Лунный свет в твоих глазах

Let's get these teen hearts beating faster, faster! Panic! At The Disco — Lying Is The Most Fun A Girl Can Have Without Taking Her Clothes Off

      Если до сих пор вы не знакомы с самым большим неудачником всего мира, поспешу представить — Брендон Бойд Ури. Ведь только он может всего лишь за полчаса:       — Вырубиться на паре по литературе, пытаясь по памяти воссоздать портрет Райана Росса на первой странице нового скетчбука (сколько талантов у этого мальчишки, только посмотрите).       — Во сне предательски уронить скетчбук на пол прямо портретом сверху.       — Проснуться от ехидных смешков однокурсников и послать их всех на хер, даже не удосужившись спросить, что происходит.       — В ответ услышать «Ну, тебе видней, сам только что оттуда» и ещё пару комментариев по типу «Как же этот красавчик такого фрика выбрал, наверное, темно было».       — Пробормотать что-то невнятное, вроде «Это просто эскизы к моему проекту по искусству, а не то, что вы там подумали», но очень невовремя покраснеть.       — Чувствуя всю нелепость ситуации, отпроситься в коридор, но слишком резко пронестись по проходу, при этом сбив с парты пенал какой-то девушки.       — Собирать все рассыпавшееся добро, которого, как известно, в подобных «косметичках» всегда хренова туча, трясущимися руками, сидя на корточках, под шум и смех всей группы, в итоге вернуть однокурснице пенал с целой пачкой жвачки внутри в качестве извинения (любимая жвачка с вишнёвым вкусом, ещё даже не открытая — в магазине была последняя, и Ури собирался растянуть её надолго).       — Таким образом протянуть время до конца пары, понестись обратно за своими вещами, по дороге чуть не упав и не разбив лицо об угол стола, и выбраться из кабинета последним.       — Лететь по коридору в сторону уборной, и на повороте врезаться со всего маху в парня, того самого, о котором только и мог думать Брендон последние двадцать четыре часа.       — Ох, чёрт, Райан, я не… Прости.       — И тебе привет, Брендон, — Райан морщится, отводя чёлку с лица длинными пальцами. Ему бы на фортепиано играть, — проносится в голове Ури.       После того, что было ночью, Россу совершенно не понятно, как вести себя с этим мальчишкой. Несмотря на свою неловкость и немного помятый вид, в глазах Брендона пляшут бешеные огоньки. Это что-то новенькое — хотя неудивительно, ведь до этого Райан видел его так близко только плачущим. А сегодня парень с музыкального факультета выглядит воодушевлённым. Что ж, у Джорджа Райана Росса Третьего сегодня тоже поразительно хорошее настроение.       — Куда так торопишься? — Райан спрашивает это с кривоватой улыбкой, и только от неё одной у Брендона пробегают мурашки по всему телу, но не такие, от которых волосы встают дыбом. Мурашки бывают разные, и именно эти — совершенная противоположность тем, которые так привыкли описывать при встречах с наводящими ужас.       — Да в принципе, никуда, просто… Просто шёл. Быстро шёл.       Давно Ури такое не испытывал. Всё утро он пытался убедить себя, что то, что случилось ночью (конечно, странно, что он это помнит), всего лишь побочный эффект, которым обладает всякий дешёвый виски. Но почему же сейчас, когда Брендон уже (вроде бы) в трезвом уме, его тело и сердце так и просят накинуться на это произведение искусства в идеально облегающих прекрасные сексуальные ноги черных джинсах и в белой рубашке, несколько верхних пуговиц которой расстегнуты, открывая такие тонкие и эстетичные ключицы. Если бы было можно, Ури бы зацеловал каждый их сантиметр. И кровь на манжете, как грязный секрет, как будто бы Росс — серийный убийца или вампир…       Стоп, кровь???       Всё ещё дрожащие, неуверенные руки дотрагиваются до запястья парня напротив.       — Рай… Прости, Райан, у тебя кровь. Вот здесь.       — Не думаю. С утра ел хот-дог, может, кетчупом капнул.       Кофейные глаза движутся вниз, затем влево — если бы Брендон мог сосредоточиться на этом, он бы понял, что Росс лжёт, хотя не перестаёт, несмотря на это, оставаться чёртовым произведением искусства. Но это движение происходит всего за считанные доли секунды, после чего две пары глаз встречаются. Искра, буря, безумие — так же говорят? И находясь уже в трезвом состоянии Ури понимает — во всём этом нет вины алкоголя. Виски нет, а Райан всё тот же. Те же руки. Те же волосы. Те же губы. Те же глаза, огромные и глубокие, как тёмная сторона Луны. По низу живота расползается тепло, что подсказывает парню — скоро джинсы станут слишком тесными. Приходится прикрыть рюкзаком — тупо, он всё равно заметит, но по-другому никак.       Райан ухмыляется — не дурак и тем более не слепой. Мальчишка тоже не выходит у него из головы, сводит с ума. Любой не смог бы забыть этот пьяный поцелуй под луной на переднем сиденье автомобиля, но не каждый бы повторил. И в данный момент времени в данной точке пространства повторить это, а может быть, и зайти дальше, как выйдет — всё, что хочет Росс. Нет, не просто хочет, а страстно желает.       — Я предлагаю сбежать отсюда как можно быстрее, — тихий шёпот проникает в ухо Брендона, заставляя сердце пропустить удар, а затем забиться с бешеной скоростью. Тук-тук-тук. Ури сильнее вцепляется в рюкзак. — Там тебе не придется прикрываться.       Лицо паренька вот-вот сольётся с его коралловой худи.       — Я… Я не…       — Может, кофе выпьем? — произносит Райан уже громче, когда мимо них проходит группа молодых людей.       — Кофе? Да, пожалуй, — Брендон пытается подыграть, но голос немного дрожит, и ему приходится сделать глубокий вдох. Держи себя в руках.       — Тогда побежали, — кофейные глаза хитро поблёскивают, ухмылка расползается ещё шире, и Ури не успевает ничего понять, как этот странный, но до чёртиков притягательный парень с литературного факультета хватает его за руку и тащит за собой, ныряя в пёструю толпу студентов, заполнивших коридор, как стая рыб мелководье.       Холод — вот что чувствует музыкант, и это ещё сильнее ощущается, когда его горячая от смущения и возбуждения ладонь соприкасается с ледяной кистью руки Росса. Лёд и пламень. Две стихии, полные противоположностей и противоречий. Но чем же это всё закончится, к чему приведёт? Огонь растопит лёд, или же потухнет, сам превратившись в холодные угли? Этим двоим только предстоит узнать.       — К счастью, я живу совсем рядом, потерпи ещё немного, — снова этот шёпот, от которого Ури просто сносит крышу, и кажется, что ждать уже просто невозможно, но Райан не врёт — его квартира прямо напротив универа. У него, наверное, не было никаких сомнений, куда поступать.       Только переступив порог квартиры, Брендон сразу же оказывается прижатым к стене. В полумраке коридора страстный блеск в глазах Райана заметен ещё сильнее, особенно когда его лицо в нескольких сантиметрах от Ури. Хриплое дыхание, влажные губы, часто пульсирующая вена на шее — не слышно, как колотится сердце под белой рубашкой, но его ритм на самом деле просто сумасшедший. От парня больше не веет холодом — даже на щеках проступил еле заметный румянец, от чего он выглядит моложе своих… сколько ему, двадцать один? он выглядит, как шестнадцатилетний подросток перед первым поцелуем, и это выглядит немного абсурдно в сложившейся ситуации, потому что дело явно собиралось зайти дальше обычных поцелуев.       — Думал, ты один этого хочешь?       Руки (уже не такие холодные — оказывается, даже Луна может согревать) забираются под худи Брендона, пока те самые влажные губы затягивают младшего в поцелуй. Снова появляются мурашки, они разбегаются по всему телу Ури, который ждал этого момента слишком долго (ха-ха, как смешно, всего лишь двенадцать часов после их первого поцелуя, или, может быть, то, что он был под алкоголем, не засчитывается?), и поэтому подаётся навстречу Россу, обхватывая рукой его бледную шею. Вена под его ладонью пульсирует сильнее, как будто бы собираясь разорваться в следующую же секунду.       — Надеялся, что не один. Райан чуть прикусывает нижнюю губу Брендона, а тот стонет ему в рот, что первый воспринимает как сигнал к действию.       — Ты всем видом напрашиваешься на то, чтобы я тебя оттрахал, сладкий.       — Ну тогда чего ты ждёшь?       Секунда — коралловая худи летит на пол. Три секунды — быстрый, но настойчивый и жадный поцелуй в шею. Ещё несколько секунд — огромная кровать принимает их в свои душные и одновременно холодные объятия, Ури словно тонет в мягком чёрном покрывале, впечатанный туда Россом. Младший возбужден, он пиздец как возбуждён, и он видит, что Райан — не меньше. Его губы не просто напористы, даже несколько агрессивны — от их действий на шее и ключицах завтра будут гореть багровые пятна, но это ничто по сравнению с тем, что происходит сейчас. Брендон сам успевает оставить один большой засос под подбородком, отчего литератор тихо рычит, понимая, что это только начало — тёмная маленькая спальня одинокого парня ещё услышит его голос.       Руки не слушаются, они трясутся от напряжения, но Брендон все равно пытается расстегнуть пуговицы на идеальной (почти) белой рубашке парня сверху, одна из них отрывается, и Росс издаёт хриплый смешок:       — Давай я сам лучше.       За белой рубашкой на пол отправляются две пары джинсов — голубые и чёрные с молниями на коленках, странный дизайн, но под стать обладателю. А после этого руки Райана спускаются ниже, и от их касаний Ури срывает башню окончательно. Боксеры тесные до ужаса, как будто бы сейчас лопнут, и Росс знает это, одним движением освобождая стояк младшего, от чего музыкант облегчённо выдыхает, но это больше похоже то ли на свист, то ли на писк.       Худая рука тянется к прикроватному столику, открывая его одним движением и нащупывая внутри тюбик. Прекрасно. Но не совсем.       — Fuck, как не вовремя кончились, — Райан цокает языком (ещё бы, давно не было нужды). — Ладно, успею.       — Слишком невовремя кончились, — шепчет Ури с полуприкрытыми глазами. Кажется, кто-то опять завтра не сможет сидеть, да и есть опять ничего не сможет из-за искусанной в кровь губы. Но это же того стоит. Наверное… Нет, точно стоит. Однозначно. — Буду надеяться на твою ловкость.       Росс размазывает по пальцам холодную мазь и приставляет их к входу Брендона, аккуратно вводит два пальца, и замирает, давая пассиву привыкнуть.       — Вот так, солнышко.       Он не знает, почему он это говорит, наверное потому что уже давно никого не растягивал и не занимался любовью с… любовью? Это ему еще предстоит выяснить, а сейчас не хочется ни о чём думать. Человек всё же животное, и удовлетворение животных инстинктов ещё никто не отменял, пусть даже не совсем обычным способом.       Ури немного морщится, когда в него проникают два (холодных от смазки) пальца. А от этого «солнышка» хочется смеяться и плакать одновременно. Это звучит так… Издевательски. Брендон слишком не привык к этому, не к грубым грязным словечкам, которые шептались ему на ухо в пылу страсти, и он всегда думал, что это нормально, так и должно быть — просто не знал другого. И, наверное, так сказывается именно этот прошлый опыт, потому что когда пальцы внутри него начинают двигаться, вместо стона из его рта вылетают слова:       — Возьми меня… Жёстко.       Райан усмехается и раздвигает пальцы ножницами.       — Трахать до полусмерти парней, с которым знаком лишь сутки — по мне, это слишком неэтично.       Парень снизу разочарованно закатывает глаза, а Росс добавляет третий палец, останавливаясь и вздыхая.       — Если длительность, грязные прозвища и быстрый темп могут быть частью «жёсткого секса» в твоем понимании, то я попробую тебя взять таким способом.       — Я согласен, — выдыхает Брендон, чуть прогибаясь в спине, когда пальцы Райана задевают «ту самую точку».       — Вот и отлично, зайчик, — Росс ухмыляется, но не так, как тогда, в коридоре — теперь в этой улыбке-оскале есть что-то дьявольское.       — Засунь этого зайчика… знаешь куда!       — К сожалению, не могу, потому что туда я скоро засуну кое-что другое.       Райан нагибается к парню и впивается куда-то чуть ниже уха, что бордовый засос заметить можно только с профиля, снова прикусывает и зализывает ранку, потом чуть отстраняется, рассматривая свою работу.       — Никакого тональника, ты меня понял?       Он берет в руки тюбик и выдавливает себе на руку достаточное количество смазки, перенося ее на свой орган. Прекрасно, ты сейчас отымеешь человека, которого знаешь один день от силы, Росс. Что, нахрен, ты творишь?       Ури впервые громко стонет, потому что от всего этого у него крышу снесло уже давно, а Росс всё мучает, мучает и мучает…       — У меня его даже нет, — хрипит младший в ответ на фразу про тональник.       Он чувствует себя таким маленьким и хрупким среди этих мягких чёрных простыней и под этим невероятным парнем, и кого волнует, что они познакомились только вчера, пфф, действительно, кого это волнует.       А Джордж Райан Росс Третий всё мучает.       Рука тянется, чтобы дотронуться до себя, чтобы стало хоть немного легче, но руку, а за ней вторую, сразу же прижимают где-то над головой Брендона. В руках Райана появляется ремень, которым тот ловким движением привязывает запястья пассива к металлической кованой спинке кровати.       — Сам попросил пожёстче.       Глаза в глаза. Губы снова соприкасаются в поцелуе, чёлка спадает на лицо, но сейчас на это плевать.       — Готов?       Ответ — кивок, и Росс не медлит, ставит руки по две стороны от груди Ури и медленно входит наполовину, пока партнер не начинает мычать от боли.       — Черт, ты узкий…       Райан закрывает глаза и останавливается, прислушиваясь к мычанию Брендона, и тихо гладит своей рукой того по щеке. Младший весь мокрый: капельки пота спускаются по его лбу, щеки наливаются красным и горят, как камни на солнцепеке.       — Жестко? — шепчет литератор и входит до упора. Парень под ним то ли стонет, то ли кричит, и Росс не может до конца осознать, что вообще происходит и правильно ли вообще он поступает. — Так ты хотел?       Не первый раз, но всё равно больно. Пиздец как больно. И именно от этой боли, когда старший входит на всю длину резким движением, Ури уже не может сдерживать в себе эмоции и издаёт стон, больше похожий на крик, потому что это просто какой-то ужас, но постепенно переходящий в блаженство, и от этого всего на глазах выступают крупные слёзы.       — Т…так. Ты только… не останавливайся, пожалуйста.       — Хорошо. Хорошо, солнышко, — Райана уже самого всего трясет, но он предупреждает Брендона, и делает первый толчок. Осторожно. За ним ещё один. И ещё.       Не просто больно. Невыносимо больно. И в данном случае, боли даже немного больше, чем удовольствия. Может быть, это только поначалу, но Брендон уже вымотан, как выжатая тряпка, а слёзы всё стекают и стекают по раскрасневшемуся лицу.       И не так тебя имели, забыл, что ли? Тьфу, неженка.       — Райан… — он тихо стонет, выгибаясь и чуть приподнимаясь к Россу, насаживаясь на его орган.       — Всё хорошо? Мне остановиться? — громко выдыхает Райан — ещё бы, его это всё уже тоже порядком затрахало, и в прямом, и в переносном смысле, он тоже не может долго сдерживаться.       — Прости… Прости, продолжай. Продолжай, — Брендон говорит еле слышно и на несколько секунд закрывает глаза. Боже, Ури, ты даже в сексе дерьмовый неудачник. Идиот, слабак и неудачник.       Росс делает медленный толчок и сразу же наблюдает за пассивом, чтобы не сделать ему больно, а тот измученно смотрит в потолок, и приподнимает бедра, готовясь к еще одному толчку. Старший закусывает губу и шипит.       — Господи, ты такой… жутко узкий…       Он охает после слова «такой» и останавливается, давая Ури еще немного привыкнуть.       — Когда… Ох черт… Когда тебе будет больно, пожалуйста, говори… Fuck…       Теперь дело идёт лучше, да, все ещё больно, но это можно терпеть, и, кроме этого, оно того стоит. Брендон знает, что он слишком узкий, и он чувствует Росса внутри себя, каждым миллиметром, у него темнеет в глазах от возбуждения, и всё тело начинает дрожать, как в лихорадке.       — Не надо, не останавливайся… Пожалуйста.       Райан пытается ловить ртом воздух и ускоряется, начиная вбивать пассива в кровать, но не яростно, а скорее размеренно. И Джордж Райан Росс стонет, как сучка, входя до основания в очередной раз.       — Ох черт, ты просто прекрасен.       От особенно сильного и глубокого толчка Ури стонет, как порнозвезда (хотя им, наверное даже такое и не снилось), он стонет, чувствуя, как с каждым толчком его именно что вбивают в кровать, и, признаться честно, ему нравится это. Как и нравится стонать в унисон с этим совершенством.       Старший максимально ускоряется, довольный тем, что партнер стонет от его то резких, то плавных движений, он меняет угол и выбивает сладкий крик наслаждения. Дальше парень входит только в этом направлении, каждый раз попадая в эту точку и заставляя Брендона «петь».       До такого состояния в постели Брендона Бойда Ури ещё никто не доводил.       Когда Росс резко начинает двигаться под другим углом, кажется, от стонов скоро лопнут стёкла. А не похрен ли?       — Ох, чёрт… Райан, я. Я сейчас…       И после нескольких сильных толчков Брендон изливается, выгнувшись и простонав имя актива, для которого эти грязные крики кажутся райской музыкой.       Росс быстро выходит из податливого тела при первом импульсе экстаза, изливается младшему на живот, все еще удерживая своё трясущееся тело на трясущихся руках, и со стоном переворачивается на спину.       — Это было изумительно.       — Не хочешь развязать меня? — Чёрт, Брендон, разве так благодарят за умопомрачительный секс?       — Да, сейчас, прости, — шепчет Райан, снимая «оковы» с запястий Ури, после чего тот шумно выдыхает, и Россу трудно удержаться, чтобы не поцеловать его в лоб (странное желание, после того, как оттрахал этого ангелочка настолько жёстко, насколько смог — да, над жёсткостью однозначно стоило бы поработать), что он и делает.       Парень разминает застывшие в одном положении руки, затем опускает их вдоль вымотанного тела, и неожиданно даже для себя утыкается лицом в грудь старшего, как маленький ребёнок.       — Спасибо тебе.       — Нет, это тебе спасибо, — серьёзным тихим голосом произносит Росс, что заставляет Брендона поднять глаза на него.       В это «спасибо» Райан вкладывает не только благодарность за безумный секс, но и нечто большее. Действительно, он уже даже смотрел на свою одинокую спальню по-другому. Черт, да её даже одинокой больше назвать было нельзя. Ури находится здесь совсем недолго, а такое ощущение, что всю чёртову жизнь, каждый квадратный миллиметр теперь знает его запах, каждая молекула в воздухе слышала их стоны. И не только эта комната, но и сам Росс на какой-то момент чувствует себя не одиноким, и даже счастливым (!) оттого, что рядом с ним находится живой человек, а не бутылка водки или ещё кое-что более разрушительное. Пусть даже он сам не может понять, что нашёл в этом неловком пареньке, любящем гитары, клубы и других парней.       — Рай?       От этого нежного сокращённого обращения Росс сначала вздрагивает, вырванный из своих мыслей, но перед ним всё то же лицо Брендона, нежно-покрасневшее, уставшее, но удовлетворённое и довольное. Как у сытого кота.       — Можно, я останусь у тебя? Хотя бы на сегодня.       В его глазах уже не пляшут дьявольские огни, они снова того тёплого оттенка кофе или горького шоколада, да и улыбка больше не напоминает оскал — расслабленная, спокойная. И Брендон снова плывёт, потому что эта улыбка, эта чёртова улыбка — одновременно мягкая ткань и скальпель, срезающий кожу живьём, не оставляя ни единого целого места, пробирающий до костей.       — Конечно, — кивает Райан, притягивая младшего к себе ещё ближе, зарываясь носом в его жёсткие волосы, пахнущие чем-то, похожим на апельсин, — можешь оставаться, сколько захочешь.       Он накрывает обоих одеялом, и неугомонный Брендон снова задаёт вопрос:       — Рай, я не знаю, можно ли это спросить, но… Кто мы теперь друг другу?       Вопрос слетает сам, и Ури тут же жалеет, что спросил это, испортив такой момент. Сейчас Росс ответит что-нибудь из серии, что это ничего не значит, или что все было прекрасно, но у него кто-то есть, и всё полетит к чертям, Брендон снова напьётся, и тогда уже вряд ли кто-то окажется рядом с ним, как сегодня ночью.       — Я не могу сказать, что я тебя люблю, солнышко, — говорит Росс и надеется, что на этом его фраза закончится, но слова опережают мысли, и как будто не изо рта, а из души вырывается поток эмоций, — но я боюсь отпустить тебя. Я никогда не чувствовал такого тепла, черт, с тобой так комфортно, и… мы же могли бы попробовать, правда?       Он кусает губу и смотрит в потолок.       — Пожалуйста, Брен…       Тебе конец, Ури, ты понимаешь это?       Но на такой конец я согласен.       — Конечно, Рай.       Их губы снова находят друг друга, и этот поцелуй уже не пропитан жаждой страсти, он мягкий и нежный, за что прокусанная по время секса губа Брендона могла бы сказать «спасибо». Когда воздух в легких заканчивается, старший отстраняется с характерным звуком и удивляется, как можно сделать это так развратно, прерывая ниточку слюны между ними.       — Твои губы такие мягкие. И тёплые.       Брендон знает, что он хорошо целуется. Ему об этом неоднократно говорили — о том, что его пухлые розовые губы созданы для этого.       — Твои тоже.       Под одеялом он нащупывает руку Райана, необычно для него тёплую, тонкую и гладкую. Пальцы музыканта рисуют круги на ладони, спускаясь на запястье. Стоп, кажется, или с гладкостью мы поторопились?       — Всё-таки это была кровь, да?       — Что? — Росс хмурится, но когда Брендон вытаскивает из-под одеяла его же руку, внутри что-то словно обрывается, и хочется просто перестать существовать. Он не должен был узнать.       Там, где заканчивается кисть, начинается плотная густая сеть шрамов, свежих и старых, продольных и поперечных — причина, по которой Райан никогда не носит футболки и ненавидит раздеваться при посторонних, но сегодня он слишком увлёкся, забылся и допустил то, что теперь этот ангел знает его самую страшную тайну.       — О боже, Райан!       Un. Deux. Trois. Только спокойно, Райан, пожалуйста, спокойно, сейчас ты всё ему объяснишь, и всё будет хорошо. Наверное.       — Брен, я рад, что в твоей жизни не было таких отвратительных моментов, когда всё, что тебе оставалось — это напиваться и пускать кровь, но моя жизнь и есть сплошной гребаный отвратительный момент. Точнее, — он останавливается, чтобы сглотнуть подступающий ком в горле, — была до сегодняшнего дня.       — Это может убить тебя.       Брендон знает, что говорит. Он знает, каково это, терять друзей. Он знает, к чему может привести это болезненное пристрастие к самоповреждению, особенно под действием алкоголя. Одно неверное движение — и чёрные ангелы смерти провожают тебя в ад, а на земле плачут те, кому не было всё равно, кто переживал за тебя, пока ты резал руки.       — Теперь ты можешь меня послать и уйти, если не одобряешь. Это самый подходящий момент, если ты не хочешь с этим связываться.       — Разумеется, я не одобряю, но я не брошу тебя одного с этим дерьмом!       Райан сжимает губы. Только не плакать, нет, не плакать, только не сейчас.       — Тебе нужно остановиться, пока не стало слишком поздно, Рай, это не шутки! Я знаю, что это сложно, но я верю в тебя, и… я прошу тебя.       Под действием этого умоляющего взгляда ангела по имени Брендон Ури, которого, на самом деле, так не хочется разочаровывать, Росс шумно выдыхает, закрывает глаза и считает дальше. Quatre. Cinq. Six. По щеке скатывается первая слеза. Это слишком невыносимо, всё сдерживать в себе. Он запрокидывает голову, чтобы подступающая к глазам жидкость вкатилась обратно, но это мало помогает, и Райан сдаётся. Ты, блять, должен быть сильным, тряпка ты половая. Слабый ты никому не нужен.       — Я постараюсь, — голос звучит еле слышно, но если он попробует сказать громче, то сорвётся окончательно с этого хрупкого положения равновесия, за которое и так цепляется лишь кончиками пальцев. Постарается он. Как будто бы это так просто, как зубы почистить. Наверное, даже курить бросить легче при желании. — Спасибо, что веришь в меня, но, наверное, я уже безнадёжен.       И после этих слов Джордж Райан Росс младший не выдерживает и утыкается в шею Брендона с долгим всхлипом.       — Всё хорошо, Райан, иди сюда, — теперь уже Брендон прижимает к себе худое, истерзанное как снаружи, так и изнутри тело, гладит по волосам, по спине, покрывает лицо поцелуями, а Росс… Росс чувствует себя маленьким и уязвимым, но объятия Ури действуют на него немного успокаивающе и отрезвляюще. — Хорошо… Все хорошо, Рай.       Брендон пропускает свои пальцы через растрепавшиеся волосы Райана, повторяет это действие снова и снова, знает, что ему самому этому всегда помогало, почему тогда не поможет ему?       — Сейчас самое главное — успокоиться.       Он сам почти рыдает, слезы непослушно подкатывают к глазам, и Ури просто не может ничего с этим поделать. Всё, о чём он может думать — это парень рядом с ним, его жизнь и его состояние. И плевать, что голос дрожит, а влага мешает видеть.       — Чшшш, я рядом. Попытайся подумать о чем-нибудь другом. Пожалуйста, я знаю, это тупо, но то, что с тобой происходит — опасно, я серьёзно, Рай.       «Опасно — это когда я в ванну с лезвиями иду, вот что опасно», — думает Росс.       Он утыкается лицом в грудь Брендона, прижимается, как ребёнок, не хочет и не может его отпустить, потому что если отпустит — точно умрет. Сразу же.       — Прости, ты не должен всё это…       Брендон целует его в макушку, отводит мокрую чёлку с лица и смотрит прямо в глаза, тоже мокрые, и этот взгляд Райана одновременно просящий и виноватый.       — Глупости. Я не могу оставить тебя одного с твоими демонами.       — Спасибо тебе, — еле слышно шепчет Росс, ещё крепче вцепляясь в Ури, его спасательный круг, соломинку утопающего, последнюю опору в этом мире.       Теперь у его завтра есть смысл.