History of Stray kids

Зима, как по мне, самое подходящее и прекрасное время для парочек, для отдыха с семьей, для праздников и для самого себя.  Может, это потому, что Зима - время Нового Года, Рождества и чудес? Никто не знает, что и какие новые жизненные повороты их ждут в новом году. Пожалуй, на этот Новый Год у девяти парней была одна мечта и цель – выиграть конкурс талантов, ни смотря ни на что. Все они уже больше полугода медленно, но уверенно идут к своей мечте. Каждый размышляет над своим будущим, вспоминает, что хорошего и плохо было в прошлом. А что, если они все же проиграют? Что, если подведут всех и перестанут верить сами в себя? Об этом стоит еще обязательно подумать, чтобы понять, что с такими мыслями красная дорожка и Грэмми их точно не ждут, так что, надо просто плотно тренироваться. Но не сейчас. Сейчас праздничное время. Время, которое надо проводить счастливо и беззаботно. Правда, это тяжело делать, когда вместе с тобой живет бешеная белка, хитрый лисёнок, ребенок-лидер, вечно смущенный Сынмин и три демона, по словам замкнутого Феликса. Благо, хоть Уджин со своей девушкой отдельно живет, а то нефиг этих детей совращать. Ректор же, узнав про то, что к конкурсу готовятся уже не 6, а 9 парней, но один из них живет в своей квартире, он все же решил, что так жить им не удобно. Добрый ректор выделил им четыре  комнаты, с общими только для них, ванной, кухней и гостинной. Прям такое ощущения, как будто личная квартира, только в университете. Это был первый подарок парней на Новый Год. — Бан Чан, спокойно! А ну не бери каку в рот, потом живот болеть будет! — Чонин, как всегда, начал громко, но с заботой кричать на этого непослушного ребенка, — я кому сказал фу? Оставь этого жука в покое! Тебя не учили, что не все можно в рот совать?! — со стороны это выглядело так, как будто отец ругает своего трехлетнего сына за то, что тот жует песок на детской площадке. Все бы ничего, если бы это не лидер группы словил какого-то жука в их новой "квартире" и не начал пробовать его на вкус. — Ну лисёнок, я такого еще не видел. А вдруг он вкусный? — сделав щенячие глазки, Чан попытался еще раз схватить это бедное наскомое, по совместительству жука-вонючку, которого, судя по всему, Бан ни разу не видел. — Я сказал брось его, — скомандовал Чонин, с ехидной ухмылкой, — или ты не знаешь, что я делаю с непослушными парнями? М, негодяй? — В комнате послышался не совсем громкий, но сладкий шлепок. Младший видимо и не догадывался, что именно из-за этих сочных шлепков Бан Чану приходилось быть... самим собой? Да какая разница, если наказание ему очень нравилось. А самое главное, что после такого «наказания из-за непослушния", хорошо было уже самому Чонину. Ночью. В кровати. Под своим хёном. После этой очередной картины «семейных разборок», некоторые мемберы громко смеялись, а некоторые заливались слезами, понимая, что их ждет ночью. Если быть точнее, то бессонная ночь из-за криков и стонов младшего. И это никто иной, как Сынмин. Да, он был уже совершеннолетний, часто руками и ртом делал хорошо своему парню, но... Но до большего так и не доходило. Ну, Хёнджин, никто не заставлял тебя влюбляться в невинного ребенка, как ты сам его называешь. Терпи теперь и помогай сам себе рукой, раз никак не можешь до головокружения возбудить этого парня... Или можешь? До Нового Года парни еле успели привести свои комнаты в порядок. Им еще предстоит привыкнуть жить не втроем в одной и втроем в другой комнате, а вдвоем, со своими парнями, в новой, просторной и уютной комнате. Но это потом. Сейчас же, новогодняя суета и переезд совсем выбили их из колеи. До Нового Года осталось чуть меньше двух часов, а у них еще ничего не готово. Решив, что они так приготовить ничего и не успеют, просто заказали кучу пиццы, роллов и, конечно же, колы. Ох, что-то мне подсказывает, что этот Новый Год Сынмин запомнит на долго. — Ребят, а давайте во что-нибудь поиграем пока ждем, всё равно делать нечего? — умирая от скуки, спросил у парней Феликс, — да отклейтесь уже от друг друга, геюги! — прикрикнул Ли на Минсонов, — что это за клей такой чудесный, что как приклеит педиков к тебе, так и не отклеишь?! А то у меня как раз кроссы порвались, ни один клей не берёт, представляете? Не посоветуете?! — у младшего, кажется, пар из ушей пошел. — Что разорался?! Засоси своего Чанбина и узнаешь, что за клей такой. — Съязвил Минхо, — любовь называется. Попробуй, может хоть тогда не будешь вести себя, как конченая истеричка и вмешиваться в нашу «гейскую идиллию», — громко хмыкнув, Ли-старший все же отстранился от предмета своего обожания, — и что ты предлагаешь, говнюк? Через пару минут все парни играли уже в «я никогда не». Как ни странно, но Сынмин постоянно побеждал, загибая всего по одному-двум пальцам. Все же он такой невинный. На первый взгляд. — Хмм... Я никогда не курил травку, — заявил Ким. — Было. Ты за игрой вообще следишь, ребенок? Детское время уже закончилось, может спать пойдешь? — когда время доходило до невинности младшего, Хёнджин был тут как тут. — Я уже давно не ребенок, дурак! И слежу я! — рявкнув на старшего, продолжил Ким, — я никогда не... Не занимался сексом с парнем. В комнате повисла тишина. - Как это?  А как же Хенджин?  А что за стоны мы слышим, когда вы вдвоём? — спросил за всех Бан Чан. — А это уже не ваше дело,  извращенцы! — засмущался Сынмин, — я больше не играю! — он демонстративно встал и ушел в свою комнату. Ах, опять обидели беднягу. Но кто же мог подумать, что этим своим действием, он подписал себе смертный приговор? Парни опять начали играть в какую-то смешную и абсолютно бесполезную игру, позабыв, что Сынмина с ними с того момента так и не было. Как и Хёнджина. Музыка уже во всю орала из колонок, Джисон и Феликс танцевали какой-то нелепый стриптиз, проиграв старшим в споре. А Чонин с Бан Чаном и вовсе, как всегда позабыв, что они тут, вообще-то, не одни, целовали друг друга, где только можно, но не нужно. — Малыш, ты что, правда уже спать лег? — Не постучав, старший начал заходить в их общую комнату, попутно смеясь из-за своих друзей. — Я же пошут... Ух ты ж мать моя женщина, ужаль меня пчела, что здесь происходит, черт побери? Видимо Хёнджин никак не ожидал зайти и увидеть как... — Стучать не учили,  извращенец?! Быстро вышел и закрыл за собой дверь,  озабоченный педик! ...как его невинный ребенок, смотря на фото старшего, надрачивал себе со скоростью света. Можете даже не сомневаться, Хван никуда не ушел, а лишь ехидно усмехаясь, все же вторую просьбу младшего  выполнил – закрыл за собой дверь. На замок. Но не выдержав очередного смущения Мина, Хён все же начал дико заливаться хохотом. — И кто это тут еще извращенец? — не унимался старший, — и часто ты так? — Каждый день... Каждый гребаный день, после этих наших блядских поцелуев и минетов, я убегаю в туалет и дрочу себе, чтобы не сорваться и не разложить тебя прямо на этом книжном столе. Твою мать. — Уже не выдержав, младший выпалил всю правду своему хёну. И ни слова больше. Одни взгляды. Одни самые пошлые и сексуальные взгляды. Хёнджин не дурак. Хёнджин сразу понял, что более удачного шанса сделать этого мальчика окончательно своим у него больше не будет. — А ты прав на счет книжного стола, малыш, но давай в другой раз, — взяв того на руки, старший аккуратно положил его на кровать, — я хочу тебя, — полушепотом  произнес Хван в ухо младшему, от чего у того крышу снесло окончательно, а  способность трезво мыслить, уходя из головы парня, лишь подняла белые флаги, желая удачи. — Трахни меня уже, чёрт бы тебя побрал, — единственное, что смог произнести младший, включая старшему зеленый свет. Старший, не долго думая, прильнул к таким желанным губам. Сначала слегка, не сильно давя на младшего, Хван целовал его, иногда кусая то верхнюю, то нижнюю губу. Но стоило Киму только приоткрыть свой маленький ротик, давая понять, что он хочет большего, Хёнджин сразу же углубил столь желанный поцелуй. Конечно же, целовались они каждый день, принося друг другу огромное удовольствие. Но сейчас... Сейчас все было по другому, как будто впервые.  Да даже на крыше, когда они впервые поцеловались, не было таких сильных чувств и желаний. Ох, что творит с людьми осознание приближения секса. — Ты такой горячий, малыш, я уже еле держусь, — он и вправду уже еле держался, чтобы не сорвать с младшего его лишнюю одежду, и сделать с его телом все, чего не мог раньше. Но он тянул. Тянул ради своего же малыша, принося ему очень много удовольствия, слыша громкие стоны. Стянув с Кима его и свою футболку, Хван, в последний раз мокро засосал младшего, оставляя после этого небольшую дорожку из собственной слюны. Не спеша, как можно дольше издеваясь над Сынмином, Хёнджин то непринужденно целовал его шею, то оставлял на ней яркие засосы, которые завтра младший будет яро замазывать, чтобы не смущаться при своих хёнах. Но сейчас его это не волновало. Его волновали лишь его собственные стоны от засосов и… Покусываний. — В автобусе я тебе соврал, говоря, что не кусаюсь, — и еще пара укусов были тут же зализаны языком старшего, — накажешь меня? И он накажет. Накажет, не смотря на то, что эти укусы ему чертовски нравятся и заводят до боли в штанах, в которых с каждым поцелуем становилось все теснее и теснее. Миг, и старший оказался подмят под телом младшего. Этот, на первый взгляд, невинный ребенок, стал творить совсем взрослые вещи. Пришла его очередь оставлять засосы на шее и груди Хвана, попутно блуждая руками по всему телу, принося еще большее удовольствия. — Какой плохой мальчик, — язык Кима начал спускаться все ниже и ниже, оставляя на теле старшего мокрую дорожку, — а плохие мальчики должны быть наказаны. За этими, такими горячими словами, послышался самый, пожалуй, громкий стон, из тех, что был раньше: Ким оставил свой укус на внутренней стороне бедра. Хван из-за этого сладкого голоса даже не заметил, как с него успели стянуть его домашние штаны и боксеры, которые уже так давили на возбужденный член. — Твою мать, Сынмин-а, сделай уже хоть что-то, иначе я трахну тебя прямо сейчас, — процедив сквозь зубы, Хёнджин откинул голову назад, небольно хватая волосы младшего. — Понял. Принял. Приятного мне аппетита. — Усмехнувшись, Ким, сразу, почти до основания, взял член старшего в свой горячий рот. Но это все таки наказание. Поэтому Мин даже и не старался сразу удовлетворить Хвана, а лишь медленно обходил каждую венку и жилку на достоинстве Хёна, иногда  посасывая головку, заставляя, чуть ли не сразу кончить прямо тому в рот. Поняв, что начатое дело может закончиться так и не начавшись, Сынмин достает член Джина с характерным звуком, от чего со старшего вылетел очередной громкий и протяжный стон. Закончив с членом кареглазого, Мин стал подниматься к лицу парня, попутно оставив еще пару засосов на свободных местах. — Я не позволю тебе так быстро кончить, котик. Миг, рык, рывок – и младший стоял уже раком перед Хёнджином, открывая при этом ему свои сочные и подтянутые ягодицы. — Как же аппетитно они выглядят, я так проголодался, малыш, — откинув назад голову младшего, Хён оставил пару засосов уже на спине, —!что ты со мной творишь, чертенок? — Комнату заполнили звуки шлепков по заднице и сопровождающие их стоны Кима. Его кожа была настолько нежная, что еще после двух шлепков, она стала совсем красная с отпечатками руки Хёна. Пришла очередь Хвана издеваться над малышом. Он провел мокрую дорожу поцелуев на позвоночнике Кима, дойдя прям до такой заветной дырочки. Играясь, вылизывая и чуть ли не вытрахивая языком дырочку Кима, доводя его почти до оргазма, Джин решил остановиться, услышав в ответ лишь разочарованый стон, от чего он невольно усмехнулся. — Или ты сейчас же трахнешь меня, гомик, или не видать тебе больше моих сладких булочек, — отстранившись зубами от подушки, процедил куда-то в сторону Ким. А Хёнджину большего и не надо. Но... — Умоляй меня, малыш, — Хван начал надрачивать младшему, — проси вытрахать из тебя последние зарождения натуральности. — Хё-ё-н, — протянул Ким, — прошу... Блять, трахни меня уже... П-пож-жалуйста... — младший хотел было уже кончить, как почувствовал на своем члене какую-то резинку, мешающую ему сделать это прямо сейчас. — Сначала будет больно, малыш, попробуй расслабиться, — смочив собственной слюной свой член и анус Кима, Хван, даже не растянув его прежде, вошел лишь головкой, от чего сразу же почувствовал, как младший напряжен. — Н-не м-могу, — начал плакать Ким, — м-мне б-больн-но. — Я знаю, малыш, прости и потерпи еще немного, — чтобы хоть немного унять боль младшего, Хван одной рукой гладил живот Кима, попутно целуя его спину. Спустя еще пару минут, зад Сынмина немного расслабился, что дало возможность старшему продвинуться дальше. — Ты такой узкий, малыш, я готов кончить прямо сейчас. Толчки с каждым разом становились все сильнее и с особым напором. А после мольбы младшего втрахивать его еще сильнее и быстрее, Хван не мог держать себя в руках, выполняя его желания. Еще через пару толчков, Ким оказался лежащий на спине, под горячим и потным телом старшего. Стоило ему сделать несколько движений, как он нашел такую желанную точку. Чувствуя, что уже и свои, и силы младшего на исходе, Хван сделав еще несколько особо сильных и глубоких толчков, проходя по простате парня, снял с члена Кима эту гребаную резинку, позволив ему сразу же кончить себе на живот, выкрикивая его имя. Достав свой член из Сынмина, тяжело дыша, Хёнджин пару раз проехался по нему своей рукой и тоже кончил на живот уже еле живого младшего. — Чёрт, как я люблю тебя. Это был лучший секс в моей жизни, — Хвану хватило сил лишь на легкий поцелуй. Пролежав в обнимку еще минут пять, парни вместе приняли расслабляющий душ и вышли к своим друзьям, как раз перед тем, как начали бить куранты. — Это был мой самый лучший подарок на Новый Год, — послышался очередной хлопок пробки шампанского и крики мемберов, — спасибо, мой гребаный педик, — легкий поцелуй и самая лучшая вечеринках в жизни девятерых лучших друзей.