Расстояние

      Всего месяц прошел, а ему уже так плохо.       Он скитается по огромному королевскому дворцу потерявшейся тенью: оторвался случайно от фигуры, которую отражал, и теперь не знает, куда податься. Бродит, опустив голову, заплутав взглядом в воспоминаниях столь ярких, что пред ними безвольно меркнет пропитавшаяся скукой реальность.       Они побеждают Архидемона, огромная драконья туша безжизненно оседает, клубясь издыхающей тьмой. А его возлюбленная, ненаглядная рыжеволосая радость, смотрит лишь на свой меч, сжатый в липких от крови пальцах. Вогнанный в шею чудовища, он начинает лучиться светом, как и сама Элисса. Дрожь сотрясает всё тело девушки, столб ослепительного света (ему так кажется) не исцеляет — ранит. Вчерашний Серый Страж и завтрашний король — он бросается к ней, подхватывает непослушное тело на руки, с трудом разжимает стискивающие рукоять меча пальцы. Они живы, оба живы, всё сработало, и Алистер несет ее прочь на руках, и готов смеяться тому, что быстрые прозрачные капли понемногу размывают не засохшую еще кровь на любимом лице. Только эти капли — совсем не дождь. Он плачет от счастья, ловя ее тихое, мерное дыхание, и ему безгранично всё равно, что там кто подумает.       Такие неправильные король с королевой. Едва дождавшись конца торжественной церемонии, они ускользают из дворца, переодевшись теми, кем были еще вчера — Серыми Стражами. Используя все возможные лазейки (не зря же успели так хорошо изучить территорию Денерима), скоро оказываются под пологом зеленой листвы. Неподалеку журчит ручеек, а сочная высокая трава так и манит в нее упасть. Как хорошо, что не всю ее вытоптали проходящие по ближайшим трактам армии. Король с королевой. Они до жути смешны и неправильны, потому что Алистер чуть не садится на свою величественную корону, а Элис издевается над ним так искренне и задорно, что пышное торжество тут же становится далеким-далеким, почти нереальным. Лежат в обнимку среди густой травы, вдыхая восхитительные запахи победы, свободы и счастья. Бесконечно влюбленные король с королевой, которые вчера спасли мир, а теперь сбегают из своего замка, словно шаловливые подростки. «Нет, ну должен же этот титул давать мне хоть какие-то привилегии», — фырчит Алистер, с улыбкой скользя по ее губам.       Им до нормальных королевских особ так же далеко, как кунари до нежности, а Морриган — до понятного изложения ее мыслей. Поэтому они при каждом удобном случае сбегают из дворца к зеленому пологу листвы и мягкой травяной перине. А при неудобном — в королевские апартаменты с огромной кроватью. Алистер нагло ухмыляется на любые претензии: сами же, мол, в короли меня просили. Получайте. Впрочем, бразды правления всё еще в надежных руках, и с разными проблемами государственной (а как же иначе?) важности они успешно справляются.       Ее золотисто-рыжие пряди, колечками свивающиеся у него на груди. Веселый взор изумрудных глаз, неизменно вызывающий у него улыбку. Любимейшие черты родного лица. Разговоры до рассвета. Самые страстные ночи. Самые теплые прикосновения. Всё это — яркие брызги его памяти, мучительно-приятно перекрывающие собой опостылевшую реальность.       Элис уехала всего месяц назад, а кажется, будто прошла целая вечность, конца которой никто не знает. Она явилась к нему рыжим солнцем, родная, веселая, любящая. Но коснувшиеся его губы дрогнули, а на красивейшем лице отразилась невыносимая тоска. Его королева тихим голосом поведала о том, что раньше было лишь обрывками слухов, пугающей небылицей. Да, Стражи слышат зов и, не зная, зачем, отправляются умирать на Глубинные тропы. Да, она тоже… Внутри всё сжалось от страха перед неизбежным. Но в любимых искристых глазах, как всегда, плескалась надежда. Не умеющая сдаваться, несломимая, отчаянно верящая. Такой она и была всегда. Его любовь шептала о том, что от скверны, как и от любой болезни, может быть лекарство. Надо лишь найти, придумать, создать… Ее смелая улыбка вскоре внушила уверенность и ему. Естественно, всё возможно, она же в это верит. Лекарство можно найти, от Зова можно спастись. Но король должен был оставаться при дворе, а поиски, скитания, дорожная пыль да цокот копыт оставались на долю его воинственной королевы. Алистер взревел тогда, проклиная свой титул, сорвал такую ненужную, глупую корону, смахнул со стола безмерно важные государственные бумажки. Хотел вновь отыскать одежды Серого Стража, чтобы ускользнуть из столицы. Элис ему не позволила. Мягко, но непреклонно остановила. Тепло прижалась к губам. И принудила остаться за воротами, в то время как она, оседлав лучшего в их конюшнях скакуна, уходила прочь, а ему только и оставалось, что смотреть вслед замутненным взглядом.       Ее уходу предшествовала ночь разговоров, страстные, но горькие поцелуи, обжигающие прикосновения, искренние обещания. Всего одна ночь — так мало для прощания.       А теперь вот — Алистер один, безжизненной тенью слоняется по замку, спихнув все дела на своих советников. Теряется в лабиринтах памяти, мало спит и почти ничего не ест. Треплет мабари своей королевы за ухом, ее преданную, любвеобильную Ласку. Почти рычит на тех, кто вежливо намекает на то, что животному во дворце не место. Засыпает в холодной кровати, воображая ее, лежащую рядом, привычно жмущуюся к его груди, закрывающую глаза только на его расслабленной руке. Рисует в голове незабываемую улыбку любимой, ее задорный прищур, забавно сморщенный носик… Каждую ночь встречает ее во сне. Начинает рисовать навечно возлюбленную Элис и в действительности, хотя никогда не умел рисовать. Трепетно охраняет оставшиеся в его покоях вещи рыжеволосой спасительницы. Мучительно ждет ворона с письмом, прекрасно понимая, что у героини Ферелдена мало возможностей письма писать. Отсылает скупые ответы Инквизиции. Потом зачем-то — менее скупые, словно надеется на понимание и даже поддержку. Пытается вообразить, похожа ли эта их леди Инквизитор на его чудесную Элис. Наверняка такая же храбрая и безумная. Интересно, есть ли у нее такой же вот глупый, нелепый Алистер, который ходит с ней в походы или трепетно ждет ее возвращения в лагере…       Тоска и тревога становятся верными спутниками короля, с которыми он лениво, безнадежно пытается бороться. Не получается. Проходят недели… месяц… еще один. Алистер рисует ее портреты всё лучше и лучше. Ласка, нафыркав, как и он, на мнение придворных, полная уверенности, спит у него в кровати. Он учится принимать эту печаль, не позволяя советникам и придворным навязать ему мысли о том, что печаль должна вдруг закончиться и перестать его терзать. Она пройдет, когда рыжеволосая радость ворвется в соскучившийся по ней замок и разожжет сердце Алистера пламенем счастья. А до тех пор — почему бы им не соседствовать? Неправильному королю, преданному мабари и тоске ожидания.       Алистер часто просыпается по ночам, наблюдая, как тают перед глазами образы их очередной сновиденной встречи. Потом выходит на балкон и подолгу смотрит в небо, любуясь холодным сиянием звезд. Одинокие мысли мягко бродят по его голове. Видит ли она сейчас те же самые звезды? Или, быть может, крепко спит на разложенном на земле плаще, или пробирается по узким горным тропкам, или покачивается в седле, с улыбкой думая о том, как сильно он ее ждет…       Он верит в то, что его прекрасная, храбрая, сильная, изобретательная королева обязательно вернется, найдя то, за чем она отправлялась в свое долгое путешествие.       Разве он может в нее не верить?