Фаворит 2, Или новая любовь императора

Пухлый конверт доставили уже поздним вечером, когда я собирался покинуть кабинет и воссоединиться с мужем в супружеской спальне. Даже если бы на нем не было четырех сургучных печатей с герцогской короной, по приглушенно розовому цвету гербовой бумаги, по удушающему запаху пропитавших его духов и бисерному почерку можно было сразу угадать отправителя: папенька! Я взвесил на руке послание и почти решил оставить его в ящике стола до утра, но любопытство взяло верх: что же так срочно и секретно решил поведать мне герцог де Кантен и что мои соглядатаи упустили, не донесли? И чуть-чуть поколебавшись, я засунул письмо за пазуху, запоздало подумав, что насквозь провоняю ташетской розой. Клоди уже лег, но не спал — просматривал какие-то бумаги. Рассеянно улыбнулся, кивнул скорее своим мыслям, чем мне, и снова углубился в чтение. Спать не хотелось, я сходил в ванную, лег рядом и решил узнать, что именно понадобилось папеньке от меня. — Отцовские наставления? — Клоди мельком взглянул на меня и так выразительно повел носом, что мне даже и спрашивать не пришлось, как он догадался. — Они. Письмо начиналось не с приветствия, а сразу по-деловому: «Сын мой, во дни, воспоследующие твоему побегу из-под отцовского крова, сердце мое преисполнилось печалью»... Первые страницы из двадцати шести — я дотошно пересчитал — были преисполнены скорби о таком негодящем и непочтительнейшем сыне: «Сухой лист на отломленном суку», «Увядающая трава, присыпанная снегом»… И прочие эвфемизмы, не способные замаскировать недовольство тем, что в браке от меня наследников не дождаться. Образность папенькиных страданий тянула на государственную измену. Нет, я понимал, конечно, что папенька, как это ни прискорбно осознавать сыну, недалек, но не до такой же степени! «Сын мой, в часы тягостных сомнений в верности принимаемого решения я во главу угла воздвигал только интересы рода и вверенных мне земель и ничего больше, а потому принял единственное возможное решение — жениться». Подбор невесты папенька решил возложить на меня. В общем-то, на этом содержательная часть письма заканчивалась, остальные двадцать две страницы были посвящены требованиям к невесте. Пятьдесят восемь пунктов! Я крякнул от восхищения. — Габи? Я обернулся к мужу, тот отложил бумаги и с интересом разглядывал мою перекошенную физиономию. — Так чем тебя так потрясло отцовское письмо? — Папенька решил вступить в брак и обеспечить герцогство наследником. — Похвальное решение, — Клоди старался выглядеть серьезным, но глаза выдавали совсем иные эмоции. — Но возникли некоторые затруднения, так? — Угу… Пятьдесят восемь пунктов затруднений. — Позволь, — Клоди забрал у меня из рук папенькино послание — не отдать я не мог — и пробежал глазами. Я откинулся на подушку, скрестил руки на груди и принялся ждать праведного гнева. Как отбивать старого дурака у разгневанного супруга, я не представлял. — Его бы на денек в казематы, уж я бы ему объяснил все про оторванные листья и сухие сучья! Куда Гийом смотрит, что этот болван вознесся над всеми смертными и совсем страх потерял! — Клоди откинул одеяло и позвонил в колокольчик. Сердце у меня замерло, а тело сотряс озноб. — Ваше величество, не надо! Прошу! — я вскочил и готов был рухнуть на колени. — Он просто… — Дурак, — закончил за меня Клоди, накидывая халат. — Ты чего всполошился? «Ваше величество!», — передразнил он меня. — Но, — я хотел было уточнить про дыбу и казематы, но был прерван вошедшим секретарем. Пришлось оборвать себя на полуслове и повыше натянуть одеяло. — Значит так, срочно найти всех девиц на выданье от шестнадцати до, — Клоди сверился с письмом, — двадцати пяти. Хотя нет, расширим до тридцати, это вполне еще детородный возраст. И вдов тоже можно включить отдельным списком. Непременно блондинок. Супротив каждой девицы проставить те пункты, коим она соответствует. — Он отложил первые листы и протянул секретарю только нумерованный рукой папеньки список. Секретарь поклонился и исчез. — Ты что, правда хочешь помочь? — А почему бы нет? — Клоди подмигнул мне. — Всё развлечение. Что-то мне подсказывало, что развлечения у некромантов весьма специфические, и я тяжело вздохнул. — Идем, смоем этот ужасный запах. Да и постель бы не мешало перестелить. — Муж потянул меня в сторону ванной. — Придется доказать кое-кому, что не все еще у нас пожухло и засохло. Секретарь удивительно быстро справился с заданием и, что удивляло больше всего, — без помощи службы безопасности. Я как бы оставался в стороне от поисков, что напрягало и вызывало вопросы, на которые, увы, муженек отвечать не торопился. Я нутром чувствовал, что грядет нечто такое, после чего папенька при всем желании не зачнет новое дитя. Наиболее логичным было предположение, что Клоди, змей подколодный, задумал устроить герцогу бракосочетание с каким-нибудь отставным генералом. А что? И генерал пристроен, и герцог, чтобы его кошки драли, под присмотром… Я пытался подлизаться к мужу, но тот на все попытки отвечал с юношеской пылкостью и заваливал меня на все горизонтальные поверхности, после чего собраться с мыслями и устроить допрос было проблематично. И пока я приходил в себя, Клоди уже успевал смыться в свои любимые подземелья, куда соваться со всякими глупостями я не рисковал. Клоди изучал списки кандидаток в невесты, хмыкал, качал головой, делал пометки на полях, но мне не показывал. Было сильное искушение плюнуть на хорошие манеры и воспитание и сунуть нос в эти бумаги, главе службы безопасности отказать бы не посмели, но что-то удерживало от такого поступка. Я извелся, а Клоди, видя мои мучения, только посмеивался и уговаривал потерпеть. — До праздника солнцестояния всего ничего, приглашения отправлены всем. — Я знаю, — уныло соглашался я: приглашения супруг надиктовывал в спальне, причем папеньке в особо витиеватых выражениях. К сожалению, дамам послания были совершенно обезличенные, я даже не знал, как много нашлось в Империи подходящих невест. Мое время было занято делами службы, визитами портного, сапожника и ювелира. Видимо, Клоди хотел сделать из меня нечто, не уступающее по красоте и изысканности сонму юных прелестниц. От парикмахера и его щипцов для завивки я позорно бежал черным ходом, спрятался в спальне и пообещал мужу обриться налысо, если он будет настаивать на локонах и диадеме. — Кхм, не диадеме, а малой императорской короне, но, впрочем, как хочешь, — Клоди был удивительно покладист, и это настораживало. К началу бала я настолько устал волноваться и переживать, что смотрел на все отстраненно, даже на свое отражение в зеркале, хотя супруг выражал свое восхищение всеми доступными средствами, пришлось зеркально вернуть пару комплиментов, он засмеялся и замолчал. В тронный зал мы вошли чинно, рука об руку, и перед нами склонилась в поклонах толпа придворных, точь-в-точь ржаное поле на ветру. Клоди произнес торжественную речь о празднике Солнцестояния и традициях, не позволяя мне отцепиться от своего локтя и как бы задумчиво поглаживая мое запястье, забравшись под край перчатки. — Сегодня у нас еще одно приятное событие. Помолвка. В рядах дворян наметилось оживление, а я выискивал глазами папеньку, но взгляд натыкался только на лорда Аншери, дядюшку Клоди. — Герцог де Кантен. Папенька выбрался из-за чужих спин, несмотря на браваду, чувствовалось, как ему не по себе. — Дорогой герцог, ну и задачу вы нам задали, — Клоди достал из-за отворота камзола листы розовой гербовой бумаги, неспешно развернул и помахал ими в воздухе. Папенька вознамерился было грохнуться в обморок, но император не позволил. Подхватил под локоток и повлек к шеренге из двух десятков молодых блондинок. Я, оказавшись на свободе, шел рядом и гадал, что задумал Клоди. Неужели просто позволит выбрать невесту из имеющихся? — Надо сказать, что ни одна дама, девица или вдова не смогла набрать пятьдесят восемь очков. Мы взяли на себя смелость пригласить во дворец тех, у кого наиболее высокие показатели. Самый высокий балл у мадемуазель де Шантегрив, настоятельницы женской обители. Тридцать шесть. И это нас подводит к неутешительной мысли, что у живого человека столько достоинств быть не может. Клоди развернул побледневшего еще больше папеньку лицом к себе. — Я-я... — проблеял тот. — Да-да, — Клоди ласково улыбался и медленно шел вдоль ряда девиц. — В-ваше величество... — папенька был едва жив от страха. — Как вам? Очаровательна, не правда ли? — Клоди остановился напротив крайней девушки, папенька остервенело закивал, едва не забыв поклониться в ответ на реверанс. — О-очень! — Клоди! Ты сошел с ума! — дядюшка рысью подбежал к нам. — Даже ты не сможешь сочетать браком голема и живого человека! Тебя жрецы проклянут! По залу прокатился гул, как будто в горах сошла лавина, и снова все затихло. Я сделал шаг, чтобы поближе рассмотреть поделку мужа — она была хороша и смутно напоминала кого-то, кого при всем желании я не мог сейчас вспомнить. Кукла сделала реверанс. Я помахал рукой перед ее лицом, голубые глаза остались неподвижными, но пухлый ротик раскрылся и показалось, что она заговорит. — Проклянут? Не смеши. Однако я сделал ее, только чтобы показать, что совершенны только куклы, — он задумчиво провел по щеке голема. — Только куклы… — Клоди, я настаиваю! Давай позволим герцогу выбрать невесту! Дядюшка смело наступал на венценосного племянника, и тому ничего не оставалось, как стратегически отступать. — Есть еще одна невеста. Она ждет вон за этой дверью, — Клоди сам распахнул створки. — Эй-эй, вы чего это! Я вам не портовая шлюха, а честная девица! Куда вы меня та-а… Двое охранников удерживали вырывающуюся темноволосую женщину и пытались заткнуть ей рот. Судя по пожеванным и мокрым обшлагам мундиров, удавалось им это не так чтобы очень хорошо. — Ваше величество! — папенька уже не знал, что думать и как себя вести. — Это плод любви богатого, родовитого и влиятельного вельможи, не лишенного магического дара, с одной очаровательной трактирщицей. Я думаю, выбор очевиден, если выбирать между нашей милой Клотильдой и куклой. Герцог, хотите в жены куклу? Папенька замычал и замотал головой. — Клоди, это переходит все границы! — воскликнул дядюшка, дочери трактирщицы заткнули рот, но она вырывалась, как дикая кошка. — Отчего же? Я просто пытаюсь покрыть ваш грех, дядюшка. Вы суете свой отросток мужественности направо и налево, производя перекрестное опыление и получая совершенно неоднозначные плоды. — Клоди! — Представьте мое изумление, дядя, когда совершенно неожиданно всплыла эта ваша наследница. И что могло бы получиться, роди она сына от какого-нибудь деревенщины? Так что само провидение подтолкнуло герцога искать невесту. Бракосочетание проведете на месте, приданым лорд Аншери свою дочь обеспечит. — Клоди, это ужасно! Ты знаешь мои обстоятельства! — Я тебе еще гномов не простил. Отправишься в Пустоши и приложишь усилия, чтобы эта прелестная селянка стала настоящей герцогиней. — Клоди, это жестоко! — Ваше величество, — проблеял папенька. — Ваша милость безгранична! Примите мои искренние заверения в вечной преданности! — Пошли вон, оба! Я незаметно ущипнул супруга за задницу, он повернул голову ко мне, многозначительно улыбнулся и почти ласково добавил: — В смысле счастливого пути. Повинуясь знаку императора, оркестр заиграл веселую мелодию. — Гальятта, люблю ее. Потанцуем? Я поклонился в ответ и принял протянутую руку, собираясь вытрясти из мужа все подробности.