Затишье

Они ждали, пока прогорят дрова, чтобы печь яблоки в горячем пепле. Макалаурэ обещал историю, пока яблоки будут в золе, чтобы ждать не так скучно было. Там, где сидели Кано и дети, береговой бриз их не тревожил и дрова не спешили прогорать, так что Элронд не удержался: — Кано, спой. Или начни историю, которую обещал. — А ты помнишь, какую? — Макалаурэ осторожно сдвинул самое большое бревно поближе к середине костра. — О наших прапра… — начал было Элрос, но запнулся и бросил попытку подсчитать, — бабушке и дедушке. Ты так сказал. — Правильно, — задумчиво кивнул Кано и замолчал. Братья переглянулись, Элронд покачал головой, а Элрос пожал плечами — это они договорились ждать, потому что знали, Кано бесполезно упрашивать: или сам начнёт через время, или уйдёт в свои бесконечные воспоминания, и тогда жди свои яблоки и слушай прибой. Так прошло время, большое бревно держалось дольше всего, не желая, как остальные, распадаться маленькими алыми углями, Элронд временами ворошил костёр, подгребая огонь поближе к центру, а Элрос лёг на спину и смотрел на ещё светлое небо. И тут Кано начал. — Берен был человеком из народа Беора. Ваш дед Туор принадлежал другому народу, в котором все были золотоволосы и веселы. Народ Берена отличался тёмными волосами, охотней печалился, чем смеялся, но доблести хватало и у людей с золотыми волосами, и у темноволосых. Однажды отец Берена помог эльфийскому королю Финроду Фелагунду, с которым связывала народ Беора долгая дружба, отец Берена спас Финрода от неминуемой смерти, и король поклялся помогать им в любой нужде. А в другом королевстве жила Лутиэн, и прекрасней её не было в Арде. Берен остался один на свете, потому что Враг ненавидел народ Беора и постарался уничтожить его. Но, даже и в одиночку, Берен был храбрым и опасным для тварей Врага, он охотился на них в лесах Дортониона, они боялись его так, что высокую цену назначил Враг за голову этого охотника. Однажды зимой шёл Берен от гор вглубь Белерианда и оказался в зачарованном лесу Дориата, где майа Мелиан творила своё колдовство, чтобы никто не прошёл в королевство без ведома его владык. Морок и туман сбили Берена с пути, он бродил среди деревьев — и вдруг вышел на поляну, а там... — Он увидел оленей? — выдохнул Элрос, который восхищался оленями. — Каких оленей? — прошептал Элронд в возмущении. — Он увидел нашу прапрапра… — ...танцевала в свете звёзд Лутиэн. Слушая ветер и шёпот деревьев, музыку сфер и тайные мысли земли, ты танцевала и пела миру, себе, небесам. Так начиналась весна. Кано замолчал на мгновение, с улыбкой глядя вдаль. Дети молчали, Элронд даже прикрыл глаза. — Берен, измождённый, слабый, смотрел на неё, будто тот, кто хочет пить, увидел воду. Он протянул руки к ней, но она исчезла. — Ты это видел? — потрясённо спросил Элрос. — Он же поэт, он всё знает! — ответил Элронд, открывая глаза. — Лутиэн вернулась и нашла Берена, помогла ему прийти в себя. Так узнали они друг друга, так началась их любовь и история. Они вместе пришли к отцу Лутиэн — Тинголу, королю Дориата. И Тингол, не желая отдавать дочь за человека, дал ему невозможное задание: выкрасть из короны Врага один из камней, сильмарилей. Кано смолк, будто подбирая слова. Братья терпеливо ждали, никто не хотел сбить Макалаурэ с мысли. Сумерки уже окутали берег, шум прибоя убаюкивал, самое большое бревно давно прогорело и угли его алели всё ярче, потому что солнце всё глубже опускалось в чёрную бездну за морской кромкой. — Никто не знал, зачем король Тингол попросил именно сильмариль. Может быть, ему хотелось, чтобы дерзкий Берен сгинул в Тангородриме, а может быть, сама мысль о камнях-светочах была слишком соблазнительна, чтобы даже тот, кто никогда не видел их, наслаждаясь светом Амана в зачарованном королевстве, пожелал их себе. Свет сильмарилей, чистый, предвечный, живой, подобный… — Этой звезде! — выдохнул Элронд, глядя на полосу неба низко над морем, а Кано смолк и тоже медленно поднял голову к сумеречному небу, где на горизонте, прозрачным серебром, бликами золота разгоралась невиданная доселе звезда. — Но это же… — начал было Элрос и замолчал, обернувшись. За спинами их, подойдя неслышно, стоял Майтимо. Он тоже смотрел на небо, но радости не было на его лице. Не отводя глаз от новой звезды, он сказал, обращаясь к ним, а может быть, ни к кому: — Это наш сильмариль сияет теперь на Западе.