если не отпущу? — следом нагло ответил Чимин, лишь скосив взгляд в сторону Чонгука, при этом сильнее сжав шею Иде и заставив ее громче хрипеть.       Состояние брата он, скорее всего, смог почувствовать или заметить, а потому, привыкший к вечным отступлениям и нерешительности Чонгука, продемонстрировал лишь силу. Охотник вздумал его запугать, предполагая, что и в этот раз все закончится как обычно. Только предел есть всему, и терпению такого человека, как Чонгук, тоже.       Пока вызывающее поведение Коротышки, все насмешки, издевательства и словесные оскорбления были направлены только на Чонгука, тот готов был понимать и прощать. Следуя словам Христа Чонгук мог смиренно подставлять вторую щеку для ударов, но, когда вся эта злоба, сочащаяся из Чимина, оказалась перенаправлена на Иде…       Столп огня пронесся со взмахом его руки прямиком под ноги Тэхёна, воспламеняя ковер из сосновых иголок и следом поджигая штанину охотника. Увидев пламя и почувствовав его жар, тот ошалело завопил, бросившись в сторону на землю и руками пытаясь потушить себя, выглядя при этом самым настоящим безумцем. Чимин, не ожидавший подобной прыти от Чонгука, видимо, посчитал жизнь и рассудок своего младшего брата дороже жизни ведьмы, а потому, потеряв всякий интерес к Иде, бросился на помощь Тэхёну.       Обычный огонь можно быстро потушить, с магическим дела обстояли иначе. Конечно, Чонгук не собирался никого убивать, но продемонстрировать свою силу посчитал нужным.       — Прекрати! — закричал Чимин, когда до него дошло, что пламя будет распространяться по ноге брата и дальше, не смотря на все усилия воспрепятствовать этому. Отчаяние и ненависть отразились на лице. В тот момент он понял, что бессилен. Чимину теперь оставалось только наблюдать за Тэхёном, бешено вопящим и охваченным страхом до такой степени, что мог лишь скулить, моля о спасении. — Останови это! Ради Бога!       Чонгуку на мгновение показалось, что безумие Тэхёна передалось и Чимину, столько боли было вложено в прозвучавшие слова. Но священник ничего не предпринял, с затаенным удовольствием отмечая про себя душевные муки обоих братьев. Их жестокость теперь обратилась против них самих. Наконец-то они поймут каково это быть в роли жертвы.       Парень расслабил свою вторую ладонь, в которой удобно лежал блестя серебром нагрудный крест, направив ее прямо на Чимина. Охотник понял, что просьбами и криками на Чонгука не подействовать, а потому готов был через секунду другую наброситься на него, словно разъяренный зверь.       — Только попробуй, — грозно выдал свое предостережение ему Чонгук, ощущая, как огненный шар в ладони начал вращаться, зависнув в воздухе.       Он готов был спустить своих демонов с привязи в любую секунду, даже без каких-либо действий со стороны обозленного Чимина, однако резкая боль в плече прервала. Чонгука кто-то схватил, крепко сжав.       — Ты что делаешь?! — Джин почти что выкрикнул это ему в лицо, вывернув руку под углом.       Чонгука будто разбудили ото сна. Он смотрел перед собой на озабоченное лицо священника, старавшегося обратить все внимание на себя. Затем перевел взгляд на большую ладонь Сокджина, которой он сжимал его руку. Пламя потухло. Парень с силой одернул руку, высвободившись.       — Я заставлю вас считаться со мной, — произнес Чонгук, глядя прямо в глаза Джина. — Если не как с членом вашего жалкого отряда, то как с изъявителем воли Папы.       Странно, но во взоре Чонгука, Сокджин не увидел обычно появлявшегося там сожаления. Во всем облике парня чувствовалась решимость и уверенность. Предел был достигнут и теперь, чтобы ни стал говорить священник, это не возымеет должного эффекта. Потому он остался стоять в стороне, наблюдая за тем с какой неподдельной заботой Чонгук помог встать ведьме и как осторожно усадил ее на своего коня.       Похоже расстановка сил поменялась. Вот только теперь Чонгук будет вынужден постоянно жить в напряжении. Чимин не из тех, кто просто так проглотит поражение. Охотник больше не станет действовать в открытую.