Кокон безумия

But we're afraid of the outcome Don't cry to me because the fiction that we're living in Says I should pull the pin (Architects — Animals)

За окном уже давно рассвело и теперь во всю палило беспощадное солнце. Наемник не выходил из дома, с того момента, как принес Джине одежду. Как бы он не хотел, а желание покинуть дом противоречило приказу Рассела. Люций с самыми неприятными ощущениями ожидал пробуждения Джины. Он ожидал, что, пробудившись, она вновь впадет в депрессию и закатит целую истерику. Рейнфорд не умел нормально утешать, да ему это было вовсе не к чему. Но, как ни странно, ситуация повернулась к нему своей удачной стороной. Джина, проснувшись, без всяких лишних слов взяла и стала есть то, что ей предложил наемник. Рейнфорд со слабым интересом наблюдал за тем, как она в сидячем положении доедала последний кусок сырого мяса. За всю трапезу девушка не проронила ни слова. И это не могло не удивлять. Рассматривая бледное лицо австрийки, наемник вдруг понял, что ему почему-то интересен сам факт произошедшего между ней и Расселом. Что могло произойти тогда между ними, от чего девушка потеряла сознание? Люк ничего не говорил ей в ответ, поэтому словами он повергнуть в такое состояние ее никак не мог. «Но что-то все равно произошло.» И, Рейнфорд, пытаясь истребить свое любопытство, все-таки задал вопрос:        — Джина, что произошло между тобой и Расселом? Вероятно, от него являлось очень странным слышать подобные вопросы. Ведь Люций почти никогда не интересовался какими-то личными случаями. Джина, доев все, поставила тарелку на стол, где раньше был ноутбук. Взяв стакан воды со стола, она немного отпила и внимательно взглянула на Люция. Ее взгляд показался ему каким-то безжизненным, потухшим. Девушка очнулась полностью опустошенной. Она помнила лишь дикий страх, который все время метался в ней, как кошка в клетке. Но что именно ей довелось увидеть внутри Рассела? Она не помнила. Джина всеми силами пыталась припомнить хоть немного из того, что ей довелось увидеть, однако мозг напрочь отказывался выдавать этот интересный момент.       — Не знаю, что именно произошло, Люций. Но… — девушка запнулась, понимая, что наемник может все доложить своему боссу. Однако сейчас ей почему-то было уже наплевать на это. Рассел что-то сломал в ней, когда позволил прикоснуться к истинному себе. — Я ощутила сущность Люка в истинном обличье. Он очень опасен и мне, кажется, не избежать его плана, каким бы он ни был. Джина поставила стакан обратно на стол и замолчала. Теперь от чего-то она понимала, что ее все усилия попросту напрасны. Ей не сбежать от этой коварной акулы и не защититься. Но Уйдейкхаал мог защитить ее, помочь. «Только вот где он? Пропал, когда нужен как никогда раньше.» Люций был с ней согласен только в одном из пунктов. А именно с тем, что Джине не уйти, если она попала в план Рассела. А план, как Люций понял, был и, вероятно, не очень приятный по отношению к Джине. Сам он не понял каким образом Джина увидела Люка в истинном своем обличье. Эти слова больше походили на слова какого-то эзотерика, который верил в какие-либо миры, кроме материального. Поэтому наемник отнесся к ним с сомнением.       — Ты права насчет плана. Австрийка, с удивлением взглянув на наемника, приоткрыла рот. Она не могла поверить в то, что Люций ей поверил. Он являлся приближенным Люка и открыто заявил, что так оно есть, в то время как Джейсон отрицал это всеми способами. «Но почему Люций не промолчал? Он ведь мог просто промолчать или сказать что-то другое. Но он сказал правду…» И Джина оценила это. Теперь Люций казался ей привлекательным в моральном плане еще больше, чем прежде.        — Ты… Ты со мной согласен по поводу того, что я у него в плане? — запинаясь, произнесла девушка, не сводя взгляд с наемника. — То есть ты веришь мне? «Верить здесь вообще необязательно, Джина.»        — Скажем так, есть факты, которые не требуют наличия веры, — наемник не знал подробностей плана Рассела и вообще не имел право распространяться насчет него кому-либо. Джина почувствовала, как ей очень хочется просто взять и истерично рассмеяться. Единственный, кто не отрицал всех ее страхом был никто иной как преданный человек Рассела, то есть ее врага. «Жаль, что с Люцием я не могу быть в тесных дружеских отношениях.»        — Слушай, — вдруг начала девушка, пододвинувшись к краю кровати. — Это так грустно, что единственный, кто признал существование плана — приближенный Рассела. Будь ты моим другом, то это было бы как-то более уместно. Даже Джейсон все напрочь отрицал, а ведь он меня любит. Люций слегка усмехнулся. Эта ситуация показалась ему слишком типичной. У Рейнфорда не имелось друзей, потому что он был очень уверен в том, что друг никогда не скажет правду и будет делать все, чтобы ее как-то скрасить или перефразировать. Наемник предпочитал выслушивать горькую и страшную правду, чем ее приукрашенный аналог или ложь.        — Будь я другом тебе, Джина, то скормил бы сотни приукрашенных аналогов, — с легкой улыбкой ответил он. — Друзья слишком ненадежны. Девушке не нашлось, что ответить. Друзей у нее особо никогда не было, за исключением Уйдейкхаала. Только вот он являлся намного большим, чем друг. А Итан, которого она вдруг возвела в культ дружбы, просто взял и предал ее самым гнусным образом. «Может быть, ты и прав, Люций.» Заметив задумчивое лицо австрийки, Люций медленно поднялся со стула. Он хотел позвонить Расселу и сообщить, что вроде все в порядке, и Джина не собирается резать себе вены. Только вот девушка резко схватила его за запястье и сжала.        — Не уходи, Люций, — умоляющим голосом произнесла она. — Ты единственный, кто говорит мне правду и твое общество мне очень нравится. Посиди со мной. Рейнфорд приподнял бровь в удивлении. Его редко кто-то уговаривал остаться, ведь общество холодного и отчужденного человека мало кому нравится. Расселу, к примеру, нравилось по многим причинам и одна из них заключалась в том, что Люк сам являлся таковым. Люций немного заколебался. С одной стороны, неизвестно, что Джине ему начнет рассказывать, но с другой стороны, может его уход ее сильно расстроит и подтолкнет к чему-либо неприятному. К тому же, Джина относилась к Люцию как-то по особенному и это его немного задело. «Можно позвонить и чуточку позже. Не думаю, что Рассела это сильно огорчит.» Рейнфорд послушно сел на кровать рядом с девушкой. Он внимательно взглянул в ее карие глаза, гадая, что она будет делать. Ему не очень хотелось слушать исповеди о дурном поступке или еще что-нибудь. И все-таки наемнику оставлять Джину одну тоже не хотелось, ведь кто знает, что она может сделать после недавней истерики? Австрийка, позабыв о том, что штанов как и трусов на ней нет, вылезла из-под одеяла и села прямо на колени к Люцию. Мужчина внимательно наблюдал за ее поведением, ощущая, как сердце в груди стало биться чаще. Он не мог понять, чего Джина добивается в своем положении. Она, конечно, могла вспыхнуть к наемнику романтическими чувствами, но как же Джейсон и Ваас? «Зачем ты все усложняешь, Джина? Неужели ты не понимаешь последствия того, чего делаешь или все, кого ты любила, теперь в прошлом?» Но вслух Люций ничего не сказал. Он не обнимал девушку, не пытался ее как-то гладить или вообще лапать. Наемник совсем ничего не делал, давая девушке самой сделать то, что она хочет. Джина нежно обняла мужчину, прижавшись к нему всем телом, а затем, как ни странно, зарыдала. Люций прикрыл глаза от осознания того факта, что ему все-таки придется проявлять какие-то навыки по успокаиванию, которых, кстати, у него не было. «Лучше бы я пошел позвонить.» На австрийку накатили неприятные чувства недавней утраты. Она вдруг вспомнила, как рисковала собой и тем, что должно было родиться. Только вот теперь, по ее несомненной вине, не родится. Броди очень пережил по поводу своего потомства. Но что теперь будет, когда он узнает, что ребенка больше нет? Перед глазами австрийки пронеслось множество образов вероятного будущего. Почти везде бывший воин Ракьят после узнавания о случившимся просто брал и уходил. Джине вдруг стало невыносимо страшно. Теперь она по-настоящему понимала, что именно натворила. Сейчас ее будущее наполнял мрачный туман. «Что я скажу Джейсону при встречи?! О, боже… Боже…»        — Прости, Люций, за то, что плачусь тебе, но ты единственный, кто скажет мне правду, — сиплым от слез голосом произнесла Джина. — Мне так жаль, что в ходе моих безумных попыток сбежать с острова погиб ребенок. Я совсем не думала о нем. Что же я скажу Джейсону? О, боже, он просто бросит меня. Люций понятие не имел, что Джине придется сказать Броди. Но как вариант можно ничего не говорить. Все-таки это лучше лжи или приукрашенной правды. Тем более в данной ситуации молчание в каком-то смысле могло спасти девушку. Никто не знает, как отреагирует Джейсон, когда узнает, что неродившегося дитя больше нет.        — Ты должна была научиться контролировать себя и просчитывать все риски, — стал медленно отвечать наемник. — Но ты ничего не сделала и теперь поплатилась за это. Я считаю, что другого исхода не могло быть в данной ситуации. А что касается Джейсона, то… Просто промолчи. Джина, утерев слезы, внимательно взглянула в светло-голубые глаза наемника. Она не помнила, чтобы он вообще пытался вникнуть в ее ситуацию. Но неужели что-то изменилось? «Кажется, Люций немного изменился.» Австрийка вдруг почувствовала к Люцию какой-то благоговейный трепет. Ей очень захотелось иметь такого человека рядом с собой. Он не орал на нее, не пытался оскорбить или унизить. Наемник просто говорил то, что реально видел без всяких лишних эмоций. И именно этим он в которой раз цеплял Джину. Девушке хотелось что-то сказать ему, дабы выразить свою благодарность за советы. Только вот Джина понимала, что наемник может равнодушно отнестись к словам. Она смотрела в его чистые светло-голубые, чувствуя сильную благодарность за то, что ей попался такой человек и пусть они были с ним из «разных команд». Поэтому девушка просто взяла и с осторожностью поднесла свои губы к его щеке и медленно, с искренней благодарностью, поцеловала. Джина хотела поцеловать его в губы, однако подумала о том, что Люций не расценит это должным образом или вовсе отвергнет ее. Поэтому она оставила пламенный поцелуй на его щеке. Наемник прикрыл глаза, то ли от удовольствия то ли от желания все это прекратить. Только вот его рука, будто потеряв былой контроль, легла на длинные черные волосы Джины, которые ниспадали на спину. Он стал поглаживать их с какой-то особой лаской. Австрийка сильнее прижалась к его телу, проклиная то, что их тела разделяет усиленная броня. Она почувствовала какое-то дикое желание укусить Люция, попробовать на вкус его кровь. Но под напором ласковых движений наемника, Джина отказалась от своей дикости, предпочитая просто наслаждаться обществом холодного и отчужденного мужчины.