Кокон безумия

I just can't take it anymore This is killing me This isn't what I signed up for This is misery I just can't take it anymore This is killing me (Assemblage 23 — Epiphany)

Люций полагал, что Джина сбежит в джунгли или попытается вновь пересечь океан, чтобы добраться до нужного ей место. Но девушка сделала все просто и банально — сбежала в бар. Войдя в него, наемник застал разозленную австрийку за барной стойкой. Она требовала у бармена самого крепкого алкоголя, ударив кулаком по столу.        — Э-э, ну за двадцать долларов есть очень неплохой вариант, — промямлил Брендон, уже предугадывая тот факт, что у девушки не окажется денег. Джина, услышав цену, встрепенулась. Она не ожидала, что будет еще расплачиваться в баре за что-либо. К тому же, денег у нее не было, да и они оказались ей на острове совсем не нужны.       — Что?! — взревела Джина настолько сильно, от чего Брендон вздрогнул. — Но у меня нет денег. Люций спокойно прошел по бару и сел на стул недалеко от девушки. Бармен внимательно взглянул на наемника, гадая, к чему приведет его появление. Он боялся, что мужчина силой заставит бесплатно дать ей напиток. Ведь Монтенегро в лагере не было и разбираться с этой ситуацией оставалось лишь самому Брендону. К сожалению, противостоять наемникам он не мог. «Надо было уходить вместе с Ваасом.»        — Ну, э-э, извини, правила лагеря Вааса таковы, что… — начал говорить Брендон, только Джина быстро его заткнула ударом кулака по стойке.        — У меня был очень-очень плохой день, мистер свинка! — почти с рычанием сказала она, чувствуя, как ее сущность мечется между гневом и безудержным рыданием. — Если ты не дашь мне сейчас же что-нибудь крепкое, то я… Я… А дальше австрийка не придумала. Убивать ей никого не хотелось, нападать просто так тоже. Она опустила взгляд, понимая, что бессильна. Ее угрозы не содержали под собой ровным счетом ничего. Люций, усмехнувшись данной сцене, медленно извлек из нагрудного кармана несколько долларов и, отчитав двадцать, положил на стойку.        — Знаешь, Джина, я бы не рекомендовал тебе пить в таком положении, — холодно произнес он, внимательно взглянув на девушку. Брендон мысленно поблагодарил Всевышнего за то, что все решилось лучше, чем он предполагал изначально. Отыскав бутылку хорошего виски, бармен поставил ее на стойку и стал пытаться найти чистый стакан. Джина с какой-то грустной улыбкой взглянула на наемника. Она не понимала, почему он заплатил за нее, к тому же дал обратные рекомендации. «Люк даже проинформировал его о беременности. Как интересно»        — Платишь за меня и еще отговариваешь? — изогнув бровь в удивлении спросила австрийка. — Надеюсь ты понимаешь, что это бесполезно. Люций прекрасно знал, что это так. Джина находилась в состоянии полного отчаяния и оказалась готова на все, дабы заглушить свою боль, которая грызла ее откуда-то изнутри. Если бы наемник не дал ей денег, то неясно на что именно она пошла бы, чтобы взять желаемое. «Пусть напьется. Она все равно знает обо всех опасностях данной затеи.»        — Конечно, бесполезно, — тихо согласился с ней Люций, посмотрев куда-то в сторону. Он хотел бы сейчас пребывать где-нибудь возле Рассела, а не около пьяной девушки. — Судя по состоянию, ты бы все равно взяла то, что тебе нужно. Я лишь ускорил процесс и сделал его более законным. Брендон все-таки нашел чистый стакан. Он налил в него виска, а затем придвинул к Джине. Деньги пират моментально сгреб в толстых пальцах и поспешно засунул себе в карман. «Интересно, что бы сказал Ваас, увидев такое у себя в баре?» Пират отвернулся от посетителей и стал чистить раковину, которая по каким-то странным обстоятельствам оказалась заблевана. Видимо, не все пираты сбежали из лагеря за Ваасом. Джина тепло улыбнулась наемнику. Рейнфорд ей сильно симпатизировал своим холодным рационализмом.        — В любом случае, спасибо, Люций, — ответила она, обхватив ладонью холодный стакан. — Ты единственный, кто смотрит на меня совсем по другому. Люций проигнорировал ее слова, уставившись на пирата, который усиленно чистил раковину и еще приглушенно ругался по испански. Девушка стала пить, несмотря на жжение в горле. Внутреннее состояние австрийки оказалось настолько изломанным, от чего физическая боль казалась лишь комариным укусом. Она хотела рыдать, кричать, биться и выть. Кажется, с Джейсоном все кончено. Джина неожиданно даже для себя просто взяла и отшвырнула его, словно ненужный кусок тряпки. Только вот Броди таким не являлся. Он много сделал для того, чтобы она была счастлива. И что теперь? Она сидит в баре, обжигает горло безжалостным горьким напитком и окончательно убивает плод внутри себя. «Ваас прав. Я стала конченной сукой…» Ей хотелось сорвать с себя кожу, вырвать себе мышцы и, будто провода, порвать все аксоны. Ей хотелось просто уничтожить себя за то, что она сказала Джейсону. Ведь он не заслужил такого низкого и дикого обращения с собой. Джина выпила один стакан, затем стала наливать себе еще, думая лишь о том, как поступила с Джейсоном. «Отвратительно, унизительно, омерзительно. Ты в своем уме так делать?» Австрийке вдруг захотелось вскочить со стула и помчаться извиняться. Она очень хотела упасть перед ним на колени и просить прощения. Только простит он? «Прости, Джей, прости меня. Ты заслуживаешь хорошего отношения к себе, а не вот это. Не в ту ты влюбился…»        — Я поступила неправильно по отношению к Джейсону… Я не должна была так говорить, — Джина налила себе виски, а затем отставила бутылку. — Боже, что я наделала. Все хуже и хуже становилось ей. Казалось, алкоголь показывал ей истинную картину произошедшего, а именно то, что она поступила очень неправильно. Девушка, сморщившись от предвкушения горечи, вновь отпила немного из стакана. Люций наблюдал за своей собеседницы, от которой теперь несло алкоголем. Ему хотелось спрятать нос где-нибудь в вишневом летнем саду, дабы не ощущать этот мерзкий запах рядом с собой. Однако выбора у него не было. Люций должен был охранять девушку даже от себя самой. «Тут нужен не охранник, а психолог.»        — Я думаю, что в этом деле слишком много эмоций, — вяло произнес наемник, стараясь особо не вникать в ситуацию Джины. — Без них было бы намного проще и яснее. Но девушка его не слушала. Она пила, словно алкоголь — единственное, что может заглушить ее боль. Только получалось ровным счетом наоборот: он выворачивал ее. Обжигающие слезы брызнули из карих глаз, словно миллионы алмазов. Девушка зарыдала, сжимая полупустой стакан. Ей было настолько плохо, от чего она хотела лишь убить себя. Ни больше ни меньше. Брендон вообще не обращал на этот театр внимания, усиленно работаю с раковиной.        — Мне так плохо… Плохо потому что он не верил мне, не считал мои слова серьезными, — заскулила австрийка, взглянув Люцию в глаза. Сейчас он был единственным, кто мог ее выслушать. — И плохо потому что я поступила как самая настоящая тварь. Я ранила того, кому никогда нельзя делать больно. Наемник смотрел на все совсем по другому. Он не считал, что Джина поступила плохо или хорошо. Ему было попросту все равно. Услышав про слова «никогда нельзя делать больно», Люций слегка усмехнулся. Лично он считал, что делать из кого-то «неприкосновенного» глупо и до смешного абсурдно. «Так или иначе ты причиняешь человеку боль. Даже если ты будешь делать все так, как хочет он, то все равно ты будешь где-то причинять ему боль» Рейнфорд давно убедился, что люди до глупости предсказуемы. И даже, следуя их всем заповедям, все равно причинишь боль.        — По моему, ты преувеличиваешь, — не скрывая своего скепсиса, высказался наемник. Джина, выпив еще стакан, с интересом посмотрела на сидящего рядом. В ее пьяный мозг ворвалась туча мыслей. Ей хотелось сказать наемнику, что он равнодушная холодная тварь, которая никогда никого не любила. Но, с другой стороны, она сделает ему больно. Девушка поежилась. Ей казалось, что все, к чему она прикоснется, вспыхнет болью.        — Люций, разве у тебя никогда не было подобного? — тихо спросила она, придвинувшись ближе. — Разве ты никогда не любил? Ей вдруг хотелось узнать его поближе, понять, почему он стал именно таким. Однако Рейнфорд, уловив этот ловкий ход, уклонился от ответа:        — Любовь бывает разной, Джина. В моем случае такого никогда не было. Девушка, кивнув, стала пить дальше, не обращая на возникшую ниоткуда тупую боль внизу живота. Джейсон как-то медленно уплыл из ее разума, оставив место для Люция. Боль отношений заглушилась вспыхнувшим интересом.       — Даже не верится, что ты вообще кого-то любил, — обиженно проговорила она, внимательно смотря на бутылку виски. Ей хотелось узнать о Люции почти все, но даже в пьяном состоянии она понимала, что наемник не скажет ей ровным счетом ничего. Также в ее пьяном мозгу присутствовало осознание факта, что он не будет пить с ней. Итан бы с удовольствием разделил виски с ней. Однако Люций придерживался холодного рационализма и держал свой ум в трезвом состоянии. Прям как Люк. Возможно, именно поэтому Люций привлек девушку: он не следовал за «стаей» и являлся наблюдателем. «Любовь отнимает у нас очень много, Джина. Она доминирует над нами, заставляет делать все в угоду другому человеку, дабы ему было хорошо. Любовь равна рабству.»        — Было дело, — пожав плечами, произнес мужчина. — Но я выбрал свободу. Она не приносит страданий, Джина. «А разве свобода их не приносит, Люций?» Джина вспомнила себя в джунглях. Она ушла туда страдать. Одиночество и полная свобода не сделали ее жизнь прекрасной. Девушка пыталась уничтожить себя, ведь до свободы у нее была семья. Но увы, судьба распорядилась так, что семья ее в один момент перестала существовать. Кроме Уйдейкхаала, космического странника, у нее никого не оказалось. Человеческий род явно ощущал к ней презрение, ведь Джина стала монстром. А кто будет любить монстра? По бледной щеке покатилась горячая слеза. Австрийке плохо давались воспоминания о джунглях.       — Свобода… — тихо проговорила она, налив себе еще стакан. — Когда-то у меня была полная свобода, только я отказалась от нее. В свободе нет ничего приятного, ведь тебя никто не любит, ты никого не любишь и вообще твой личный мир наполнен полным равнодушием. «А сейчас ты счастлива прям на все сто?» Люций не понимал в данном вопросе Джину. Он наслаждался свободой и тем, что не нужно за кем-то следить, думать о ком-то постоянно и пытаться угодить. Также, наблюдая за Джиной, наемник ясно видел, что она не пребывала в полном восторге от того, что происходило. Будь она свободна, как он, то не сидела бы сейчас тут и не пыталась заглушить жуткую душевную боль.        — Значит, твои рецепторы из «сладкого» сделали «горькое», — равнодушно проговорил мужчина, вновь взглянув на Брендона. — Бывают в жизни огорчения. Джина замолчала. Боль внизу живота неожиданно стала острой, как наконечник стрелы. А сердце забилось намного быстрее, будто птичка в клетке. Кожу словно облепил агрессивный рой пчел, а внутри, как отвратительный симбиоз, нарастали ужас и жар: нестерпимый, всепоглощающий жар.       — Боже… — тихо проговорила Джина, убрав руку от стакана. — Что-то…что-то мне плохо. Люций моментально повернулся к ней, ощущая всем своим существом, что начало происходить что-то очень нехорошее. Он сразу отметил расширенные зрачки девушки и покраснение кожных покровов.       — В каком смысле? — серьезно спросил мужчина, сосредоточив все свое внимание на Джине. Он сразу понял, что дело вообще не в опьянении. Джине стало плохо совсем по другой причине. «Вероятно, повысилось давление.» Внезапно австрийке показалось, будто в животе невидимая рука выворачивает кишки. Дыхание стало затрудненным, а страх и ужас все нарастал, ломая ребра, выворачивая суставы и сдирая кожу.       — Внизу… Боже… Джина, потеряв контроль над своим телом, свалилась со стула, ударившись головой о пол. Ее кожа лица стала краснеть, а глаза в ужасе уставились в потолок. Люций кинулся к ней, а затем, подняв тело, нежно уложил его к себе на колени. Наемник внимательно осматривал девушку, пытаясь точно понять, что с ней. Брендон, который минуту назад чистил раковину, уже стоял возле барной стойки и в ужасе наблюдал за происходящим. Ему хотелось одновременно сбежать и узнать, что происходит. Джина пыталась говорить, только звук, только шевелились губы. По ее телу прошла бешеная дрожь. Наемник держал девушку в своих сильных руках, пытаясь понять, что с ней происходит. Ему, как ни странно, было не по себе. Он не ощущал страха или ужаса, только вот от бессилия перед ситуацией у него возникало неприятное ощущение. Но затем все стало ясно. Джинсы в том месте, где были гениталии, промокли насквозь. Даже сквозь одежду Люций почувствовал, как жидкость просачивается внутрь. Он осторожно прошелся пальцем по джинсам и, взглянув на него, все понял. Палец окрасился в багровый цвет. «У нее выкидыш» Джина смотрела на наемника бессмысленным взглядом, а затем ее глаза закатились и закрылись вовсе. Она потеряла сознание. Кровь продолжала течь и наемнику пришлось положить девушку на пол, дабы не промокнуть насквозь. Люций застыл в нерешительности, пытаясь идентифицировать абсолютно новую для него ситуацию. Он мог остановить кровотечение из обычной раны, наложить шины и даже оказать настоящую медицинскую помощь. Но с выкидышем сталкивался впервые. Такому его не учили. «Ей срочно нужен врач.» Только проблема состояла в том, что Люций понятие не имел, какой именно из врачей был на дежурстве и, к тому же, он не знал их номера. Все вопросы всегда решались через Люка. Наемнику пришлось действовать исключительно через своего босса. «Надеюсь, с помощью не опоздают.»        — Держись, девочка, — тихо, даже как-то нежно, прошептал Рейнфорд и, достав телефон из внутреннего кармана, стал набирать номер босса.