Кокон безумия

It's waiting in your water It's waiting in your bed It's creeping through your backdoor in the still of the night It's waiting in the bushes It's waiting there for you And there is no escape no matter how hard you try (Mono Inc. — Reign of Rats)

      Гнетущая мрачная атмосфера давила со всех сторон в маленькой, тесной комнатке. Воздух в ней, казалось, состоял из чего-то безрадостного, угнетающего и совсем удушающего. Он будто давил на присутствующих в ней заключенных, врывался к ним в легкие и пожирал их изнутри, словно рой невидимых мух. Люк Рассел стоял перед парочкой связанных охранников из Ракьят. Они сидели перед ним на коленях, повесив головы вниз. Недалеко от Люка стоял единственный наемник, который лениво облокотился о стену и наблюдал без всякого интереса за происходящим. Заключенные были изрядно избиты: у одного из них оказалась сломана рука, у другого разбит нос. И все-таки их лица не выражали ничего, словно, являлись лишь масками. Даже несмотря на сильнейшее насилие, воины Ракьят держались очень хорошо. Рассела же не устраивало их молчание. Он мысленно хвалил их за то, что они держались так, как полагается настоящим воинам. Но ему сейчас было просто необходимо взять и сломать этот толстенный щит, за которым находились ответы.       — Мне сказали, что вы ничего из предложенного не употребляете в пищу, — тихо начал он, скрестив руки на груди. — Это прискорбно. Люк думал, что они будут есть хотя бы для того, чтобы не сойти с ума от голода. Но воины, казалось, тренировались всю жизнь для этого момента, ведь ни сладкий запах пирога, ни манящий запах жареной курочки их не привлек. Предводитель наемников мысленно хвалил их за такую стойкость, только она была здесь ни к чему. Отравить он никого не хотел, да и задобрить тоже.       — Вы не разговариваете с того дня, как вас словили. И знаете, я очень восхищаюсь вашей выдержкой, — без преувеличений произнес мужчина, склонив голову набок. — Вы прекрасные воины, это так. Но, понимаете, какая проблема — мне нужны ответы.       Заключенные даже не шелохнулись. Они не обращали на Рассела никакого внимания и он чувствовал буквально кожей, что они погрузились в какое-то состояние, в котором окружающий мир для них не представляет ничего. Люк присел перед ними на корточки, осматривая на них множественные синяки и ссадины. Джейсон выбивал из них правду своим методом, вернее, единственным, которым умел. Но Рассел имел в арсенале кое-что более интересное и полезное.       — Джейсон обращался с вами, как зверь, — вдруг сказал мужчина, оценивая глубину повреждения тел охранников. — Но в отличие от него, я действую более тонко и вам это очень не понравится. Поэтому я даю вам шанс сказать мне, где именно прячется ваша любимая жрица. Последний шанс. Непонятно чего именно ждал Люк, но воины Цитры вновь не отреагировали. Только один из них, кажется, улыбнулся или это было просто игрой света. В любом случае, они вновь промолчали, оставив, казалось, ни с чем и Люка. Но это было не так. Рассел, кивнув сам себе, встал и облокотился о стену. Ему очень не нравилось, что информация, за которой он гнался — являлась недоступной. Вернее, на первый взгляд выглядело все именно так.       — Ладно, вы не оставляете мне выбора, дорогие воины, — тихо произнес, переводя взгляд с одного охранника на другого. — Я заставлю вас заговорить. Воины Цитры, казалось, напряглись. Их тела уже предвкушали новой боли, истязаний, страданий. Но Люк даже с места не сдвинулся, как и наемник.       Зато сдвинулось с места кое-что другое. Рассел всем телом напрягся, внимательно взглянул на одного из воинов Цитры. Его атмосфера, словно тени, собралась в одну точку — темный, будоражащий вихрь, который заключенные уже ощущали всей кожей. Им стало вдруг действительно не по себе. Они по прежнему не выражали никаких эмоций, но их сердцебиение заметно ускорилось, а дыхание стало более глубоким. Атмосфера Рассела — собрание из чего-то уродливого, презирающего человечеством, грязного и до жути отвратительного, вихрем с бешеной скоростью устремилось именно на того, на кого смотрел мужчина. Она моментально сковала его, словно множество металлических прутьев. А затем, будто кислота, покрыла его кожу и устремилась внутрь, обжигая сознание и делая с химией мозга просто напросто фантастические вещи. Заключенный вдруг запрокинул голову и завыл. Его глаза оказались широко распахнуты, но он явно перед собой видел совсем не потолок. Вой оказался настолько сильным и оглушающим, от чего находящийся в комнате наемник едва подавил желание сбежать из комнаты. Рядом сидящий воин в ужасе смотрел на то, что происходило с его другом и не понимал, как это возможно. Выдержка воина Цитры сломалась в один миг. Атмосфера Рассела крутилась внутри его головы, словно какая-то туча, которая меняла потенциал действия в свою сторону. Лицо воина Ракьят исказилось ужасом, а затем он упал на пол, словно какая-то кукла. Он перестал орать и стал хватать ртом воздух. То, что он видел явно пугало его до безумия.       — Я изорву его сознание изнутри, а затем проделаю это с тобой, — твердо произнес Рассел, переведя взгляд на застывшего от ужаса второго заключенного. — И в конце концов, вы скажите мне, где скрывается ваша прекрасная жрица. Потом я отпущу вас, но вы не сможете жить дальше с тем, что видели. Вы покончите с собой. Но, он, конечно, не верил. Мужчина лишь смотрел, не в силах поверить в то безумие, которое творилось перед его глазами. Воин Цитры вдруг стал шептать какие-то молитвы, словно сейчас это могло как-то помочь. Рассел неосознанно вспомнил себя в прошлом — такого же убежденного в том, что повторение каких-то непонятных слов что-то изменит.       — Я скажу… Я скажу… ПРОШУ, Я НЕ ХОЧУ ВНОВЬ ЭТО ВИДЕТЬ! Я НЕ ХОЧУ! — завопил мужчина настолько громко, от чего Люку слегка заложило уши. Но он пересиливал свои минутные порывы.       — Нет, ты не должен! — яро запротестовал второй заключенный. — Ты воин Цитры, ты предашь ее, если скажешь это. Ты предашь все племя. В его голосе звучала нескрываемая угроза и настоящая тревога. Он понимал, что совсем скоро правда выплывет наружу и жрица будет поставлена под реальную угрозу. Рассел же тепло улыбнулся, возвращая свою силу обратно. Атмосфера, словно вода, быстро вытекла из тела мужчины, возвращаясь к своему неизменному хозяину. Люк отлично знал, что у него получится вырвать долгожданную правду.       Воин, который пострадал в результате воздействия со стороны предводителя наемников, выглядел жалко. Он лежал на полу, свернувшись в позе эмбриона, скорчив гримасу подлинного ужаса. Из его глаза медленно стекали слезы, а рот слегка приоткрылся.       — Я не могу… О, духи, это моя вина… — сиплым от слез голосом произнес мужчина. — Моя Клайви… Моя доченька… Рассел не знал о чем именно идет речь. Однако он понял, что это оказалось самым болезненным для него воспоминанием. По мнению Люка, ничто не может заставить говорить так человека, как повторение в его сознании самого ужасного воспоминания. Он сделает все, чтобы не помнить то, что пытался забыть всю жизнь.       — Цитра, мой дорогой гость, — напомнил ему американец, ожидая хоть какой-то зацепки по нынешнему делу. — Расскажи мне, где она находится или вновь увидишь все, от чего бежишь всю свою жизнь. Мужчина протяжно заскулил, словно его с размаху ударили жесткой плетью. Он сильно зажмурил глаза, а затем снова их распахнул. Склера его глаз заметно покраснела.       — О, духи… Я вижу это даже с закрытыми глазами, — тихо произнес он потерянным голосом. — Я не хочу с этим жить… Я не хочу… Рассел, в принципе, этого и ожидал. Жертвы после такого воздействия настолько напуганы и разбиты, от чего им нужна только смерть. Это основная проблема такого метода. Люди после него очень долго приходят в себя или не приходят совсем. Второй вариант наиболее частый.       — Я прекращу твои страдания, — пообещал ему Рассел, отойдя от стены. — Но только расскажи мне то, что я хочу. Иначе ты вечно будешь сидеть тут и видеть всю ту же картину. Второй воин Цитры заметно оживился. Он перестал молиться, понимая, что это как-то не особо помогает. К тому же, его друг находился на грани какого-то ужасного состояния. И, к сожалению, он нарушит свой обет молчания и все расскажет.       — Байли, нет! — воскликнул он, пытаясь вырваться из пут, дабы хоть схватить друга. — Ты не можешь предать Цитру! Ты не можешь предать племя! Но Байли вообще не обращал на него никакого внимания. Он лежал на холодном полу, явно пребывая в своем, не самом приятном, мире. Рассел усмехнулся, наблюдая за попытками воина Ракьят хоть как-то привести Байли в нормальное состояние. «Это не поможет, мой второй дорогой гость. Его разум сломан настолько сильно, что теперь ему не нужна ни Цитра, ни племя, ни ты. Он в своем самом страшном кошмаре». Где-то минуты две Байли молча. Казалось, он полностью ушел в свой мир страданий, наблюдая снова и снова свой маленький ад. Люк даже раздумывал над тем, чем отвлечь его внимание. Но вдруг мужчина оживился. Он взглянул прямо в глаза Расселу, пытаясь сфокусировать свой взгляд.       — Кристально-чистая вода, пещера, валуны вокруг, — резко проговорил он настолько быстро, что поначалу Люк не понял даже на каком языке сказаны слова. Но затем, воспроизведя их в своей голове в замедленном режиме, все понял. Такая зацепка для него оказалась очень полезной. Наемники найдут Цитру за три дня максимум.       — Байли, что ты наделал… — разочарованно произнес воин Ракьят, не веря своим ушам. Он до последнего надеялся, что местоположение жрицы друг не выдаст. — Духи Ракьят будут преследовать тебя после смерти. Рассел сдержал смех, который рвался из него сильным потоком. Воин Ракьят, по его мнению, сказал откровенную чушь. Для Байли уже не существовало ничего, кроме кошмара, в которой он погрузился всем своим сознанием. О каких духах могла идти речь? «Что ж, Цитра, твои собачонки очень хорошо держались. Без сомнений, я похлопаю тебе, как главной дрессировщице. Но ты не учла одного — их не спасли тренировки от того, что запросто раздробит разум». В целом, как и прежде, Рассел оказался доволен собой. Он вновь достиг того, чего хотел. И ему было совсем плевать на то, что жизнь воина Ракьят основательно сломана и больше никогда не вернется в прежнее русло.