But who could love me? I am out of my mind. Panic! At The Disco — She Had The World
год спустя
Что может быть лучше ленивых поцелуев под мягким одеялом в чарующем полумраке маленькой вечерней спальни? Наверное, ничего, для Брендона Бойда Ури, по крайней мере, точно. Он бы хотел раствориться в этом моменте, когда существуют только он и Райан, когда они наслаждаются друг другом, Брендон готов отдать абсолютно всё в этом мире, только чтобы это длилось вечно. — Останешься у меня? — чуть прикрыв глаза и опустив голову на грудь Росса, спрашивает Ури, уже зная ответ. — Конечно, Бренни, — Райан целует его в макушку. — Думаешь, я хочу уходить от тебя и спать один в холодной одинокой кровати? Джордж Райан Росс… Нельзя сказать, что он изменился до неузнаваемости, но хотя бы внешние проявления этого заметить легко. Нечего сказать, Брендон определенно положительно влиял на этого парня. Его кофейные глаза больше не выглядят уставшими (хотя бы на первый взгляд), хотя где-то в глубине можно увидеть печаль. Шрамов стало меньше — от Ури ведь ничего не скроешь, Росс пытался. Волосы отросли еще больше, и каштановые кудри в сочетании с пёстрыми рубашками делали Райана похожим на рок-звезду семидесятых. Но кое-что не изменилось точно, и он с ужасом это понимал всё больше и больше с каждым днём. Брендон зевает (прямо как котёнок, Боже мой, посмотрите на него), и это заставляет Росса улыбнуться, забыть о своих внутренних демонах, сидящих в клетке из рёбер, хотя бы на время. — Тебе надо поспать, солнышко, завтра рано вставать, — Райан гладит младшего по волосам, отчаянно пытаясь сконцентрироваться на том, что происходит здесь и сейчас, а не в кромешном аду, называемом человеческой душой. — Только если ты тоже ляжешь, нам завтра обоим к первой паре. Последний поцелуй, тихое «сладких снов», и комната окончательно наполняется темнотой и тишиной. Ури засыпает, не отпуская Райана, улыбается и тихо посапывает, и Росс несколько минут любуется своим ангелом, после чего сам проваливается в сон, который, к сожалению, не несет умиротворения и спокойствия. Этого хватает лишь на пару часов, а потом, когда Вселенная словно разрывается на тысячу осколков в измученном мозгу, Райан просыпается, тяжело дыша. Брендон рядом, он в безопасности, всё так же мирно спит, но сердце Росса всё равно стучит, как бешеное. Иногда, проснувшись, мы облегчённо выдыхаем и радуемся, что наша реальность лучше, чем некоторые сны, но в данном случае проблема состоит именно в том, что этот сон запросто мог бы стать реальностью. Срочно нужно выпить и успокоиться. От кошмаров Райан всегда избавлялся таким способом (с чем он, конечно, только так не справлялся). Сейчас это ему просто жизненно необходимо, потому что если он не найдёт, что можно залить внутрь с целью забыться и заткнуть все мысли и переживания, то может случиться то, чего так боится Брендон. Аккуратно, стараясь не потревожить покой Ури, Райан выбирается из-под тёплого уютного одеяла навстречу холодному воздуху, на цыпочках пробирается в кухню. Брендон будет зол, если узнает, но другого выхода сейчас нет, хоть Ури и ненавидит, когда Росс напивается, как ни объясняй, что другого выхода просто нет. После долгих поисков Райан находит наполовину пустую бутылку виски и, облегчённо вздыхая, делает несколько глотков прямо из горла. Крепкая горькая жидкость сразу наполняет теплом успевшее замёрзнуть тело, а вот голову, наоборот, остужает, притупляет чувство панического страха и тревоги. Но как бы всё это ни помогало Россу, в определённый момент должно произойти крушение, и становится ясно, что оно близко, когда литератор с ужасом слышит шаги. — Не спится? Не спиться бы, Райан, не спиться… Росс выдыхает, ставит почти пустую бутылку на столешницу и сам пытается устроиться рядом. Виски — штука мощная, подействовало почти сразу, поэтому голова старшего словно заполняется каким-то едким туманом. — Рай, я волнуюсь за тебя, и ты же знаешь, я не люблю, когда ты так делаешь. Брендон со сжимающимся сердцем смотрит на «картину» напротив него, и ему одновременно хочется и кричать от подступающей злости, и подбежать к Райану, отобрать у него эту чёртову бутылку и разбить её к чёртовой матери, а самого Росса прижать к себе, никогда не отпускать, только чтобы не дать ему снова натворить глупостей. Но почему-то Ури не делает ничего из этого, хоть чувствует, что должен, а продолжает стоять на одном месте в полной растерянности. — Это же не шутки, Рай, ты понимаешь? Это, конечно, лучше, чем вскры… — он сглатывает подступающий к горлу ком, — чем другие способы самоповреждения, но… я надеюсь, ты понимаешь… — Я понимаю только то, что если я не выпью, я сто процентов возьму в руки лезвие, и это может меня убить с большей вероятностью, — хриплым, как будто бы чужим голосом отвечает Райан, не давая возможности Брендону закончить фразу. Он утыкается взглядом в свои дрожащие, хоть и переплетённые пальцы на несколько секунд, показавшиеся Ури вечностью, а потом поднимает взгляд — к ужасу Брендона, как будто бы абсолютно пустой. Безжизненный. — Да, я ебаный алкоголик. Ты это хотел услышать, мой сладкий? — Я… Отдай мне бутылку, пожалуйста. О, да, Ури боится, что стекло разобьется о его голову, он знает, на что способен пьяный Росс, и именно поэтому так умоляет его бросить уже целый год. Ури боится, что Райан дернется и возьмет в руки бутылку из тёмного стекла, чтобы швырнуть ему в лицо. — Нет, я… я рад, что алкоголь лучше, чем резать себя, честно, но это тоже убивает. Через пелену опьянённого сознания Росс всё-таки видит испуг, проступивший на лице Ури, и его мозг всё ещё имеет возможность воспринимать происходящее, поэтому литератор горько усмехается: — Я не собираюсь убивать тебя этой бутылкой, я не убийца, а только самоубийца, причём с приставкой «недо». — Тебе нужно… успокоиться, Рай. Сердце Брендона вопит что-то вроде: «Подойди, блять, и обними его», и разум точно понимает, что сейчас тот момент, когда все это перельется в истерику. Хотя кому он врет: это уже истерика, которую надо попытаться остановить, пока не поздно. Наверное, ещё не поздно, да? Поэтому Ури делает шаг вперед и притягивает парня к себе, так, что Росс утыкается носом в его шею, тяжело дыша, как будто бы после пробежки марафона (а марафон, скорее, сейчас бежит то, что бешено колотится в груди музыканта). — Ты не… ты не ебаный алкоголик, я просто волнуюсь и говорю, к чему это может привести, — шепчет он и сжимает руки в кулаках, заставляя их не трястись, пусть и получается это плохо. — Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, Рай. Я люблю тебя, слышишь? Тук, тук, тук… тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук — именно так бьется сердце Брендона Ури. Голова наполнена ядовитым туманом, и поэтому Росс не до конца понимает, где реальность, а где мир, существующий только в его воспалённом мозгу. «Я люблю тебя». В кошмаре, ставшего причиной всему, Брендон тоже говорил это. Иногда же действительно хорошо, что наши сны остаются лишь картинками в нашем подсознании? Определенно, потому что если бы этот кошмар стал реальностью, Ури бы уже лежал посреди кухни с ножом в груди, повторяя те самые три слова, и виноват был бы только Райан. Только Джордж Райан Росс Третий, больше никто, и всё, что сейчас он знал ясно — это то, что он не может гарантировать, что Брендон с ним будет в безопасности, будет защищён от Зла, воплощением которого и является тот, которого младший так нежно любит. Росс всхлипывает, сам не знает, это ли дурные мысли, навеянные алкоголем, либо действительно его страхи, таящиеся в самом тёмном уголке души. — Нет, Брен, ты… ты не любишь меня. Я отвратителен, меня нельзя любить. Я убиваю всё… всё, к чему прикасаюсь, и я не хочу, чтобы ты пострадал от меня, не хочу. Сердце Ури колотится так, что Райан его слышит, пытаясь вырваться из этих крепких объятий, но Брендон, хоть и трясущимися руками, держит крепко, не собираясь отпускать ни на секунду. — Я не пострадаю, потому что люблю тебя. Несмотря на все, что с тобой происходит. Росс всхлипывает ему в плечо, а Ури продолжает держать его настолько крепко, насколько может. Насколько ещё хватает сил. — Всё хорошо, солнце, всё хорошо, — он повторяет это, как мантру, пытаясь хоть как-то успокоить Райана. — Не уверен, — хрипло шепчет старший и шмыгает носом, а Брендон выдыхает, наверное, громче, чем нужно. — Потому что ты не любишь меня, ты не можешь любить меня, я просто… Я кусок дерьма, который испортит твою жизнь, и лучше… Наверное, тебе лучше меня отпустить, пока все не зашло слишком далеко. Он снова всхлипывает, кофейные глаза уже полны слёз, а Ури всё так же прижимает его хрупкое покрытое шрамами тело к себе. Нет, нет, Росс просто пьян, он просто слишком сильно пьян, сам не понимает, что говорит, им обоим нужно успокоиться, и всё будет хорошо, хо-ро-шо… — Дурашка мой, я ведь всё равно люблю тебя. Просто потому что ты существуешь. Брендон прижимает нос к волосам парня, прикрывает глаза и вдыхает лавандовый запах шампуня, ставший таким родным, он вдыхает его, а ему всё мало, это как наркотик. Он пьян, он просто пьян, в мыслях повторяет Ури, убеждая скорее всего себя в том, что это так. Потому что где-то в глубине души зудит осознание того, что сейчас может наступить конец, хоть музыкант в это и не хочет верить всей душой. — Это невозможно, — бормочет Райан и пытается оттолкнуть младшего, но тот всё еще держит, пока хватает сил. — Но каким-то образом я без ума от тебя, Рай, и это значит, что я люблю тебя. — Без ума — это значит, что ты просто меня хочешь. А любовь — это совсем другое, и, блять, она не приносит ничего хорошего! — Райану всё-таки удаётся оттолкнуть Брендона так, что тот чуть не врезается в стол, и старший срывается на крик, просто потому, что его нервы совсем ни к черту, он грёбаный псих, и, ах да, он слишком перебрал. — Заставляет только наносить себе шрамы и глотать виски, и всё. В огромных глазах цвета коньяка уже стоят слёзы, а пухлые розовые губы, созданные для невероятных поцелуев, начинают дрожать. Определённо сил больше нет. — Я не верю в любовь, Брендон. Больше не верю. Тук. Тук-тук. Тук-тук-тук. — Почему же? Любовь существует, и она не состоит только из желания заняться сексом. В груди начинает неприятно щипать, к горлу подступает горький комок, и слёзы вот-вот польются, но если заплачет и Брендон, всему точно придёт конец. Если, конечно, он уже не пришёл, и Ури лишь тешит себя хрупкими надеждами, пытаясь собирать карточный домик во время урагана. — Я тебя люблю, Райан. Правда. Руки снова тянутся к нему, но Росс отталкивает их, и Ури словно ударяет током с напряжением в тысячу вольт, а этот противный ком в горле давит и душит. Он снова тянется, Райан отбрасывает протянутую руку слишком резко — задетая пустая бутылка падает на кафельный пол, и этот звук, когда она разбивается на мелкие осколки, для Брендона равносилен взрыву атомной бомбы, полностью уничтожившей весь их хрупкий и нежный мир буквально в одно мгновение. — Брен, я в школе изучал химию. Любовь — не больше чем химическая реакция. В этом нет ничего такого… Бабочки там, или прочая херня. Это такая же реакция, как, допустим, смешать серную кислоту и едкий натр. Только там вещества более сложные, но суть не в этом. А в том, что любовь не зависит от нас и не всегда возникает там, где надо. И я не уверен… Райан опускает голову и упирается руками в столешницу, на которой сидит. А Ури… Ури, словно запечатлённый в камне, застыл на одном месте ещё после падения этой злосчастной бутылки, и от оглушительного и быстрого сердцебиения становится трудно дышать, как если бы из этой маленькой кухни бы постепенно выкачивали воздух. — Я не уверен, что сейчас — это там, где надо. Понимаешь? Из под ног уходит земля, заканчивается кислород, на голову прилетает кирпич — наверное, ничего не сравнится с состоянием Брендона, когда всё, что он строил целый год с такой искренней любовью, разрушается в один миг, как прямым попаданием снаряда. — То есть. Вдох. Выдох. Вдох. И сдох. — То есть… это всё было… бессмысленно. Сердце как будто пропускает сразу два удара, а остатки какого-то здравого смысла понимают, что всё, что можно сделать — это уйти. В принципе, если бы Ури был последней мразью, он мог бы выставить Росса за дверь, ведь это его дом, но об этом даже не может идти речь, потому что вопреки всему пьяному бреду Райана, Брендон верит в любовь. По крайней мере, в свою любовь к этому идиоту, который вот так вот взял и разрушил всё одним щелчком. Без сомнения, у Джорджа Райана Росса Третьего очень много талантов, но, наверное, этот — самый главный. И в чём теперь вообще смысл всего? Смысл в принципе существовать? Если бы у Брендона осталась способность объективно воспринимать реальность, а не концентрироваться на своём состоянии, по пути в ванную он бы услышал какие-то шорохи и звук, как будто что-то свалилось на пол. Супергерои не оборачиваются на взрывы, как жаль, что Брендон — не герой, не ангел, а лишь демонёнок с опущенными руками, изодранным в клочья внутренним миром, разрушенным до основания фундаментом своего дома воспоминаний, без малейшего желания что-либо предпринимать и как-то жить дальше. Потерять Райана для этого демонёнка равносильно потерять себя. — Так будет проще, — тихо произносит Ури, высыпая из пузырька белые колёсики. Ещё вечером в это же самом зеркале был виден счастливый влюблённый (в прекрасного человека и в жизнь) парень, а сейчас так нет ничего. Кроме бледного трясущегося силуэта со сжатой в кулаке рукой с побелевшими от напряжения костяшками. Вдох. Выдох. Он быстро закидывает все таблетки в рот. Вдох. Запивает водой из стакана для полоскания, выдыхает, закрывает глаза и блаженно улыбается. Райан Росс пьян, но он не слепой. И не совсем ещё в бреду, хотя уже с качающимся перед глазами изображением, он видит, что Ури уходит, понимает, что только что наделал и что надо как-то попытаться его остановить, но тело отказывается слушаться и падает на пол, наполняясь импульсами боли. Но эта боль совершенно не сравнится с той, которую он причинил Брендону. «Гнусная мразь, мелкий подонок, свинья, посмотри, что ты наделал, ублюдок!» Кое-как поднявшись, Райан добирается до ванной, и, наверное, вовремя, потому что Брендон всё ещё стоит, как в подобных сценах в кино, и Росс боится, что сейчас тот упадет лицом вперед, а из спины будет торчать нож, прям почти как во сне, и «нож», по сути, сам Райан и воткнул. И Брендон действительно падает, но, несмотря на алкоголь в крови, литератор успевает его подхватить и усадить (уложить?) на ближайшее к ванной кресло (откуда силы взялись?). — Бренни, пожалуйста, не надо, не умирай, прошу тебя… Пальцы набирают номер скорой, несколько гудков, приятный женский голос, Росс что-то бормочет про отравление медикаментами, называет адрес (как он ещё умудрился правильно всё сказать — всё-таки возможности человеческого мозга в экстремальной ситуации до конца не известны). — Бренни, потерпи, пожалуйста, всё будет хорошо, прости меня, Брен, только не умирай, слышишь? Брен… Он слишком пьян, не соображает, что делает, а Ури уже в отключке, но Райану это не мешает. Он целует эти розовые губы, ещё влажные от воды, целует, целует и целует, как будто бы пытается этим спасти ему жизнь. Хотя почему как будто бы? — Прости, Брен. Это я во всём виноват. Только я. За Россом захлопывается дверь. Каким-то чудом парень добирается до своей квартиры, находит там ещё одну недопитую бутылку, даже не видя, чего, тоже отправляется в ванную, забирается в воду прямо в одежде, по пути дрожащей рукой захватив ту самую коробочку. На ней так и написано едким чёрным маркером — «на крайний случай». Наверное, он пришел, ведь так? Райан не сразу делает это. Нужно же сначала помучаться, верно? Поэтому поверх старых шрамов появляются новые, но не просто полоски, через которых вытекает красная жидкость с привкусом железа, а слова и фразы, иллюстрирующие «процесс падения». Ублюдок. Сам виноват. Всё испортил. Ничтожество. Брендон Бойд Ури. Не заслуживаю жить. Прости. А после этого можно уже и вспороть себе левую руку от локтя до запястья, даже не почувствовав сильной боли. Какое же, нахер, счастье, что в этот момент с ним нет никого, кто помешает.***
месяц спустя
Брендон Ури закуривает сигарету, сидя на скамье сквера при университете. Когда он начал курить? До выписки из больницы или после? Хер его знает. Хотя Райан вроде бы как-то говорил, что ему нравится запах этих сигарет. Точно, значит до. Райан. Чёртов Райан. Окно на третьем этаже дома напротив, когда-то такое родное, теперь вызывает щемящее чувство в сердце. Не известно, почему — потому что Росс такой подонок, или потому что он там больше не живёт. Несколько дней назад Брендон видел, как тот с какими-то парнями складывал вещи в кузов грузовика. Переехал, но, к счастью или к сожалению, куда — тоже не известно. Брендону не известно и то, что на другом конце города в ещё более маленькой и тёмной квартирке, чем была раньше, Райан Росс сидит на подоконнике открытого окна и точно так же курит, хотя обычно не любит это делать. Раны на его руках, конечно же, затянулись — спасибо забывчивости пьяного Росса, когда он забыл закрыть дверь, и соседке, которая вовремя обнаружила Райана в ванной. Но ему плевать. Абсолютно на всё плевать, потому что он должен был умереть тогда, в тот гребаный день, потому что он заслужил это. Мерзость, ублюдок, алкоголик с тягой к самоуничтожению, которая, на самом деле, уничтожила единственного близкого ему человека. Брендон никогда этого не простит. Райан и сам себя не простит. Не имеет права. Крошки пепла слетают на тротуар. Может, и самому улететь вслед за ними?