***
— Как насчет этого? — спросила она, указывая на тапочки-зайчики. — Могу отдать их эльфам? Думаю, им они нужнее, с ними их ноги не будут мерзнуть зимой. — Мне они тоже нужны, чтобы мои ноги не мерзли зимой, — возразил я, подхватив драгоценных пушистиков. — Кроме того, эльфы, которым они не достанутся, начнут завидовать. Мы подобного не можем допустить, я прав? Несчастные эльфы означают некачественное выполнение работы. — Ладно, оставляй их себе, — она тихо улыбнулась. — Они действительно так сильно тебе нравятся, Драко? Гермиона смеялась надо мной, я сразу понял. — Они теплые, — произнес я оборонительным тоном. — И симпатичные. И розовые. Должен признаться, что влюбился в этот цвет в тот же миг, как увидел майку с надписью «Настоящие мужчины носят розовое». — Хорошо, так и быть. Положу их в коробку «А», чтобы эльфы ничего не напутали.***
Я подхожу к двум аккуратным коробкам «А», насколько аккуратными вообще могут быть вещи в коробке, и просматриваю первую. Там даже близко нет ничего розового или пушистого; просматриваю снова. Ничего. Нахмурившись, просматриваю вторую коробку. — Гермиона, их нигде нет, — говорю я, переходя к коробке с надписью «выбросить» (наверное, это и есть коробка «Б») во второй раз. — О, твоя расческа! — Шевелю бровями. — Должен признать, что оскорблен. Думал, тебе понравилось. — Она... не работает, — запинается Гермиона, притворяясь, словно поглощена книгой; ее щеки слегка розовеют. Расческа напоминает мне о любимых тапочках. Я получил их в то же Рождество, когда подарил ее Гермионе. У нас есть традиция: на каждое Рождество мы дарим друг другу три или четыре приятных, дорогих, милых подарка и один-два шуточных. Три года назад я подарил ей расческу, которая громко и назойливо подсчитывает количество расчесываний… и издает жуткий свист, если проводишь по волосам менее ста раз. Гермиона ее ненавидела. Я же находил восхитительной. В качестве шутки она подарила мне тапочки-зайчики. Отказываясь поддаваться ее запугиваниям, я обул их с таким достоинством, на какое только был способен, но все же с небольшой... неохотой... в душе. В ответ Гермиона с выражением вселенского страдания на лице принялась расчесывать волосы. Но если честно, эти тапочки оказались лучшей обувью, что я когда-либо носил — мягкие, теплые, удобные. Я беру расческу и подношу к голове, наблюдая за реакцией Гермионы. Она игнорирует меня. Может, расческа просто не работает. Набравшись смелости, я провожу ей по волосам. — Один! — победоносно визжит расческа. — Черт возьми, — бормочу я, впиваясь взглядом в Гермиону. Она мило улыбается в ответ. — Ой, а я думала, она сломана. — Два! — призывает расческа. — Ты нарочно это сделала, — обвиняю я, истерично причесываясь. — Три! Четыре! Пять! Шесть! Семь! Восемь! Девять! Десять! Одиннадцать! Двенадцать! Тринадцать! Четырнадцать!.. — Да заткнись ты уже, — приказываю я наконец, делая сотый взмах рукой. Должен сказать, теперь мои волосы выглядят еще лучше, если это вообще возможно. — Итак... где же могут находиться мои тапочки? Я выжидательно смотрю на Гермиону. Наверное, она в шутку спрятала их. Это казалось наиболее логичным вариантом. Гермиона подергивает плечами. — Зачем ты вообще их ищешь? Сейчас жаркая летняя ночь. — Просто заметил пропажу. Я встаю с пола и ложусь рядом с ней, обдумывая, как заставить признаться, куда она их подевала. Может, стоит выхватить ее книгу и не возвращать, пока она не отдаст тапочки. Кстати, что она там читает? Рассматриваю обложку. Любовный роман. Приподнимаю брови. Понятия не имел, что она таким интересуется. Знаю, она много чего читает, но сейчас она кажется ненормально увлеченной. Справедливости ради хочу заметить, что книга довольно увесистая, ветхая и пыльная — все как она любит. Должно быть, это романтическая история о каких-то старых известных волшебниках и ведьмах, о которых только Гермиона и слышала. Даже не хочу прикасаться к книге, ни за какие коврижки! Возможно, стоит предложить ей чаю и незаметно влить в него Веритасерум. Или держать в заложниках Поттера, пока она не сдастся. Могу даже представить. Я проникну в дом Поттера, пока тот спит или смотрит телевизор. Подкрадусь к нему сзади, брошу Ступефаем и утащу в подземелья. После отправлю Гермионе анонимную записку с требованием выкупа, в которой напишу, что верну Поттера сразу, как только она вернет тапочки-зайчики мистера Малфоя. Может, еще и денег потребую, чтобы подозрений не вызывать. Помимо того, что мне ненавистна идея набега на дом Поттера среди ночи, я еще и слишком ленив. И я... — Призови их заклинанием, — предлагает Гермиона. — Я это и собирался сделать, — отвечаю я. И это правда. Вот честно. — Акцио... — Умолкаю. «Акцио пушистые розовые тапочки-зайчики» звучит как-то неправильно. «Акцио Буся и Пуся» звучит совсем странно. Чувствую на себе взгляд Гермионы. Еще чувствую, как начинают гореть щеки. — Тогда почему сама не призываешь? Раз уж это была твоя идея. Ха! Посмотрим, что она на это скажет. — Ладно. — Она берет палочку с прикроватного столика. — Акцио тапочки-зайчики Драко. Ничего не происходит. Думаю, ей нужно попытаться быть более конкретной. Но опять же, у меня только одна пара тапочек-зайчиков. Так больно о них вспоминать. У меня были тапочки-зайчики. И вот их нет. Гермиона смотрит на меня с сочувствием. — Полагаю, они не здесь. Не волнуйся, завтра мы сможем расспросить домашних эльфов. Или ближе к зиме купить новые. — Ты права, — отвечаю я. Хотя не совсем это имею в виду. Не хочу новые тапочки. Мне нужны мои. Уже чувствую, как внутри зреет решение. Кто бы ни украл моих зайчишек, его ждет весь гнев Драко Малфоя. Я слегка подпрыгиваю, когда Гермиона обнимает меня. Я настолько погрузился в собственные размышления, что не ожидал этого. Даже не заметил, когда она отложила книгу. — Расслабься, — говорит она, вытягивая шею так, чтобы поцеловать меня. — Ну честно, это ведь просто тапочки. — Ты только что загубила идеальный момент, — отвечаю я, имея в виду именно это. Она лишь смеется и смотрит на меня веселым взглядом, почти как Дамблдор, только она интереснее. Я уже уяснил: если Гермиона смотрит на меня вот так, то мне перепадет счастье. Должно быть, она дочитала до... захватывающей... сцены. — О чем думаешь? — Сейчас жаркая летняя ночь, а на кухне есть мороженое. А еще шоколад. — Нам потребуются чашки для твоей идеи? — спрашиваю я с надеждой. — Прояви фантазию, — отвечает она и целует меня так, что не оставляет никакого места для воображения. По правде говоря, я бы никогда не догадался, насколько шаловливой может быть Гермиона Грейнджер. Здорово, что я женился на ней. Слышу ее стоны, когда накрываю своим телом, пытаясь восстановить хоть каплю самоконтроля. — Лучше бы отправить кого-нибудь за мороженым, — говорю я, целуя ее шею, — здесь становится жарко.