Как я потерял свои розовые тапочки-зайчики

Позже Гермиона находит меня сидящим у камина; ноги — в тапочках-зайчиках — лежат на скамеечке для ног. Делаю вид, что сплю, потому что сегодня и так досыта наелся насмешек; но ее не обманешь. Она подходит ближе и кладет ладони мне на бедра. — Что ты сегодня устроил? Это было неуместно. — Все было ради моих тапочек, — возражаю я, позабыв, что притворяюсь спящим. — Джинни беременна! Ты мог навредить ей или ребенку. — Как будто мне есть до этого дело! Ей просто нужно было вернуть их. Ты поздно появилась и все пропустила, поэтому не злись на меня! Я просил ее по-хорошему! — Наверное, тебе пора начать думать не только о себе. Для меня это было унизительно, мне пришлось... — Унизительно? Для тебя? Меня осмеяли. Моя жена приняла чужую сторону! Ты обездвижила меня на целую вечность! — Потому что ты устроил невесть что из-за пары тапок! — кричит Гермиона. — Они для тебя важнее живых людей! — Они мои! — кричу в ответ. — Она их украла! — Да это больше не важно! Неужели так трудно хотя бы раз перестать быть эгоистом и отдать их ей, скажи? Она ведь родит еще до наступления зимы. — Только потому, что раньше она была бедной и, вероятно, привыкла таскать еду... — Драко! Если бы она крала, то училась бы на Слизерине. — Ты права, она ничего и ни у кого не крала, она вымаливала! Но потом в нее влюбился Поттер, и она узнала, что статус его подружки дает право брать все, что захочется. — Я не оправдываю ее, но то, что ты сделал... это... — «Это» что, Грейнджер? — Черт, сам не заметил, как назвал ее по фамилии. — Как будто ты никогда не делала ничего глупого ради того, чего действительно хочется, вспомни хотя бы эльфов. — Ладно, я не совсем это собирался сказать, вообще какой-то бессмысленный аргумент. Мы так давно не ссорились, и все из-за какой-то мелочи. Прекрасная возможность поорать друг на друга... иногда я так по этому скучаю. — По крайней мере, мои побуждения бескорыстны, — парирует Гермиона, и я вижу, как краснеет ее лицо. Возможно, потому что я назвал ее по фамилии. — Поскольку я такой эгоистичный, позабочусь-ка я о себе и отправлюсь спать. А ты сходи проведай эльфов и дай им пару консультаций. Я встаю и, бросив на нее последний взгляд, отправляюсь в нашу спальню. К счастью, кровать настолько велика, что позволяет лежать друг от друга на приличном расстоянии. Я захлопываю дверь и запрыгиваю под одеяло, взбиваю подушки. Ночью почти не сплю, все еще кипя от гнева и унижения. Ссора длится уже несколько дней. Я не волнуюсь, потому что нам с Гермионой иногда необходимо вспомнить, как все было в старые времена. Такое уже случалось, так что я верю — подобное сохраняет наш брак. Я люблю ее, но только не в такие моменты. Спустя почти неделю перестаю злиться, только не могу заставить себя первым завести беседу. Единственное, что мы говорим друг другу — «подай соль» или «ванная уже свободна?». Думаю, Гермиона тоже не решается начать первой. В конечном счете, разговор состоялся на благотворительном балу в Министерстве. Мы были вместе, но при этом едва касались друг друга. Этим обеспокоились только пара человек. Думаю, остальные привыкли к подобному, как и я. После нескольких напитков я чувствую себя более беззаботным, чем за все время нашей ссоры. Ближе к полуночи начинаю раскачиваться в такт музыке. Я оглядываюсь и нахожу Гермиону, она смотрит прямо на меня. Считаю, пришло время закончить нашу ссору. — Потанцуем? — спрашиваю я, когда она подходит ближе. Не думаю, что получу отказ, хотя порой она крайне непредсказуема. — Конечно, — отвечает она, принимая протянутую руку. Я облегченно вздыхаю. Если захочет, она может прекрасно выглядеть, как сегодня. То есть она всегда красива, по-своему, и порой я воспринимаю это как должное. Сейчас же она стоит передо мной, и нет никакой возможности забыть о ее красоте. Я улыбаюсь. Вот так и заканчивается наша ссора, никто ни перед кем не извиняется. Я не говорю, что она была права, а я ошибался; она не говорит, что я был не прав, а она не ошибалась. И так понятно, что мы спустили друг на друга все накопившиеся эмоции, и теперь готовы снова их копить. Вот так я потерял — и нашел — свои тапочки-зайчики. Блестящий пример детективного мастерства, я считаю. Уже подумываю написать книгу. «Как я нашел свои тапочки-зайчики», плод невероятно прекрасного сознания Драко Малфоя (не то что бы сознание могло быть прекрасным — ладно, мое может, конечно, — но поклонники оценят всю прелесть образа). Я всегда знал, что достаточно ловок в письме. Моя способность обыденное превращать в экстраординарное и умение облекать мысли в слова помогут сотворить не книгу, а настоящий хит. Фанаты завалят письмами, все будут просить расписаться на их тапочках-зайчиках. Может быть, я оставлю их себе вместо того, чтобы вернуть хозяевам. Одна мысль заставляет смеяться. Правда, история заканчивается не совсем здесь. Через мгновение Гермиона отстраняется. — Что способно улучшить твое настроение? — спрашивает она, соблазнительно улыбаясь. — Шоколадное мороженое, — отвечаю я, притягиваю ее ближе и целую. — Поехали домой. Киваю и снова жадно целую ее, но мой взгляд падает ей за спину. Я вижу, как за нами наблюдают Поттер с подружкой. Ну и что, если у них первых родится ребенок? Кроме того, сегодняшняя ночь может стать для нас счастливой. А может, мне даже не придется ждать девять месяцев. Ну серьезно, кто столько сможет вытерпеть? Уверен, поскольку мой ребенок будет Малфоем, он будет готов увидеться со мной ранее, чем через девять месяцев. — О чем задумался? — интересуется Гермиона, замечая, что я отвлекся. — Ни о чем, — вру я. Не стоит ей знать, правда, как бы ни хотелось. Гермиона не всегда должна получать абсолютно все. А вот я должен. Снова целую, пытаясь отвлечь от ненужных вопросов. Провожу рукой вдоль ее тела и слышу тихий стон. Мерлин, обожаю, что мы снова разговариваем. И поцелуи тоже обожаю, потому что за первым всегда следует второй. По крайней мере, у нас с ней всегда так. И пора бы нам наверстать упущенное.