Затишье

Здесь было тише — у входа в пещеру пели птицы, никто не кричал, ничто не звенело, только слышно было сверчков и пчёл да ещё журчание воды невдалеке. Смотреть на свет оказалось интересно — тот играл на листьях, когда их трогал ветер. Так могли проходить часы, никто ведь не знал этого тайника, его они с братом только недавно обнаружили — и с тропинки не видно из-за ветвей деревьев. Тревожила только мысль о брате — он тоже должен был прибежать сюда, но — как всегда — он, наверное, замешкался у водопада, засмотрелся на игру света в брызгах воды, готовый любоваться ею бесконечно. Птичьи трели, шелест листвы, плеск — всё это как будто стирало крики, звон мечей, свист стрел. Можно было представить, что всё то было дурным сном, а сейчас приснится хороший — сон, где папа и мама рядом, где можно играть на берегу среди тростника и дудеть в дудочку, которую вырезал тебе… — Он здесь! Лорд Маглор, я нашёл его! На траву у входа в пещеру упала синеватая тень, высокий силуэт заслонил свет. И крики, плач снова стали слышны, хотя звон мечей и свист стрел стих. Только от этого было ещё страшней. * Рёв водопада заглушил всё. Но, конечно, надо и уши закрыть поплотнее и глаза зажмурить — так лучше воду слышно. Если сосредоточиться на шуме водных струй, то узнаешь, что происходит возле другого водопада, а может, в каком-нибудь ручье или реке. Но сегодня не водопад, не ручей или реку нужно было услышать, а море, что задача посложнее самого великого Сириона. Море он ни разу не слушал, но сейчас пришлось — там был отец, как всегда им с братом говорили, а раз так, то пора бы ему вернуться, как раз самое время. Вдох — глубокий и спокойный, чтобы живот раздулся и стал барабаном, так ему говорили — выдох — чтобы не осталось воздуха ни капли. И слушать. Руки уже онемели, а уши стали горячими, но ничего, кроме рёва водопада за спиной, он не слышал. У воды они тоже дрались. Лежали недвижно те, кого убили, море бесилось за камнями набережной. Море. Оно всегда злится на камни, бросается на них то слабее, то сильнее, но там, дальше, оно спокойное, гладкое, совсем не как этот водопад. Так, может, надо открыть уши и глаза — слушать и смотреть на водопад, пока море не представится? Надо попробовать… Вдруг что-то резко дёрнуло его за ворот сзади. Через мгновение его уже подняли с камня и несли куда-то. Не успел, не позвал. Отец не услышал и не вернётся их спасти! Замерев, едва дыша, потому что чья-то рука передавила живот и рёбра, он слушал удаляющийся рёв водопада, который скоро сменился звуком шагов, биением своего сердца — и чужого. И откуда-то, из дали, не видной из-за тяжёлого плаща и кольчуги, в которую уткнулся, слышны стоны раненых, плач, крики, слова «она бросилась в волны, бросилась в волны с Камнем». * — Здесь больше нечего делать. И уходить нужно как можно скорей, — сказал первый. — Что они нам сделают? — спросил второй. — Не они. Но они ждут помощи с Балара. — Что Кирдан… — второй осекся, отвернулся и взглянул на двух мальчиков, прижавшихся друг к другу. Рядом стоял стражник — словно эти дети могли бы сбежать или напасть. — А с детьми что делать? Первый, не поворачивая головы, обратился к стражнику: — Их ищут или решили, что дети погибли? — Они ищут детей, — быстро отозвался Эрдан. — Если прикажешь, лорд, я могу… — Нет, — оборвал его первый. — Сначала мы уедем отсюда, а потом я пришлю вестников в Гавани Сириона. Сообщу, что их принцы у нас. — А если за нами будет погоня? — спросил второй. Первый долго молчал, что-то решая, но наконец очень медленно сказал: — Не будет. Госпожа Гаваней бросилась в море с сильмарилем. — А потом прибавил: — Они, наверное, сейчас дно с граблями прочёсывают, а не детей ищут. — Майтимо! — на языке Запада воскликнул второй. Но первый только усмехнулся. И даже двое мальчиков у ног Эрдана услышали в этой усмешке горечь. — Майтимо, — повторил второй уже тише. — Это их мать… бросилась в волны. Не нужно быть жестокими с этими детьми. — Почему ты называешь правду жестокостью, Кано? — после долгой паузы поговорил первый. Но второй не ответил: он смотрел на детей, в чьих глазах читалось смешанное со страхом любопытство. — Для этой правды придёт ещё время, — наконец ответил второй, а потом, обращаясь к детям, спросил на том же языке Запада: — Кто научил вас квэнья? — Друзья папы, — быстро ответил тот, кого они нашли в пещере. Его квэнья звучал странно, но как иначе — это был язык, на котором говорили в закрытом ото всех Гондолине. — Можно, мы вернёмся в лес? — В лесу скоро станет темно, — немного помолчав, ответил второй. — А разве вы не хотите покататься на лошадях? Мы покажем вам другой лес. — Я к маме хочу, — нахмурился тот, кого они нашли у водопада. — Ты же слышал и понял, — вмешался первый раньше, чем второй успел ответить, — она… — Улетела, — быстро оборвал его второй. — Стала белой птицей, из тех, что кружат над морем, как они называются? — Чайки! — с неуверенной радостью сказал мальчик из пещеры. — Альбатросы! — возразил ему брат. — Мама большая, она бы не стала чайкой. — Альбатрос тоже не такой уж большой, — пожал тот плечами и снова погрустнел. — Но уж побольше чайки, — ответил ему брат. — Я всё равно хочу к маме. Молча, не глядя ни на детей, ни на Эрдана, ни на своего брата, Маэдрос повернулся и ушёл, бросив: — Отправляемся через полчаса. Эрдан, передай всем. Маглор, присмотри за детьми. * «Жители Гаваней, дети Эльвинг — наши пленники. Не пытайтесь преследовать нас». Море билось о камни набережной, но не приносило ни клочка белого платья Госпожи Гаваней. Плач сменился усталостью — слишком многих мёртвых нужно было убрать с улиц, слишком многих раненых перевязать. Те немногие, у кого были силы, собрались на набережной, чтобы обсудить, что делать дальше. И тогда-то пришли вести, одновременно и хорошие, и дурные. Хмурый вестник не побоялся подойти к воротам. Не глядя в глаза лучникам, он сообщил, что принёс письмо от лорда Маэдроса. И это письмо теперь передавалось из рук в руки на ветреной набережной в ранних сумерках. — Дети госпожи живы и не повторят судьбу её братьев. — И в плену. Мы должны освободить их, потому что однажды вернётся их отец… — Как ты предлагаешь освободить их? У нас не хватило сил оборонять Гавани, напасть на сыновей Феанора — тем более не хватит. — Нужно сообщить обо всём Кирдану. — И Эрейниону. Может, они помогут нам вернуть детей? — Пока они приедут сюда, кто знает, куда эти безумцы направятся! Кто-то сказал осторожно: — Может, предложим выкуп? — Теперь нам нечего предлагать. Кто-то прошептал: — Не станут же они убивать детей. Но на это никто не отозвался.