***
Она очнулась привязанной к стулу на кухне. Дёрнулась машинально, но верёвки держали крепко. Отец разговаривал с кем-то по телефону, стоя у окна и отогнув занавеску, поглядывал во двор. — Ты что, ты что сделал?! — Сара даже не разобрала, о чём он там говорил, в ушах почему-то до сих пор звенело, а голова раскалывалась на части. Отец быстро завершил разговор и широким шагом приблизился к ней. Растрепал ей волосы и деревянно усмехнулся. — Развяжи! — Ну, ещё чего, идиотка. Вот доктор приедет, и тогда освобожу тебя, — пообещал он. — Воды дать? — заботливо поинтересовался отец. В горле и вправду пересохло, и Сара кивнула. Отец сам напоил её, и вновь отошёл к окну. — Какой ещё доктор?! Что за бред ты несёшь?! — закашлявшись, воскликнула Сара. Она помнила, что пришла к отцу, они разговаривали в кабинете. О чём? Книжные листы в воздухе и грохот. Зачем она вообще притащилась к отцу? Сара так и не смогла ничего припомнить, когда услышала шум автомобиля, остановившегося на подъездной дорожке. Отец вышел, и вскоре вернулся с двумя амбалами в синей мед.форме. Сара в первый миг растерялась и даже зажмурилась. Это не могло быть по-настоящему, просто не могло. Отец тем временем что-то втолковывал про свой разгромленный кабинет, кажется, даже провёл экскурсию. Сара не открывала глаза. Вскоре её действительно освободили, вкатали укол, от которого наступила ужасная слабость, и взяли под руки. Сара обернулась в последний миг. — Ты что… наделал… Рина… — Дочка, я завтра приеду тебя навестить, не переживай. В больнице о тебе позаботятся, — заверил отец, проводив до кареты скорой. Сара смотрела на то, как закрываются двери машины, с бесконечным отчаянием. Кажется, счастливый период её жизни подошёл к концу. В больнице накачали успокоительным, и Сара почти сразу заснула. Первым, что она увидела поутру, оказался белый потолок одиночной палаты. Узкое окошко было зарешечено, как в тюрьме. В голове поселилась тупая, ноющая боль, соображалось плохо: мысли разлетались, словно вспугнутые птицы. В итоге Сара бросила попытки анализировать ситуацию, просто лежала некоторое время, бездумно пялясь в потолок, по которому скользили косые солнечные лучи. Однажды она уже здесь была, и возвращение назад совершенно обескуражило, ударило обухом по голове — казалось, что это просто ночной кошмар, который рассеется поутру. Санитар в бледно-голубой форме приволок обед, и Сара вяло поковырялась в рисовой каше. Есть совсем не хотелось: она только раскрошила хлеб и отхлебнула едва тёплый жидкий чай. В следующий раз санитар припёрся вместе с медсестрой. Сара даже не стала сопротивляться, когда поставили очередной укол. Возвращение в прошлое окончательно погубило любое желание противодействовать. Она уже не выберется отсюда. Надежда развеялась пеплом по ветру. Отец появился к вечеру. Присел рядом на кровать и поставил в ноги какой-то пакет. Сара реагировала вяло, поднялась и бездумно разглядывала серый каменный пол. Отец хмуро осмотрелся по сторонам. Судя по брезгливой гримасе, застывшей на лице, вид ему не понравился. Белые стены пестрели трещинами, а умывальник, намертво прикрученный к стене, заржавел. — Обстановка так себе, ну, ничего. Постараюсь договориться, чтобы тебя перевели в палату получше, — пообещал он, обняв за плечи. Сара машинально дёрнулась и отклонилась в сторону. Его прикосновения были неприятны, хотя она толком не помнила почему. — Ч-что случилось? — наконец-то сообразила Сара задать главный вопрос. — А ты разве ничего не помнишь? — отец внимательно заглянул ей в глаза. Сара мотнула головой. Чувство нереальности происходящего не оставляло до сих пор. — Ты пришла ко мне, ругалась, тебе стало плохо, вот я и вызвал скорую, — спокойно пояснил отец. — Плохо? — Ты даже не помнишь, как мой кабинет разгромила? Сара вновь покачала головой. Знала, что отцу нельзя верить, но всё же никак не удавалось ухватить эту мысль за хвост. Он обращался с ней ужасно в детстве. А что же сейчас? — За-зачем я приходила? — опустившись на койку и положив сомкнутые кулаки на колени, спросила Сара. Было невероятно сложно разобраться в своих разрозненных мыслях. Больше всего хотелось спать, но она должна выяснить правду. Отец выдержал паузу, мягко провёл ладонью по её волосам. — Навестить меня хотела, слово за слово, припомнила мне детские обиды — вот и поссорились. Что-то в этой версии не складывалось, но затуманенный лекарствами разум совершенно отказывался работать. Отец вновь погладил по голове, изобразил на лице улыбку, от которой веяло холодом. — Значит, так, если не будешь буянить, то тебя скоро выпишут. Заберу тебя домой, и станем снова жить вместе, — пообещал он, поднявшись. Сара нахмурилась: в той настоящей жизни остались какие-то дела, важные вещи, на которых никак не удавалось сконцентрироваться. На языке вертелось имя: простое и такое знакомое. Рина. Почему-то казалось важным поговорить с ней— Рина должна во всём разобраться. Отец уже попрощался и собирался уходить, но Сара окликнула его у двери. — Папа, а Рина придёт? Кажется, на отцовском лице промелькнуло раздражение. Впрочем, Сара не была уверена, как быстро тот сменил «маску». Вновь выглядел участливым и добрым. — Я позвоню ей вечером, — пообещал он, скрыв свой очередной приступ недовольства за лицемерной улыбкой. Пусть Сара ничего толком и не помнила, но где-то в глубине подсознания стучала, словно назойливый крохотный молоточек мысль: «Ему нельзя верить». На следующий день прямо с утра появилась девушка с голубыми волосами. Выглядела она встревоженной, однако, стоило им встретиться взглядом, как она улыбнулась. — Вы кто такая? — спросила Сара, пытаясь сконцентрироваться на реальном мире, а не на расползающихся по стенам трещин. Голова была ватной и снова клонило в сон. — Сара, я твоя мама, — с нескрываемым удивлением призналась Рина. Вздохнула и провела ладонью по вечно растрёпанным светлым волосам. — Доктор с тобой уже беседовал? — спросила она, присев на койку, застеленную белым суконным покрывалом. — Я не помню, кажется, кто-то приходил, — растерянно ответила Сара. Какая-то тётка в белом халате появлялась вчера, но о чём они говорили, ускользнуло из памяти. Рина кивнула и взяла её за руки. — Вот что, доченька, послушай меня. Это очень важно, постарайся сосредоточиться, — наклонилась и заглянула ей в глаза. — Я говорила со своей знакомой, она судебный психиатр. Я тебя вытащу обязательно, только ты должна мне немного помочь. Хорошо? Сара усердно закивала, разумеется, хотелось выбраться отсюда поскорее. — Просто постарайся вести себя адекватно и не груби. Я знаю, что здесь ужасно, что ты хочешь домой, но надо убедить доктора, что ты контролируешь свои действия и не опасна для окружающих. И не рассказывай про свою подругу или… про что-то подобное. Понимаешь? — удерживая зрительный контакт, спросила мать. — Да, я всё поняла, — Сара опустила ресницы в знак благодарности. — Подруга. О какой подруге… ты говорила? — Да не важно. Это сейчас не имеет значения. И я ездила к тебе на работу, сказала, что ты в больницу попала. — В больницу? — насмешливо переспросила Сара. — Потом это решим. Сара вновь отвлеклась и уставилась на пляшущие на стене тени. Никаких шумов — просто игра света. — Почему нельзя уехать сейчас? — спросила она, некоторое время спустя. Рина распаковывала гостинцы: фрукты, сок и шоколад. — Не всё так просто. Я говорила с отцом, и он против. Сказал, что тебе требуется медицинская помощь. Если бы он не вызвал бригаду… В общем, они ведь подтверждают, что ты вела себя неадекватно. Прости, я делаю всё, что могу, — досадливо развела руками мать. — А у меня разве никто не хочет спросить? — Увы… — вздохнула Рина, но так и не договорила. Сара совсем поникла и опустила голову, комкала в руках серый подол больничной рубашки. — Потерпи немного, я обязательно всё улажу. Только не натвори глупостей. Сара, я могу на тебя рассчитывать? — Рина положила руку ей на плечо, пытаясь привлечь внимание. — Да, — едва слышно вытолкнула она. Мать серьёзно кивнула и пообещала: — Скоро ты будешь дома, и мы во всём разберёмся.***
Стены в этой «камере-одиночке» с каждым часом давили всё сильнее, Сара даже обрадовалась, когда её наконец-то повели на беседу с врачом. Голос этой грубой тётки громом отдавался в ушах, но нужно было собраться с мыслями и держать себя в руках. Изо всех сил стиснув кулаки, Сара глядела в пол и ровным тоном отвечала на её вопросы. «Да, я поссорилась с отцом и разгромила его кабинет». «Нет, никакие голоса мне не приказывали это делать». — Где ты находишься, по-твоему? — спросила высокая худая женщина в белом халате, постучав толстой ручкой по столу. Голос у неё действительно был громкий, даже чересчур. — В психушке, — Сара хлопнула себя ладонью. — В психиатрической лечебнице, — тут же исправилась она. — Твой отец говорил, что ты ему угрожала, — продолжала допрос психиатр. Лицо её не выражало эмоций, разве что скуку, но Сара не была уверена. Бледная и совершенно безликая с короткими волнистыми волосами и льдисто-голубыми глазами. — М-м… я не помню, — честно призналась Сара. Мало ли что она сказала в пылу гнева. — Что ж, ну ладно. Какие-то жалобы есть? Может, голова болит? — женщина бросила взгляд в окно, свободное от решёток, за которым виден был краешек чистого голубого неба и кусочек рваного пушистого облака. — Если только от ваших лекарств. — Вот как, — врач кивнула и опустила взгляд в бумаги, лежащие на столе, что-то быстро начеркала ручкой. — Таблетки будешь принимать? — Да, — стараясь не слишком выразить своё ликование, быстро согласилась Сара. Естественно, она и не собиралась их пить, зато от таблеток можно легко избавиться и наконец-то почувствовать ясность в голове.***
Новое утро принесло сюрпризы. Сара бродила по своей одиночной клетке, пытаясь привести мысли в порядок. Замкнутое пространство ужасно действовало на нервы, хотя с другой стороны радовало то, что других обитателей больницы она не видела. Психиатр сказала на утреннем обходе, что если они убедятся, что она не опасна для окружающих, то переведут в общую палату. Сара этого не хотела. Насмотрелась в прошлый раз так, что хватило на всю жизнь. Больные кидались кашей, громко орали и бесились, не давали ни минуты покоя. Нет, оказаться среди них снова было бы не привилегией, а наказанием. Вместо уколов назначили таблетки, как и обещали. Сара, конечно, притворилась, что послушно проглотила лекарства. На самом же деле зажала в кулаке и смыла в унитаз после ухода санитара. Ни книг, ни телевизора, ни музыки — только собственные гнетущие мысли, да солнечные лучи на холодном каменном полу. По ним можно было догадаться о времени суток. Сейчас, похоже, ещё не наступил полдень. Сара ждала, что мама её навестит, может, у неё будут хорошие новости. Однако, вместо матери, позади неё возникла кое-кто другая. Рина. Сара сразу опустила голову: стало ужасно стыдно от того, что она увидит её в таком состоянии, в этом месте. Зато она моментально всё вспомнила. Призрак взяла её за руки. — Здравствуй, моя хорошая. Как ты? Сара помотала головой: просто не могла совладать с собой и вымолвить хоть слово. Стыд затопил горячей волной от ушей до пят. Рина не должна видеть её такой. Растерянной, жалкой… проигравшей. — Прости, что меня так долго не было. Меня никак не хотели пускать к тебе, да и плевать. Давай-ка, сядем, — предложила она, когда Сара открыла глаза. — Теперь будем сокамерниками, — пыталась подбодрить себя Сара. Рина тяжело вздохнула и растрепала её волосы, крепко обняла и погладила по голове. — Я всё знаю. Скоро всё закончится. — Я просто не хотела, чтобы он вмешивался в мою жизнь… в нашу жизнь, чтобы он сделал что-то плохое или обидел тебя, — добавила Сара, когда она отстранилась. Смотреть в глаза своей волшебнице до сих пор было неловко, и потому она глядела на их сомкнутые ладони. — Ты моя принцесса, — Рина улыбнулась, и в комнате, словно солнце засияло. — Ты мой свет, — ответила Сара, ничуть не стесняясь. — Мы со всем справимся, — заверила Рина. Провела прохладной ладонью по её разгорячённому лбу, убрала выбившуюся прядь лёгким движением и коснулась щеки. Сара невольно прикрыла глаза и прильнула к её руке, словно ласковый кот. Слова были лишними, и она просто прижала её к себе. Так они и просидели в молчании, пока Сара не услышала чьи-то приближающиеся шаги. — С потустороннего мира передавали, чтобы ты не падала духом. Держись! — Рина сжала её ладони, когда время истекло. — Не знаю смогу ли попасть сюда ещё раз, но мы обязательно скоро увидимся. От этих слов на душе потеплело, а по лицу расползлась довольная улыбка. — Я тебя люблю, слышишь? И я тебя здесь не оставлю, — пообещала Рина, поднявшись на ноги. — Я тебя больше. Люблю, — эхом повторила она. Обняла её на прощанье и отпустила, когда в палату вошли. Её солнце рассеяло тьму.