Всё в наших руках

      Как много человек знает о мире? Как много человек знает о самом себе? И всё ли, что он знает, является истиной? Говорят, истина одна, но как бы парадоксально не звучало, у каждого человека она своя, и с наступлением определённого возраста приходит другая истина. Истина, может быть и одна, но она постоянно меняется, как меняется и человек на протяжении всей своей жизни. Мы не можем сказать, что знаем всё, мы знаем только малую часть той истины, которую пытаемся найти, и, складывая её части, мы можем в конце пути увидеть полную картину, всё понять и осознать, но иногда нам не хватает этих частей, и никто не может нам их дать, и тогда истина искажается. И как бы нам ни хотелось, мы не можем ничего исправить, потому что очень редко можно восстановить утерянное. И тут многие перестают искать, что является большой ошибкой. Они считают, что без недостающих кусочков они никто, но это не так. Мы те, кто мы есть — это древняя непоколебимая истина, которая не может быть подвергнута сомнениям. Да, мы можем не знать своего происхождения, мы можем не знать, кем были наши прародители, но у нас всё ещё есть мы, а значит, мы можем искать себя в этом огромном мире, становиться тем, кем хотим стать, смело шагая навстречу своим мечтам. То, что нас часто останавливают обстоятельства в виде материального положения, статуса, происхождения и чрезмерной неуверенности в своих силах, совершенно другой разговор. Эти препятствия порождаем мы сами, боясь отвергать, оспаривать многовековые устои, которые уже не несут должного блага человеку. Эта закостенелость ведёт к нравственному упадку, потому что она больше не соответствует нуждам и времени. Но нельзя путать разрушение и изменение — это разные понятия. Устои нужно изменять, совершенствовать, наши предшественники не для того создавали эти устои, чтобы мы в одно мгновение их разрушили. Они оставили их нам, чтобы мы, основываясь на их многолетнем опыте и знаниях, могли изменять мир вокруг нас и изменяться сами, не неся самим себе ущерба. Но так как многие не желают менять устои, то истину становится искать сложнее, потому что мы боимся осуждения других, тех, кто пытается быть праведниками, коими они не являются и никогда не будут. Мы боимся смотреть правде в глаза, потому что она всегда обнажает самые потаённые уголки души и самые низменные желания, из-за чего красивая картинка рассыпается у нас на глазах, люди стали бояться смотреть на себя настоящих, порождая тем самым лицемерие, которое растёт только день ото дня. Поэтому важно искать истину, чтобы не погрязнуть в порочном круге лжи и обмана, которым мы сейчас окружены, все светские приёмы, милые беседы на них и доброжелательные улыбки — фальшь, мы в круге, за гранью которого притаились жадные до сплетен, чужих крови и унижений хищники, готовые разорвать тебя, сломать, потому что их одолевает зависть. Им неугодны те, кто упрямо ищет истину, имея на всё своё мнение. Они желают подчинить, потому что не имеют сил смотреть на то, как человек становится собой, разрывает все путы, делает то, чего не смогли добиться они. Поэтому у нас так яростно не хотят воспринимать женщин как глав кланов и орденов, как могущественных заклинателей, потому что эти женщины идут против устоев, против привычной роли женщины — любящей матери, трудолюбивой хозяйки и смеренной жены, которая должна подчиняться мужу. Но также у нас ненавидят и мужчин, которые не считают целью своей жизни стать могущественным заклинателем, бравым воином или не осваивают то ремесло, что предназначено именно для мужчин. Но неодобрение большинства не является весомым доводом того, что вы должны прекратить свои поиски. Ищите истину, чтобы стать собой и обрести ту свободу, которая освободит и укрепит ваш дух. — Освободит и укрепит ваш дух. Кажется, теперь я понимаю, почему ваши сочинения, дорогой О Сихуэй, запрещены в Ордене Гусу Лань.       Закрыв книгу, девушка легко спрыгнула со ствола поваленного дерева, на котором до этого сидела и с упоением читала «В поисках истины» О Сихуэя. Мысли философа весьма её впечатлили и оставили пищу для размышлений. Во многом философ был прав, человек не свободен, потому что боится чужого осуждения. И вроде бы Орден Гусу Лань, яро борющийся за истину, должен бы боготворить О Сихуэя, однако тот считает правым делом менять устои, а Лани со своей стеной в три тысячи правил явно не считают это целесообразным. Эти три тысячи правил являются запретами, и на взгляд девушки, в некоторых моментах весьма неразумными. К тому же за долгое время существования ордена никто не менял эти правила, только добавлял новые запреты, они считались и до сих пор остаются незыблемыми, что когда-нибудь выйдет им боком.       Неспешно проходя мимо холодного источника, девушка всё ещё пребывает глубоко в своих мыслях, поэтому не сразу замечает идущих ей навстречу людей. Двое статных юношей в золотых одеждах с вышитым на груди пионом негромко переговариваются, но сразу же замолкают, когда видят девушку, облачённую в чёрное ханьфу, украшенном алым узором лотосов. Один из юношей, заметив в руках девы книгу небезызвестного автора, криво усмехнулся, из-за чего прекрасные черты лица исказились в весьма непривлекательной манере. — Дева Вэй, — кивнув головой в знак приветствия, обратился к девушке юноша, который сохранял доселе беспристрастное выражение лица. — Вэй Усянь, — второй юноша вздёрнул подбородок, здороваясь с девушкой без всякой на то охоты.       Вэй Усянь подняла взгляд на юношей, который до этого был устремлён на каменную дорожку под ногами, и в ответ слегка склонила голову в знак приветствия. — Наследник Ордена Ланьлин Цзинь, Цзинь Цзысюань, Цзинь Цзысюнь. — Не стоит уходить так далеко, дева Вэй, ваш шиди уже некоторое время ищет вас, — наследник Ордена Ланьлин Цзинь, Цзинь Цзысюань, делает шаг вперёд, едва улыбаясь уголками губ. — Не стоит заставлять его волноваться. — Благодарю за заботу, Цзинь Цзысюань, но не думаю, что Цзян Ваньинь всерьёз полагает, что я могу потеряться в Облачных Глубинах. В любом случае я уже направлялась к нему, — мило улыбаясь, ответила Вэй Усянь. — Тогда не буду задерживать, Цзян Ваньинь был у класса музыки, возможно, он всё ещё там, — мельком окинув книгу взглядом, Цзинь Цзысюань посмотрел прямо в глаза собеседнице. — О, благодарю за столь ценные сведения, хорошего вам дня, — девушка слегка поклонилась и прошла мимо юношей, направляясь на поиски шиди к классу музыки.       Проводив Вэй Усянь взглядом, юноши двинулись дальше, когда Цзинь Цзысюнь сказал: — Язва, — на что Цзинь Цзысюань лишь снисходительно улыбнулся. — Ты видел, чью книгу она несла? О Сихуэй, философ и заклинатель, которого презирает учитель Лань Цижэнь. Зачем пытаться казаться умнее, если не можешь вынести никакого урока из прочитанного? — Ты слишком предвзят. Вэй Усянь не тот человек, который будет носить книгу такого мыслителя, как О Сихуэй, только для того, чтобы казаться умнее. Я уверен, она прочитала его от корки до корки, и периодически перечитывает, пытаясь найти для себя что-то новое при каждом прочтении. — Чтобы юная дева читала О Сихуэя? Не все благородные заклинатели берутся его читать, потому что очень тяжело не запутаться в его высказываниях, а тут девушка… — Не забывай, Вэй Усянь одна из лучших заклинательниц нашего времени, к тому же она состоит в десятке лучших заклинателей среди юношей, что добавляет ей очков. Она не просто девушка. — Она слишком болтлива и язвительна. — Но это ещё не значит, что у неё нет ума. — В таком случае, почему же многие девушки игнорируют её существование? Заклинательницы Ордена Гусу Лань не радуются встречи с ней. — Вэй Усянь слишком умна для светских девушек, которым во многом интересны простые сплетни и у кого наряд краше да украшений больше. Другие девушки любят её за те истории, которые она им рассказывает. Они не каждого статного мужчину так восхищённо слушают, как её. А заклинательницы Гусу Лань естественно не любят её, потому что она не соответствует их идеалам. Она не смиренна, выбрала стезю совершенствования мужчин, а не базовые основы заклинательства, чтобы потом больше времени уделить правилам поведения примерной жены и дочери и домоведению. Да, даже если бы они и хотели поговорить с ней, они бы не нашли общих тем. Не думаю, что Вэй Усянь особо интересует сто и один способ приготовления знаменитого пресного гусуланьского супа, которым нас тут почивают каждый день. У неё другой склад ума, многим мужчинам она даст фору в разговорах, касающихся нечисти. Поэтому не сравнивай её с девушками, привычного тебе, типа поведения. — Но от этого её язвительность, в особенности по отношению к тебе, никуда не денется, — Цзинь Цзысюнь сложил руки на груди. — Тебе ли не знать, какова причина такого её поведения? — по-доброму усмехнулся Цзинь Цзысюань кузену. — Она защищает честь своей шицзе. — Но её нелестные высказывания о тебе… — Такие же как и мои высказывания о Цзян Яньли. Каждый из нас отстаивает своё мнение, не буду лукавить, но с помощью Вэй Усянь я пытаюсь достичь своей цели. — Какой же? — Расторгнуть помолвку. Наши постоянные ссоры и перепалки когда-нибудь сделают своё дело. Мне не нравится использовать других людей в собственных целях, как это делает мой отец, но у меня нет иного выхода. — Почему ты так противишься браку с девой Цзян? — этот вопрос очень долго мучил на самом деле Цзинь Цзысюня, как бы он ни считал, что Цзян Яньли весьма слабая заклинательница, но она была благородной, доброй девушкой, которую любой уважающий себя мужчина желал бы в жёны. Цзян Яньли была как раз тем идеалом женщины, которая стала бы прилежной женой, хранительницей очага и любящей матерью, которая несла бы тепло и покой в дом. — Дева Цзян одна из прекраснейших девушек нашего времени, она добра, умна, чистосердечна и, по моему мнению, достойна самого лучшего. Она заслуживает лучшего мужчину себе в мужья, который будет хранить ей верность и отдаст ей всю свою любовь. Я бы хотел, чтобы она была любима и её брак был счастливым. Я не могу ей этого дать. Я не люблю её, а на простом взаимоуважении счастливую семью не всегда удаётся построить. К тому же я влюблён в другую, и с этим тоже ничего поделать нельзя. Самое ужасное — жить с человеком и знать, что он тебя не любит, но ещё страшнее однажды узнать, на кого с большой любовью смотрят те глаза, которые должны смотреть так только на тебя. А поскольку Цзян Яньли девушка весьма умная, не думаю, что она будет жить всю жизнь в неведении. Поэтому, зачем причинять ей боль, если этого можно избежать? — Я понял тебя, брат. Но почему ты просто не поговоришь с Вэй Усянь? Ты желаешь деве Цзян всего самого наилучшего, но отзываясь нелестно при Вэй Усянь о её шизце, ты падаешь в её глазах и не заслуживаешь уважения. Не думаю, что дева Вэй отказала бы тебе в помощи, если бы ты объяснил ей свою позицию. К тому же Глава Ордена Юньмэн Цзян любит её как родную дочь, и, возможно, Усянь могла бы как-то на него повлиять и подключить к этому Цзян Ваньиня. Против Мадам Юй тяжело выстоять, но если, считай, всё семейство будет яро против, то ей придётся отступить. — Чтобы это провернуть, нужно повлиять ещё и на мою матушку. А ты знаешь, что от отца здесь проку нет. — Нужно придумать, что можно такое выгодное ему предложить, чтобы он помог тебе. — Нужно, и я думаю об этом уже очень долго, однако решения я так и не нашёл. — В таком случае, предлагаю всё же начать с примирения с Вэй Усянь, её голова богата на выдумки, может, она что-то подскажет, — Цзинь Цзысюнь улыбнулся, каким бы язвительным и неприятным ни был, кузена он искренне любил, и если ему нужно будет преодолеть свою неприязнь к дочери слуги, то он сделает это. — Кто ты и что ты сделал с моим братом? — рассмеялся Цзинь Цзысюань. — Чтобы Цзысюнь предлагал мне примириться с Вэй Усянь? — Я слишком тебя люблю и желаю тебе счастья. Сердцу не прикажешь, поэтому я помогу, чем смогу. И если мне придётся стать с Вэй Усянь приятелями, я стану. Только скажи, кто украл твою любовь? Ты ни разу до этого не упоминал о ней или же… это он? — Нет, Цзысюнь, это она. И своё знакомство с ней я не с того начал и боюсь, навряд ли это можно исправить. — А ты попробуй. Иногда вера в наших сердцах бывает настолько сильна, что только с ней мы способны свернуть горы и вознестись до Небожителей. — Святые Небеса, ты цитируешь Ван Синьи? Ты же терпеть его не можешь. — Иногда у него я нахожу высказывания, которые западают мне в душу, и это одно из них. Поэтому, брат мой, верь мне и в себя. В крайнем случае воспользуйся помощью Не Хуайсана. Он действует на людей благосклонно, возможно, и Вэй Усянь сможет смягчить по отношению к тебе. — Думаю, попробовать стоит. Как говорит учитель Лань Цижэнь: «Нельзя достичь удовлетворительного результата, не совершив ни одной ошибки». Поэтому попытка не пытка. — Рад это слышать. Но кто твоя возлюбленная, ты же мне, конечно, не скажешь? — К твоему превеликому сожалению, нет, не скажу. — Жаль, весьма жаль, — Цзинь Цзысюнь тяжело вздохнул. В его голову уже закрались смутные сомнения, и скорее всего его предположение абсолютно верное, но пытать брата расспросами Цзинь Цзысюнь не хотел, да и смириться с его выбором пока не мог. Хотелось задать вопрос почему, а потом на него брат наследника Ордена Ланьлин Цзинь тоже в принципе мог найти. И, возможно, глубоко в душе он понимал выбор Цзинь Цзысюаня, но только глубоко в душе.       Цзинь Цзысюнь и Цзынь Цзысюань продолжили свой путь в молчании, каждый погружённый в свои мысли.