Укравший мою судьбу

Диклэйд. Договор подписан. Бессрочный. Я почти ничего не чувствовал и даже удивился, когда понял, что стою в душе под совершенно ледяными струями воды. Делаю воду теплее и невольно вспоминаю уютную купальню в доме Рокота. Там все казалось настоящим, незыблемым, каждая вещь словно хранила отпечаток личности своего хозяина. Основательность, надежность, безопасность, уют, тепло – такой вот простой ассоциативный ряд. А тут все чужое. Даже собственные мысли кажутся ненастоящими, словно принадлежат не мне, а какому-то незнакомцу. Слишком умные и лишенные эмоций. Словно наваждение. Недовольно встряхиваю головой и с силой растираю тело жестким полотенцем. Так нельзя. Нужно взять себя в лапы! Рокот точно не расклеился бы от какого-то подписанного Договора, он бы все равно боролся, до последнего выход искал! В запотевшем зеркале отражается моя бледная физиономия с покрасневшими, словно от бессонницы глазами. Какой-то нездоровый у меня вид. - А, может, это и к лучшему. Посмотрят на меня многоликие и решат, что больной недоросль им не нужен. Отражение с недоверием криво усмехается. Правильно, незачем рассчитывать на случай. Все нужно делать самому. Итак, исходим из основных данных: Договор подписан и обратной силы не имеет, я обязан повиноваться, что бы ни приказали, я должен жениться все равно на ком… Стоп! По спине бегут мурашки от ужаса. Не было там про «жениться»! Не было! Там, если быть точным, значилось «вступить в брак»… А это значит, что партнером может быть вовсе не женщина. А, учитывая, что я невысокий и довольно субтильный, что мне немного лет, то это значит… Изменить Рокоту… Ноги становятся ватными, и я сползаю по мокрой стене на пол. Кажется, у меня гораздо больше проблем, чем я думал. Так, нужно рассуждать спокойно. Допустим, меня сочетают браком с каким-то мужчиной. И что? И перед мысленным взором тут же появилось приторно улыбающееся лицо Сослея… Меня затошнило. Не смогу. Не хочу! Надо что-то придумать! Но от паники в голове царит совершенный хаос, а тут еще приставленная охрана вежливо стучит в двери, напоминая об окончании отведенного мне времени. Если я сейчас же не выйду, они выбьют двери и увидят меня, голышом сидящим в луже холодной воды. Жалким и слабым. Второго Наследника Повелителя. А вот этого я допустить просто не могу. Заставляю себя встать, снова вытереться и, сообщив, что мне нужно еще пару торов, быстро одеться. Из купальни выхожу уже совершенно спокойным внешне. А в голове – те же осколки мыслей и чувство собственного бессилия. - Вас ожидают, следуйте за нами. Ходить под конвоем, конечно, унизительно. Но и тут мне нечего возразить отцу – имеет право. Я сам ему его предоставил недавним побегом. И сейчас мне остается только делать вид, что считаю конвой таким усиленным вариантом охраны. Двери большой гостиной вежливо распахивают передо мной, и я невольно щурюсь от слишком яркого света – в огромных, во всю стену окнах, бушует пламя заходящего солнца. Слишком ярко. Комната кажется утонувшей в крови, потому что на светлых, оббитых шелком стенах играют алые отблески. Очень символично. В комнате душно, и почти пусто, если не считать отца, старшего брата и трех, плотно закутанных в плащи фигур. Интересно, они все время укрывают и лицо и фигуру из-за того, что мерзнут, или потому что скрываются? Словно в ответ на мои невысказанные мысли вся троица слаженно, как одно существо, отбрасывают низко надвинутые на лицо капюшоны. Все трое – мужчины. Даже в довольно разных лицах мне мерещится что-то похожее, объединяющее их в чуждый для этой комнаты элемент. - Позвольте представить вам моего Второго Наследника – Диклэйда. - Как вы себя чувствуете, Наследник? – приятным баритоном уточняет один из многоликих – довольно невзрачный шатен. Видимо, отец под видом болезни скрывал мое отсутствие. Поэтому механически я вежливо улыбаюсь и уверяю в своем отменном состоянии, благодарю за оказанное внимание. В общем, стандартная вежливая шелуха, за которой так удобно скрывать истинные мысли. Которых по-прежнему нет. - Вас уже ознакомили с условиями договора? – все тот же шатен, видимо, он у них главный. Или, наоборот, успешно скрывает главного, просто ведет переговоры от его имени, пока кто-то поумнее и подальновиднее изучает и делает выводы. Пожалуй, оба варианта имеют право на жизнь. Будем учитывать оба одновременно. - Да. - У вас есть вопросы? - У меня есть пожелания. - Не обсуждается, - равнодушно роняет многоликий. Конечно, с рабами что-либо обсуждать не принято. Ну, кому придет в голову разговаривать с вещью? - Я не могу заключить брак, потому что люблю другого! Я понимаю, что это слишком эпатажно и глупо, отец недовольно хмурится, а губы брата кривятся в презрительной усмешке. - Ваши чувства нам неинтересны, как и тому, на кого в свое время вам будет указано. Ожидаемо. Но от очевидности этот ответ не становится легче пережить. Душно, как же тут душно! Я расстегиваю верхние пуговицы плотного воротника-стойки и подхожу к открытому окну, чтобы глотнуть хоть каплю свежего вечернего воздуха. Охрана тут же оказывается рядом, но я быстрее – словно наитие ведет меня вперед – на подоконник, а после, держась немеющими пальцами за старую ненадежную раму, на тонкий выщербленный карниз, почти рассыпавшийся от времени. Стараясь не смотреть вниз, делаю в сторону два приставных шага. Теперь меня невозможно достать, протянув из окна руку. Высоко. Я это точно знаю, потому что окна этого кабинета находятся на высоте десяти ростов высокого оборотня. Если сорвусь вниз, то это с очень высокой долей вероятности закончится моей смертью. Сейчас я, как паук, прилип к стене ровно между двух соседних окон. И из обоих высовываются взволнованные лица всех, кто сейчас находится в комнате. Даже многоликие изволили проявить к происходящему интерес. Вот только прочесть чувства по идеально спокойным лицам не представляется возможным. - Немедленно вернись! – рассерженной рысью шипит отец. Кто-то из охраны проявляет достойную лучшего применения смелость – пытается продвинуться по карнизу вслед за мной. Но он слишком тяжел и тут же срывается, чудом успевая ухватиться за протянутую вовремя руку. Его с трудом втаскивают внутрь. - Диклэйд, ты ведешь себя недостойно! – подключается брат. На самом деле ему все равно – это он перед отцом выделывается. Хотел бы я посмотреть, как бы на моем месте вел себя он сам! А многоликие молчат. - Вернусь - при условии, - отчаянно улыбаюсь я. – Или не вернусь совсем. Как получится. Меня устроят оба варианта. - Да ты всю свою жизнь был трусом! Не прыгнешь! – ярится братишка. Но тут неожиданно вмешивается многоликий – на этот раз жгучий черноволосый брюнет. - Прыгнет. Он говорит то, что думает и воплощает в слова истинные чувства. От этих слов бледнеет отец и удивленно умолкает Первый Наследник. - Назови свое условие. - Их два, - отчаянно наглею, понимая, что даже если удастся выторговать одну уступку – это уже много. - Слушаю. - Первое – в приложении к Договору, которое подпишут немедленно, будет проставлен срок окончания его действия – один год! - Пять лет, - холодно возражает многоликий. - Хорошо – два года! - Три. Дальнейшее не обсуждается. По тому, каким тоном это сказано, понимаю, что упорствовать дальше бесполезно. Три долгих года. Но это же не вечность! - И еще – я вступлю в брак только с женщиной. Черноволосый тонко усмехается и согласно кивает, но мне этого мало. - Это тоже будет указано в приложении. Потом начинается оживленная суета, когда в кратчайшие сроки составляется второй документ, а после прочтения его вслух, чтобы слышал я, под ним ставятся подписи обеих сторон. Подписывал брюнет – я был прав – это он – глава делегации. - Слазь! – отец уже пятнами пошел от едва сдерживаемого гнева. А я начинаю осторожно двигаться обратно – к подоконнику. Сейчас мне уже дорога собственная жизнь и закончить ее на твердых серых камнях внизу я не намерен. Когда до подоконника остается один шаг, две руки одновременно хватают меня – отца и черноволосого многоликого. В комнату меня втягивают слишком рьяно, и я почти падаю на пол, больно ударяюсь локтем, но все равно улыбаюсь – у меня получилось! Хлесткий удар когтистой рукой оставляет на щеке четыре кровоточащих глубоких царапины и тут же гасит улыбку. - Твоя жизнь не принадлежит больше тебе. Ты не имеешь права подвергать себя опасности, - многоликий чуть протягивает шипящие, и оттого его фраза наполняется ощутимой угрозой. Я вижу, как дергается отец, желая предотвратить удар, и как обессилено опускаются у него руки. Все – я уже не его Наследник. Но это не значит, что у меня нет гордости. Я встаю, высоко вздернув подбородок. - Учту! – бросаю с вызовом, и снова сгибаюсь от сильного удара в живот, ловлю открытым ртом воздух и опускаюсь на колени на пол. Вот многоликие и показали свои настоящие лица. Мне даже не обидно. В сравнении с тем, что срок Договора пошел с момента подписания, что часы уже отмеряют время, оставшееся до моей свободы, это все совсем неважно. Они не имеют права меня убить, а сломаться мне не позволит мысль о Рокоте – он будет меня ждать – я уверен! Повелитель оборотней. Когда за Диком и многоликими закрылись двери, я позволил себе обессилено упасть в кресло. Что я наделал? Веста никогда не простила бы меня. Перед глазами стояло окровавленное лицо младшего сына и его неестественная счастливая улыбка. Они причиняли ему боль, а он улыбался… Это было страшно. Стоит ли полученное знание его крови? Не знаю… Очень уж страшные гири лежат на весах этого решения. Да при чем тут Веста? Я сам себе этого простить не смогу. Но – Договор подписан. Через мерт Дик и многоликие в сопровождении эскорта покинут резиденцию. На три года. Каким он вернется назад? Будет меня ненавидеть. Это точно. Но перед отъездом я должен закончить еще одно дело. Звоню, вызываю через секретаря Ирвинга. Его я посылал к Рокоту с определенным, требующим особой конфидициальности, заданием. - Рассказывай. - Мне нечего доложить вам, Повелитель. - Не подписал? - Нет. Ни один, ни другой документ. - Ожидаемо, не так ли? Ирвинг молчит. Он не привык как-то демонстрировать наличие собственного мнения. Я плачу ему не за это. - Значит, будем давить. Для начала, указ о штрафе на это селение, как там его? - Зеленый мыс, - подсказывает Ирвинг. - Вот-вот. И, конечно, работаем с Рокотом, как и было ему обещано. Для этой работы сам подберешь людей. Не калечить, не убивать. Что? – замечаю брошенный в мою сторону неуверенный взгляд. - Зачем это все, мой Повелитель? Ведь Второй Наследник вскоре уедет? - Вернется. Через три года он, Ирвинг, вернется. И я не хочу, чтобы вместе с ним вернулись проблемы. Он должен быть управляемым. Это важно для спокойствия и благополучия государства. А для этого мы с тобой должны устранить Рокота. Не дергайся, я же сказал – не физически. Просто нужно заставить его понять, что это не его пара. - Через боль? В голосе Ирвинга вполне ожидаемое сомнение. - Нет. Уж ты-то должен был понять – через унижение, через постоянное давление. У него не должно быть ни одного спокойного дня. И тогда на смену всякой романтической чуши придет обычная усталость. Мы должны заставить его выбрать спокойную жизнь. Работай по плану! Об итогах будешь докладывать мне лично в конце каждой седьмицы. Ирвинг молча кланяется и уходит, а я наливаю себе целый бокал красного густого вина. - Выпьем, Властин, выпьем за двойное предательство. Чокаюсь с собственным отражением в зеркале и залпом выпиваю благородный напиток. - Блестящая карьера – продать сына и растоптать того, кому обязан жизнью. Я могу собой гордиться…