К черту любовь!

      Когда полы халата разошлись, я еле удержала себя, чтобы не спрятать лицо в ладонях. Вместо этого я посмотрела на лицо Волжак. И, честно говоря, мне понравилось то, что я увидела. Она буквально пожирала меня глазами. Медленно прошлась взглядом от груди к низу и обратно. Остановилась на моих глазах. Протянула обе руки и, чуть задев плечи, сбросила с меня халат, который упал к ногам. А я осталась стоять голая, как младенец. Было неловко, немного страшно и… возбуждающе. А следующее, что сделала Волжак, и вовсе меня чуть разума не лишило — она сняла халат с себя. Боже мой! Я ни разу до этого не видела ее даже частично раздетой, а тут…       Она была хороша. Напоминала охотничий лук: ее тело было худым — и крепким, как тутовое дерево, мышцы как напряженная тетива. Она словно несла в себе какую-то опасную и смертоносную силу. Легким движением подтолкнула меня, и я оказалась на кровати. Передо мной стояло шикарное сильное тело, которое мне жуть как захотелось потрогать. Но только я протянула руки, чтобы дотронуться до бедер своей начальницы, как она перехватила мои запястья.       — Ложись, — тоном, не терпящим возражений, проговорила Волжак. Я послушалась. Отползла к изголовью и растянулась на кровати, согнув одну ногу в колене, чтобы прикрыть самое «ценное».       Через пару секунд это красивое тело оказалось рядом со мной. Я снова предприняла попытку прикоснуться к Волжак, но меня опять ждала неудача — она перехватила мою руку и занесла ее над моей же головой. Я чувствовала себя как в музее — смотришь на что-то прекрасное, восхищаешься, а потрогать нельзя.       Зато этому «прекрасному», по всей видимости, совершенно не нужно было разрешение, чтобы трогать меня. Потому что свободная рука, которая не держала мою, вовсю уже гуляла по моему телу, гладя, сминая, сжимая.       Я шумно выдохнула, когда почувствовала губы и язык начальницы на своей груди. Мои соски уже давно возбужденно торчали, как вишенки на торте, чем Волжак не преминула воспользоваться. Она обводила сосок языком, потом слегка прикусывала и снова облизывала. Смесь ласки и легкой боли заставила меня выгнуться ей навстречу, когда рот начальницы занялся второй грудью. Свободная рука же ее постепенно опускалась вниз. От груди к ребрам, от них к животу, а оттуда — в сосредоточение, казалось, всего жара на земле.       — Ох, черт, — выдохнула я, когда пальцы Волжак скользнули по влаге вниз. Она лежала, опираясь на локоть, удерживая меня, поэтому свободной рукой я вцепилась в ее предплечье, а она, к счастью, не противилась хотя бы этому прикосновению.       Через несколько минут дразнящих ласк я почувствовала ее губы на своих. Мне нравились ее поцелуи — они были смесью из дерзости, наглости и… какой-то мягкости. Прикусив мою губу, она прошлась языком по щеке к уху и прошептала:       — У меня есть кое-что для тебя.       Подарочки?       Моя начальница отстранилась, и я увидела на ее лице довольно странное выражение. Она села на кровати и рукой начала шарить на полу, а я вспомнила, что ее кейс стоял прямо у изножья кровати. Спустя несколько секунд она вынула тюбик. Я присмотрелась и открыла рот — это была смазка! Смазка, которую она просила меня купить. Черт.       — Почему-то я не удивлена вашим выбором, Ирина Николаевна, — хмыкнув, проговорила Волжак и продолжила шарить рукой в кейсе.       Я закатила глаза. Смазка была с запахом… банана. Я ненавижу бананы, и я надеялась, что и она тоже. Я же не знала, что она решит использовать эту чертову смазку со мной! Вот и докажи ей теперь, что я не испытываю нездоровой тяги к приматам. Банановая смазка. Ну, мне не есть же ее, в конце концов.       Еще через секунду я подумала, что вовсе лишусь чувств. Волжак, многообещающе ухмыляясь, достала… тот самый страпон. Что за херня?! Я не позволю ей тыкать в себя этой штуковиной! Я даже этой шлюхе Саше этого не разрешила! А с ней мы встречались, и я вроде как была в нее даже влюблена. Поэтому я поджала ноги и протестующе замотала головой. Сильнее, чем нужно, потому что после виски и этого действия голова закружилась.       Волжак вопросительно подняла бровь. Я, собравшись с духом, отчаянно краснея, проговорила:       — Я против этих штук.       — Вам не нравится? — Не скажу, что Волжак расстроилась, скорее, ее это не волновало. Потому что она и не думала убирать этот накладной член.       — Я…       И что мне ей сказать? Что я понятия не имею, нравится мне или нет? Я ведь ни разу не пробовала!       — Это лучше, чем с мужчинами, поверьте мне, — усмехнулась начальница, разворачивая черные прочные ремни.       — Я… — Ну вот, уровень моей красноты, кажется, достиг максимума. — Я не спала с мужчинами.       — О, — Волжак понимающе кивнула, — ну, в любом случае вы в курсе, как это работает.       — Не совсем, — промямлила я, чувствуя себя крайне неловко. Лучше бы она просто трахнула меня по старинке, как все разы до этого.       — Что вы имеете в виду? — нахмурилась женщина, наклонив голову. — Вы… вообще пробовали такой секс?       Я не смогла сказать это вслух, поэтому, потупив взгляд, снова отрицательно покачала головой. Да, я неопытная зануда, и что? Я только недавно начала открывать новые сексуальные горизонты, не все же сразу!       — О, — теперь ее «о» было удивленным, — но вы же не хотите сказать, что вы девственница?       Я все еще была не в состоянии говорить, поэтому смущенно кивнула. Наверное, ей сложно было поверить, что я невинная (в буквальном смысле слова) овечка, после того, как она трахала меня уже не раз в не самых невинных местах.       В следующую секунду лицо Волжак изменилось до неузнаваемости — такого отчаянного желания я не видела никогда. Ни у нее, ни у кого-то еще.       — Думаю, сегодня мы это изменим. — И, прежде чем я смогла отказаться или вовсе сбежать, она добавила: — Вам понравится. Я обещаю.       То ли виски действовало, то ли это обещание, которое я не столько услышала, сколько прочла в ее глазах, но я, поколебавшись пару секунд, нерешительно кивнула.       Опять эта победоносная ухмылка на лице Волжак, и вот она уже сверху, целует меня со всей страстью. Как этой женщине удается заводить меня с пол-оборота — до сих пор остается для меня загадкой, но, главное, это действительно работает. Поэтому уже через несколько минут я готова была попробовать вообще все, что она предложит. Особенно после того, как ее рот снова побывал у меня между ног.       Волжак подложила под мою задницу подушку, чтобы таз был приподнят. Меня била мелкая дрожь. То ли от возбуждения, то ли от страха, хотя я полагаю, тут играли роль оба фактора.       Она склонилась надо мной, будучи уже в полном обмундировании, и провела рукой между ног. Я зажмурилась — мне было страшно увидеть, как эта огромная (на мой взгляд) штуковина окажется во мне. Еще страшнее — что мне будет очень больно. Ну почему я не переспала с кем-нибудь на выпускном, как сделала добрая половина одноклассниц?!       Волжак, словно чувствуя мою нервозность, наклонилась к моему уху и прошептала:       — Расслабься.       Ага, легко ей говорить! Это не в нее сейчас засунут полуметровую резиновую хреновину! Интересно, а сама Волжак любит, когда в нее тычут искусственным членом?       Додумать мне не удалось, так как я почувствовала, как стенки моего влагалища раздвигаются от напора этой штуковины. Да, проклятая банановая смазка, которую Волжак щедро использовала, безусловно, помогала. Но все равно было чертовски больно. Я зажмурилась сильнее. Было ощущение, что меня просто разорвет на куски. Казалось, что в меня засовывают, по меньшей мере, посох деда Мороза, а не страпон. Я задержала дыхание, когда боль стала сильнее, и поняла, что еще миллиметр — и я попрощаюсь со своей девственностью.       — Твою ж мать! — воскликнула я, когда боль стала нестерпимой, а я стала женщиной. — Как больно!       То, что описывали мои подруги после своего «первого раза», было ничто по сравнению с тем, что испытывала я. Это было нереально больно. Я поняла, что Волжак загнала в меня член до упора. А значит, скоро мне должно полегчать. Вряд ли будет больнее. Но я ошиблась. Стало больнее, когда она начала двигаться во мне. Это было очень, очень, очень твою-мать-почему-я-родилась-женщиной больно!       — Мне больно, хватит, пожалуйста, — прохныкала я, пытаясь как-то отодвинуться от этого разящего мои внутренности «клинка».       Волжак прижала меня к себе сильнее и прошептала:       — Расслабься. Сейчас будет легче.       Конечно, в тот момент я ей не поверила. Но через несколько минут поняла, что боль действительно отступает. И вместо той пульсирующей и резкой она стала, скорее, тянущей, но вполне терпимой.       Когда моя вагина привыкла к тому, что в ней что-то активно происходит, стало легче. Я даже почувствовала что-то напоминающее удовольствие. Особенно в моменты, когда Волжак полностью выходила из меня и возвращалась снова. Я чувствовала, что у меня между ног все буквально огнем горело, но это было приятно. Все еще немного больно, но приятно. Иногда начальница входила слишком резко, и тогда хотелось сказать учительским голосом: «А теперь выйди и зайди нормально!» Но в целом уже через полчаса я спокойно принимала в себя страпон на всю его длину и объем.       Следующий сюрприз ждал меня, когда Волжак нас перевернула и оказалась подо мной. А я сверху в позе наездницы. Поначалу я смутилась, но увидела взгляд, каким на меня смотрела боссиха, и мое смущение куда-то ушло. Хотелось быть пошлой, развратной, грязной. Хотелось постыдного банального секса, без ванильной прелюдии, без какого-то романтизма… Что со мной стало?!       Поэтому, глядя в лицо своей начальницы, я начала двигаться вверх и вниз, наблюдая, как она пожирает глазами происходящее. Она смотрела, как я насаживаюсь на член, и я видела, как напрягаются ее руки, лежащие на моих бедрах, в такт движениям. Смотрела, как дрожат мышцы ее пресса, как кожа покрывается испариной. И слышала, как она дышит. Тяжело, глубоко, с расширяющимися от напряжения ноздрями. И это заводило еще больше. Мне стало интересно, сможет ли она кончить от такого секса? Ведь, по сути, у нее ТАМ ничего не происходит. Никакого давления, движения… Но выглядела она так, будто вот-вот финиширует вместе со мной.       Когда я была уже близка к оргазму, то Волжак скинула меня с себя и, надавив на спину, заставила прогнуться. Сама же пристроилась сзади и резко вошла. Я вскрикнула, так как такая поза обеспечила более полное проникновение, а мне было все еще больно. Но когда одна рука начальницы оказалась на моей груди, а вторая — на клиторе, — я и думать забыла про боль.       Честно, это был самый сильный оргазм за всю мою жизнь. Самый сильный, самый бурный, самый… странный. Это были новые ощущения, новые эмоции. Я перешагнула не только через свою какую-то моральную планку, но и через физическую. И мне это понравилось. И, судя по расслабленному лицу Волжак — не мне одной. Мы были мокрые, потные, уставшие, но… удовлетворенные. Мне все еще было интересно, кончила ли она при этом, так как я явственно слышала ее стон, когда сама билась в экстазе.       Между ног тянуло. Было ощущение, что меня не Волжак трахала несколько часов, а рота солдат несколько дней. Но я все равно не могла скрыть довольную улыбку. Я стала совсем развратной! Нужно будет рассказать обо всем Оксанке, вот она офигеет!       Я повернула голову и посмотрела на свою начальницу. Она лежала с абсолютно умиротворенным лицом, расслабленная и… голая. На губах играла легкая полуулыбка. Но даже в этот момент чувствовалась необъяснимая сила, энергия, которой она обладала. Не было лишь этой привычной холодной отстраненности. Но когда она открыла рот, стало ясно, что мне показалось. Голос был, как обычно, прохладным и безэмоциональным.       — Номер снят до обеда. Если хотите, оставайтесь. Завтрак включен.       Я моргнула, пытаясь понять, не ослышалась ли я ненароком. Она предлагает остаться? Провести с ней ночь?       — Я… Я… могу остаться. Но я толкаюсь во сне, — пробормотала я. Может, теперь мы сможем нормально общаться? Подружимся, так сказать. Хотя меня устроит и просто отсутствие издевок и подколов.       — Это не проблема, — усмехнулась Волжак.       — Это вы СЕЙЧАС так говорите, — хихикнула я.       — Кровать, как видите, большая, и она в полном вашем распоряжении, Ирина Николаевна. — Она приподнялась и встала с кровати.       — В смысле? А вы где будете спать? — Меня почему-то не удивлял момент, что как только мы перестаем трахаться, так снова начинается это «вы», «Ирина Николаевна» и прочее. Это вообще законно — так общаться, после того, что между нами было?       — Я всегда сплю у себя дома, — холодно сказала Волжак и накинула халат. — Но вы можете ночевать здесь. До двенадцати вас никто не побеспокоит.       Я офигела, честно. То есть она предлагала остаться мне здесь… ОДНОЙ?!       Вспыхнув от негодования и злости, я откинула одеяло и соскочила с кровати, натягивая халат. Не той стороной.       — Знаете что, Екатерина Александровна? — прошипела я, выворачивая халат. — А не пойти ли вам в задницу?!       Поняв, что от злости я не могу справиться с этим чертовым халатом, я бросила его на пол и, громко топая, выскочила в ванную комнату, где натянула белье, схватила свою одежду и вылетела из номера. Оделась уже в коридоре, пока ждала лифт.       Я ехала в такси, глядя на ночной город, на огни фонарей, стоящих вдоль дороги, на редких прохожих. И как могла пыталась сдержать слезы. Мне было обидно. Обидно и непонятно. Почему она так со мной обращается? Как с вещью. Оттрахала и выбросила. Нет, она, конечно, не выбросила, а напротив, предложила остаться, но выглядело это именно так — будто она вышвыривает меня, как ненужную игрушку. Поигралась несколько часов — и до свидания. А я еще решила, что она хочет провести со мной ночь. О чем я вообще думала?! Снова наступила на те же грабли — ожидала от кого-то что-то хорошее, что-то нормальное, и в итоге из-за своих же надежд и расстроилась. Хотя давно пора уже осознать, что такая бесчувственная сука, как Волжак, вообще не сочетается с понятием нормальности. И зря я надеялась на обратное. Именно это и было обидно.