Кокон безумия

I push on through hard times As i walk alone I can only hope you know I ve missed times we had and more But my other life calls (Jay Ray — Lost Chance)

Джина с каким-то недоверием сделала шаг в комнату, где стояли две кровати, на одной из которой спал Люций. Девушке выдали сухую одежду, только переодеваться при Расселе она не спешила. Австрийка тихо, словно змея, полностью вошла в комнату и закрыла за собой дверь, позволив своим глазам привыкнуть к темноте. Прямо напротив нее оказалось зашторенное большое окно, за которым слышался разбушевавшийся дождь. Возле окна стояла аккуратно застеленная кровать, а слева от нее возле стены стояло несколько стульев, а напротив них шкаф. Справа от кровати Люция также стоял шкаф. «И куда я думала попасть по такой погоде?» Теперь австрийка признавала, что идея бежать с этого острова в ужасную бурю — очень глупая идея. И, кажется, Люк оказался полностью прав, когда сказал, что спас ее. «Только зачем ему спасать меня? Какой в этом смысл?» Немного подождав, девушка двинулась к кровати и неуверенно села на нее. Мокрая одежда неприятно липла к телу и хотелось ее поскорее сбросить. Непонятно как австрийка вытерпела в этой одежде столько времени. Джина стащила через голову майку, а затем расстегнула и отбросила в сторону черный насквозь промокший бюстгальтер.        — Не ожидал, что мы встретимся в этом здании, — нарушил тишину знакомый голос. Джина, не обращая никакого внимания на наемника, стащила джинсы, а затем трусы и без стеснения отбросила их прочь. Ей нужно было немного обсохнуть, а затем натянуть безвкусное голубое платье. Это все, что смог отыскать Люк для нее. Ведь не мог же он выдать ей мужскую одежду.        — Из-за чего ты сюда попала? — Люций лениво наблюдал за Джиной, даже не испытывая малейшего желания что-то там подсмотреть. Девушка обхватила дрожащее тело руками, чувствуя лишь горечь из-за того, что она сделала. Она действовала, надеясь полностью на удачу. И надежда ее безнадежно сгорела, когда только наемники Рассела начали плыть к ней.        — Пыталась покинуть остров, — призналась австрийка, понимая, что причин скрывать это не имеет смысла. Наемник ухмыльнулся в темноте, считая такое решение полным абсурдом.       — Очень глупое решение, — холодно прокомментировал Люций. Он вообще не мог понять, почему Джина решилась на такой шаг, если итог побега был изначально понятен. Даже если исключить знания девушки по этому поводу, то можно было просто подумать о том, стал бы Рассел оставлять остров без присмотра. Рейнфорд еще не понимал, как австрийка решилась это сделать в такую ужасную погоду, когда океан мог ее попросту убить. Поэтому он решил добавить. — Но храброе. Дрожь вновь прокатилась неприятной волной по телу девушки. Ей почему-то оказалось приятно слышать то, что Люций считал ее решение храбрым. «Только вот полностью полагаются на удачу только идиоты…» Джина, взяв платье, стала надевать его через голову, стараясь передней частью не поворачиваться к наемнику.        — Я согласна с тобой, Люций. Не знаю, на что или на кого я надеялась, когда пыталась покинуть остров, — она надела платье, отмечая, что оно на размер больше. Но это совсем не доставляло неудобств. Люк, несмотря на жуткую усталость, дал ей из вещей то, что смог найти в такой поздний час. Искал бы ради нее что-то Волкер? Ответ был всегда отрицательным. «Где-то Рассел ведет слишком по-человечески» Девушка встала и стала собирать мокрые вещи, дабы развесить их на стуле. В шкаф она решила не лезть, ведь он явно являлся личным. Рейнфорду было все равно почему Джина пыталась покинуть остров. Это было совершенно ее дело. К тому же, иногда не нужна причина, чтобы что-то сделать. Но все-таки тут обстояла ситуация, когда причина должна быть сильнее желания жить.        — Для такой храбрости должна быть серьезная причина, — тихо подметил он, слушая стук тяжелых капель дождя. Он оказывал на Люция успокаивающий эффект. — Иначе ты зря рисковала жизнью. Джина развесила мокрые вещи, а затем легла на кровать и быстро укрылась тонким покрывалом. Она не понимала, почему стесняется перед Люцием, ведь ему явно было неинтересным посмотреть на ее обнаженное тело. «Я спасала Вааса и Джейсона. Это причина достойна того, чтобы рисковать своей жизнью»       — Сильнейший страх за тех, кого любишь — это серьезная причина? — она повернула к нему голову, пытаясь рассмотреть его лицо в темноте. — Сбегая, я пыталась спасти их. Люций отвернулся и стал пялиться в шкаф, понимая, что спать ему совсем не хочется. Джина говорила о вещах, которые, по ее мнению, являлись безупречными. Но рационализм наемника кричал об обратном. «Сбегая от тех, кого любишь, ты приносишь им счастье? Очнись, Джина! Это же чертов абсурд!»        — Звучит неубедительно, — вынес вердикт Люций. — Сбегая от тех, кого любишь, ты только сильнее делаешь им больно. Не знаю, где именно по твоему должно быть тут спасение. Лично я его не вижу. Джине почему-то на ум пришел образ Рассела. Люций и Люк оказались настолько похожи в своих рассуждениях, от чего девушка мысленно изменила голос наемника на его босса и поняла, что почти ничего не изменилось. «Да они как братья» По мнению австрийки, наемник просто не знал причину, поэтому именно так говорил. Если бы он знал, что ситуация безвыходная и от Рассела можно спастись только так, то явно согласился бы. «Теперь то точно все кончено. От этого чудовища не сбежать.»        — Иногда мне кажется, что я говорю с Люком, а не с тобой, — с раздражением произнесла девушка. — Вы оба настолько рациональны, от чего даже немного тошнит. Люций лишь пожал плечами. Возможно они действительно с Расселом были похожи, однако это не меняло абсолютно ничего. Наемник не понимал, как можно поддаваться эмоциям и чувствам, когда речь идет о серьезной продуманной операции? А операция «уделать ноги с острова» именно такой и являлось. Но Джина допустила огромную ошибку, позволив чувствам командовать ей, когда это делать было ни в коем случае нельзя. «Из тебя никогда не выйдет идеальный наемник, Джина»        — Когда ты сбегала, тобой явно управляли эмоции, — продолжал холодным голосом Рейнфорд. — В идеальной операции эмоциям нет места, Джина. «Мной правило самое прекрасное чувство на свете — любовь. Как я могла ее отбросить ее, Люций? Рисковать жизнью ради тех, кого любишь, разве это не достойная причина?» Но, быстро уняв свои чувства, австрийка вновь воспроизвела слова наемника у себя в голове. И, кажется, он был прав. Если бы Джина подумала хоть немного о том, что хочет сделать в деталях, то, быть может, не лежала бы здесь. Но она свалилась в омут желаемого, даже не сопоставив его с действительностью. «Почему, Уйдейкхаал, ты не помог мне? Ты всегда помогал мне, всегда был самым надежным существом в этом бездушном мире. Я верила в твою помощь, но…»        — Ты прав, — с сожалением проговорила девушка, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Она, там в море, до последнего надеялась на помощь космического союзника. Но он ее не оказал. — Я просто верила, что… Неважно. Все равно ничего не получилось. Девушка ощутила настолько паршивую горечь на душе, от чего ей захотелось сплюнуть. Из-за не протянутой руки помощи девушка ощущала слабую боль, а вот за свое будущее страх. Что теперь будет, если Уйдейкхаал вдруг взял и исчез? Рассел просто возьмет то, что хочет и все закончится. «А что если ты ошибаешься? Возможно наемники Рассела и есть помощь от Уйдейкхаала» «Какой же это бред. Наемники Рассела не могут быть…» Она не смогла закончить мысль, потому что Люций неожиданно заговорил:        — Я знаю о твоем каннибализме. Джина попыталась скатать страх и боль в один маленький комок и загнать этот комок как можно глубже. Ведь мысли могли довести ее до истерике или до декомпрессии. Она не должна была позволить им собой завладеть. Проморгав пару раз, Джина вытерла скатившуюся слезу с щеки и обнаружила, что Люций, словно притаившийся охотник, внимательно на нее смотрит. «Но ты не будешь меня жалеть, Люций. Мне не нужна ничья жалость.» Она оказалась не удивлена тому, что он знал об ее каннибализме. Рассел, по видимому, с удовольствием поделился со своим ближайшим подчиненным такой ценной информацией.        — И что ты думаешь? — как можно равнодушным голосом произнесла девушка. — Хочешь меня убить? Этот вариант являлся самым логичным. Ведь кто не захочет убить человека, который страдает каннибализмом? Страх за собственную жизнь безоговорочно сильнее рациональных доводов. Но Люций ее удивил. При всем своем высоком интеллекте, разумных рассуждениях, он оказался совсем иного мнения, чем тот же Рассел.        — Если честно, мне все равно, — со всей серьезностью заявил Рейнфорд. — Мне плевать кто ты и что ты из себя представляешь, но если ты будешь представлять угрозу для меня или Рассела, то придется тебя убить. Перед пулей все равны. Джина с изумлением подняла бровь и приоткрыла рот. Она ожидала все что угодно, но не слова «мне все равно». Эти слова легким блаженством прокатились по ее побитому разуму. Австрийка уставилась на Люция, словно он сейчас объявит, что это шутка и скажет что-то типа «это мерзко и отвратительно. Да ты вообще чудовище» Но на лице наемника не оказалось ни намека на улыбку. Он говорил серьезно. «Джейсон, Ваас… осуждали меня. Но ты… Ты другой» Джина всматривалась в лицо Люция, медленно осознавая, что перед ней человек, который никогда и ни при каких условиях не откажется от нее, если, конечно, представить, что они в романтических отношениях. Но смогут ли два люто одиноких существа вообще вступить в отношения, если одиночество им нравится не хуже созерцания прекрасного? «Почему я вообще об этом думаю? Люций — наемник Рассела.»        — Удивительно, — с искренностью произнесла она, не переставая пялиться на наемника. — Никому еще не было плевать на то, что я иногда могу съесть человека. Люций лично не понимал, кому до этого может быть дело. Если только, конечно, жертвам и тем, кто дрожит за свою жизнь, как осенний листик. «Если они так боятся за свою жизнь, то хоть бы для начала научились ее защищать. В этом нестабильном агрессивном мире только и делаешь, что защищаешься, иначе тебя уничтожат. Уничтожат как личность или же как человека. Неважно. Нужно уметь от всех защищаться и неважно какая тварь стоит перед тобой.»        — Ешь кого хочешь или что хочешь, — Люций говорил с нескрываемым равнодушием. — В любом случае, убьют тебя лишь тогда, когда ты станешь представлять настоящую угрозу. И если, конечно, Джина попытается убить его или Рассела, то он застрелит ее без всякой задней мысли. Люций мог защитить себя и других, поэтому он не боялся нападения людей типа Джина. А до других жизней ему не было дело. Тем не менее, зная это, австрийка лишь восхищалась тем, что наемник относился к этому совершенно равнодушно. Даже Ваас, который считался очень уж бесстрашным, на деле боялся того, что каннибалка съест его людей или его самого. «Весь мир — песок, а люди в нем страусы»        — Мне нравится твое равнодушие. Ты первый, кто смотрит на меня совершенно по другому, — с нежной улыбкой призналась Джина, зная, что наемнику в общем-то плевать, чем она там восхищается. — Ты первый, кто не осуждает меня, Люций. Как она и ожидала, Рейнфорд даже не улыбнулся в ответ.        — Приятно слышать. Джина, чувствуя, что восхищение к данному мужчине настолько переполняет, поняла, что не удержится от одного рокового вопроса. Ей почему-то стало необходимо узнать, каков Люций в любви. Ведь он оказался настолько отрезан от эмоций, от чего чувство под названием любовь ему вообще никак не шло. Джина попросту не могла представить любящего наемника.        — Ответь на один личный вопрос, пожалуйста, — понизив голос до шепота, попросила она. — Если ты настолько трезво мыслишь, то на что похожа твоя любовь? Мужчина улыбнулся, подперев подбородок рукой. Джина мысленно сравнила его улыбку с ангельской. В темноте Люций действительно выглядел намного притягательнее и таинственно, чем при свете дня: его светлые длинные волосы ниспадали на плечи, обрамляя лицо. Глаза, которые при свете дня похожи на голубизну небес, превратились в черные бусинки. Но даже в них можно было разглядеть острый ум. Кажется, Люция заинтересовал этот вопрос. Он смотрел прямо в глаза австрийке, некоторое время сохраняя молчание. Девушка даже подумала о том, что наемник не ответит. Ведь какой ей дело до этого? Но Люций все-таки ответил:        — Когда-нибудь ты ответишь на свой вопрос. Джина взирала на него с подлинным интересом, понимая, что ее только сильнее заинтересовал ответ.